«Неприязнь подстёгивает ум и является самой плодотворной почвой для острословия»
Джейн Остин «Гордость и предубеждение»
— Ставлю сикль на то, что он струсит. — Смеёшься? Он же неделю к этому готовился. Это будет глупо. — Два сикля. Он не сделает и шага, вот увидишь. — Вы такие дети, Мерлин, — покачала головой Гермиона, вполуха слушая разговор друзей. Двор был полон отдыхающих студентов. Они сидели на всё ещё зелёной траве, устроившись на расстеленных мантиях на пятачке залитым светом тёплого полуденного солнца. Вокруг сновали ученики, перебегавшие из одного корпуса в другой; кто-то грелся под тёплыми лучами, наслаждаясь свободным временем, кто-то просто гулял. Гермиона перевела взгляд с раскрытых страниц учебника на Рона, который с азартной улыбкой гипнотизировал скамью в дальнем углу двора. — Это низко, Рональд, — укоризненно произнесла она. — Невилл, между прочим, очень переживает. Для него это стресс. — Брось, — отмахнулся рыжий. — Я же не предлагаю ничего плохого. Так... спортивный интерес, — сощурившись, он повернул голову к сидящему справа другу. — Ну так что? Принимаешь? Гарри неуверенно взглянул в сторону Лонгботтома, который вот уже пятнадцать минут сидел в тени на лавочке с противоположной стороны двора и усиленно потел, пытаясь собрать всё имеющееся мужество в если не сжатый, то хотя бы слегка напряжённый кулак. Бедный Невилл вот уже больше недели не мог решиться на то, чтобы пригласить Луну на свидание. Гермиона слышала от мальчиков, что он каждый вечер сидел на кровати в их общей спальне и в мельчайших подробностях расписывал то, как именно он признается ей в своих чувствах. Рон как-то поделился, что даже эссе для Снейпа не такие объёмные, как перенесённые на пергамент планы гриффиндорца. Сегодня был тот самый день, когда Невилл должен был подойти к Луне с трансфигурированным букетом фиалок в большой перерыв между лекциями. Но перерыв заканчивался, фиалки одиноко лежали рядом на скамье, а сам Невилл, кажется, совсем не торопился с действиями. Вздохнув, Гарри решительно повернулся к Уизли. — Идёт, — принял ставку Поттер. — Невилл не струсит, я уверен. Они со звонким шлепком пожали друг другу руки, скрепляя сделку, и дружно принялись следить за каждым нервным вздохом однокурсника. Гермиона вновь неодобрительно покачала головой, закрыла глаза и запрокинула голову наверх, подставив лицо тёплым лучам солнца. Первые две учебные недели в Хогвартсе прошли просто прекрасно. Это были спокойные дни, полные осознания того, что их жизнь наконец становится нормальной. «Ежедневный Пророк» больше не перемалывал по сотому кругу новости о скрывающихся Пожирателях, переключившись на сенсацию о новой книге Скитер, Министерство магии, под руководством нового Министра, вернулось к былому режиму функционирования, а Снейп всё так же не начислял очки Гриффиндору за правильные ответы на уроках ЗоТИ. Это были лучшие две недели за последний год. Рядом послышался тихий шорох, будто кто-то провёл рукой по ткани мантии, и Гермиона почувствовала, как на её ноги опустилось что-то тяжёлое, нагло отпихнув учебник по древним рунам в сторону. Распахнув глаза и сощурившись от резкого попадания солнечного света на сетчатку, Грейнджер опустила голову вниз, сморгнув выступившие от яркости слёзы. Когда картинка перед глазами обрела чёткость, она увидела веснушчатое лицо Рона, которое с довольной ухмылкой покоилось на её коленях. Уизли подвинулся чуть выше, укладываясь затылком в ямку между её сдвинутых бёдер, так, чтобы тень от головы Гермионы падала ему на глаза. — Я, между прочим, не запомнила страницу, на которой остановилась, — полушутливо произнесла Гермиона, покосившись на учебник, что теперь одиноко лежал рядом с её сумкой. Рон с обезоруживающей улыбкой пожал плечами. — И? Ты вызубрила все учебники ещё летом, Гермиона. Уверен, ты простишь мне мою дерзость. — Я бы не была в этом так уверена, — она запустила пальцы одной руки в густые рыжие волосы на его макушке и бросила взгляд на противоположную сторону двора. — Твоя ставка выиграла? Рон выразительно фыркнул. — Конечно. Невилл сбежал пять минут назад, когда Ханна Аббот