Быть человеком

Бакуго нервно постукивал кончиками пальцев по крышке ноутбука, у него оставалось несколько часов, чтобы придумать, как вывести из игры целую команду здоровых и довольно крепких парней. Победа Деку должна быть легкой, чтобы тот остался доволен и продолжал платить за мелкие поручения неплохую сумму. Каждый вариант, который высвечивался в голове был недостаточно продуманным и в них слишком очевидно отражалась рука Бакуго. А ему ни к чему проблемы с тренером. Если игроки точно догадаются кто стоял за их проигрышем, то учителя будут требовать доказательств, которых не должно быть. Бакуго просто надо было выйти сухим из воды, поэтому он решил сам покинуть поле прямо перед матчем, когда достойную замену найти просто невозможно. К нему не будет претензий, ведь он уйдет по состоянию здоровья, а команда Деку точно победит, у нее будет явное преимущество. Бакуго написал Деку о плане и, получив одобрение и оставшуюся сумму, поехал в скейт парк. Осталось выключить телефон, когда придет время и отвлечься от осуждающих голосов в голове с помощью катания. У Бакуго на очереди стояла доработка трюка и продолжительное игнорирование существования совести. Бакуго не думал о других почти никогда, но ему было чертовски неприятно предавать людей, которые ему доверяли, точнее Тодороки. Он не хотел выделять его из массы незначительных лиц, надеясь, что получится убедить себя в том, что он так паршиво себя чувствовал из-за всех, но это было не так. Бакуго действительно было жаль труд Тодороки, его потраченные нервы и отклонение от плана на пути к "идеальной жизни". Бакуго считал себя обязанным объяснить, если не всю ситуацию, то хотя бы часть, почему-то именно ненависть Тодороки он не хотел видеть, слышать презрение в его голосе, разочарование. Он был неплохим парнем, Бакуго нравились такие, и он позволял себе относиться к ним снисходительнее, чем к остальным. Мысли заканчивались на лице Тодороки во время оргазма, а трюки получались смазанными и неточными. Бакуго назвал бы свое катание сегодня отвратительным, но он давал себе поблажку, списывая все на нервы и потряхивание из-за волнения о Деку. Если его команда проиграет, то он потребует деньги назад, и предательство Бакуго будет совершенно бесполезным, он только наживет себе врагов в лице некогда приятелей. Хотя это он сделает в любом случае, только если они победят, то вместе с ненавистью на Бакуго обрушится шквал высокомерия. А его он стерпеть не мог. Он не позволял никому принижать себя, и эта немая борьба когда-нибудь закончится потасовкой, где вместе с кровью по полу рассыпятся осколки надежды попасть в Колумбийский. Бакуго должен показать свою силу и выдержать все нападки, также стойко, как и огорченный взгляд холодных глаз. Бакуго бросил скейт на землю и раскрыл рот в немом крике, пиная доску. Он не мог справится даже со своими мыслями, какие к черту издевки и провокации, он порвет каждого, кто хоть как-то заденет его честь, Бакуго не привык терпеть, он не гребаная жертва и никогда ею не станет, он будет защищаться. Деревянные осколки разлетелись под его ногой, Бакуго пора бы думать о последствиях. Стоило ли вообще оно того или он вновь поддался ублюдку Деку, умело манипулирующему чувствами. Тот знал, что Бакуго не монстр, но заставлял его думать обратное, чтобы потом прийти с маленькой просьбой, делающей того снова человеком. Бакуго цеплялся за каждую возможность искупить то, что натворил, иногда он слепо следовал за Деку, причиняя боль другим людям. Его это заботило меньше живого трупа поблизости, и Бакуго чувствовал облегчение, когда угождал Деку, словно освобождался от докучающего призрака, при этом он никогда не думал о вреде, который наносил своими действиями. Бакуго ударил по остаткам дерева и сел на землю. Он ощущал ярость каждой клеточкой своего тела, такую сильную и беспощадную, что короткие ногти оставляли полумесяцы на ладонях, а зубы готовы были превратиться в крошку под натиском сжатых челюстей. Бакуго ненавидел чувствовать себя глупцом, но дополнительные размышления открывали ему глаза на убыточность его способа заработать. А тем временем телефон был полностью отключен, и поле было заволочено стойкой стеной из голосов, эмоциональных криков и плакатов. Игра показывала всю унизительность поражения. Бакуго отсчитывал минуты до ее окончания. У него подмышкой покоилось проявление его слабости, а сбитые в кровь коленки показывали насколько его день был неудачен. Он шел по дороге к другому скейт парку, слушая какое-то успокаивающее дерьмо. К тому самому, где был с Тодороки, вместо переезда с Киришимой. Он исповедуется там. А Тодороки расскажет команде то, что посчитает нужным. Бакуго не чувствовал бы себя отстойником, зная, что сделка была удачной, но полнейший крах накрыл его, когда уже ничего не исправить. Он ощущал себя самым глупым человеком на планете, но это оказалось не так ужасно, как он думал раньше. Бакуго было просто обидно, если исключить агрессию и ненависть — его постоянные составляющие. У него абсолютно точно будут проблемы со сверстниками и некоторыми учителями, первые не будут скрывать своих попыток испортить Бакуго репутацию, вторые просто тихо сделают из него посредственного и не очень способного ученика, который резко к середине года потерял энтузиазм и стал осваивать программу менее успешно. Бакуго включил телефон и отправил Деку отказ от последующего сотрудничества, если