«Но прошлое всегда с нами, оно ждёт, чтобы перевернуть настоящее»
«Сплетница»
Он захлёбывается в крови. Буквально. Совсем не метафорично. Густая, горячая, липкая кровь течёт по его глотке, затапливает вкусом соли и железа, покрывает лёгкие плотной плёнкой и наполняет желудок. Тело прошибает спазмом от недостатка воздуха, и Драко рефлекторно делает вдох, но вместо спасительного кислорода в ноздри забивается лишь вязкая кровь. Её словно смешали с желатином, превратив в карминное лакомство, что упругими кусками застревает в трахее, лишая Драко возможности прочистить дыхательные пути. Наверное, новое проклятие Долохова ощущается именно так. Словно вместо внутренностей в тело поместили кровавую кашу и оставили под палящим солнцем до тех пор, пока она не переплавилась в пахнущую ржавчиной лаву. Драко гребёт руками, пытаясь выплыть. Густая кровь скользит между пальцев, обволакивает тело, подобно второй коже, пропитывает волосы и одежду. Он плывёт наощупь, зажмурив глаза до белых пятен под веками, но белки всё равно жжёт от соли, попавшей меж ресниц. В голове, в такт пульсирующей в висках крови, – его крови – раздаётся глухой, будто находящийся на расстоянии, голос. Драко знает его. Он повторяет его имя снова и снова, словно мантру. Он зовёт его. — Драко... Пальцы сжимаются на чём-то прохладном и мягком, и Драко хватается за это, тянется, чувствуя ответный сильный хват. Он открывает глаза, позволяя горячей крови залить роговицу. Гребёт свободной рукой, чувствуя, как давление на череп ослабевает с каждым движением, работает ногами, прессом, бёдрами. — Драко... Голос становится чётче. Резче. Драко различает в нём беспокойство и что-то ещё. Что-то звонкое, дрожащее, словно перезвон хрустальных бокалов в сервизе, который нечаянно задели неосторожным движением. Это страх. Драко знает его звук. Хват на запястье становится крепче, и его вытягивает из кровавой ванны, дёрнув вперёд, словно резким толчком аппарации. Окружающее пространство рябит мраком и зелёными вспышками, распыляя искры перед его лицом. Драко делает вдох, обнаруживая себя свободным от удушья, моргает, чувствуя липкий холод на голой коже шеи и кистей рук. Он слышит крик. Кто-то кричит совсем близко. — Драко. Тонкие бледные пальцы сжимают его предплечье. Драко смотрит на мать рядом с собой и видит в её голубых глазах несвойственную им мольбу. — Успокойся, — её губы сжаты в жёсткую линию, но голос едва ли громче шелеста. — Возьми себя в руки. Ты не поможешь. Ничем не поможешь. Крик. Надрывный визг вбивается в череп, просверливая его насквозь, словно тонкий фанерный лист. Драко переводит взгляд на звук, пробираясь сквозь темноту и пыль, выхватывая две фигуры посреди знакомого помещения. Это гостиная Мэнора. Он снова здесь. Он снова здесь. — Я не... ничего не... — её высокий голос дрожит, сорванные от криков связки не выдерживают напряжения, и лежащая на мраморном полу девушка хрипит, силой выталкивая слова сквозь содранное горло и рваные всхлипы. — Я ничего не брала... не брала... прошу вас... Я прошу вас... Лезвие ножа входит в бледное предплечье, словно в мягкое масло, и девушка визжит, окончательно раздирая голосовые связки, бьётся под сгорбленным телом тётки, сучит ногами, обутыми в грязные тёмно-серые конверсы. Её синие джинсы порваны на коленях, а каштановые кудри размётаны по белым плиткам подобно маленьким змейкам. — Драко. Его трясёт. Зажатая в ладони палочка почти хрустит от того, с какой силой он стискивает рукоять. Нарцисса усиливает хватку на его предплечье, словно соревнуясь с его собственными пальцами, тянет на шаг назад, пытаясь заставить отвернуться, но Драко не может. Её крик звенит в ушах, перетекая в задушенные хрипы, прерываясь лающим кашлем и разрывая лёгкие уже в беззвучном вопле. Кровь заливает тонкую руку, её пальцы безостановочно дрожат, а вокруг запястья темнеет россыпь синяков от волшебных пут. Кубовый и фалунский красный. Нарцисса дёргает его сильней, вынуждая развернуться, и окружающее пространство идёт рябью, преображаясь рваными и хаотичными мазками, будто на холсте художника-абстракциониста. Вокруг мелькают тени и вспышки, словно в огромной запылённой комнате вдруг выпустили несколько залпов сигнальных огней, и Драко теряется, чувствуя, как ладонь матери больше не стискивает его руку. Круговорот из тьмы и света затягивает, закручивается воронкой, сжимается, а затем выплёвывает его обратно, чтобы... — Драко, — вкрадчивое шипение ползёт по затылку, разгоняя холодную дрожь по коже, — ты разочаровал меня, мальчик мой. Маково-красные глаза с вертикальными прорезями зрачков захватывают собой всё пространство. Волдеморт стоит напротив него во всё той же гостиной, но теперь здесь всё по-другому. В Мэноре светло и тихо, от размазанной по плитам крови и грязи не осталось и следа. Возле правой ступни шевелится что-то большое, и Драко усилием воли заставляет себя не смотреть на проползающую вдоль его ноги змею. Драко знает, что будет дальше. — Мой повелитель, — звучит негромкий, сдержанный голос Нарциссы, но Драко не видит её, — прошла всего пара месяцев. После Рождества мой сын вернётся в школу и закончит задание... Молчи, мама, не надо. Пожалуйста, мама, он сделает тебе больно. Драко сжимает зубы, его руки, спрятанные под рукавами зимней мантии, дрожат. Ему холодно. Лёгкие сводит судорогой от невозможности сделать вдох, а сердце колотится в груди, как сумасшедшее, пытаясь пробить рёберную клетку. Он накажет её. Из-за него. Из-за его мягкотелости. Из-за его слабости. Драко хочется выть, кричать, хочется разорвать весь этот чёртов мир, вопить до содранной в кровь глотки. Ему хочется сбежать. Хочется забрать Нарциссу и скрыться от этого сжигающего взгляда. Драко дрожит. Ему страшно. Ему всего шестнадцать. — Твоему сыну не хватает мотивации, Нарцисса, — бледное, похожее на череп, лицо Волдеморта кривится в неприкрытом презрении, когда кончик его палочки, зажатой в неестественно длинных пальцах, останавливается напротив груди женщины. Драко не видит страха в голубых глазах матери, но это не спасает его от кошмаров. — Я это исправлю. Круцио! Драко проснулся с её криком в ушах, повторяющимся в голове, словно зацикленная виниловая пластинка. Виски пульсировали, как от сильнейшей мигрени, горло саднило, и он почувствовал облегчение от того, что наложение Оглохни на затворы постели стало его неотъемлемой привычкой с шестого курса. Драко дёрнул ногой, откинув одеяло с тела, сбив его ступнёй к изножью кровати. Кожа была липкой от холодного пота, а сердце отбивало джаз-ритм на рёбрах. — Блять, — он провёл ладонями по лицу, растирая кожу, с нажимом проведя по закрытым векам. Выдохнул, зажав подушечками большого и указательного пальцев переносицу. В общей спальне стояла тишина, разбавляемая звуком приглушённого подушкой храпа Грега. Драко протянул руку и отодвинул шторы, на ощупь находя наручные часы на тумбочке. Половина пятого утра. Сдвинув тёмно-зелёную ткань до конца, Малфой спустил ноги с кровати, коснувшись холодного камня на полу, упёрся локтями в колени, проскальзывая пальцами во влажные пряди на макушке. Сжал, отсчитывая секунды до момента, когда сердце вновь замедлится до нормального ритма. Это происходило практически каждую ночь. Практически каждую ночь, начиная с лета девяносто шестого года, ему снились кошмары. Сначала это было нечто абстрактное, просто предчувствие и тревога, что не давали ему досыпать привычные восемь часов. Затем в начале шестого курса это стали образы, чуть более реальные, более понятные. После Рождества образы превратились в кошмарные воспоминания, и с тех пор их коллекция лишь пополнялась, заполняя полки воображаемых стеллажей его памяти. Иногда Драко казалось, что он не спал нормально целую вечность. Словно эта функция в его организме заглючила, а он понятия не имел, где взять инструкцию, чтобы всё исправить. Тео говорил, что алкоголь помогает от кошмаров, но Малфой был уверен, что в его случае бесполезна будет даже лоботомия. Драко зажмурился, сжал голову в ладонях, будто в попытке выдавить все эти чудовищные картинки из неё. Сглотнул, когда откуда-то спереди раздался хриплый ото сна голос. — Давно сидишь? Малфой втянул прохладный воздух носом, уставившись в пол. — Ложись спать, Блейз. Друг фыркнул и, судя по звукам, отодвинул шторы, чтобы выбраться из постели. Драко услышал тихий шелест лившейся в стакан жидкости, а в следующую секунду перед глазами появились две голые ступни с подвёрнутыми нижними краями пижамных штанин. Малфой не поднимал головы, выжидая, когда Забини что-нибудь скажет. Долго ждать не пришлось. — Возьми, — предложил он вполголоса. — Полегчает. Малфой хмыкнул. Вчерашние стаканы огневиски едва ли