подошла к нему, чтобы узнать, для кого он принёс цветы. Таким красным я не видел его со времён зельеварения у Снейпа. — Всё равно это некрасиво, — упрекнула его девушка, сжимая пальцы в жестковатых прядях. — Для Невилла это трудно. Он хоть и перестал быть таким застенчивым и стеснительным, как раньше, но отношения для него – всё ещё тёмный лес. Он боится, что Луна его отвергнет. — Ну, такими темпами она точно это сделает, — хмыкнул Уизли, — потому что ещё немного и Луна окажется недосягаема с кем-то более смелым. — Твоя ставка не выиграла, — заявил вдруг Гарри, зыркнув на Рона из-за круглых стёкол очков. — Его смутила Ханна. Невилл не сбегал. — Ой, ну это уже лирика, — беззаботно протянул рыжий. — Он ушёл – это главное, а остальное – второстепенно. И вообще, какая разница, когда твои два сикля уже у меня? Гарри фыркнул, покачав головой. Сбоку послышался шум приближающихся шагов, а затем чуть поодаль над их головами раздался знакомый низкий голос. — Занялся бизнесом, Вислый? Гермиона мысленно застонала, чувствуя какую-то тихую обречённость, заворочавшуюся в груди. Она должна была понимать, что рано или поздно это обязательно произошло бы. Две недели спокойствия просто не могли продолжаться вечно. Поджав губы, Грейнджер повернула голову в сторону надвигавшейся причины её ускользающего настроения. К друзьям медленно направлялась группа слизеринцев, переодетых в форму для квиддича. Гойл, Забини, Монтегю, Уоррингтон, Блетчли и Вейзи. По средам у выпускников Слизерина была свободна вторая половина дня и Блейз Забини, воспользовавшись статусом старосты школы, выбил команде разрешение на тренировки. Гермиона почувствовала, как сердце в груди ускорило бег, когда глаза машинально стали рыскать за широкими спинами парней в поисках платиновой макушки. Кончики пальцев, которые она всё ещё держала в волосах Рона, закололо, словно от сильного жара, а его голова, что покоилась на её коленях, внезапно показалась тяжёлой, как чугунный котёл. Грейнджер вдруг страшно захотелось отодвинуться от Уизли, чтобы… чтобы что, Гермиона? Блейз Забини был самым высоким из команды. Стройный, подтянутый, гибкий. Грузная туша Гойла, облачённая в экипировку загонщика, казалась рядом с ним такой крупной, что из неё вполне можно было настрогать двух, а то и трёх таких же Забини. В этом году место второго загонщика занял Блетчли, что, в принципе, было неудивительно – выглядел он едва ли меньше Гойла. Монтегю остался капитаном, Уоррингтон, как и Забини, – охотником, а Вейзи был вратарём. Гермиона осмотрела всех игроков вскользь, не задержавшись ни на ком конкретно. Лишь спустя несколько бесконечно долгих мгновений, полностью прочёсанный взглядом двор и заскрипевшие от напряжения пальцы Грейнджер поняла, что Малфоя среди них не было, и знакомое чувство волнения, что разгоняло её кровь, наконец, отступило. Рон повернул голову, прижавшись щекой к бедру Гермионы, и от этого жеста девушку вдруг пробрало нервной дрожью. Ей вновь захотелось отодвинуться. — Гойл, — сухо произнёс он, щурясь от попавшего в глаза света, когда тень от волос Гермионы слегка сместилась. — Выучил новое слово? Смотри аккуратнее, а то на школьную программу памяти не хватит. Присутствовавшие во дворе ученики затихли, наблюдая за назревавшей перепалкой между враждующими факультетами. Сложившаяся обстановка вдруг вернула Гермиону на шесть лет назад, словно в три оборота маховика, что одолжила ей МакГонагалл на третьем курсе, она оказалась в этом же самом дворе, но в другое время. Ей стало физически больно от осознания, что сколько бы времени ни прошло, сколько бы битв ни было выиграно, эта идиотская вражда между Гриффиндором и Слизерином никогда не закончится. Казалось, что она была вшита в их ДНК ещё до рождения, а потому не требовала ни объяснений, ни достойной мотивации. Круглое лицо слизеринца исказила – хотя в случае с Гойлом скорее изуродовала – гримаса злобы. — Заткнись, Уизли, — прорычал он, ощетинившись. Рон хмыкнул и растянул губы в сардонической улыбке. — Что, ответить что-то большее, чем банальная грубость, не получается? Понимаю, — он свёл брови домиком в