«Вдобавок мир не разделён на хороших и плохих, в каждом есть и светлая, и тёмная сторона,
главное в том, какую ты выбрал – это определяет всё»
Дж. К. Роулинг «Гарри Поттер и Орден Феникса»
Май, 1998 год
Громкий звук удара судейским молотком затих практически мгновенно после того, как защитный купол активировался вокруг подсудимого, погрузив участок посреди зала суда номер десять в звенящую тишину, поддерживаемую чарами Оглохни. — Десять минут, мистер Малфой. Подавись, блять, ими. Стиснув челюсти, Драко взглянул на застывшее рядом с ним лицо Министерского адвоката Кассиуса Берджесса. Проведя влажной ладонью под нижней губой, мужчина сверкнул на слизеринца водянисто-голубыми глазами, похожими на разбавленный Умиротворяющий бальзам. Оглянувшись в совершенно неуместном – потому как магический купол, окружавший их, не пропускал ни единого звука и делал сидящего посреди зала обвиняемого невидимым для всех остальных – опасающемся жесте, он наклонился ближе к подопечному. — Мистер Малфой, вам следует вести себя чуть менее… вызывающе, — проговорил он вполголоса. — Сейчас будут приглашать свидетелей защиты и, если вы запамятовали… — Вам галстук не жмёт? Берджесс посмотрел на него со всем имевшимся в запасе недоумением. — П-прошу прощения? — выдавил он, наклонив голову вперёд. — Галстук, — повторил Драко, приподняв подбородок в направляющем жесте. — Вы покраснели. Не стоит так нервничать, держу пари, вам достаточно заплатили за то, чтобы подпитывать моё вызывающее поведение. Берджесс дважды моргнул, попытавшись не то вникнуть в смысл сказанного, не то обуздать возникшее желание метнуть в малолетнего нахала Силенцио. Поджав узкие губы, мужчина поправил квадратные очки в тонкой металлической оправе, сидевшие так глубоко, что создавалось впечатление, будто они буквально вросли в переносицу. — Мистер Малфой, я ваш адвокат. Всё, что я делаю – исключительно в ваших интересах, — монотонно проговорил он, взглянув на слизеринца поверх серо-стальной линии оправы. Драко изогнул уголок рта в усмешке. — Разумеется, — приподняв запястья на пару дюймов над подлокотниками жёсткого кресла, он вздёрнул бровь. — Тогда может подсобите? В моих интересах иметь функционирующие кисти рук. Голубые глаза адвоката на мгновение опустились к охваченным цепями предплечьям Драко. Он несколько секунд смотрел на толстые металлические звенья, плотно фиксировавшие руки слизеринца, а затем повторил то, что Малфой слышал уже трижды за сегодняшний день. «Мне жаль, но это вне моих полномочий, мистер Малфой. Вы же понимаете, что если бы я мог...». Драко его не дослушал. Фыркнув, он опустил кисти на прохладный металл и отвернулся, закончив разговор. Берджесс покачал головой, пробормотав нечто нечленораздельное. Взглянув на циферблат механических часов на пухлом запястье, он вновь предупредил Драко о том, что слушание продолжится через восемь минут и, пройдя границу защитного купола, направился в сторону переговаривающейся на трибунах судейской коллегии. Пятьдесят шесть – именно такое количество членов совета присутствовало на его слушании. Полный состав. Их насыщенно-сливовые мантии с искусно вышитой буквой «В» на левой стороне груди рябили перед глазами, когда они наклонялись друг к другу, шепчась и перекидываясь короткими отрывистыми фразами, решая под каким именно предлогом аннулировать все показания свидетелей со стороны защиты. Впрочем, из-за отрезавших его от окружающего мира чар, Драко мог лишь догадываться о сути их разговоров. Переведя взгляд на правую часть амфитеатра, Драко нашёл глазами три устроившиеся на втором ряду фигуры. Пэнси, что сидела между Тео и Блейзом, напряжённо всматривалась туда, где находился Драко, словно пытаясь разглядеть в пустоте его лицо. Отросшие пряди её смоляных волос касались ключиц, обтянутых тканью хромово-зелёного свитера. Несмотря на подчёркивающие бледность тёмные круги под глазами, её покрытые вишнёвой помадой губы были сложены в жёсткую линию, а лицо выражало холодную надменную отстранённость. Она выглядела дорого и статусно, как выглядела всегда. Малфой ощутил укол иррациональной импульсной зависти, кольнувший где-то в районе солнечного сплетения, потому как камеры предварительного заключения, где содержались все ожидавшие приговора подсудимые, едва ли можно назвать комфортабельным местом. Последний раз Драко позволили сменить грязную одежду на принесённый Блейзом костюм два дня назад. Сидевший справа от слизеринки Тео протянул руку и мягко коснулся её запястья, подтянув лежавшую на бедре кисть к себе и сжав, чтобы привлечь внимание. Пэнси встрепенулась, повернув голову к Нотту, несколько секунд слушала его тихий шёпот, вероятно говоривший о том, что для того, чтобы засадить Драко в тюрьму потребуется нечто большее, чем хуёвый адвокат и обвинения в пособничестве Волдеморту, а затем едва уловимо кивнула. Тео взглянул на то место, где, по его прикидкам, должно было находиться кресло Малфоя и вопросительно приподнял брови, обхватив своё запястье указательным и большим пальцами и показательно растерев тонкую кожу. Чётко очерченные губы прорезала издевательская усмешка. Драко пожалел, что из-за установленных дезиллюминационных чар друг не смог увидеть, насколько глубоко закатились его глаза. Занятый пристальным разглядыванием судейской коллегии Блейз не стал тратить время на подколки. Правые ряды амфитеатра были заполнены лицами, которые Драко если не знал, то видел хотя бы раз в жизни: несколько однокурсников с соседних факультетов, пришедших за чистым развлечением в виде прикованного к жёсткому металлическому креслу Драко Малфоя; Патриша Паркинсон и Джулия Забини, сидящие в отдалении от детей и терпящие данное мероприятие исключительно из-за достаточно тёплых чувств к Нарциссе; несколько авроров, присутствовавших на задержании; МакГонагалл, Снейп, Поттер и Уизли с Грейнджер, занимавшие первый и самый нижний ряд, очевидно, для самого лучшего обзора на происходящее на площадке действо. Драко знал, что одним из свидетелей защиты должен быть Поттер и этот факт являлся для него даже большим абсурдом, чем наличие линии защиты в принципе. Левые ряды представляли собой сборище незнакомых и одинаково искривлённых в презрении лиц, посетивших это слушание ради обвинительного приговора от Верховного Чародея и слов «там ему и место» в спину готовому для транспортировки в Азкабан Пожирателю. И ведь не поспоришь. Защитный купол исчез, и на Драко внезапно обрушился шум голосов в