помогли от кошмаров, а выпивка ради выпивки не прельщала от слова совсем. Драко провёл подушечками по вискам, почувствовав неровность кожи с правой стороны, поднял голову и обнаружил, что в прозрачном стакане, который предлагал итальянец, плескалась вода. Заметив удивлённый взгляд друга, Блейз вскинул бровь. — Думал, что перед первой парой у Барлоу я тебе виски налью? — Она всё равно меня недолюбливает, — пробормотал Драко, приняв стакан из рук мулата, — сомневаюсь, что её мнение может стать хуже. Мэделин Барлоу была новой преподавательницей трансфигурации и деканом факультета Гриффиндор. Даже Снейп не был так строг к студентам, как эта женщина, прибывшая из Америки по просьбе старухи МакГонагалл и Слизнорта. Драко мог поклясться, что если бы правила не запрещали злоупотребление должностными полномочиями и назначение наказаний без обоснованных причин, она бы оставляла его на отработках даже в ночное время. Блейз попятился назад, отойдя к своей постели, и не сводил в темноте настороженного взгляда с лица друга. Драко сделал несколько жадных глотков, ощущая, как холодные капли срывались с губ и края стакана, орошая пижамную футболку. Стук сердца в груди замедлился до нормального ритма, но звон в ушах всё равно заставлял чувствовать себя пришибленно. Забини опустился на край кровати и упёрся ладонями в матрас. Несколько секунд внимательно следил за тем, как Малфой сжимал пальцами стекло стакана, будто по нервным окончаниям его руки пробегал ток, а затем осторожно спросил: — Она до сих пор не ответила? Драко зажмурился, мысленно отсчитывая от десяти. Десять... девять... восемь... семь... шесть... пять... — Нет, — хриплость собственного голоса послала по его позвоночнику дрожь. Он отправил письмо Нарциссе четыре дня назад. Ремо всегда приносил почту день в день, филин улетел вечером, следовательно максимум к середине воскресенья конверт должен был быть доставлен домой. Драко никогда не ждал ответа от матери дольше, чем двое суток. Нарцисса отвечала быстро, ёмко и никогда не заставляла ждать, а с учётом того, что последние полгода все её ежедневные заботы ограничивались лишь уходом за Мэнором, это промедление вызывало в Малфое тревогу. Блейз молчал несколько минут, прежде чем задать новый вопрос. — Ты думаешь, они перехватывают твою почту? — Чёрт возьми, Забини, конечно они перехватывают мою почту, — прошипел Драко, со стуком опустив стакан на тумбочку. Лежащий на соседней слева койке Вейзи беспокойно хрюкнул во сне. — Они делают это с начала лета, считая меня таким же тупым, как Уизли, но даже с учётом всех проверок на тайные шифры и заговоры это никогда не занимало столько времени. — С ней всё в порядке, Драко, — мягко произнёс мулат, проигнорировав вспышку друга. — Она в Мэноре, там полно эльфов. Там безопасно. Драко отстранённо кивнул. Безопасно. После всего, что довелось повидать стенам поместья, это слово звучало почти как издёвка. Как несколько стен могут быть безопасными для женщины, чей муж был причастен к гибели сотен невинных людей, а сын признан самым юным из всех когда-либо завербованных Пожирателей смерти? Блейз был его лучшим другом, он разделил с Драко самые тёмные моменты его жизни, но даже он не видел всего, что творилось в поместье последние несколько лет. Малфой-Мэнор больше никогда не будет безопасным местом. Даже оставаясь ненаносимым и пропитанным магией крови и рода, он более не защищал своих хозяев. — Мне надо на воздух, — прохрипел Малфой, поднявшись с постели. Схватив с тумбочки волшебную палочку, Драко защёлкнул на запястье застёжку часов и принялся на ощупь искать возле кровати ботинки. Когда он уже был готов выйти из спальни, взгляд непроизвольно упал на пустую кровать за плечом Забини. Малфой остановился. — Где Тео? — Понятия не имею. Он не приходил, — несколько секунд в спальне сохранялась тишина, а затем Блейз негромко вздохнул. — Сейчас почти пять, в это время Филч обходит верхние этажи. Надеюсь твой навык дезиллюминационных чар так же хорош, как и раньше. МакГонагалл не поверит, если я снова буду твердить, что ты записался в ряды сомнамбул. Драко вздёрнул бровь, хоть и сомневался, что друг заметит этот жест в темноте. Блейз хмыкнул, правильно истолковав его молчание. — Неужели ты думал, что тебе не влетало на шестом курсе только потому, что ты такой ахуительный конспиратор? — подняв ноги на кровать, итальянец накрылся одеялом и зевнул, устраиваясь удобнее на примятой подушке. — Для злобного мерзавца твоя наивность просто умилительна, поработай над образом. — Это ты пустил слух, что я ходил по замку во сне? — сказанная вполголоса фраза прозвучала больше удивлённым утверждением, чем вопросом. — Очевидно. Блейз фыркнул. Драко усмехнулся. Стало чуточку легче. Коридоры подземелий были пустыми и зловеще тёмными, несмотря на зажжённые факелы. Драко шёл, слушая тихое эхо собственных шагов, и рассеянно наблюдал за скакавшей по стенам тенью, что уменьшалась и росла в зависимости от угла падавшего на него света. После реставрации Хогвартс ощущался иначе. Более простым. Более новым, но не в плане визуальной составляющей. Его стены не стали выглядеть, как облизанные современностью и лоском камни, не исчезли трещины, пыль и грязь, но Драко больше не чувствовал себя неуютно. Словно вместе с замком обновили и его восприятие себя в этом месте. Стёрли воспоминания о нём два года назад. Он больше не чувствовал себя шестикурсником, крадущимся в темноте с намерениями убийцы. И это... успокаивало. Выйдя в вестибюль, Малфой несколько секунд размышлял, замерев перед закрытыми дверьми Большого Зала. Осмотрелся. И направился в сторону главной лестницы, старясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить висевшие на стенах портреты. Он нашёл это место на третьем курсе. На самом деле, его нашла Пэнси, когда на пару с Миллисентой пыталась скрыться от Филча после отбоя, а затем показала Драко, чтобы похвастаться укромным уголком для их будущих свиданий. В тринадцать Малфой её затею не оценил, – девушка всегда была слишком напориста в проявлении своих чувств, и перспектива остаться с ней наедине его не радовала, – но после пятого курса, когда потребность в тихом месте возросла до максимума, оно стало его любимым во всём замке. За исключением, возможно, стадиона для квиддича. Драко был счастлив, когда летом в те несколько дней, что он вынужденно провёл вместе с остальными волонтёрами, обнаружил, что его уголок не пострадал во время Битвы. Сойдя с лестницы на платформу, Малфой прошёл в арку седьмого этажа и направился к концу коридора, минуя кабинет Слизнорта и новую кладовую для зелий. Нырнув в темноту алькова за последней колонной, он прошёл по узкому, почти незаметному в ночное время проходу, и оказался в небольшой овальной комнатке. Здесь всё было именно так, как он помнил: маленький стёганый диванчик у стены, деревянный столик, прогрызенный молью ковёр, несколько пустых и пыльных стеллажей для книг. И широкий, совершенно не подходивший этому замку, покрытый выцветшим зелёным пледом подоконник с распахнутым настежь окном. Здесь было тихо. Прохладно. Спокойно. И пахло сладким, орехово-древесным табаком. Это было слишком приятное место, чтобы владеть им единолично. — Если ты принц, который пришёл меня спасать, то я, пожалуй, останусь с драконом, — протянул Тео, повернув голову, когда Драко сделал шаг вглубь комнаты. В зубах слизеринца была зажата сигарета, и вспыхнувший при затяжке кончик загорелся ярко-оранжевым. Малфой закатил глаза, преодолев расстояние до окна. — Я не имею ни малейшего понятия, что за чушь ты только что сказал. Подвинься. Нотт сдавленно хохотнул, когда Драко хлопнул его по согнутому колену, вынудив спустить ноги, чтобы освободить место. Забравшись на свободную часть подоконника, Малфой прислонился лопатками к холодному камню, подогнув под себя левую ногу и свесив вторую в комнату. — Это всё Пэнс, — зажав сигарету между указательным и средним пальцами, Тео повторил позу друга наоборот, свесив свободную ногу за окно. Меж узких губ скользнул сизый дым. — Она от кого-то услышала сказку про заточённую в башне принцессу и прекрасного принца, что должен спасти её от участи быть сожранной драконом. Или не сожранной, — на секунду замолчав, друг пожал плечом. — Вариантов масса. — Бред. — Согласен. Они замолчали, думая о своём и глядя на окрестности Хогвартса. С этого угла открывался восхитительный вид на мрачный Запретный Лес, клуатр у парадных дверей с открытой колоннадой и выходом на мост, и часть Чёрного Озера. Предрассветное небо было безоблачным и сапфирово-синим, с россыпью маленьких, едва заметных мерцающих звёзд. Где-то далеко за кронами деревьев и верхушками гор пробивались первые робкие