притворном сочувствии. — Потеряли своего блондинистого предводителя в раздевалках? Он обычно вытягивает вашу компанию чуть менее плоскими шутками. — Это так мило, Уизли, что ты считаешь Малфоя смешным, — лениво протянул Забини, скользнув снисходительным взглядом по лицу гриффиндорца, — что я даже не знаю, блевануть прямо здесь или отойти за угол. Слизеринцы, все, как один, загоготали, шутовски переглядываясь между собой и поднося к лицам кулаки. Гермиона посмотрела на них со смесью жалости и снисхождения. Иногда ей было искренне непонятно: как можно застрять в возрасте незрелых тринадцатилетних подростков так основательно? Более удивительным было только то, что они, кажется, совершенно не хотели из этого возраста выходить. — Годрик, просто идите, куда шли, — сказала она строго. Монтегю, что стоял по правую руку от Забини, посмотрел на неё сверху вниз, словно оценивая, а затем улыбнулся, сверкнув тёмными глазами. — Грейнджер, — изогнул он губы, — занимаешься благотворительностью или Уизли теперь могут себе позволить оплатить твои услуги? — его липкий, почти ощутимый взгляд упёрся в её пальцы, что сжимали волосы на макушке Рона. — Сколько стоит полежать у тебя на коленках? Назови цену и я заплачу вдвое больше, чтобы оказаться между. Гермиона сдавила плечи Уизли ещё до того, как он дёрнулся, чтобы кинуться на скалившегося слизеринца. Количества её рук, к сожалению, не хватило для того, чтобы удержать поднявшегося Гарри. — Ты, хренов ублюдок!.. — зарычал друг и закрутился волчком в поисках волшебной палочки. — Гарри! Гарри, не надо! — взмолилась девушка, пытаясь достучаться до стремительно багровевшего Поттера. — Они же просто провоцируют вас, Мерлин! Прошу тебя, Гарри, успокойся!.. Рон, сумевший, наконец, скинуть со своих плеч девичьи руки, вскочил на ноги рядом с Гарри. Его лицо налилось пунцовым цветом от злости, отчего все веснушки на обычно бледной коже стали менее заметны. Гермиона едва не запуталась в мантии, поднимаясь следом. — Какого чёрта вы здесь застряли? — раздался резкий, холодный голос откуда-то из-за спин слизеринцев, когда она схватила друзей за рукава рубашек, пытаясь этим нехитрым жестом удержать их от драки. Гермионе вдруг почудилось, будто кто-то мерзко захихикал прямо в её голове, словно материализуя насмешку судьбы, что периодически терроризировала её разум на протяжении последних трёх лет. Каждый раз, когда она думала, что жизнь налаживается, этот писклявый, откровенно женский и истеричный голос возникал в её голове и смеялся. Очевидно над её наивностью. Она увидела его светлую макушку ещё до того, как слизеринцы услужливо расступились, пропуская своего ловца вперёд и позволяя выйти на одну линию с Забини и Монтегю. Гермиона удивлялась тому, что, несмотря на арест Люциуса и значительно упавший статус семьи Малфоев в обществе, многие в школе продолжали вести себя так, будто Драко Малфой оставался лакомой вишенкой на торте аристократии магической Британии. Слизеринцы продолжали лебезить перед ним, словно переносные коврики для ног, что так любезно раскатывались, стоило Малфою появиться в поле их зрения. Такое убожество. Он был в экипировке команды, пестрившей серебром и зеленью, что была на несколько тонов темнее травы под ногами. Наплечники и грудные пластины, функцией которых было предотвращение серьёзных травм в случае падения с метлы, делали его фигуру более массивной. Малфой был одного роста с Забини, такой же стройный и гибкий, но будь он ростом с гнома, Гермиона была уверена, что даже в таком положении он бы смотрел на всех окружающих свысока. Прямо как сейчас. Его кварцевые глаза без лишнего интереса оценили обстановку и остановились на перекошенных лицах гриффиндорцев. Лениво, словно нехотя, он смерил непроницаемым взглядом злого Гарри. Не задерживаясь, перевёл глаза на пыхтящего Рона, слегка скривив губы. Мимолётно. Почти незаметно. Когда прямой и холодный взгляд коснулся её лица, Гермиона почувствовала, как вдоль её позвоночника пронеслась дрожь. Колючая, совсем как ртутные радужки, что всматривались в её расширенные зрачки не дольше секунды, а затем вернулись к Поттеру