зале. Берджесс отлепился от перегнувшейся через трибуну Аманды Хейзелвуд, секретаря, документировавшей весь судебный процесс, и торопливо направился к Малфою. — Мистер Малфой, в вашу защиту выступят три свидетеля, — проговорил он, наклонившись к нему и загородив закопошившиеся на своих местах сливовые мантии. — Если у судей появятся какие-либо вопросы, вы должны будете отвечать чётко по заданной теме без... возможных неуместных комментариев или иронии. Как отсутствие иронии и неуместных комментариев могло нивелировать факт наличия метки и использования Непростительных заклинаний, Драко не понимал, однако лишь сухо кивнул и проследил взглядом за тем, как мужчина поправил вросшие в переносицу очки и занял свое место на скамье. Призвав всех собравшихся к тишине гулким ударом молотка по деревянной подставке, Верховный Чародей, он же главный судья Визенгамота Тибериус Торн обратил на Малфоя взгляд прищуренных тёмных глаз, прежде чем зачитать весь его «послужной список» за последние полтора года. — Продолжается слушание номер 01896 по делу Драко Люциуса Малфоя, обвиняемого в пособничестве Тому-Кого-Нельзя-Называть... — начнём с обязательной классики, — содержании пленных на территории Малфой-Мэнора... — а где пункт с продолжительными и ужасными в своей кровавой изощрённости пытками? — применении Непростительных заклинаний... — не стоит так выделять, это мой рабочий четверг, — организации нападения на Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора... — ни единой запинки, ты, должно быть, вызубрил это проклятье, — и преступной деятельности по отношению ко всему Британскому сообществу. С левой стороны послышались потрясённые вздохи, как будто никто, блять, не слышал, как Торн зачитывал эту скатерть из обвинений шесть часов назад. — Ты это слышал?.. — Какой кошмар... — Он ведь совсем ребёнок, а так жесток... — Держал пленных... Драко пообещал себе, что если его закрытый рот и отсутствие «комментариев» смогут сотворить чудо в виде оправдательного приговора, он постарается проявить терпение по отношению ко всем недоумкам, занявшим левую часть амфитеатра, и не проклясть их после слушания. Торн дважды ударил молотком, возвратив в зал тишину. — Приглашается первый свидетель защиты... — его жёсткий баритон на мгновение затих, когда он опустил взгляд на зажатую в костлявых пальцах папку, — мисс Гермиона Джин Грейнджер. Взорвавшийся гул удивлённых голосов ударил по барабанным перепонкам. Почти так же ощутимо, как собственная кровь, прилившая к вискам и оглушившая своим шумом. Какого?.. Драко повернул голову, уставившись на спускавшуюся с амфитеатра фигуру, продиравшуюся сквозь направленные в её сторону осуждающе-изумлённые взгляды с завидной уверенностью. Гриффиндорская Принцесса, как окрестила её в недавнем выпуске «Пророка» Скитер, выступает в защиту Пожирателя смерти. Если бы не полнейший шок, Малфой наверняка рассмеялся бы этой дерьмовой во всех смыслах шутке. Драко увидел, как Блейз и Пэнси едва не свернули шеи, пытаясь убедиться в том, что ступившая на нижнюю площадку девушка не была мороком уставшего за последний год сознания. На ней был строгий брючный костюм тёмного густо-синего цвета, явно позаимствованный с чужого плеча, потому как рукава пиджака были слишком объёмными для её тонких рук, а длина брюк не соответствовала длине стройных ног – внизу, под ровным краем штанин, виднелось чересчур много голой кожи. На ней были туфли – чёрные, лаконичные, на небольшом каблуке. Буйные кудри стянуты в тугой хвост, из украшений только маленькие сверкающие гвоздики в аккуратных мочках. Идеальный баланс сдержанности, чтобы привлечь внимание к элегантной строгости, но не отвлекать его от весомости слов. Она использовала гламурные чары. Драко знал это. Потому что не было ни единого шанса, чтобы все раны на её лице, полученные во время битвы, зажили так быстро. Она выглядела уставшей. Похудевшей. Измотанной. Драко не смотрел по сторонам, чтобы знать, насколько долго девушка находилась здесь, но почему-то был уверен, что она не пропустила ни секунды сегодняшнего заседания. Малфой продолжал смотреть на неё, даже когда зрительный контакт стал до неприличного долгим, но какие, к чертям, приличия, когда Гермиона Грейнджер – последняя, кто вообще когда-либо должен был выступать в его защиту. Даже Святой Поттер не казался ему настолько святым, чтобы добровольно свидетельствовать за человека, не приложившего и малейшего усилия, чтобы это заслужить. Отвратительное жёсткое кресло, на котором за последние шесть часов Малфой отсидел себе все конечности, пришло в движение и сместилось чуть назад и вбок, когда посреди платформы материализовалось второе, явно куда более комфортабельное по виду, кресло. И, конечно же, никаких чёртовых цепей. Тихий стук каблуков. Шаг, шаг, шаг. Неспешный и чёткий ритм с упором на удар набойки каблука и плавное завершение переходом на носок. Шаг. У неё была лёгкая, но запоминающаяся походка. Приблизившись к предоставленному ей месту, Грейнджер встретилась с Драко взглядом широко раскрытых карих глаз не дольше, чем на несколько секунд, прежде чем повернулась лицом к судейской коллегии и опустилась на сидение. Выпрямилась, не касаясь спинки кресла, приподняла подбородок, как делала всегда, когда готовилась выступить с очередным заумным ответом на трансфигурации, и Драко едва удержал себя от желания закатить глаза. Выскочка. Гул голосов стих. — Добрый день, господин судья. Внезапная вспышка, заставившая и Драко, и Гермиону непроизвольно моргнуть. Драко почти забыл о репортёрах «Пророка», добросовестно запечатлевших без преувеличения каждую пятую минуту слушания. Её голос звучал так же, как и всегда, когда она выдавала заученные до буквы ответы в школе. Звонко. Уверенно. Знакомо. Драко старался не думать о дне, когда её голос звучал не так. Тибериус Торн с глухим шлепком опустил папку на стол и взглянул на девушку непроницаемым взглядом. — Назовите своё имя. Аманда Хейзелвуд взмахнула ладонью, возобновив движение Прытко Пишущего Пера по пергаменту. — Гермиона Джин Грейнджер, сэр. Она держалась на удивление уверенно. Отвечала на вопросы чётко и без суеты, не запиналась, не съезжала с тем. Её бледные ладони покоились на бёдрах, а идеально ровная спина ни разу не коснулась спинки кресла. Грейнджер готовилась. И судя по тому, что отвечала без малейшего промедления, готовилась она основательно. Как к очередному проекту, который она просто была обязана защитить на «Превосходно». — Насколько суду известно, Вы учились с мистером Малфоем в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Как бы Вы охарактеризовали отношения, связывающие Вас с подсудимым, мисс Грейнджер? — спросил Честер Сэвидж, глава Отдела магического правопорядка, деловито вздёрнув подбородок, но подобный горделивый жест получился у него из рук вон плохо. Грейнджер сглотнула – Драко увидел, как дёрнулась её шея над краем белоснежного воротничка блузки – и приподняла тонкое лицо выше. В правильном жесте. — Драко Малфой мой однокурсник. Мы не были друзьями, если это то, к чему Вы клоните. Какое восхитительное преуменьшение. — Мистер Малфой когда-либо обижал Вас? Грейнджер хохотнула. Коротко, почти горько, что слегка удивило Драко. — Обижал? Разумеется. Мы знакомы с одиннадцати лет, конечно он обижал меня, будучи мальчишкой. Это несложно, учитывая, что расстроить первокурсника можно одним лишь украденным пером. — Он воровал у вас перья? — Он делал многое, и ничего из этого не имеет отношения к предъявленным обвинениям, мистер Сэвидж, — твёрдо ответила Грейнджер. Сэвидж поджал губы и сообщил, что больше вопросов не имеет. Драко даже не стал напрягаться, чтобы скрыть приподнявшийся в удовлетворении уголок рта, который, впрочем, довольно быстро вернулся в изначальное положение, когда вопросы посыпались от остальных судей. «Я не понимаю, каким образом вопрос о проклятом ожерелье относится к моим показаниям о случившемся в Малфой-Мэноре». «Нет, я не была свидетельницей нападения на Альбуса Дамблдора, но им был Гарри Поттер, который...». «Я уже отвечала на Ваш вопрос, мистер Бёрк, Драко Малфой не пытался убить меня в Выручай-Комнате, Вы...». «Вы перевираете мои слова, господин судья. Я не называла мистера Малфоя 'жертвой обстоятельств'». Они закидывали её вопросами один за другим, не предоставляя даже шанса на то, чтобы дать полный ответ или сосредоточить внимание на одной теме. Если сначала Грейнджер казалась уверенной и спокойной, то уже спустя четверть часа деловитую холодность на её лице сменило раздражение. Тибериус Торн оборвал ответ девушки взмахом сухой ладони и показательно тяжело вздохнул. — Мисс Грейнджер, суд не может принять Ваши показания за правду, если они не подкреплены доказательствами. Всё, что Вы говорите, не имеет веса до тех пор, пока Вы не предоставите суду... — Я смогу предоставить суду доказательства, сэр, если Вы позволите мне хоть раз договорить до конца, — выпалила Грейнджер, прервав Верховного Чародея посреди неторопливой речи. Зал затих, и все присутствовавшие уставились на вспыхнувшую от негодования девушку. Прытко Пишущее Перо нервно дёрнулось, когда Аманда Хейзелвуд возмущённо приоткрыла рот. Грейнджер вздёрнула подбородок – Драко поймал себя на мысли, что этот излюбленный грейнджерский жест его почти не выбесил – и запустила узкую ладонь во внутренний карман пиджака. Вытащив руку и одёрнув нижний край, возвратив одежду в идеальное состояние, она выпрямила пальцы, продемонстрировав лежавший в центре ладони прозрачный пузырёк с мерцающими серебряными нитями внутри. Драко выпрямился на кресле, вцепившись взглядом в закупоренные в хрупком стекле воспоминания. Если до этого момента всё происходившее было для него забавно-абсурдным, то сейчас весь пренебрежительный настрой слетел, словно сорванный ветром лист. Потому что Драко понятия не имел, что именно Грейнджер собиралась показывать. Грейнджер несколько секунд смотрела на искрившийся на её ладони бутылёк, прежде чем прочистила горло и громко произнесла: — Это воспоминание за двадцать восьмое марта тысяча девятьсот девяносто восьмого года, — Какого. Блять. Чёрта. — В этот день Драко Малфой спас мне жизнь. Зал взорвался гулким шумом потрясённых вздохов, а Драко на мгновение ослепило вспышками колдоаппаратов. Несколькими ударами молотка о подставку Торн сумел вернуть в зал тишину, однако оказался не в силах предотвратить выход распространившегося этим же днём выпуска «Ежедневного Пророка» с провокационной статьёй от Скитер, которая, даже не присутствуя на заседании, смогла накатать два разворота о возможных заблуждениях Министерства в рекордно короткие сроки. Первое слушание завершилось сразу после того, как Торн выхватил бутылёк из ладони девушки и дал знак надзирателям сопроводить Драко в камеру предварительного заключения, находившуюся прямо под залом суда номер десять, до назначения даты следующего слушания. Остальные четыре заседания проводились в этом же составе судейской коллегии, однако были закрыты для посещения репортёров и посторонних лиц, за исключением тех, кто имел прямое отношение к делу Драко и Нарциссы Малфоев. Гермиона Грейнджер присутствовала на каждом из них.Середина октября, 1998 год
На самом деле, в какой-то степени его это восхищало. У Грейнджер было то, чем Драко никогда не мог похвастаться. У неё было то, что всегда отличало её ото всех в том чёртовом зале, Министерстве, Хогвартсе, да во всей стране: смелость. Отчаянная, горячая, плавящая всё вокруг смелость, с которой она шла напролом, убеждённая в собственной правоте и ценностях. У неё была смелость встретиться лицом к лицу с правдой. Несправедливостью. Болью. Смелость принять жизнь такой, какая она есть для того, чтобы что-то изменить. Однако если во время майских слушаний, где смелость Грейнджер, граничащая с глупостью, стала решающим аргументом в пользу оправдательного приговора для него и Нарциссы, то сейчас... Минерва МакГонагалл, молча глядевшая на присутствовавших в кабинете учеников на протяжении последних пяти минут, коснулась кончиками пальцев дужки тонких металлических очков и слегка приподняла их вверх по переносице, пронзив испытующим взглядом лицо Малфоя. Её обычно собранные в тугой пучок на затылке волосы, сейчас были заплетены в свободную косу, чуть растрёпанную после неожиданного пробуждения. — Итак, — сухо поджатые губы и сложенные в замок пальцы. — Вы потрудитесь мне объяснить, каким образом и с какой целью вы покинули замок этим вечером? И как получилось, что Теодор Нотт оказался под заклятием Империус? Драко был уверен, что за поразительно спокойным тоном директрисы скрывалась целая буря, что вот-вот могла снести весь этот чёртов кабинет, если хотя бы один из сидящих на жёстких деревянных стульях не откроет рот, чтобы выложить историю всех произошедших за последние десять часов событий. Особенно с учётом того, что из всех присутствовавших эту историю знал только Драко. — Мисс Грейнджер? Может быть, вы мне расскажете, как так вышло, что вы наткнулись на мистера Малфоя и мистера Нотта посреди ночи в коридоре? — спросила директриса, окинув сидевшую рядом с Малфоем девушку вопросительным взглядом. Драко опустил веки, закрыв пульсировавшие от усталости глаза, и накрыл ладонью верхнюю часть лица, зажав средним и большим пальцами виски. Салазар, дай мне сил.***