лучи, разгоняя тьму и ночной холод. Драко сделал глубокий вдох, наполнив лёгкие ночной свежестью и слабым запахом дыма. Затылок коснулся прохладного камня, но он не успел насладиться тишиной. Выпустив сигарету, Тео вдруг произнёс: — Она не выглядит здорово, — в его голосе Малфой уловил напряжённость. — Ты принимаешь что-нибудь? Драко медленно усмехнулся, прикрыв веки. Несложно догадаться, куда именно смотрел Теодор. Ветер коснулся кожи левого предплечья; Малфой не стал злиться, что не подумал надеть водолазку, однако не был рад, что друг заметил, насколько всё плохо. Метка не пугала Нотта. Он видел её куда чаще остальных. — Похер. Я её не чувствую. Почти не ложь. — Ты в курсе, что у тебя шея краснеет, когда ты врёшь? — А ты в курсе, что эта хуйня в твоём рту убивает? — Брось, — фыркнул Тео. — Если нас не убило за семь лет в этой школе, то у сигарет нет никаких шансов. — Это мерзко. — Какое лицемерие. Под градусом ты говоришь иначе. Драко открыл глаза и посмотрел на друга, заметив ехидную усмешку на бледно-серых губах. Нахмурился. Сколько он сидит здесь? — Почему ты не в гостиной? Нотт беспечно дёрнул плечом, сузив зелёные глаза в лисьем прищуре, глядя куда-то в сторону озера. — Не могу заснуть, — очередная глубокая затяжка, и его лицо на секунду скрылось за выпущенным дымом. — Ты? — Не могу спать. Уголок острых губ Тео дёрнулся в подобии понимающей улыбки. Раньше он тоже не мог спать, и их ночные кошмары были чем-то общим. Однако Теодор, в отличие от Драко, нашёл подходящее для себя решение проблемы и придерживался его политики, даже несмотря на ужасные последствия для организма. Тео не спал. По крайней мере, не так, как это было нужно. Друг засыпал исключительно под градусом огненного виски и не покидал свою постель в факультетской спальне на протяжении всех выходных раз в две недели, восполняя недостаток сна. В промежутке между спасительными днями Теодор перебивался короткими часами дрёмы в гостиной. Каким образом Нотт умудрялся выглядеть лучше, чем большая половина слизеринцев, имеющая ежедневную радость в виде полноценного восьмичасового сна, Драко не понимал. С учётом того, сколько времени они с Тео не спали нормально, их внешний облик должен был приблизиться к инферналам примерно полгода назад. — Тебе стоит показаться Помфри, — сказал Нотт, небрежным жестом откинув завитки кудрей со лба. Драко вскинул бровь, покосившись на него со скепсисом. — Помфри выпишет мне зелье сна без сновидений и доложит о моём состоянии. Уже завтра меня вызовут в кабинет МакГонагалл, чтобы... — Я не про бессонницу, Драко, — оборвал его друг. Его непривычно серьёзные глаза блеснули в темноте. — Покажи ей руку. — Она в порядке, — вышло жёстче, чем планировалось, но Тео это не смутило. Под острыми скулами выступили желваки, когда он сжал челюсти. — Это не так, и ты это знаешь. Твоё ёбнутое упрямство доведёт... — Моё ёбнутое упрямство сохраняет мне жизнь, — рыкнул Драко, развернув руку запястьем внутрь. — Если кто-нибудь узнает об этом, я перееду в лаборатории Мунго ещё до первого матча по квиддичу. Этого не будет, Тео. Точка. Теодор поджал губы, вонзившись в лицо Драко злым взглядом зелёных глаз. Его ноздри раздувались от негодования, а пальцы, что сжимали практически догоревший окурок, побелели от напряжения. Резко выдохнув, Нотт щелчком отправил бычок за окно и потянулся к чёрной металлической коробке Данхилла, лежавшей на пледе у ступни. — Ну и мучайся, раз так хочется, — раздражённо буркнул он, вытянув новую сигарету и поджёгши её кончик палочкой. — Кретин. Драко мрачно хмыкнул. — Дымишь, как маггл. — Ой, отъебись. Малфой широко усмехнулся, не ощутив напряжения в лицевых мышцах от этого действия. Как в старые добрые времена. Выпустив густое облако дыма, Теодор откинул голову назад, уперевшись затылком в каменную стену, и закинул руку на согнутое колено. Носы его чёрных оксфордов, почти таких же, как у самого Драко, мелко тряслись, отбивая быстрый нервный ритм. Пальцы второй руки, лежавшей поверх бедра, будто рассеянно скребли по ткани чёрных брюк, оставляя едва заметные полосы. Драко почувствовал, как брови против воли сошлись на переносице в беспокойстве. Оружием Тео всегда был смех. В их компании Теодор был заводилой, тем самым «придурковатым другом», который находил повод для шутки даже в самое неподходящее время. Он никогда не был серьёзен на сто процентов. Малфой даже не помнил, когда в последний раз видел его без фирменной лисьей ухмылки на губах, она была его неотъемлемой частью, как абсолютно идиотские ожерелья Лавгуд или неповоротливость Гойла. Нотт улыбался всегда. Но не сейчас. — Тео. Драко позвал его, ощутив необходимость услышать, что у друга всё в порядке. Просто, чтобы стало спокойнее. Чтобы... отлегло. Это нужно. Теодор молчал. Смотрел вроде бы наверх, на выглядывавшие башни замка, а на деле в пустоту – стеклянно, почти жёстко, будто обдумывая что-то. Поднеся сигарету к лицу, он обхватил фильтр губами, затянулся, втянув худые щёки до глубоких впадин. Отнял от лица, уронив руку вниз и приоткрыв рот, чтобы втянуть никотин в лёгкие долгим размеренным вдохом. Замер на несколько секунд. А затем так же долго и спокойно выпустил дым, моргая сквозь завесу бледного марева. Носки начищенных до блеска оксфордов остановились. — Отец в Лондоне, — выдохнул хрипло Нотт, переведя блестящие, как два речных камня, глаза на друга. Драко почудилось, что на секунду воздух вокруг них зарябил, словно под действием магии. — Откуда узнал? — Драко смотрел настороженно, вопрос задал так же. Тео медленно моргнул. Потянулся к переднему карману брюк свободной рукой, нырнул в прорезь, подцепив пальцами маленький золотой кругляшок и, повертев его несколько секунд, кинул другу. Малфой поймал монету с изображением дракона и взвесил на ладони, прежде чем прочитать выбитое на ней послание. Фальшивые галлеоны. Способ связи, который сам Драко наладил между их компанией в начале прошлого лета, зачаровав монеты для Блейза, Тео и Пэнси, чтобы иметь возможность посылать друг другу короткие послания в течение войны. Он использовал их ещё на шестом курсе, позаимствовав идею у Грейнджер, для того, чтобы связываться с мадам Розмертой. Протеевы чары оказались сложной магией, однако не невозможной. Это был единственный способ поддержания связи с друзьями в прошлом году. Когда Драко опустил взгляд, чтобы прочитать послание, то понял, что эта монета отличалась от тех, что зачаровывал он. Она имела форму правильного многоугольника, а не круга, а аверс выглядел иначе: в середине был изображён не дракон, как показалось ему сначала, а расправившая крылья гарпия, скалившая острые зубы на удивлённое лицо Малфоя. Монета была тоньше обычного галлеона. Гурт был узорчатым, с тонко выбитыми инициалами с промежутком в каждые полдюйма. Т.Н. Драко вопросительно взглянул на друга. Он никогда не видел подобного. — Это семейная реликвия, — равнодушно объяснил Тео. — Что-то вроде брактеата, что мои предки хранили на протяжении поколений. Отец отдал мне её перед своим побегом, в Гринготтсе пылятся ещё три таких же. На ней магия рода, позволяет знать, где находятся члены семьи, связанные кровными узами, и перекидываться короткими посланиями. Модифицированные Протеевы чары или что-то вроде того. Чёрт его знает, зачем я её взял, но... — он вздохнул и вновь поднёс сигарету к губам. — Прочти. Малфой повернул монету реверсом вверх, чтобы всмотреться в тонкие, словно нацарапанные иглой, слова. «Критерион». 15. 