и Уизли. Очевидно, что их настрой волновал его куда больше, чем её застывшее в волнении и недовольстве лицо. В груди неприятно кольнуло, и Грейнджер сжала губы, приподняв подбородок. Не больно. Терпимо. Она привыкла. — Что здесь происходит? — спросил Малфой негромко, но силы его голоса хватило, чтобы сказанное услышал каждый присутствовавший. Гарри и Рон, однако, никак не отреагировали ни на появление «блондинистого предводителя», ни на заданный вопрос. Всё их внимание и гнев были направлены на капитана команды Слизерина. — Если ты ещё хоть раз откроешь свою пасть в её сторону… — начал Рон, и Гермионе пришлось встать между парнями и Монтегю, что кривил губы в довольной плотоядной усмешке. Гермиона развернулась спиной к слизеринцам и успокаивающе опустила ладони на плечи Поттера и Уизли. — Рон, пожалуйста, не нужно, — затараторила она, пытаясь перехватить горящий яростью взгляд друга. Её всегда поражало то, насколько быстро Уизли заводился. Словно спичка, серную шляпку которой опустили в масло и поднесли к огню. — Он того не стоит, Рон. Этот недоумок просто выводит вас из себя, как и всегда… — О, Грейнджер, я спрашивал вполне серьёзно, — протянул Монтегю за её спиной. — Хочу прицениться, прежде чем оплачивать. Слизеринцы загоготали, а Рон, кажется, сравнялся по цвету с флагом Гриффиндора. — Грэхэм, завязывай, — закатил глаза Забини, обведя скучающим взглядом развернувшуюся сцену. — Я бронировал поле не для того, чтобы капитан команды просрал половину тренировки на двух придурков. Идём. Внезапно по всему двору разнёсся громкий звук школьного звонка, оповестивший о том, что через десять минут начнутся послеобеденные лекции. Гермиона надавила на плечи друзей, оттесняя их назад, продолжая вполголоса уговаривать успокоиться и не развивать конфликт. Несколько слизеринцев двинулись вслед за уходящим Забини, и Грейнджер незаметно выдохнула, когда Гарри и Рон подчинились её мольбам и хмуро повернулись к разложенным на траве мантиям. Наклонившись, она подцепила пальцами ремешок лежащей на земле сумки и потянула вверх, одновременно с тем, как к её спине неожиданно прижалось жёсткое тело, а около уха раздался грубый шёпот. — Какой славный ракурс, Грейнджер, — простонал ей в волосы Монтегю. — Я всё же настаиваю на своём предложении… Гермиона дёрнулась так резко и яростно, что от отвращения, прострелившего её тело подобно импульсу, у неё натурально клацнули зубы. Дыхание сбилось, застряв где-то на уровне яремной ямки; щёки обожгло жаром. Школьная сумка с тихим стуком упала на траву. Её рука машинально потянулась к волшебной палочке, заткнутой за пояс школьной юбки, когда всё тот же негромкий властный голос разрезал наэлектризованный воздух, словно разломив хрустящее яблоко. — Грэхэм. Спокойно. Настолько холодно и жёстко, что кажется, будто от одного лишь его голоса температура воздуха понизилась на несколько градусов. По рукам Гермионы побежали мурашки, когда она повернула голову и посмотрела на Малфоя. Его лицо не выражало ровным счётом ничего. Маска. Сотканная из отточенного временем и обстоятельствами мрамора, бледного, безразличного. Если бы под этой личиной был кто-то другой, то её неровные края, испещрённые сколами, возможно, пошли бы трещинами от звенящего напряжения, что повисло в воздухе после коротко произнесённого имени. Но Драко Малфой был безупречен в своём мастерстве. Только глаза, что нагло воровали свет безоблачного неба и солнца, живо горели на его бледном лице. — Заканчивай, — припечатал Малфой сухо, едва размыкая губы. — Не опускайся до этой грязи. Гермионе показалось, что его слова воткнулись ей в грудь, пробив рёберную клетку и тонкие стенки лёгких, оставив за собой раны, сквозь которые теперь выходил весь воздух. Медленно. Словно развязали шарик. Одной лишь фразой. Монтегю усмехнулся, стрельнув в Гермиону тёмным, сальным взглядом. — Да я же ничего такого, — протянул он невинным тоном. — И пальцем её не тронул. Считай, даже руки не пачкал, да, крошка? Она не знала, каким образом сумела отреагировать настолько быстро. Гермиона лишь почувствовала, как где-то внутри между её рёбер бикфордов