Приземление вышло болезненным. Когда портал выплюнул их в тёмный коридор замка, Драко едва успел перенести вес тела на левую ногу, чтобы не свалиться на холодный бетонный пол от силы толчка. Правое плечо прострелило импульсной болью от тяжести чужого тела, облокотившегося на него практически полностью. — Блять, Тео, — прошипел Малфой сквозь зубы. — Ты... Обхватив перекинутое через шею запястье друга, Драко подтянул его выше и помог опереться о стену. Придержал сгибавшегося Нотта, прижав ладонь к левой ключице и придавив к шершавой каменной поверхности. Мельком оглядев окружающее их пространство, слизеринец с досадой понял, что слегка просчитался с выбором конечного пункта – вместо коридора седьмого этажа, их забросило на третий. — Тео. Где-то далеко раздался скрежещущий звук передвижения лестниц. Нечленораздельное рычание поплыло по темноте, и Малфой ощутил, как под его ладонью окаменели мышцы, скрытые под тканью школьного форменного джемпера. — Он в моей голове... — низкий надсадный стон прозвучал едва слышно, когда Теодор поднял дрожащую руку и с силой вжал подушечки в правый висок. — Он... он в моей голове... — Взгляни на меня, — напрягши руку, Драко слегка встряхнул друга, но Нотт никак не отреагировал на резкую просьбу. — Чёрт возьми, Тео, подними голову и посмотри мне, блять, в глаза. Я не могу использовать легилименцию без зрительного контакта, когда ты так нестабилен, я сделаю только ху... — Он в моей голове, он в моей голове, он в моей голове... — Тео... — Он. В. Моей. Голове. Отпихнув руку Драко, Тео тяжело опустился на колени, обхватив ладонями голову, будто в попытке сплюснуть её с двух сторон, и прижался лбом к полу, бормоча одну и ту же фразу снова и снова. Он в моей голове, он в моей голове, он в моей голове, он в моей... Звук прибывшей на платформу третьего этажа лестницы. Гулкий стук соприкоснувшихся каменных плит и едва слышный шорох в наступившей спустя несколько секунд тишине. Драко напрягся, повернув голову в сторону входной арки на этаж, коснулся пальцами убранного за пояс древка волшебной палочки. Шаг. Неспешный и чёткий ритм с упором на пятку и плавное завершение переходом на носок. Шаг. Шаг. Шаг. Драко узнал эту походку ещё до того, как услышал знакомый приглушённый голос. — Кто здесь? Этот день просто не мог закончиться иначе. Тихое «Люмос», и коридор третьего этажа осветил яркий жемчужно-голубой свет. Драко на мгновение зажмурился, опустив голову, и часто заморгал, пытаясь привыкнуть к слепящему сетчатку свечению. — Драко? — взлетевший от удивления на несколько октав голос. — Что здесь... — Уйди, уйди, уйди! Удар. Приподняв корпус над полом, Тео успел с размаху приложиться лбом о бетон, прежде чем Малфой обездвижил его, обхватив за плечи. — Мерлин! Сорвавшись с места, Грейнджер подбежала к сцепившимся на полу слизеринцам, отправив световой шар в воздух лёгким движением запястья. На ней был знакомый бледно-голубой костюм и накинутая на плечи стёганая куртка с завязанными на ключицах рукавами. — Что с ним произошло? — спросила она, опустившись на колени и едва заметно дёрнувшись, когда Тео издал низкий рык. Широко распахнутые карие глаза нервно спустились взглядом по всему телу Нотта. — Господи, его же не... Иногда Драко казалось, что у девушки талант появляться именно тогда, когда абсолютно всё в его жизни катится в непроглядную тьму и добивать своими извечными вопросами, но у Малфоя не было ни малейшего желания вступать с гриффиндоркой в конфликт. Не было сил на то, чтобы пытаться усмирить друга и придумывать отговорку для вездесущей Грейнджер, которая просто не могла не оказаться там, где ей быть не стоило. Поэтому Драко ответил ей правду. — Это Империус. Он пытается его сбросить, но... блять, Тео, — сказанное на выдохе ругательство было выбито сильным ударом локтя чуть ниже печени. — Что?! Потревоженные шумом и светом портреты закопошились в своих рамах. — Как, ради Мерлина, он оказался под Империусом? — воскликнула Грейнджер, протянув свободную от палочки руку, и помогла усадить Теодора к стене. Блики от шарового Люмоса танцевали на её бледных щеках, оттеняя тёмные полумесяцы под глазами. Как, ради Мерлина, ты умудряешься перевернуть всё в моей голове одним лишь присутствием? — Долгая история. — Какая ещё долгая ист... Тео дёрнулся в её сторону, попытавшись высвободиться, и Грейнджер глухо взвизгнула, перекатившись с носков на пятки и едва не завалившись спиной на холодный пол. Драко отпустил плечо друга и, сомкнув пальцы на остром девичьем локте, подтянул гриффиндорку назад, раздражённо зашипев: — Чёрт возьми, Грейнджер... — Блять, блять, блять... — Ему нужно к мадам Помфри, — выдохнула девушка, уперевшись коленями в пол и встревоженно взглянув на дрожавшего у стены Теодора. — Нужно отвести его... Драко сжал пальцы крепче, удержав Гермиону на месте, когда она попыталась встать, чтобы исполнить озвученное секундой ранее действие. — Ты никуда не пойдёшь, — отчеканил Малфой, встретив её изумлённый взгляд ответным бескомпромиссным. — Ты в своём уме, ему же нужна помощь! — Он получит помощь в Азкабане, когда об этом узнают, — прошипел слизеринец. — Как ты думаешь, где именно он мог напороться на случайный Империус в стенах школы? Грейнджер дважды моргнула, осмысляя услышанное, а затем оглядела чуть влажные от дождя волосы и плечи Драко, только сейчас заметив грязь на лакированных носках чёрных оксфордов. Малфой буквально видел, как она соединяла всё, что слышала и замечала в последнее время, и знал, что она вспомнила их встречу у кабинета МакГонагалл. Статьи в «Ежедневном Пророке». Грейнджер сглотнула, переведя глаза на жмурящегося от боли Тео, а затем вернулась к лицу Драко, коротко мотнув головой. — Нет. — Нет? — недоверчиво переспросил слизеринец. — Я не могу так. Ему нужна помощь. — Грейнджер... — Прости, — её лицо скривилось, будто гриффиндорке было физически больно произносить это вслух. — Прости. — Грейнджер. — Экспекто Патронум! Гермиона взмахнула палочкой, и из кончика обвитого виноградной лозой древка выскочила полупрозрачная мерцающая выдра. Весело