20:00. Не светись у здания и приходи один. Это важно. — Он назначил встречу, — собственный голос показался Драко странно глухим, и он поспешно сглотнул, смачивая горло. Тео кивнул. Согнутая в колене нога вновь затряслась, отбивая мыском ботинка неровный ритм. Тишина в комнате на мгновение стала мёртвой, и Драко услышал тихие всплески набегавших на берег волн у причала внизу. Возможно ему лишь показалось. — Что будешь делать? — спросил Малфой вполголоса. — Пятнадцатое. Это чуть больше двух недель. — Что буду делать? — оскалился друг, прожигая глазами стену над светлой макушкой Драко. — Не знаю. Сдам ублюдка Министерству? Теодор ненавидел своего отца. Это была его ахиллесова пята, нарыв, что не заживал вот уже четырнадцать лет. После убийства жены, когда юному Тео было всего пять лет, Теодор Нотт-старший стал ночным кошмаром для сына. Обозлённый на мир, Волдеморта и себя, он душил своё горе в выпивке и часто срывался на Тео. Друг никогда не вдавался в подробности, а Драко не лез с расспросами, считая эту тему слишком болезненной, однако в юности, когда все они возвращались с каникул в школу, Малфой не раз замечал синяки и страшные гематомы на руках и спине у Теодора. Жалобы Драко родителям вызывали лишь злость со стороны Малфоя-старшего, а сам Тео не желал начинать разговор. Наверное, Теодор ненавидел собственного отца даже больше, чем Драко презирал Люциуса. Малфой вновь посмотрел на выгравированное «это важно» на оборотной стороне монеты. Потёр надпись подушечкой большого пальца. Посмотрел на Тео. — Думаешь Пиритс и Джагсон с ним? Теодор отрицательно мотнул головой, сощурившись. Сигарета в его тонких пальцах почти догорела до фильтра. — Нет. Они не стали бы связываться с отцом, слишком опасно. Сомневаюсь, что они вообще в Англии, а если и да, то не станут высовываться. Не сейчас. Они вскрыли королей во время Битвы, но партия ещё не окончена. Министерство не пропустит их появление – Кингсли слишком сильно нравится его новый пост. Драко усмехнулся. — Кому не понравится быть Министром магии? Нотт растянул губы в своей фирменной лисьей ухмылке. — Пэнси. Она будет расстроена, когда узнает, что у Министра не так много свободного времени для создания собственного бренда одежды. — Она ещё не бросила эту затею? — вздёрнул бровь Малфой. — Вчера она спросила, какой у меня обхват плеч и длина рукава до запястья, чтобы подумать над мужской линией пиджаков, — задумчиво протянул Тео, скребя ногтем большого пальца по старому шраму под правым глазом. — Полагаю, она захочет меня в модели. — Салазар, — притворно ужаснулся Драко. — Я не против, — Нотт дёрнул плечом, потушив бычок о бетон и улыбнувшись. — Мои великолепные скулы достойны не меньшей славы, чем твоя физиономия в «Ведьмином досуге». — Тебя не поместят на обложку, и не мечтай. — Разумеется, ведь под меня выделят все плакаты. Обложку на стену не повесить, знаешь? Они негромко рассмеялись, почувствовав облегчение. Короткий, привычно-саркастичный диалог развеял напряжение, и Драко пихнул улыбавшегося друга в согнутую голень, сощурившись от вышедшего из-за горных вершин рассветного солнца. Опустив голову и прикрыв глаза ладонью, Малфой заметил внизу хрупкую фигурку, что шла по протоптанной тропинке от главных ворот, придерживая развевающиеся от ветра волосы. Каштановые кудри били девушку по плечам до тех пор, пока она не остановилась, раздражённо стянув локоны в высокий тугой хвост. На ней была объёмная бледно-голубая толстовка с капюшоном и свободные штаны в тон, что вместе смотрелось как некое подобие костюма. Абсолютно нелепого. Малфой бросил взгляд на циферблат на запястье: без двенадцати минут шесть. — Кстати, Драко, — начал Тео, перекинув ноги в комнату и спрыгнув с подоконника на пол, — шепни другу новый пароль от Ванной старост, Блейз всё ещё обижен на меня за понедельник. Как будто я виноват, что тыквенные пирожки подают в таком ограниченном количестве. Салазар, это же просто смешно, я взял всего шесть штук... Драко отстранённо кивнул, вполуха слушая болтовню Теодора и наблюдая за Грейнджер, шустро идущей по тропинке в сторону стадиона в дурацком спортивном костюме и тёмно-серых, таких знакомых, конверсах.***
Особенность Гарри Поттера, Мальчика-который-выжил-сдох-вернулся-и-победил, заключалась в поистине феерическом таланте создавать вокруг себя шум. Крики, споры, аплодисменты, упрёки, восхваления – вокруг него всегда было шумно. Блейз не знал, это навык такой или просто досадная превратность судьбы героя. Втянув носом прохладный влажный воздух, Забини осмотрел собравшихся на зрительских трибунах людей, удерживая метлу в парящем состоянии на высоте в двадцать пять футов от земли. Восточные трибуны были единственными занятыми и вмещали на своих лавках несколько старшекурсников со Слизерина, желавших понаблюдать за тренировкой команды факультета. Блейз прищурился и заметил щебетавших между собой Дафну и Пэнси, обсуждавших очередную – Блейз был уверен – статью из «Ведьминого досуга». С появлением новой колонки под названием «Моделирование одежды для самых одарённых волшебников и волшебниц» девушка не умолкала ни на секунду. Не увидев на трибунах привычно развалившегося Тео, Блейз опустил голову вниз и посмотрел на источник громкого шумного спора внутри центрального круга. Вздохнул, обхватив ладонью рукоять метлы. И плавно спикировал вниз, остановившись на пересекающей линии. Спрыгнув на влажный от недавнего дождя газон, Забини оставил метлу на траве и неторопливо направился к столпившимся посреди стадиона гриффиндорцам и капитану команды Слизерин, мысленно настраивая себя на очередную бесконечно идиотскую стычку двух враждующих факультетов. С каждым днём ссоры с красно-золотыми становились всё более удручающими. Четверг. Делая шаг за шагом в сторону эпицентра, Блейз успокаивал себя тем, что этот день невозможно сделать ещё более паскудным, чем он уже есть. — Стадион занят, Поттер, — рявкнул уже порядком раздраконенный Грэхэм, указыв себе за спину на болтавшихся на первом воздушном уровне Гойла и Вейзи. — Цвет видишь? Свалите. Их было четверо. Как и всегда. Напротив пышущего раздражением Грэхэма стояли переодетые в форму Уизли, Поттер и Грейнджер, которая придерживала разлетавшиеся от ветра кудри ладонью. Кто оставляет волосы распущенными в такую погоду? Не будь у Забини чувства такта и нежелания затевать конфликт, обязательно простебал бы тот пушистый кошмар, в который превратились её вьющиеся локоны от влажности и бившего по щекам ветра. — Монтегю, тебя бладжером шибануло? — ласково поинтересовалась стоявшая рядом с братом Джинни Уизли. Девушка небрежно опиралась на метлу, скучающе наблюдая за сновавшими над полем игроками. — Или томные вечера с Филчем травмировали твой мозг? МакГонагалл подписала разрешение на тренировку команды Гриффиндора в начале семестра – это наш день. Мысленно усмехнувшись ответу охотницы, Блейз подошёл к компании и встал рядом с Монтегю, заметив около трибун оставшихся членов команды. Джинни стрельнула на него прищуренными карамельными глазами и вновь вернула внимание тренировке. Грейнджер приветственно кивнула мулату, бледные губы дрогнули в лёгкой вежливой улыбке. Забини ответил ей тем же. — В чём проблема? — поинтересовался он спокойно, обратившись к гриффиндорцам. — Эти придурки притащились на тренировку, — выплюнул Грэхэм, проигнорировав отсутствие заданного ему вопроса. — В наше время. — Повторяю для особо медленных, Монтегю, — вздохнул Поттер, — разрешение подписано директором. Вы занимали поле в среду. Вторник и четверг закреплены за командой Гриффиндора. Что из этого мне нужно нарисовать для наглядности? — Вейзи и Уоррингтон вчера не тренировались, — прошипел Грэхэм. — Тренировка была не в полном составе. — С чего ты решил, что меня это волнует? — приподнял бровь гриффиндорец. — Забирай своих и освободи стадион. Грэхэм открыл рот, чтобы ответить, но Блейз опередил его, выступив вперёд. — Со скольки у вас забронирован стадион? Поттер перевёл взгляд на мулата. — С пяти до восьми. Забини отогнул рукав свитера и взглянул на циферблат часов на запястье. — Мы здесь всего полчаса, толком ещё не начинали. Вчера команда была в неполном составе, а завтра я и Малфой помогаем Слизнорту в подземельях. — Вы? — изогнула бровь Джинни. — Помогаете? — Сарказм в твоём голосе режет мне сердце, Уизли, — протянул Блейз, приложив ладонь к груди. Девушка фыркнула. — Профессор Слизнорт хочет перенести некоторые запасы зелий из старой кладовой к своему кабинету, — подала голос Грейнджер, поясняя. Обхватив себя руками за плечи, она прижималась к боку Вислого. — Он попросил нас с Забини, как старост, но я должна быть у МакГонагалл в это время, поэтому... — она замялась, заметив, что объяснений от неё никто не требовал. Поттер вопросительно посмотрел на итальянца. — И как это связано с тем, что вы не хотите уступать нам наше время? Блейз вздохнул, призвав на помощь всю свою выдержку. То, что он собирался предложить, совершенно точно не было здравой идеей, но на этой неделе они действительно практически не тренировались. Гойл совершенно не следил за бладжерами, Вейзи пропускал квоффл, а до матча осталось совсем немного. Малфой будет в ярости. — Как насчёт совместной тренировки? — Чего? — Рехнулся?! Уизли и Грэхэм выкрикнули одновременно, устремив на Забини ошарашенные взгляды. Поттер недоумённо вскинул брови, словно не расслышал сказанное. Джинни рассмеялась. — Очень остроумно. — Не будьте детьми, — закатил глаза итальянец. — У нас действительно слетели нормальные тренировки на этой неделе и нам нужно провести хотя бы одну игру в полном составе. Я бы попросил уступить Слизерину стадион хотя бы на час, но ставлю галлеон, что вы пошлёте меня к тритонам. Немного разминки, одна игра и поле ваше. По рукам? Поттер нахмурился, вперив задумчивый взгляд в лицо Блейза. Обернулся на Уизли, посмотрев сначала на друга, а затем на девушку, словно