шнур злости затянулся на возможный максимум, вытеснив боль и горечь своим жаром, прежде чем кончик её палочки вонзился в мякоть горла Монтегю. Секунда. И вот она уже смотрит в расширившиеся глаза слизеринца, а магия потрескивает на кончиках её пальцев, посылая импульсы по оплетённому виноградной лозой древку. — Приблизишься ко мне ещё хоть раз, Грэхэм, — прошипела она, наблюдая, как кадык на его горле подрагивает от коротких разрядов, — и я наглядно продемонстрирую, насколько медленно и болезненно можно лишаться конечностей. Особенно стратегически важных. Особенно, если использование этих конечностей никак не коррелирует с использованием того дерьма, что находится в твоей голове вместо мозга... — Эй, Грейнджер, — вторгся в пространство между ними сдержанный голос Забини. — Тише. Давайте мы все успокоимся и пойдём по своим делам, окей? Смуглая ладонь сомкнулась вокруг локтя Монтегю и настойчиво вытянула слизеринца из-под искрящегося древка её палочки. Тёмные глаза Блейза смотрели на неё настороженно, а выделявшиеся желваки на скулах говорили о его напряжённости. Гермиона смерила собравшихся представителей змей убийственным, поистине уничижительным взглядом. Одёрнула вниз школьную блузку, поправила упавшие на глаза короткие пряди волос. — Минус тридцать очков со Слизерина, — отчеканила она ровным, уверенным тоном, коснувшись кончиком палочки значка на груди, — за непозволительное несоблюдение субординации при разговоре со старостой школы. Забини закатил глаза и толкнул Монтегю в бок, вынудив сделать несколько шагов в сторону входной арки во двор. Гарри и Рон едва не дымились, провожая слизеринцев такими взглядами, что Гермиона искренне обрадовалась невозможности расчленения глазами. Когда магия в её пальцах успокоилась, она вновь наклонилась за своей сумкой, опустила палочку во внешний карман и подняла голову, наткнувшись на прямой взгляд льдистых радужек, что смотрели на неё с расстояния в несколько шагов. Выражение его лица оставалось нечитаемым. За эти две недели она видела его каждый день на завтраках и ужинах, видела на совместных лекциях по зельеварению и ЗоТИ и твёрдо успела убедиться в том, что Малфой, вероятно, либо повредил лицевой нерв, что ограничивало любое проявление малейших эмоций, либо же маска, которую слизеринец привык носить на публике, была высечена настолько искусно, что не отходила даже в стрессовых ситуациях. Потому что сейчас Драко Малфой выглядел так, будто смотрел не на девушку, что едва не поджарила его однокурсника, а на ростки ядовитой тентакулы, которые они изучали на травологии несколько дней назад. Ровно. Едва брезгливо. Непроницаемо. Она успела отсчитать долгие три секунды, прежде чем Забини поравнялся с ним, и Малфой безразлично отвернулся, зашагав в сторону выхода со двора вместе с остальными слизеринцами. «Не опускайся до этой грязи». Грейнджер на мгновение прикрыла веки, крепко зажмурившись. Их шаги по вымощенной камнем дорожке становились тише, а боль в груди, что колола её сердце пропорционально отдалению высокой фигуры – сильнее. Горечь затопила её лёгкие, словно густая вязкая патока, и поползла ниже, обволакивая внутренние органы, кости, мышцы. Это не было новым чувством. Это всё ещё было терпимо. Просто... немного больнее. Совсем немного.***
Нетерпеливо топнув носком ботинка по гладкой бетонной плитке, Гермиона обвела глазами пустой вестибюль, повернула запястье правой руки, бросив на стрелки короткий взгляд, и глухо зашипела от раздражения. Забини опаздывал на пять минут. Это была третья пятница с начала года, когда они, будучи старостами школы, должны были патрулировать коридоры после отбоя, проверяя учеников на законопослушность и умение накладывать качественные чары невидимости. Тот случай с двумя шестикурсниками Слизерина неделю назад, когда из темноты алькова между резными колоннами показались две подёрнутые полупрозрачной рябью женские ноги, что были закинуты на такие же полупрозрачные мужские плечи, до сих пор вгонял Гермиону в состояние насмешливого недоумения. Забини хохотал на весь второй этаж, обещая в следующий раз брать с собой колдоаппарат