перевернувшись в воздухе, она замерла перед лицом девушки, взмахнув длинным хвостом. — Найди мадам Помфри. Ученик подвергся Непростительному в коридоре третьего этажа, ему нужна помощь. Издав тихий щёлкающий стрекот, серебряный зверёк игриво перебрал передними лапами и, совершив плавный оборот вокруг плеч девушки, растворился в полумраке. После того как телесный Патронус исчез, отправившись на поиск своего адресата, в коридоре на несколько секунд повисла звенящая тишина. Откинув со лба выбившиеся из стянутого на макушке хвоста вьющиеся пряди, Грейнджер слегка опустила подбородок, избегая встречать злой взгляд Драко. Мышцы её руки под его плотно сомкнутой ладонью медленно затвердели, выдав сковавшее тело напряжение даже сквозь ткань толстовки. Привалившийся к стене Тео глухо застонал, стиснув виски с обеих сторон, пытаясь столь нехитрым способом избавиться от действия подчиняющего заклятия. Грейнджер сглотнула, подняв расширенные до размера двух галлеонов глаза, и наконец осмелилась перевести их на лицо Малфоя. Коктейль из концентрированной паники вперемешку с чем-то болезненно отчаянным окатил слизеринца словно холодной волной, забравшей тепло из измотанного последними часами тела. Гермиона приоткрыла губы, беззвучно выпустив задержанный в груди воздух. Драко разорвал контакт, разомкнув пальцы на её руке.***
— Мисс Грейнджер? — прозвучал звонкий голос МакГонагалл, вытянувший Малфоя из воспоминания обратно в душный кабинет директрисы. Зажатые подушечками виски пульсировали болью. Драко открыл глаза, отняв ладонь от лица, и перевёл взгляд на вытянувшуюся на соседнем стуле девушку. Видимо, это было что-то вроде защитной реакции, потому что сейчас её спина была такая же ровная, как и во время слушаний, будто ей в позвоночник вплавили стальную палку, не позволявшую плечам опуститься ни на дюйм. — Я услышала шум в коридоре третьего этажа, когда спускалась к главной лестнице, — ответила Гермиона, сжав в тонких бледных пальцах ворот лежавшей на коленях куртки. — Могу я узнать, с какой целью вы направлялись туда в середине ночи? — сощурилась старуха, слегка повернув голову в сторону девушки. Драко приподнял локоть, облокотившись им о золочёную поверхность подлокотника и с вполне искренней заинтересованностью взглянул на стремительно розовевшую Грейнджер. Это было забавно – наблюдать, как она краснела от стыда, пытаясь придумать более подходящую причину для своей ночной вылазки, чем недостойное старосты девочек шатание по территории Хогвартса. Если прямо сейчас Грейнджер выдаст всё как на духу и расскажет бывшему декану, что вместо сладкого сна под балдахином она периодически совершает марафоны до стадиона для квиддича, этот день войдёт в историю его памяти, как один из самых идиотских, вытеснив со своего законного места воспоминание о Рождестве на пятом курсе. В какой-то степени Драко хотел, чтобы ей влетело. Маленькое эгоистичное желание увидеть, как умницу-Грейнджер отчитывают за нарушение школьных правил – правил школьной старосты, Салазар, это осознание, должно быть, вызывало у неё панику – пробуждало практически физическое удовольствие. Потому что Грейнджер разумная. Не безрассудная. Правильная. Чёртова моралистка, которая не станет лгать директрисе только ради того, чтобы не запятнать свою репутацию, но с лёгкостью сделает это для защиты других. Честолюбивая отличница, которая, скорее пойдёт против Верховного Чародея Визенгамота, чем против собственной совести и принципов. И это именно то, что Драко в ней бесило. Медленно, но уверенно стёсывало налёт многолетней зашоренности и вшитых в ДНК предубеждений, каждый раз заставляя всё чаще ловить себя на неконтролируемых подсознанием мыслях. Потому что несмотря на всю свою предсказуемую правильность и абсолютно грейнджерскую гордость, забетонированную в каждом движении её тела, она продолжала вызывать в нём то, что не поддавалось ни одному объяснению. Ни одному чёртовому закону в долбанном кодексе или убеждению, вбитому в его голову. Гермиона сжала пальцы на вороте куртки крепче, прикусив внутреннюю сторону щеки, отчего её тонкие скулы проявились отчётливей. — Я... — Это серьёзно то, что вы хотите обсуждать сейчас? — вздохнул Малфой, проведя ладонью по лицу. Звук тяжелых и неспешных шагов. Кингсли Бруствер, прибывший в замок сразу после того, как МакГонагалл, убедившись в стабилизировавшемся состоянии Тео, отправила ему срочный Патронус, подошёл к столу директрисы и остановился с правой стороны, сцепив широкие ладони перед собой в замок. — А вы хотите поскорее приступить к собственным объяснениям, мистер Малфой? — поинтересовался Министр, изогнув одну бровь. — Хочу узнать, для чего именно весь этот спектакль, когда в Министерстве я буду отвечать на те же самые вопросы, — пожал плечом Драко, равнодушно оглядев массивный полупустой стол перед его лицом. — Не хочу повторять всё по второму кругу – рациональное распределение времени и всё такое. Кингсли понимающе опустил подбородок, слегка поджав губы. — Министерство ещё не было уведомлено о случившемся – мы с Минервой посчитали, что в этом нет необходимости. Пока, — увидев скептично изогнутую линию рта слизеринца, Бруствер сменил наклон головы. Пристальный взгляд тёмных глаз вцепился в лицо Драко. — Полагаю, мне не стоит лишний раз напоминать о том, что если наше сотрудничество зайдёт в тупик, сообщения посредством Патронусов доставятся в очень короткие сроки. Сегодня у вас был шанс в этом убедиться. Ну конечно. Это было настолько очевидно, что, услышав фразы Бруствера, Драко едва ли удивился их холодной расчётливости. Тому, что до этого момента Фишер ещё не ворвался в кабинет директрисы со спесивой речью о том, что «в этот раз высокомерный сукин сын не избежит наказания», могло быть лишь одно объяснение. Убедившись в том, что мрачный взгляд слизеринца свидетельствовал о полном понимании ситуации и осознании сказанных слов, Кингсли произнёс: — Вижу, мы достигли понимания, мистер Малфой, — взмахнув ладонью, мужчина призвал себе стул и расположился напротив Драко. — А теперь, почему бы вам не рассказать нам всё с самого начала.***