спрашивая мнения. Джинни пожала плечами, пухлые губы растянулись в дерзкой улыбке. — Мы всё равно их сделаем, так что какая разница? Одним матчем раньше, одним матчем позже... — её глаза цвета медовой патоки задержались на лице Блейза, — да, Забини? Блейз улыбнулся, удержав зрительный контакт с охотницей. — Да, если тебе нравятся мечты, Уизли, ведь подобный расклад возможен только в них, — протянул мулат лениво, заметив, как вспыхнули девичьи скулы. Джинни показательно равнодушно дёрнула плечом, отведя взгляд первой и проведя ладонью по щеке, откинув растрепавшиеся из хвоста рыжие локоны за уши. Очаровательно. Поттер хмуро поджал губы и поднял голову, всмотревшись в зависших над полем слизеринцев. — Мы не сможем играть без второго ловца, — сказал он щурясь. — Я не вижу Малфоя. — Тогда тебе стоит чаще протирать очки, Поттер, — раздался знакомый язвительный голос. — С ума сойдёшь от результата. Все они, как один, повернули головы вбок, чтобы увидеть подходившего к их компании слизеринца. Забини отметил, как Поттер и Уизли выразительно закатили глаза, Грейнджер странно напряглась, метнув короткий взгляд на своего парня, а Джинни фыркнула, покачав головой. Малфой был в полной экипировке команды и с надменной неторопливостью вышагивал по влажному газону, будто это не он опоздал на тренировку на полчаса, а все присутствующие заставили его ждать начала. Блейз заметил напряжённо сжатые челюсти и тень мрачного беспокойства в глазах друга и вопросительно изогнул бровь: порядок? Драко повёл подбородком, перехватив его взгляд: позже. Бросив метлу под ноги, он остановился рядом с мулатом, обвёл равнодушным взглядом команду красно-золотых, не задержавшись ни на ком конкретно. — Что за сборище? — спросил он, поправляя ремни налокотников. — Товарищеский матч, Малфой, — весело сообщила Джинни, подняв руки и затянув резинку на макушке крепче. — Надеюсь, что ты не растерял все свои навыки и это не будет победа всухую. — Надеюсь, что твоё самомнение достаточно большое, чтобы не пострадать слишком сильно, когда вы с позором проиграете, — ответил ей Драко, усмехнувшись, — Уизли. — Годрик, какое облегчение, я уж было подумал, что мы будем общаться нормально, — хмыкнул Поттер, устремив взгляд на Блейза. — Нам нужно пятнадцать минут на разминку. Я скажу команде. Монтегю разъярённо выдохнул, когда не обративший на капитана внимание Избранный развернулся и направился в сторону трибун, около которых ждали оставшиеся игроки Гриффиндора. Джинни сверкнула белозубой усмешкой и, взмахнув длинными волосами, пошла вслед за другом, а Вислый и Грейнджер отступили на несколько шагов, переговариваясь. Грэхэм прорычал, обернувшись: — Какой ещё нахер матч, Блейз? — тёмные глаза полоснули по лицу мулата. — Ты не можешь решать за капитана ко... — Чего не можешь ты, Грэхэм, так это подставлять свою команду ложью о том, что Снейп дал добро на тренировку, — холодно оборвал его Забини. — Нам нужно отыграть в полном составе хотя бы раз, а Поттер не уступит Слизерину поле и будет прав. Предупреди парней и прекрати вести себя, как придурок. Монтегю злобно фыркнул, резким жестом зачесав волосы на макушку. Переведя взгляд на Малфоя, он насупился ещё больше, приобретя схожесть с разгневанным шарпеем. — Ты опоздал. Ценнейшая констатация факта. Драко невозмутимо изогнул брови. — Разве? Судя по тому, что матч ещё не начался, это вы пришли раньше. — Я вас двоих когда-нибудь задушу, Салазаром клянусь, — рыкнул Грэхэм и, поднеся ко рту свисток, протяжно выдохнул, разнеся громкий звук по полю. — Гойл! Вейзи! Блетчли! Уоррингтон! Тащите свои задницы вниз! Монтегю ушёл, раздражённо бурча под нос проклятия в сторону гриффиндорцев и «товарищеского матча». Блейз покачал головой, услышав, как капитан команды начал раздавать указания по тактике в предстоящей игре, размахивая руками по всем четырём сторонам, поддакивая на недовольные высказывания и кичливо предсказывая победу собственной стратегии. Малфой скривился, сощурившись в спину однокурсника. — Придурок, — выплюнул он, не заботясь о громкости голоса. — Когда в последний раз хоть что-то из его трёпа шло на пользу команды? Забини скосил взгляд на Грэхэма, вспомнив, что на самом деле, такого не было никогда. Монтегю был самым высокомерным и самодовольным, но в то же время и самым бездарным капитаном. В нём было слишком много гонора и неоправданной уверенности в собственных силах, которая являлась костью в горле их командной сплочённости. Грэхэм не умел объединять для достижения результата и не умел держать голову холодной. Желание вгрызться в глотки соперников ещё до начала игры никогда не приводило к хорошим результатам. Блейз хмыкнул, посмотрев на друга. — Круг перед началом? — предложил он. — Разомнёшься. — Да насрать, — пробормотал Драко, натянув на ладони перчатки без пальцев и совершив быструю разминку кистей. Он хотел сказать что-то ещё, но ветер, ударивший по спине, донёс до них обрывок разговора, и Блейз обернулся вполоборота, взглянув на стоявшую неподалёку пару. — ... долго. Ты же знаешь, что мне нужно готовиться к конкурсному проекту, Рон, — сказала Грейнджер, поёжившись от холода в тонкой тёмно-синей куртке. Разница в росте между ней и Уизли была довольно ощутимой и девушке приходилось держать голову поднятой, чтобы смотреть рыжему в глаза, а не в панцирь формы. — У тебя на это весь год в запасе, Гермиона, — цокнул Уизли и, протянув руки и обхватив девичьи плечи ладонями, притянул гриффиндорку к себе. — Пара часов с друзьями не приведут к катастрофе. — Это абсолютно бесполезная и нерациональная трата времени, — нахмурилась Грейнджер, и Блейз закатил глаза, услышав знакомые поучительные нотки. — Это контрпродуктивно. Я даже не буду участвовать, а просто наблюдать с трибун, как вы летаете. При всём моём уважении к квиддичу, Рон... — Ты обещала, — перебил её рыжий, наклонившись ближе, — помнишь? Ты обещала нам с Гарри. Грейнджер уже хотела ответить что-то в своём излюбленном чопорном тоне, но, открыв рот, вдруг замерла, будто напоровшись на невидимый барьер. Тонкие брови сошлись на переносице, она поджала губы, укоризненно взглянув на Уизли снизу вверх. — Это нечестно, — буркнула девушка. — В споре с Гермионой Грейнджер все средства хороши, — пожал плечами Уизли. Грейнджер фыркнула, покачав головой, и, поправляя разлетавшиеся волосы, наткнулась на направленные в её сторону взгляды. Блейз никогда не присматривался к гриффиндорке настолько, чтобы различать её реакции в определённых ситуациях. Он не интересовался ей, как человеком, или, тем более девушкой, как это делал Маклагген в прошлом году, однако с обязанностями главных старост пришла необходимость контактировать с Грейнджер больше желаемого, а следовательно и невольное внимание к деталям её поведения. Например, уже спустя две недели Забини заметил, что она была рассудительна в вопросах глобального масштаба, но вспыльчива и несдержанна в том, что касалось непредвиденных мелочей. Грейнджер ненавидела, когда что-то шло наперекор её утверждённым планам, ненавидела заминки и профессиональную халатность. Младшие префекты опасались обращаться к ней с вопросами, и Блейз прекрасно понимал почему – Грейнджер обожала показывать свои знания и обожала учить. Это был один из её абсолютно объективных минусов – заносчивость во всём, что касалось обучения. И не будь Блейз знаком с её реакциями, не знай он куда смотреть, то обязательно пропустил бы то, как предательски-очевидно вспыхнули её щёки, когда она встретилась глазами со взглядом Драко, едва ли обратив внимание на мулата. Словно его и не было рядом. Как оскорбительно. Уизли продолжал что-то говорить у её виска, вроде что-то о её гипертрофированном чувстве ответственности, – Блейз уже не вслушивался в его фразы за шумом ветра – но Грейнджер, кажется, не было дела до парня. Она смотрела на Малфоя, что точно так же пялился на неё в ответ, разве что с большей холодностью и с полным отсутствием смущения. Более жёстко. Почти вызывающе. Поттер маякнул рукой, выглянув из-за спины Уизли и жестами известив вратаря о начале разминки. В сжатых пальцах правой руки сверкнул золотой снитч. Грейнджер моргнула, потревоженная движением, и, переведя взгляд на рыжего, мотнула головой, что-то пробормотав возле его груди. Опущенные в сожалении уголки губ, несколько извиняющихся, судя по изогнутой линии бровей, фраз, и она направилась в сторону выхода со стадиона, махнув на прощание Джинни и Поттеру. Уизли несколько секунд смотрел девушке вслед, а затем вздохнул, уйдя в противоположную сторону к команде. Блейз повернулся, внимательно посмотрев на друга. — Ничего не хочешь сказать? — он дёрнул подбородком, указав в сторону шустро отдаляющейся