на патрулирование, а Гермиона пыталась оценить степень идиотизма данного перформанса, ведь классные комнаты на ночь никогда не закрывают, а узнать пароль от Ванной старост и вовсе не составляет труда. На самом деле, работать с Блейзом Забини было... неплохо. Спокойно. Когда первого сентября директор МакГонагалл сообщила, что старостой будет назначен слизеринец, она отнеслась к этому с недоверием. По сидящим в кабинете префектам – за исключением самих слизеринцев, разумеется, – пронеслась волна недовольства; Рон и Джинни дружно выкатили глаза, посмотрев на декана с непередаваемым выражением потрясения. После войны вся та детская неприязнь, что словно прочные шёлковые нити была натянута между каждым учеником Слизерина и Гриффиндора на протяжении семи школьных лет, превратилась в дежурные колкие взгляды и редкие словесные пикировки на переменах, но не ступала на поле настоящих конфликтов (ту отвратительную стычку во дворе Гермиона предпочитала не вспоминать). Однако видеть старостой мальчиков слизеринца... Гермиона была уверена, что МакГонагалл назначит на этот пост Терри Бута. После того, как стало известно, что Джастин Финч-Флетчли перевёлся на домашнее обучение, а Гарри не захотел взваливать на себя дополнительные обязанности в последний учебный год, казалось, было очевидным предложить должность Буту – у него прекрасная успеваемость, отличная дисциплина и организованность. Но Терри, как выяснилось позже, отказался, ссылаясь на личные причины. За те несколько минут, пока директор МакГонагалл раздавала префектам значки и освежала в их памяти список должностных обязанностей, Грейнджер думала о том, с кем ей придётся работать до конца года. Среди слизеринцев-выпускников, кто держал высокую успеваемость и дисциплину, имелось всего несколько подходящих кандидатур. Первым был Теодор Нотт. Умный, сдержанный, ответственный. На шестом курсе именно его эссе по защите от Тёмных искусств было признано лучшим среди всех факультетов. Вторым, разумеется, был Драко Малфой. Лучший ученик на Слизерине по зельеварению, ЗоТИ (это почётное место они делили на пару с Ноттом), трансфигурации и чарам. С обязанностями префекта Малфой справлялся без нареканий, если не брать в расчёт вторую половину шестого курса, когда фокус внимания слизеринца был смещён на более важные для него в тот период вещи. Однако и Драко, и Теодор являлись детьми Пожирателей смерти, один из которых в данный момент отбывал срок в Азкабане, а второй скрывался от Министерства. Гермиона пробежалась взглядом по макушкам сидящих за партами префектов, но не увидела среди присутствующих ни Малфоя, ни Паркинсон. В груди у девушки толкнулось противоречивое чувство. Насколько бы не было страшно признавать это в своей голове, Гермиона хотела, чтобы старостой назначили именно его. Ей хотелось работать именно с ним. Но самой элементарной логики хватило для того, чтобы понять, что даже несмотря на то, что абсолютно все выжившие и помогавшие в битве с Волдемортом были признаны героями войны, МакГонагалл не предложит пост старосты тому, кто был причастен к смерти Дамблдора. Как бы ни был велик вклад Малфоев в победу, именно из-за них случился переломный момент в начале Второй Магической Войны. А это означало, что оставалась лишь одна кандидатура. Когда Забини вошёл в класс, Гермиона уже знала, что это будет он, однако не смогла скрыть удивления при виде его невозмутимого лица в тот момент, когда директор во всеуслышание представила нового старосту среди мальчиков. Он словно был готов. И пребывал в абсолютной уверенности, что другого исхода быть не могло. Так по-слизерински. Забрав значок старосты и склонив голову в лёгком старомодном поклоне, от которого МакГонагалл слегка опешила, – честное слово, Гермиона никогда не видела, чтобы она была так растеряна – Забини выразил глубокую благодарность и признательность декану. Грейнджер могла поклясться, что если бы не пустой желудок и новая форма, то её обязательно стошнило бы от пафосности его речи. Однако даже галантность не спасла нового старосту от строго поджатых в недовольстве губ МакГонагалл, когда она спросила: — Мистер Забини, могу я поинтересоваться, где находятся мистер Малфой и мисс Паркинсон? — её яркие глаза негодующе блеснули из-за крохотных стёкол очков. — Мне казалось, все префекты без исключения осведомлены о проводимом собрании, что предшествует ежегодному пиру. — Разумеется, директор, — согласился Забини, кивнув, — но мистеру Малфою стало плохо в «Хогвартс-экспрессе», боюсь, что он не в состоянии находиться здесь в данный момент. Что же касается мисс Паркинсон – кажется, с её багажом приключилось недоразумение. Я не уверен, что знаю ситуацию до конца, поэтому оставлю подробности самой Пэнси. В его тёмных глазах блестело искреннее участие. Весь внешний вид Блейза Забини буквально кричал о благородной вежливости, и Гермиона поразилась тому, насколько искусно он мог лгать, глядя прямо в глаза Минервы МакГонагалл. Потому что никаких проблем с багажом у Паркинсон не было, а Драко Малфой, который после прибытия поезда сделал крюк до паба в Хогсмиде, совершенно точно не страдал недомоганием. Гермиона не знала, поверила ли директор в отмазки слизеринца, однако без лишних вопросов вручила ему значки для Драко и Паркинсон и сухо кивнула на заверения Блейза о том, что он и его коллеги префекты передадут отсутствующим всю информацию в полной мере. Лучше бы ты научился следить за временем, Забини, а не трепать языком. Грейнджер опустила глаза на циферблат наручных часов в третий раз, когда на лестнице в подземелья показался староста мальчиков. — Одиннадцать минут, Забини, — отчеканила девушка, упирев руки в бока. — Я ждала тебя одиннадцать минут. Тёмная бровь слизеринца скользнула вверх в снисходительном высокомерии. — Тогда тебе стоит восхититься моей выдающейся трудоспособностью, ведь я проверил подземелья и класс зельеварения всего за одиннадцать минут. Гермиона была готова поклясться, что он наслаждался каждой секундой, пока её щёки наливались жаром негодования. — Пошли уже, — буркнула она, двинувшись в сторону парадной лестницы. Блейз с довольной усмешкой последовал за ней. — Что, Грейнджер, жалеешь, что не можешь снять очки со старосты? — спросил он, когда они миновали ступени и свернули в коридор первого этажа. Его низкий глубокий голос отскакивал от стен и растворялся в темноте тихим шёпотом. — На моё счастье, у меня есть возможность снимать их с твоих друзей, — деловито ответила Гермиона, освещая палочкой дорогу под их ногами. — Этот факт немного разбавляет мою печаль относительно твоей неприкосновенности. — Ох, ты о том случае, — протянул слизеринец, и она увидела, как блеснули его зубы в усмешке. — Ты ведь в курсе, что я начислил их обратно, да? Гермиона моргнула, переведя на него взгляд, и свет от горевшего Люмоса скользнул по увешанной портретами стене. Ей стоило огромных усилий сдержать недовольный возглас о недопустимости подобного злоупотребления должностными полномочиями. Это было возмутительно! Она сняла очки со Слизерина за дело, за абсолютно отвратительное и похабное поведение Монтегю. Начислить обратно тридцать очков за просто так (а Гермиона уверена, что достойной причины у этого поступка не было) – верх непрофессионализма. Словно прочитав её мысли, Блейз беспечно пожал плечами, изогнув губы в едва заметной самодовольной улыбке. Вот. Же. Гад. Мысленно сосчитав до пяти, Гермиона отвернулась, изобразив на лице самое правдоподобное безразличие. — Знаешь, Забини, — начала она, краем глаза отметив, что итальянец посмотрел на неё, — я хоть и не слизеринка, но найти причину, чтобы оштрафовать вашего неотёсанного капитана ещё на тридцать очков, я сумею. Ты ведь в курсе, что я не зря самая умная, да? К её удивлению, Блейз, в ответ на её фразу, лишь усмехнулся. — Как прошло собрание с третьекурсниками? — поинтересовалась Гермиона, сходя на платформу третьего этажа. — Я объяснял толпе перевозбуждённых тринадцатилеток правила посещения Хогсмида после двухчасовой лекции у Снейпа, — закатил глаза Забини. — Сама как думаешь? — Надеюсь, продуктивно и без происшествий, — серьёзно ответила Грейнджер, вытягивая руку и освещая тёмный закоулок рядом с кабинетом ЗоТИ. — С отстойными шутками и матерно, — хмыкнул