— Если ты думаешь, что чем дольше ты игнорируешь мой взгляд, тем быстрее я отстану, то тебя ждёт разочарование. Драко поднёс кубок с горячим кофе к губам, сделав большой глоток крепкого и чуть горького на вкус напитка. Посмотрел на дымившуюся тыквенную запеканку на золочёном подносе, сведя брови на переносице – до празднования Хэллоуина ещё целых полмесяца, но уже сейчас домовики исправно готовили хотя бы одно блюдо из тыквы на каждый приём пищи. — Всё моё утро – сплошное разочарование, Блейз, имей совесть – раздели с другом горе. — Имей совесть – не заставляй всех смотреть на то, как я выливаю на твою залитую гелем голову кофе. Люди сойдут с ума от такой радости в утро пятницы. Малфой с глухим стуком опустил кубок на стол. Повернул голову, взглянув в недовольное лицо итальянца с лёгким прищуром. — Я не пользуюсь гелем с третьего курса... — Блять, Малфой. Без четверти восемь. В Большом Зале, закономерно пустом для такого раннего утра, находились лишь несколько человек, что от бессонницы или слишком сильного голода от долгого перерыва между вечерним и утренним приёмом пищи пришли раньше установленного для начала завтрака времени. Пара пуффендуйцев, когтевранец, три девчонки-гриффиндорки. И Блейз, который на протяжении десяти минут медленно, но верно выбивал из Малфоя оставшиеся крупицы самообладания. Тяжёлый взгляд прожигал правую скулу, вызывая на коже чувство неприятного зуда. Драко обратил на друга блеснувший раздражением взгляд. — Что ты хочешь услышать? — Хочу услышать, какого хера Тео находится в больничном крыле с «подозрениями на драконью оспу», — выделив интонационные кавычки, Блейз подался ближе, — и на кой чёрт я целый вечер был вынужден носить твою шкуру, если вы всё равно влезли в какое-то дерьмо. Гринграсс не отлипала от меня не меньше часа, только потому что я с ней поздоровался. — Какая жалость, а я почти дошёл до того момента, когда лодка нашей с ней любви должна была разбиться вдребезги, — протянул Драко, подцепив пальцами лежавшее на блюде яблоко и разрушив ровную пирамиду из спелых фруктов. — Ты всё испортил. — Я испорчу тебе лицо, если ты не перестанешь быть таким придурком, — прорычал Забини. Драко щёлкнул языком, закатив глаза. — Эта угроза потеряла свою актуальность на шестом курсе, когда ты её исполнил, — сделав небольшой глоток кофе, он опередил негодующий ответ друга. — Они вернули метку. Точнее, отец Тео её модифицировал. Теперь это что-то среднее между пафосной рекламой фамильного герба Ноттов и лайтовым Круцио на расстоянии. Выглядит она весьма неприятно. Блейз опустил взгляд на его скрытое под тканью школьного джемпера предплечье, но Драко покачал головой. — Моя метка не подлежит излечению. Видимо, даже в тюремном садизме есть свои плюсы. — Ты хотел сказать мазохизме? — буркнул Забини, поворачиваясь корпусом прямо и подтянув к себе тарелку с омлетом. — Они? — уточнил он, воткнув зубья вилки в подрумяненный белок. — Он и Джагсон. И ещё несколько экземпляров, скитающихся по пригородам Лондона. Нотт собирает сторонников, группу поддержки в чёрных мини или что-то вроде того. — Мне казалось, что это не в его стиле. Драко кивнул, наблюдая за тем, как в Большой Зал вошёл Монтегю на пару с шестикурсницей из Когтеврана. Миниатюрная шатенка с густо обсыпанными веснушками щеками, она застенчиво прятала взгляд, пока капитан команды Слизерина поглаживал её по границе школьной юбки и блузки, ненавязчиво подталкивая к столу своего факультета. — Мне тоже, но вчерашний Империус был довольно нагляден, — ответил Малфой, возвратив внимание завтраку и вонзив зубы в хрустящее кислое яблоко. Блейз поперхнулся, обратив вытянувшееся в изумлении лицо в сторону Драко. — Блять, и ты... — проглотив кусок омлета, застрявший в горле, итальянец тремя большими глотками осушил кубок с зелёным чаем. Развернул корпус, опалив лицо Малфоя разъярённым взглядом. — Блять, и ты всё утро молчишь? Ты совсем рехнулся? — Не о чем рассказывать. Джагсон полный ноль во всём, что касается магии разума, его Империус едва пощекотал мне виски. Тео будет жить, Снейп снял с него заклятие, но... Ты же знаешь его. Тео не мог сидеть молча, а его отец не фанат оскорбительных речей. На пару дней ему придётся остаться в больничном крыле. В душе не представляю, с чего вдруг Помфри решила, что драконья оспа – это хороший предлог для содержания ученика под присмотром такой короткий срок, но это официальная версия. — Но если знает Помфри, то... — Да, — Драко сжал челюсти, перетерев между зубами тонкую полоску кожуры. Между ними на какое-то время повисла тишина. Стрелки на циферблате наручных часов приблизились к восьми, и в Зал потихоньку стали вплывать ученики, активно обсуждавшие планы на выходные. Скамьи заполнялись знакомыми лицами, несколько девчонок-третьекурсниц со Слизерина пролетели мимо к концу стола, щебеча о намечавшейся прогулке в Хогсмид за лакричными палочками в «Сладкое королевство». — Однако ты здесь, а не в Министерстве, — заметил Забини, не спуская глаз с друга. Поток красно-золотых галстуков ворвался в Зал. Растёкшись по своим местам, они набрасывались на еду, бурно обсуждая каждый свою тему, и Драко смотрел на них блуждавшим взглядом, скользя по Лонгботтому, что разговаривал с Дином Томасом, блондинке-пятикурснице, утонувшей носом в учебнике по травологии, девчонке Уизли, что-то задумчиво рисовавшей зубчиками вилки на полупустой тарелке, знакомой каштановой макушке с размётанными по плечам завитками кудрей, Поттеру с Вислым... Моргнув, Малфой вернулся взглядом назад. Непроизвольно, скорее автоматически. Сощурился. Тоже автоматически, пытаясь рассмотреть чуть лучше. Грейнджер сидела к нему лицом, крутя в пальцах вилку с наколотым на нее кусочком тыквенной запеканки, однако не спешила отправлять еду в рот. На бледных щеках лежали тени, отбрасываемые густой копной несобранных в хвост волос, а задумчиво поджатые губы выглядели чуть синеватыми. Драко был уверен, что она так же, как и он, не сомкнула глаз этой ночью ни на секунду. Кингсли не стал выпроваживать её из кабинета, когда Драко начал рассказ о том, каким именно образом они с Тео покинули замок прошлым вечером. Всё то время, пока он в подробностях описывал то, как покупал незарегистрированные порталы в Лютном переулке, Грейнджер смотрела на него со своего места, и Малфой буквально чувствовал, как её разрывало от желания наброситься на него с собственными вопросами. Она не проронила ни слова, лишь единожды ответив «нет», когда Бруствер поинтересовался, была ли она в курсе произошедшего, и покорно кивнув, когда МакГонагалл лишила Гриффиндор двадцати очков за то, что Грейнджер покинула башню факультета посреди ночи. — Бруствер предложил сделку, — произнёс неожиданно Драко, ответив на невысказанный вопрос Блейза. Грейнджер слегка пошевелилась, и Драко