Наши дни.
Кадзу предлагает Мэй отправиться к нему домой, аргументируя это тем, что он живёт ближе от этого места, чем она. Но истинная причина заключается в другом — кицунэ понимает это, стоит ей только заглянуть в его глаза. Кадзу не хочет оставаться один. Не сегодня. И она не может не согласиться — пробыть с ним до утра. Когда они добираются до его скромной квартиры — Кадзу заваривает Мэй чай. (Как жаль, что не тот, который был там, в шестнадцатом веке.) Он садится рядом с ней, коротко проводит ладонью по лицу, желая этим жестом снять с себя все напряжение сегодняшнего дня. Он не знает, что из-за магии Мэй один из охранников серьезно пострадал. Ему и не надо — часть её хочет, чтобы он никогда об этом не узнал. Кадзу перелистывает документы, пробегая по строчкам беглым взглядом. Лицо его сосредоточено. Мэй не тревожит его лишними расспросами. — Ничего интересного для меня, — наконец, произносит он, откладывая стопку документов в сторону. Он еле слышно вздыхает — то, что может произойти дальше не дает ему покоя. Мэй это понимает. Знает это чувство слишком хорошо. В качестве поддержки легко касается его руки, вкладывая в этот жест все те чувства, которые она не может озвучить вслух. Кадзу поворачивает голову в её сторону, задерживает на ней взгляд дольше обычного. Смотрит в глаза. — Мэй, я очень благодарен тебе, — тихо произносит он, — Помощи никогда не забуду. Кицунэ легко улыбается в ответ: — Я рада, что смогла помочь. Кадзу не отводит взгляда. Следуя внезапному порыву, наклоняется к ней, и его губы находят её. Мэй, растерявшись лишь на короткий миг, отвечает на поцелуй. О, Ками*, как же долго она этого ждала! Раз за разом создавала иллюзию, стараясь представить, что желание её исполнилось. И спустя пять столетий это произошло — мечта стала реальностью. Мэй растворяется в моменте, впервые за столько времени ощущая себя по-настоящему живой. Когда Кадзу отстраняется, она едва сдерживает разочарованного вздоха. Он продолжает смотреть на неё, желая найти в глубине её глаз ответ. И Мэй искреннее улыбается ему. Да, они хотели одного и того же.***
Наши дни.
Кадзу стоит на балконе, и прохладный ветер треплет его волосы. Скоро рассвет. Новый день. Разговор с Такаши. Правда. Он много думал о том, что собирается сделать дальше. Отомстить… Готов ли он пересечь эту незримую черту?.. Он ведь так желал этой твари, убившей его родителей, смерти. Эта мысль не давала ему покоя. Преследовала по ночам. Кадзу раз за разом представлял себе, как это будет… Как жизнь покинет тело этого ублюдка, а его жалкая душонка отправиться прямиком в Нараку. Он намеревался выследить его, все тщательно изучить, подготовить… А потом исполнить свой план. Но теперь в его душе поселяются сомнения… Он растерян. Однако, вместе с воспоминаниями из прошлой жизни, к нему возвращаются и навыки. Теперь он знает о ядах намного больше, чем раньше. Также, как и о владении оружием. В его прошлой жизни было много смертей, много крови. И много убийств. Но в этой — нет. Пока нет. Кадзу слышит за своей спиной тихие шаги и оборачивается. Мэй. Она останавливается рядом с ним, глядя на пробуждающийся от сна город. Мэй… Они не обсуждали их поцелуй — этого и не нужно. Кадзу знает: они оба этого хотели. Он ещё не вспомнил все то, что происходило с ними в прошлой жизни… Но сейчас, этой ночью, его посетило гнетущее чувство тоски. Как будто они с Мэй не виделись очень давно (хотя она все время была рядом) — ему хотелось притянуть ее к себе, крепко обнять и больше никогда не отпускать. Хотелось зарыться пальцами в её мягкие волосы. Нестерпимо хотелось поцеловать. И Кадзу позволил себе это. — Что ты собираешься делать дальше? — тихо спрашивает Мэй у него, поворачивая голову в его сторону. Кадзу не отвечает. Но по тому, как меняется его взгляд, она все понимает. Без лишних слов. Мэй молчит, погрузившись в собственные мысли. Наконец, она говорит, также тихо, почти неразличимо: — У меня есть другой вариант, — её янтарные глаза поблескивают в полумраке, и от того, что Кадзу в них замечает, внутри что-то неприятно ëкает. — Какой? — в тон ей спрашивает он. — Это лисьи… Приёмы, — это недоброе, зловещее выражение ясно читается в её глазах. Никуда не уходит. Значит, ему не показалось. Кадзу чувствует себя так, будто на него вылили ведро ледяной воды. К нему приходит резкое, отрезвляющее осознание: сейчас рядом с ним стоит не восемнадцатилетняя девушка из шестнадцатого века, а пятисотлетний ëкай.