Грейнджер. В сторону откровенно убегающей Грейнджер. — Ждёшь моего экспертного мнения? — невозмутимо приподнял бровь Драко. — Разные увлечения, но одинаковый социальный статус, абсолютная внешняя несовместимость и её явное нежелание проводить свободное время совместно. Даю им не больше года, что с учётом мягкотелости и напрочь атрофированных амбиций Уизли и без того слишком дол... — Блять, Малфой. Забини перебил его, продолжив пытливо всматриваться в лицо Драко. Малфой перевёл на него колючий, почти злой взгляд, однако это не возымело эффекта. — Скажи, что ты не натворил ничего, — с нажимом произнёс Блейз. Драко фыркнул. Взглянув на взмывавших в небо гриффиндорцев, он некоторое время молчал, наблюдая за тем, как они разлетались по полю каждый на свою позицию. — Моё желание всё ещё при мне, — ответил он спустя минуту; серые глаза блеснули, поймав блик вышедшего из-за туч осеннего солнца. — Пока что, — добавил он, чуть погодя. — Не будь мерзавцем. — Приятно познакомиться, я – Малфой. Блейз закатил глаза. — К чему этот пафосный тон, прибереги его для Астории, — он тоже взглянул на болтавшихся в воздухе игроков. Длинный рыжий хвост Джинни Уизли прочертил дугу, когда девушка рванула в сторону колец, зажав подмышкой квоффл. Забини несколько секунд следил за ней взглядом, наблюдая за ловкими движениями охотницы, а затем посмотрел на друга. Вздохнул, настраиваясь на разговор. — Рассказывай. Драко остался неподвижным, продолжив буравить немигающим взглядом небо. Блейз привык к тому, что друг не отличался как разговорчивостью, так и повышенным доверием к окружающим – после четырёх лет дружбы его это не напрягало. На самом деле, это до сих пор оставалось странным – то, почему Драко решил, что помимо Теодора и Пэнси, с которыми тот был знаком с самого детства, именно Блейз оказался достоин стать его действительно близким другом. Это до сих пор было непонятно. Просто в один момент в начале пятого курса они уже не были просто соседями по койкам, а в следующий Забини стал тем, кто в числе единственных избранных был посвящён в тайну его задания в конце шестого курса. С Драко было сложно. Временами – невыносимо. Но Блейз никогда не жалел об их дружбе. Пошевелившись, Малфой моргнул, опустив взгляд вниз на поле. Повернул голову, прикидывая расстояние до столпившихся в стороне слизеринцев, снова посмотрел наверх и, убедившись в отсутствии лишних ушей, негромко спросил: — Ты говорил с Тео? Он рассказал тебе? Забини осторожно кивнул. — Без подробностей. Знаю, что его отец в Лондоне. — Да, — подтвердил Драко. — Он назначил Тео встречу через две недели в старом маггловском театре, где раньше собирались ПСы до возрождения Тёмного Лорда. Во внутренних помещениях есть зачарованная комната, она ненаносима. Тео должен быть там. Один. Забини молчал несколько секунд, переваривая услышанное. — Думаешь, это ловушка? — Думаю, что даже если и да, Тео не пойдёт туда один, — Драко покачал головой, бросив короткий взгляд на восточные трибуны. — Пэнси выдерет мне все волосы, если узнает, что я отправил его одного. Блейз хмыкнул, подавив улыбку. — Я думал, что единственный это замечаю. — Я тебя умоляю, — фыркнул Драко, — она облизывает его глазами ещё с весны. Временами это почти оскорбительно, ведь даже мне не перепадало таких взглядов. Это было не совсем так. С конца пятого и до середины шестого курса, вплоть до момента, когда у Малфоя случился нервный срыв перед Пасхальными каникулами, Пэнси встречалась с Драко. С красными от хронического недосыпа глазами Малфой нарочито равнодушно уверял, что их расставание было неизбежно, так как он не из тех людей, кто влюбляется раз и на всю жизнь, но Блейз знал, что это всё херня. Драко не был влюблён в девушку, это так, однако причиной разрыва стало вовсе не отсутствие чувств с его стороны, а их очевидное наличие. Малфой никогда не говорил этого вслух, но для того, кто знает и видит, необязательно слышать. Блейз понимал это ещё до того, как узнал причину – Драко боялся за неё. Как выяснилось позже, он не планировал возвращаться в Хогвартс на седьмой курс, а следовательно не имел права продолжать отношения с той, кто априори не могла быть частью его будущего. Драко ни за что не потащил бы Пэнси за собой, а о том, чтобы остаться самому не шло и речи. Их расставание было болезненным для Пэнси – в отличие от Малфоя, её чувства были сильными и горящими. Блейз не исключал, что их отношения были в большей степени односторонними: Пэнси всегда была слишком эмпатична к проблемам других людей. Она знала Драко с шести лет, была влюблена с третьего курса, и ей искренне хотелось помочь ему после того, как его отца арестовали, и отчасти именно поэтому у них всё закрутилось. Драко был подавлен. Пэнси была рядом. Их история была короткой, но яркой. По крайней мере для одного из них. Сейчас её эмпатичность и свободное сердце находили отдушину в помощи Теодору. И Блейз не знал, за кого ему радоваться больше: за Пэнси, которая, кажется, перестала страдать и нашла себе того, с кем есть хотя бы минимальный шанс на возможное развитие отношений, или же за Тео, который пока даже не представляет насколько прав, когда пытается подцепить её шутками о счастливчике, что когда-нибудь склеит её сердце. Поттер наверху устремился вслед за мелькнувшим золотым бликом, когда Блейз вновь внимательно посмотрел на притихшего друга. — С отцом Тео мы разберёмся, но я сомневаюсь, что именно он причина твоей хмурой физиономии, — Малфой пропустил мимо ушей его замечание, продолжив пялиться в пространство стеклянным взглядом. Блейз надавил: — Драко. Бам! Отбитый Пиксом бладжер вылетел за пределы стадиона. Малфой медленно моргнул, словно выйдя из транса, перевёл взгляд вбок, уставившись на левый наплечник Блейза. Затем так же медленно, будто продираясь сквозь вязкое желе, посмотрел в глаза. Забини ощутил, как по его рукам прошла дрожь. Он знал этот взгляд. Вернувшись после летних каникул перед шестым курсом, Драко изменился. Стал более сдержанным. Закрытым. Холодным. В течение года окклюменционные стены, которые он возвёл под жёсткой рукой Беллатрисы, стали истончаться под действием чудовищного стресса и страха, в которых Малфой варился изо дня в день, и сквозь маску невозмутимости и безразличия стали пробиваться нервозность, резкость и вспыльчивость. После нескольких месяцев абсолютной отстранённости это казалось почти диким, хотя Драко Малфой никогда не отличался излишней терпимостью к людям. Наверное, всё дело в контрасте. Наверное, именно поэтому Блейзу так запомнился его взгляд в ночь убийства Дамблдора. Стеклянный. Почти мёртвый. Драко растормошил его и Тео, притащил к ним в спальню сонную Пэнси, вынудив пообещать, что они ни за что не выйдут из гостиной Слизерина той ночью. Даже если услышат крики. Вероятно, будь у него чуть больше времени, Драко заставил бы их дать Непреложный обет, чтобы быть уверенным в сохранности друзей. Позднее этот взгляд появился на лице Драко лишь однажды, когда Люциус Малфой был приговорён к двадцати пяти годам заключения в Азкабане. «Моя семья разваливается, Блейз, а мне не жаль», — горько признался Драко, когда Забини нашёл его сидящим на полу в уборной Министерства, до того как по кафелю застучали каблуки туфель Пэнси. До того, как суд Визенгамота постановил держать его и Нарциссу в камерах временного заключения до момента вынесения окончательного приговора. Иногда, сидя за столом в Большом Зале и слушая бесполезную болтовню Теодора, наблюдая за щебечущими Дафной и Пэнси, видя надменно сощуренные глаза Драко, Блейзу казалось, что, возможно, ещё не всё потеряно. Всё ещё может быть по-старому. Война окончена, они живы. Они, мать его, теперь свободны. Драко всё так же горит зельеварением, Пэнси ходит по следам Тео и грезит созданием собственной линии одежды, Даф планирует путешествие по Европе после сдачи Ж.А.Б.