моргнул, среагировав на движение и почувствовав иррациональный порыв отвести взгляд. Опустив вилку с наколотым на нее куском запеканки, она выпрямилась, будто разминая затёкшие мышцы спины, подняла руки, собрав волосы с обеих сторон, и перекинула их на правое плечо. Запахнула на груди форменную мантию, скрыв застёгнутый под горло воротник рубашки и тёплый джемпер. — Какую? Слева от неё внезапно нарисовалась крупная мужская ладонь, что абсолютно обыденным жестом заправила несколько вьющихся локонов за аккуратное ухо, вынудив девушку едва заметно вздрогнуть и удивлённо повернуть голову. Уизли что-то сказал, скривив губы в нарочито небрежной усмешке, на что Грейнджер сначала закатила глаза, а затем слабо улыбнулась, качнув головой. — Они оставят маме Мэнор. И обеспечат полную неприкосновенность, — собственный голос показался Драко слишком низким, и он отвёл взгляд от зашевелившей губами Грейнджер, остановив его на сидевшей неподалёку от него Булстроуд. Девушка вяло пережёвывала завтрак, уставившись на перешёптывающихся младшекурсников. Драко поморщился. — Что за сделка, Драко? — с нажимом повторил Забини, и Малфой наконец посмотрел в его сторону. — Полагаю, это очевидно. Та же, что была предложена вчера, но без Империуса, а с невинным взаимовыгодным сотрудничеством. Кажется, ещё немного холодного сарказма и его лимит на этот день будет официально исчерпан. Над головой раздались звуки множественных взмахов крыльями, и почти все студенты вскинули лица, наблюдая за влетающими в Большой Зал почтовыми совами с зажатой в когтистых лапах корреспонденцией. Драко поднял голову как раз в тот момент, когда Ремо пролетал над их местом, и вытянул руку, поймав перевязанный бечёвкой выпуск «Ежедневного Пророка». Письмо от Нарциссы должно было прийти только после двадцатых чисел. — Ты снова это делаешь, — раздался резкий, почти злобный рык, и Драко удивлённо посмотрел на прожигавшего его висок Блейза. — Ты снова, блять, всё решаешь сам, как и тогда. Когда ты уже поймёшь, что это дерьмо не только о тебе? — Я не хочу, чтобы... — В прошлый раз твоё «не хочу» привело к нервному срыву, — отрезал Забини, — в этот раз оно приведёт тебя к смерти. — Мне не нужна помощь ценой чьей-то жизни, Блейз. И уж тем более твоей или Пэнси. Уверен, Тео придерживается того же мнения, — припечатал Драко, небрежным жестом отбросив выпуск с улыбающимся Корбаном Трейном, новым ловцом «Гордостей Портри» на стол. — И мы не будем это обсуждать. Здесь нечего обсуждать. Сделка предложена мне и Тео. Я свою принял. Тео ответит за себя сам. Блейз раздражённо выдохнул, отвернувшись, и схватил откинутый Малфоем выпуск, дёрнув за конец бечёвки, едва не порвав газету резким движением. Уголком сознания Драко подумал, что из всех людей, пожалуй, только с ним Забини был так несдержан в эмоциях. Всегда спокойный и рассудительный, он позволял себе сорваться только тогда, когда Малфой сбивал чеку с его выдержки своими поступками или «врождённым, блять, кретинизмом». Но во всех их ссорах был большой плюс. Блейз никогда не был тем, кто лелеял собственные обиды, чтобы использовать их в качестве аргументации в будущих стычках. Ученики галдели, обсуждая новости и произошедшую замену в составе квиддичной команды. Драко обхватил пальцами всё ещё горячий кубок с кофе и поднял взгляд, посмотрев туда, куда его глаза возвращались слишком часто за это утро. Грейнджер пришло письмо. Она держала развёрнутый лист пергамента в руках и жадно вчитывалась в содержимое, пробегая расширенными карими глазами по строчкам. Бледные губы беззвучно зачитывали сложенные в слова буквы, в то время как сидевший рядом Уизли следил за её реакцией чересчур внимательно. Драко ощутил, как мышцы лица напряглись, а брови сошлись на переносице, когда Джинни Уизли встала со своего места и опустилась рядом с девушкой, мягко погладив обтянутое мантией плечо в успокаивающем жесте. Грейнджер сглотнула. Длинные ресницы опустились, когда едва дрожащие – Драко не был уверен, что ему это не почудилось – пальцы сложили пергамент и вернули его в конверт. Малфой напряг зрение. На передней части конверта ярким пятном выделялась круглая сургучная печать лимонно-жёлтого цвета. Драко слышал, что её родители содержались в маггловском отделении больницы Святого Мунго, однако не имел ни малейшего понятия, что именно с ними произошло во время войны. Уизли протянул руки, заключив гриффиндорку в медвежьи объятия, и Малфой задумался над тем, каким образом эти двое сошлись. С учётом абсолютной неамбициозности рыжего и отсутствия всякой тяги к знаниям, как к новым, так и к старым, Драко не мог представить ничего из того, что могло связывать их, за исключением многолетней привязанности. Грейнджер логична и умна, она наверняка расписала всё своё будущее поминутно ещё на третьем курсе, в то время как Уизли не знал даже страницу учебника, на которой закончилась их совместная предыдущая лекция. Даже внешне они абсолютно друг другу не подходили. Отбросив все мысли и вернувшись воспоминаниями в пятницу девятнадцатого сентября, Малфой мог без зазрения совести сказать – Грейнджер была объективно слишком хороша для такого, как он. — Как думаешь, у них это серьёзно? — спросил Драко ровно, поднеся кубок к губам и сделав большой глоток. Блейз повернул голову в сторону гриффиндорского стола. Несколько секунд равнодушно наблюдал за тем, как Уизли что-то шептал, проводя грубыми ладонями по узким девичьим плечам. — Грейнджер и Уизли? — ухмыльнулся он, вернув взгляд на утренний выпуск «Пророка». — Учитывая их долгосрочную дружбу, это почти инцест, так что… Драко приподнял уголки губ в усмешке, однако глаза остались холодными. Допив остатки кофе одним глотком, он опустил пустой кубок на стол, мельком взглянув на то, как напиток цвета жжёной умбры вновь наполнил его до краёв. Уизли коснулся согнутой костяшкой указательного пальца её щеки, прочертив неспешную линию от скулы до линии челюсти, пытаясь нехитрым ласковым жестом вызвать ответную реакцию. Грейнджер натянуто улыбнулась, сжав пальцы на плотном уголке конверта, и прижала его одной ладонью к столу, обхватив себя второй за плечо. Блейз слегка склонил голову, метнув на друга короткий взгляд. Опустил газету, посмотрев в одном направлении с Драко. — Помню, мама как-то сказала, что любить – это хотеть касаться. Не подумай, мы не ведём задушевные разговоры на каникулах, упаси Салазар, это был единичный случай, — фыркнул итальянец, — но она его не касается. Наверное, это что-то значит, правда? Драко не ответил. Большой Зал заполнялся учениками. Малфой сжал пальцы на кубке с новой порцией кофе одновременно с тем, как высокий женский голос окликнул его по имени. И, прежде чем отвернуться, заметил, как бледное лицо напротив его взгляда исказилось, когда Астория Гринграсс опустилась рядом с ним на скамью, воодушевлённо щебеча о чём-то, что Драко, по своему обыкновению, не слушал.***