Блейз. — Это было занимательно, но больше я на это не подпишусь. Гермиона метнула на итальянца раздражённый, укоризненно-недовольный взгляд. — Всё не могло быть настолько плохо. Собрание длилось не больше получаса. — Когда отсутствие времени мешало гриффиндорцам выделываться? — изогнул бровь Блейз. — Очень оригинально, Забини, — вздохнула девушка, опустив палочку ниже, чтобы избежать недовольного брюзжания разбуженных светом портретов. — Нам стоит видеться чаще, чтобы ты потренировался и придумал что-то новое. — Если мы будем видеться чаще, Грейнджер, то боюсь, что моё эго не выдержит такой радости от возможности стебать тебя дни напролёт. Это что-то вроде прорицаний с Трелони – уморительно и сильно самоутверждающе. Гермиона закатила глаза, издала недовольный фыркающий звук и отвернулась, сжав расползавшиеся в улыбке губы. Остаток патрулирования они провели в ненавязчивом молчании, сопровождаемом звуками их тихих шагов и шорохом мантии Гермионы. Блейз был одет, что показалось девушке весьма неожиданным, в маггловские джинсы и чёрную футболку. Работать с Забини было действительно неплохо. После назначения МакГонагалл они составили график патрулирования для префектов, распределили совместные обязанности и контактировали друг с другом только при крайней необходимости. Блейз был ответственным и язвил в разговорах куда меньше, чем она предполагала в самом начале. Он ни разу не поднимал тему чистоты её крови. Для Гермионы это было самым ярким показателем адекватного мышления и зрелости. На самом деле, с начала года она практически не слышала оскорблений в сторону магглорождённых. Некоторые слизеринцы со старших курсов продолжали использовать то мерзкое слово, но это было настолько незначительно, что казалось, будто война действительно пошла на пользу хотя бы в этом плане. Люди переставали бросаться оскорблениями ради унижения, понимая, какую цену пришлось заплатить за то, чтобы эти оскорбления более не звучали. Разумеется, столь светлые мысли находились далеко не во всех головах. Когда спустя полтора часа патрулирования все углы и классы были проверены, Забини остановился посреди коридора седьмого этажа и посмотрел на циферблат наручных часов. — Всё, Грейнджер, отбой. — Куда ты собрался? — вскинула брови Гермиона. — Мы должны патрулировать ещё шестнадцать минут. Блейз выразительно закатил глаза. — Да, я забыл, что у тебя на подкорке тикает таймер, — фыркнув, он вперил в девушку прямой взгляд. — Уверяю тебя, Грейнджер, все те, кто сейчас не спят, находятся в совершенно другом месте и не собираются шататься по коридорам. — Но… — До пятницы, — бросил слизеринец, разворачиваясь на пятках и уходя дальше по коридору в сторону лестниц. Гермиона смотрела ему вслед, раскрыв рот, пока его высокая фигура не скрылась за входной аркой. Вот же… Раздражение, что зудело где-то между рёбер, сидело в ней всю дорогу до башни Гриффиндора. Грейнджер мысленно ворчала на слизеринца, обвиняя саму себя в поспешных выводах касательно зрелости Забини. Конечно, уйти с патрулирования на шестнадцать минут раньше не было чем-то из ряда вон, однако врождённое чувство ответственности в ней звенело негодованием, как рождественские колокольчики над дверьми магазинов в Косом переулке. Назвав пароль Полной Даме, которая глядела на неё сонными сощуренными глазами, Гермиона прошла по узкому коридору в гостиную Гриффиндора. Грудную клетку сковало необъяснимое чувство тревоги, когда девушка поняла, что камин в комнате не горел и окружающее пространство казалось чернее ночи. Свою палочку она потушила около входа в башню. Гермиона почувствовала, как кожа на затылке покрылась мурашками, приподняв корни волос. Она не любила темноту. С самого детства. Но если в пять лет это был детский, по большей части надуманный страх, то сейчас Гермиона могла назвать это травмой. Осознанной. Потому что в её мире темноты действительно стоило бояться. За спиной послышался шорох, и гостиная внезапно взорвалась светом и шумом. Сердце Гермионы ударилось о рёбра с грохотом упавшего чугунного котла, когда над её головой прозвучало громогласное: — С Днём Рождения!