А., а сам Блейз готовится к отборочным в «Паддлмир Юнайтед». Жизнь продолжается. Вот только война окончена и они живы, но раны, нанесённые временем и обстоятельствами, не исчезли. Эти раны не увидеть, они незримы и начинают ныть лишь в моменты одиночества и полного непонимания: а что дальше? Эти раны не закрываются, их невозможно залечить ни магией, ни словами. По-старому уже не будет. По-старому уже невозможно. — Ремо вернулся, — глухо сказал Драко, вытянув Блейза из собственных мыслей. Забини нахмурился, почувствовав тревогу от вновь защёлкнувшейся маски на лице друга. Он всегда закрывался, когда было плохо. Малфой ненавидел, когда посторонние говорили с ним о матери. Если и существовало в мире что-то, о чём он отказывался разговаривать, то это была Нарцисса. Даже Теодору, с которым Драко знаком едва ли не с пелёнок, не всегда удавалось развязать ему язык, чтобы узнать нечто большее, чем скупое «всё без изменений, она в порядке». Тема семьи всегда была неприкосновенна для Малфоя, и Забини действительно ценил моменты, когда друг проявлял к нему доверие. Когда сказанная фраза не получила продолжения, Блейз недовольно щёлкнул языком. — Я, разумеется, помню, что ты Малфой и всё такое, королевские особы не раскрывают рот чаще раза в минуту, но ты не мог бы засунуть свой драматизм подальше и рассказать всё без часовых пауз между словами? Драко хмыкнул, правый уголок губ дёрнулся вверх в усмешке, хотя назвать этот жест чем-то большим, чем просто нервный тик было трудно. — У него было перебито крыло, поэтому ответ шёл так долго. Кто-то настолько сильно хотел узнать содержимое письма, что не побрезговал использовать грубую силу, — серые глаза друга опасно полыхнули. — Печать на конверте сломана, но это неважно. — Хорошо. Тогда... — Блейз замолчал, ненавязчиво подтолкнув к продолжению. Драко вздохнул. Засунув ладонь в карман кожаных штанов для квиддича, он вытащил сложенное в несколько раз письмо, секунду сжимал его в напряжённых пальцах, а затем протянул итальянцу. Блейз принял его, настороженно взглянув на друга, и развернул зачарованный пергамент, что моментально разгладился, стоило уголкам разойтись, явив ровные чёрные строчки, выведенные красивым почерком. Забини сощурился, забегав глазами по бумаге. «Мой милый Драко, я счастлива знать, что новый учебный год начался для тебя спокойно. Рада, что ты сдержал обещание и продолжил играть за сборную факультета Слизерин. Я всегда говорила, что талант к квиддичу достался тебе по линии Блэков – мой отец был превосходным охотником, а двоюродный брат Регулус блистал в роли ловца. Горжусь, что ты не отказался от должности префекта, как планировал перед началом учёбы. В «Ежедневном Пророке» писали о том, что в Хогвартс прибыл новый учитель, я бы хотела узнать об этом больше. Он высоко квалифицирован? Ты же знаешь, как я отношусь к замене преподавателей, прошу тебя, успокой моё сердце в ответном письме. Пару дней назад я выглянула в сад и обнаружила, что кусты красной камелии, которую я пыталась оживить на протяжении лета, вновь зацвели. Ханс предположил, что это заслуга нового состава удобрений для почвы – я решила отказаться от настойки из лавандового корня для поддержания свежести стеблей. Печально, что камелия цветёт лишь несколько дней в году – я бы хотела любоваться её красотой чуть дольше. Я подумываю начать восстанавливать оранжерею. В моей нынешней ситуации находить занятия для коротания дней в поместье становится всё более проблематично. Ты помнишь Антонину Уолш? Полагаю, что смутно. Вы с ней прекрасно ладили в детстве, её родители перебрались в Польшу, когда тебе было семь, уехали по долгу службы. Не уверена, что упоминала это перед твоим отъездом в школу, но в этом году ей исполняется восемнадцать, и она планирует вернуться в Лондон, чтобы поступить в Академию целителей. Не подумай, что я вновь навязываю тебе свои предпочтения, но раз ты неблагосклонен к Астории, возможно ты будешь мягче к той, кто уже была когда-то частью твоей жизни. Впрочем, это лишь мысли вслух. Ты не написал ни строчки о Пэнси и Теодоре. Как они? Те великолепные настенные часы, что подарила Пэнси на позапрошлое Рождество прекрасно гармонируют с цветовой гаммой в гостиной. Я смотрела на них в субботу, заворожённая движением стрелок. Чудесная работа, поблагодари её ещё раз. Передай мои искренние поздравления Блейзу – должность старосты Хогвартса весьма престижна. Жду твой ответ в следующем месяце и, прошу тебя, будь осторожен – я слышала, что ветра этой осенью суровые, особенно в горах.С любовью,
мама»
Блейз нахмурился, подняв глаза на Драко. — Кто такая Антонина Уолш? — Никто, — ответил друг, забрав письмо и спрятав его обратно в карман. — Я никогда не был знаком с семьёй Уолшей и тем более не «ладил» с их дочерью. Её не существует. Забини несколько секунд смотрел на то, как Малфой щурился, следя за летающими гриффиндорцами, и обрабатывал полученную информацию. — Чего ещё из этого письма не существует? — спросил он вполголоса. — Кусты красной камелии, — перевёл на него взгляд Драко, — они не цветут в это время года, а лаванда не влияет на свежесть стеблей, это полный бред. К тому же продолжительность их цветения составляет несколько недель, а не дней. — Спелся с Лонгботтомом на травологии? — хмыкнул итальянец. — Мама любит цветы, — Драко пожал плечами. — Я часто помогал ей в саду, когда был мелким, — он взял короткую паузу, посмотрев в сторону восточных трибун. — Часы, о которых она написала, подарок Пэнси. Они остановились в начале лета, когда в Мэнор прибыли авроры, чтобы установить ограничение на поместье. Повреждены магией, она не могла наблюдать за их ходом. — Значит... восемьдесят процентов из написанного не имеет смысла? — подытожил Блейз. Драко утвердительно кивнул, проведя ладонью по лицу. — Хорошо. Нарцисса не стала бы писать тебе ахинею просто так, это очевидно. Что ты знаешь об этих цветах, как их там... — Красная камелия. Её кусты растут вдоль восточной стены, граничащей с лабиринтом из тиса. Цветёт весной и не более трёх недель. Я понятия не имею, почему мама решила о ней написать, сад Мэнора заброшен уже больше года. Во время войны цветы были последним, о чём вообще можно было думать, а сейчас ей запрещено покидать установленные магией границы, её передвижение ограничено началом оранжерей, до лабиринта ещё как минимум несколько ярдов. — Но что-то же должно быть, так? — настаивал Блейз. Потерев лоб кончиками пальцев, он нахмурился. — Вспомни. Может событие, день? Расположение? Что, если это связано с временем цветения? Она написала про несколько дней... — Джагсон. Забини недоумённо вскинул брови, посчитав, что ослышался. Драко повернулся к нему корпусом, с его и без того бледного лица схлынули все краски. — В прошлом году домовики подняли шум после обхода территории. Они нашли два трупа в кустах красной камелии, две девчонки-магглы. В поместье на тот момент были несколько ПСов, включая Джагсона, Роули и Розье. Джагсон сказал, что подобрал их ночью у какой-то деревни, чтобы восстановить пошатнувшийся баланс мира. Убил, выбросив изрезанные тела в саду, как удобрение для почвы. Блейз почувствовал, как к горлу подкатила тошнота, и с усилием моргнул, мотнув головой. — Это... блять, это... Ладно, — он кивнул, отбросив эмоции в сторону и сделав глубокий вдох. — Ладно. Значит, это связано с Джагсоном, но как? Она написала, что заметила цветение несколько дней назад, но мы не знаем, когда она отправила письмо. Может... это предупреждение? Возможно она знает, что он в Лондоне с отцом Тео? — Не думаю, — не согласился Драко, сглотнув. — Тео прав: ни Джагсон, ни Пиритс не станут светиться до тех пор, пока не успокоится Министерство. Слишком опасно. — А часы? Ты сказал, что они остановились. Малфой кивнул. — Да, в начале июня. Ханс пытался починить их своей магией. Не вышло, — он некоторое время молчал, вперив сосредоточенный взгляд в пространство; зрачки его глаз хаотично двигались от быстро сменяющихся мыслей. — Что, если это намёк? Часы остановились, когда приходили авроры. Что, если они снова были в Мэноре в субботу? — Проверяли? — Или допрашивали. Бледные губы Драко сжались едва не до скрипа, отчего кожа на них и вокруг натурально побелела. Его глаза на секунду расширились, придав лицу болезненное выражение ужаса, брови опустились. Блейз сделал шаг навстречу, попытавшись перехватить взгляд друга. — Слушай... Громкий короткий свист разрезал воздух, перебив итальянца и вынудив обоих парней обернуться на звук. Поттер махнул им, плавно спикировав вниз на траву в нескольких футах от слизеринцев. Пойманный снитч трепетал в его руке со слегка примятым крылом. — Мы готовы, — оповестил он, оттянув горловину влажного свитера. — Если вы не передумали насчёт матча, что я бы воспринял с огромной радостью, то мы можем начинать. Драко скривился; в ту же секунду маска, что слизеринец привык носить на публике, защёлкнулась, вернув на место выражение надменного безразличия. — Нам нужен судья. Джинни Уизли спрыгнула с метлы на газон, откинув с лица выбившиеся из хвоста прядки волос. Остальные члены команды остались в воздухе. — Это товарищеский матч, Малфой, мы не станем засуживать Слизерин, — фыркнула девушка. — Выиграет та команда, чей ловец поймает снитч. Смекаешь, куда ветер дует? Драко закатил глаза. — Твоя попытка задеть меня настолько смешна, что я даже не стану оскорбляться. — Ох, Годрик, — округлила глаза Джинни, приложив раскрытую ладонь к груди, — неужели этот день настал? — Вы такие сладкие, мне аж зубы