Гермиона взглянула на циферблат наручных часов и нервно вздохнула, обведя глазами абсолютно пустой вестибюль. Без пяти минут десять. Суббота. Этот день был на удивление спокойным. Все прошедшие субботы в этом году – впрочем, как и воскресенья – Гермиона проводила в библиотеке за выполнением домашних заданий или поиском нужной литературы для конкурсной работы в отдел Тайн. Тема разрешалась любая, и девушка выбрала исследование пространственно-временной магии, заключавшееся в работе маховиков. Так как функционирующих экземпляров на данный момент не существовало, её исследования ограничивались лишь научными статьями, работами и книгами по волшебной инженерии. В последнее время Гермиона очень часто задумывалась над сменой темы – исследования, основанные исключительно на анализе литературы, не могли быть перспективными. Эта суббота должна была стать такой же. Гермиона планировала посвятить себя учёбе, а завтра наконец провести время с Роном, который уже несколько раз вполне недвусмысленно намекал на то, что хочет остаться с ней наедине. Грейнджер пообещала себе, что обязательно закончит все дела сегодня, чтобы более не откладывать неизбежное. Она чувствовала себя отвратительно от того, что практически заставляла себя пойти на свидание с собственным парнем. Её план был выверен до минуты и должен был работать прекрасно. И, наверное, так и было бы, если бы Гермиона не решила навестить Теодора Нотта в больничном крыле. Толкнув массивные деревянные двери, разделявшие приёмный покой, где на выходных вместо мадам Помфри всевозможные жалобы выслушивала Ханна Аббот, которую целительница взяла себе в помощницы, Грейнджер прошла вглубь пустого помещения. За исключением одной единственной плотно огороженной больничной койки здесь не было ни единой души. Гермиона аккуратно подошла к постели, постаравшись не создавать много шума на тот случай, если слизеринец спал, однако, осторожно отодвинув плотную занавеску, отскочила от неожиданности, увидев точно такое же, как у себя, испуганное лицо. — Чёрт возьми, Грейнджер! — прошипела Пэнси Паркинсон, приложив ладонь ко лбу и облегчённо выдохнув. — Я думала, что это Помфри. Она запретила посещение после четырёх. Гермиона подняла глаза на висевший на стене круглый циферблат часов. Половина шестого. Проследив за направлением её взгляда, Пэнси оскалилась. — Я не утомляю его, просто сижу, — её тон вышел чересчур оправдывающимся и, заметив это, слизеринка опасно сощурилась, словно защищаясь. — Если ты сдашь меня, то клянусь Салазаром, Грейнджер, я… — Успокойся, — прервала её Гермиона, — я не стану тебя сдавать. Паркинсон недоверчиво осмотрела девушку с ног до головы, а затем, слабо фыркнув, отвернулась, бесшумно опустившись на металлический стул рядом с койкой, на котором сидела до появления Грейнджер. Больничное крыло погрузилось в тишину. Гермиона неловко переступила с ноги на ногу, взглянув на мирно спавшего Теодора. Внешне он едва ли отличался от себя обычного: те же кудри, та же лисья усмешка, даже во сне не покинувшая узкое лицо. Он был чуть бледнее обычного, однако не выглядел так, будто два дня назад едва не лишился рассудка. — Как он? — вполголоса поинтересовалась Гермиона, сцепив холодные руки перед собой в замок. Пэнси несколько секунд молчала, прежде чем так же тихо ответить. — Нормально. Помфри сказала, что серьёзных последствий не будет. Возможно несколько дней будет тошнить, но это не страшно. Снейп мастерски владеет легилименцией, — протянув руку вперёд, она коснулась края тонкого одеяла и подтянула его чуть выше, накрыв Теодору плечи. Приподнялась на стуле и ласково убрала упавшие на высокий лоб тёмные завитки волос. Гермиона рассеяно проследила за этим жестом, ощутив, что не должна быть здесь. Это было слишком личное, и, вероятно, лишь глубокая погружённость в собственные мысли и волнение за состояние Нотта мешали слизеринке вспомнить, в чьей компании она находилась, и выпустить когти. Но Пэнси удивила девушку по-настоящему, когда произнесла: — Спасибо. На мгновение Гермионе почудилось, что у неё слуховая галлюцинация. Моргнув, она уставилась на Паркинсон, которая, как ни в чём не бывало, продолжала ловить глубокие и размеренные вздохи Теодора. Когда сказанная фраза не получила должной реакции, Пэнси посмотрела на неё блестящим и абсолютно серьёзным взглядом. — Драко сказал, что это ты отправила Помфри Патронуса, — короткая пауза во время которой они обе, кажется, не могли сделать вдоха. — Спасибо. Гермиона кивнула. Пэнси отвернулась. Это было почти дико. И даже не потому, что это был первый раз, когда Грейнджер слышала, как Паркинсон благодарила кого-либо в этом замке. А потому что она неожиданно узнала в ней себя. Каким бы ни было воспитание – маггловское, аристократическое – и каких бы цветов ни была мантия – ничто из этого не спасёт сердце от болезненной влюблённости. Когда Гермиона покидала больничное крыло, Пэнси обратилась к ней во второй раз. — Я могу попросить тебя об одолжении? И вот она здесь. Суббота. Десять часов вечера. Нервный взгляд на запястье, прижатые к горящим щекам ладони и чудовищно неудобный свитер, который Гермиона надела первый раз в жизни, посчитав, что с выбранными джинсами он сочетался выигрышней всего. Грейнджер провела рукой по распущенным волосам, пропустив кудри сквозь пальцы, чтобы заставить их выглядеть чуть лучше, хотя прекрасно понимала, что это… бессмысленно. Во всём. Ей было страшно. Страшно до участившегося враз сердцебиения и подскочившего пульса, бившего ей по вискам. Страшно, потому что она сама согласилась на эту абсолютно идиотскую просьбу, которую нужно было отклонить по всем законам разума и логики. И будь она немного умнее, ответила бы Паркинсон отказом. Потому что их встречи никогда не заканчивались хорошо для её сердца. За спиной раздался звук неторопливых шагов. Гермиона глубоко вздохнула, успокоив внутреннюю дрожь, и медленно развернулась, встретившись взглядом с льдистыми глазами того, с кем добровольно согласилась патрулировать этим вечером.