сводит, — раздался низкий бас Монтегю, подошедшего к ним сбоку. — Поттер, на два слова. Тёмные брови гриффиндорца удивлённо изогнулись. Оставив метлу на земле, он неторопливо двинулся в сторону Грэхэма, следуя за капитаном команды Слизерин. Воспользовавшись заминкой перед началом игры, Драко предупредил, что вернётся через несколько минут и направился к раздевалкам под западными трибунами. Блейз проводил его обеспокоенным взглядом, прикидывая, сколько времени осталось до момента, когда вся выдержка Малфоя слетит к чертям, образовав взрыв космического масштаба. На стадионе внезапно стало тише. Поттер и Монтегю стояли на расстоянии нескольких футов, переговариваясь оживлённо, но негромко, так, что до итальянца долетали лишь отдельные звуки. Графитовое небо медленно затягивало грозовыми тучами, и Блейз мысленно вознёс запрос вышестоящим распорядителям погоды – играть в дождь и ветер то ещё удовольствие. Повернув голову на вспышку движения слева, Забини взглянул на охотницу команды Гриффиндор, которая безуспешно пыталась разобраться с ремнями правого налокотника. Липучка на конце коричневой кожаной ленты зацепилась за ткань бордового свитера на спине, и девушка недовольно хмурилась, силясь дотянуться до неё. Блейз почувствовал, что уголки его губ медленно поползли вверх в непроизвольной улыбке. Сделав несколько неторопливых шагов навстречу, он остановился позади гриффиндорки, наблюдая, как её тонкие бледные пальцы тянулись к ремню, двигались, будто от дополнительных нескольких взмахов вверх-вниз расстояние могло вдруг сократиться. Она была так увлечена процессом, что совершенно не замечала ничего вокруг. Раздражённый резкий выдох, сопровождаемый тихим шипением, рассеянный шаг назад – и тёплая спина Джинни Уизли мягко встретилась с торсом Блейза. Она глухо охнула от неожиданности, рывком развернувшись и подняв взгляд на итальянца. Отступила, удивлённо хлопнув ресницами. — Помочь? — лениво поинтересовался Забини, изогнув одну бровь. — Ты ко всем так подкрадываешься? — Вовсе нет, — возразил мулат. — В девяти из десяти случаев люди замечают меня до того, как успевают отдавить пальцы ног. Джинни выразительно закатила глаза. — Уморительно. — Счастлив, что ты оценила, — беспечно усмехнулся итальянец, чем вызвал у девушки скептичный хмык. — Помочь? — повторил вопрос Блейз, качнув подбородком в сторону неловко согнутой девичьей руки. Джинни недоверчиво взглянула на слизеринца снизу вверх, сощурив карамельные глаза в подобии оценивающего выражения. Ветер трепал её рыжие волосы, толчками отбрасывая их на плечи, кидая короткие передние пряди на зардевшиеся от интенсивной разминки щёки. От холода её кожа была бледнее обычного и россыпь золотых веснушек на носу, скулах, между бровей, на подбородке – да где их вообще не было? – выделялась ещё более явственно. Красиво. Младшая Уизли взяла всё самое лучшее из генофонда своей семьи – это было очевидным фактом, отрицать который объективно глупо. Помимо своей яркой внешности (в самом прямом смысле этого слова – подобного морковно-янтарного оттенка волос не было ни у кого из её братьев, не говоря уже об остальных обитателях замка) гриффиндорка цепляла непосредственностью и живостью характера. Наверное, это было одно из тех качеств, которое восхищало его в ней. Джинни Уизли была живой и, пожалуй, самой настоящей из всех девушек, которые когда-либо присутствовали в жизни Забини. Распрямив плечи, Джинни повернулась спиной, показав этим нехитрым жестом своё «добро» на помощь Блейза. Итальянец медленно усмехнулся, потянулся вперёд, сомкнув ладони по обеим сторонам её рёбер, мягко надавил, вынудив девушку развернуться боком, сделав маленький шаг в его сторону. Уизли стрельнула на него непонятным взглядом вполоборота, отвернулась, демонстрируя поистине буддистское спокойствие на порозовевшем лице. Забавно. Видимо неспособность к правдоподобному притворству один из ключевых пунктов при распределении «истинных гриффиндорцев». Обхватив кожаную ленту налокотника, Блейз осторожно отцепил липучку от ткани бордового свитера, стараясь не повредить её ещё больше, с нажимом провёл подушечкой большого пальца по вытянувшимся из общего шерстяного полотна нитям, приглаживая. Поймал тихий девичий выдох от прикосновения, улыбнувшись от триумфа, что обжёг грудную клетку изнутри. Джинни негромко кашлянула, попытавшись скрыть неловкость от их близкого контакта. — Спасибо, дальше я сама... — она начала поворачиваться, намереваясь отойти, но Блейз покачал головой, сжав пальцы на ремешке и не позволив девушке отстраниться. — Но-но-но, Уизли, — он несколько раз щёлкнул языком, издав приглушённое «ц». — Мы же не хотим, чтобы во время матча произошло недоразумение, правда? Джинни взглядом проследила за тем, как его смуглые пальцы потянулись к её предплечью и обхватили его поверх свитера, приподняв руку и развернув тыльной стороной вверх. Смотрела, как Блейз сначала расстегнул второй кожаный ремешок, слегка ослабил его, позволив налокотнику отойти от примятой ткани и согнутого под ней локтя. Поправил тёплую материю, распределив так, чтобы защита не зажимала её, оставляя полосы на коже. Распрямил второй ремешок, тот, который зацепился, увидел, что во время разминки он каким-то образом вылетел из металлического карабина, и ловко просунул его обратно, подогнав под длину первого. Она следила за его плавными и уверенными движениями, даже не подозревая, что Блейз, в свою очередь, следил за сменяющимися эмоциями на её лице. Вытянув оба ремешка на одинаковую длину, итальянец придавил ладонью жёсткую округлость налокотника к локтю, плотно затянул крепления и соединил две части липучки, напоследок убедившись, что защита села крепко и надёжно. Когда его пальцы выпустили её руку, осторожно опустив её вдоль тела, Джинни подняла на него глаза, в которых искрились янтарные светлячки; уголки розовых губ медленно скользнули вверх в плохо сдерживаемой улыбке. — Тренировался, чтобы производить впечатление на девушек? — А ты впечатлена? — изогнул бровь мулат. Джинни фыркнула, вздёрнув тонкий подбородок и посмотрев на него со вселенским скептицизмом из-под полуопущенных ресниц. — Мечтай дальше. Но уверена, что твои поклонницы с трибун уже затачивают перья для автографов. — О, ещё как. Я выработал беспроигрышную стратегию, которая работает не только на них, — её глаза слегка расширились, когда он наклонился, доверительно шепнув: — Блетчли просто без ума от того, как мастерски я делаю подтасовку. Джинни глядела на него снизу вверх, упрямо сжимая пухлые губы до тех пор, пока сквозь них не пробился смешок, а затем, скосив глаза на загонщика, она не засмеялась в голос. Блейз поймал себя на мысли, что смех Джинни Уизли оказался одним из самых приятных звуков в его жизни. — Нашёл чем гордиться, — пробормотала охотница, отсмеявшись. Сверкнув на слизеринца тёплыми глазами, она постаралась придать голосу строгость. — Если выкинешь нечто подобное во время матча, Забини... Она многозначительно замолчала, слегка наклонив голову вниз, чтобы взгляд исподлобья стал ещё более выразительным и предостерегающим. Итальянец нарочито оскорблённо прижал ладонь к грудной клетке. — За кого ты меня принимаешь, Уизли? — За слизеринца, — парировала девушка, откинув волосы с лица и деловито поправив перчатки на ладонях. За спиной раздались шаги и Блейз обернулся, посмотрев на приближавшегося к ним Драко. Светлые волосы были взъерошены, а по подбородку стекали редкие прозрачные капли воды. Забини на мгновение напрягся, почти открыл рот, чтобы спросить в порядке ли друг, но, заметив закрытое выражение на бледном лице, передумал. Малфой ушёл в себя, а это означает, что попытка вывести его на разговор может быть вполне опасна для жизни. Увидев хмуро сведённые брови Драко, Джинни расплылась в ехидно-нежной ухмылке. — Как приятно видеть, что от мысли о товарищеском матче ваше настроение уплывает за горизонт, — протянула девушка, вытянув руку и призвав метлу взлететь над землёй. Перекинув стройную ногу через полированное древко, Уизли подмигнула прятавшему улыбку Забини и весело пожелала: — Удачи! Она взмыла вверх, устремившись к всё ещё болтавшимся в воздухе товарищам. Драко проследил за ней с острым прищуром серых глаз. — Она меня раздражает, — изрёк он, поджав губы. Блейз захохотал. — Думаю, что это максимально взаимно. Малфой бросил на него испепеляющий взгляд, который, вероятно, сработал бы, не имей итальянец приобретённого временем иммунитета. Хлопнув друга по плечу, Блейз неторопливо направился к своей метле, слушая, как утомлённый разговором с Монтегю Поттер раздавал указания гриффиндорцам и думая о том, что четверг, на самом-то деле, оказался не таким уж и плохим днём.