дело касалось его самого. Оставалось примерно пять минут до окончательного разгрома, поэтому он также кинул свои координаты Тодороки, надеясь, что тот придет один. Но в какой-то момент Бакуго усомнился в том, что тот вообще появится. Цифры на экране спешно менялись, неутешительно приближая к глубокому вечеру. Игра должна была закончиться сорок минут назад, но в скейт парке находились только скейтеры, и не было Тодороки. Бакуго продолжал ждать, пытаясь рассуждать логично. У Тодороки мог сесть телефон, он мог остаться в душе дольше чем обычно, чтобы прийти в себя после проигрыша или он пока проводил время с командой. В любом случае, у Бакуго не было права осуждать его и требовать более быстрой реакции. Но ожидание становилось невыносимым, злость захлестывала с головой, не давая покоя, Бакуго готов был проклинать Тодороки и его непунктуальность. С футболистами необходимо было решить все быстро. Когда Бакуго услышал тяжелые шаги сзади, он подумал, что это был очередной незнакомый человек, проходящий слишком близко, но его ожидания развеялись, стоило тому присесть рядом. Тодороки молчал и смотрел вдаль, также, как Бакуго минутой ранее. Он выглядел слишком спокойно, даже умиротворенно, но слегка изогнутый в недовольстве рот выдавал его мысли по поводу Бакуго. — Надеюсь, у тебя хватит смелости рассказать правду, — монотонно произнес Тодороки, не поворачивая головы. — Мне нужны были деньги. — Охрипший после долгого молчания голос звучал ужасно, Бакуго сглотнул. — И их мне предложили за ваш проигрыш. А дальнейшее дерьмо ты знаешь, — он усмехнулся и склонил голову. — Что сказать ребятам? — Тодороки, наконец, повернул голову, его глаза не были грустными, только раздраженными и уставшими. — Мне стало плохо, потому что тренер принимает за вескую причину только проблемы со здоровьем, а батарейка села, я не мог позвонить, так как был в больнице, зарядки рядом не было. — Тодороки кивнул. Он выглядел привлекательно в своем немом осуждении. Волосы не закрывали лица, горящие глаза смотрели, как будто в самую душу, пытаясь найти там хоть толику сожаления, руки были напряжены, как и все тело. Бакуго определенно бы переспал с таким Тодороки, он весь представлял собой пламя, которое горело и затухало, но не прекращало завлекать. — Твои вопросы уже закончились, а Половинчатый? — Тодороки сидел слишком близко, и по его лицу можно было понять, насколько тот зол. А потом он отвернулся, жестом сообщая о своей незаинтересованности. — Не вижу в них смысла. — Он делал вид, что ему все равно, но Бакуго видел его негодование и разочарование. Бакуго не хотел сопротивляться, он потянулся рукой к щеке Тодороки, резко поворачивая его голову к себе. Ему совершенно не нравился такой протест, тихий и осуждающий, Бакуго ничего не чувствовал от этого. Он притянул Тодороки ближе, неожиданно впиваясь в его горькие из-за несказанных слов губы. Бакуго он не нравился, совсем, все что он ощущал это платоническое желание и сладость запретного плода. Чем больше Тодороки делал вид, что их общение закончится на обоюдных издевках, тем сильнее хотелось сломать его, разрушить отношения с Момо и показать, что тот упускал, сидя в своей золотой клетке. Тодороки не оттолкнул, он укусил Бакуго за губу, углубляя поцелуй, чтобы сделать его менее сдержанным и более жестким. Его отчего-то холодные пальцы залезли под майку, которая была больше на несколько размеров. Бакуго отстранился, словно обжегся прикосновением. Он не хотел переходить грань сейчас. Он и так почувствовал все недовольство Тодороки через поцелуй. Скамейка, да и обитатели скейт парка не переживут, если они зайдут дальше. Хотя Бакуго останавливало не это, ему становилось не по себе от Тодороки, тот, казалось, готов был разодрать его в клочья. Но он все еще был не против переспать с ним, после поцелуя интерес к Тодороки в постели возрос. — Девушка, да? — язвительно бросил Бакуго и вытер рот тыльной стороной ладони. — Кто-нибудь знает, что ты бисексуал? — Гей. Нет, я же всю жизнь встречаюсь с девушками. Но то, что сейчас произошло ничего не значит. — Бакуго нахмурился, не то чтобы он ожидал чего-то другого, хотя да, ожидал. Он всегда заканчивал подобное общение сексом. — Твой дерьмовый каминг-аут ни к чему не принуждает, да и мне некогда с тобой возиться. — Бакуго отодвинулся к краю скамейки. — Хорошо. — Отчуждение и облегчение в голосе били по самомнению. Неужели Тодороки совсем его не хотел? Бакуго совершенно не понимал его, как тот собирался обретать свободу, когда подавлял настоящего себя все это время. Ему нужна была помощь или новые мозги, потому что сам он не реагировал ни на какие предпосылки к вечному плену общественных стандартов и удобных его отцу масок. — Ты с парнем-то хоть раз встречался, недоразумение? — Бакуго скопировал тон Тодороки и усмехнулся, тот был забавным в своей неприспособленности быть собой. — Для меня вести двойную жизнь слишком опасно, я просто потеряю все: семью, друзей, деньги, связи, образование. Мой отец не терпит таких, как мы. — Тодороки снова сократил дистанцию, его колено непринужденно касалось колена Бакуго. Он не стремился к близости, всего лишь пропустил момент, когда кожа Бакуго вплотную прижалась к его собственной. Она была теплой и мягкой, почти, как у Момо, только покрывала она мужское тело, которое привлекало гораздо больше, нежели ее женственные изгибы. Иногда Тодороки ненавидел себя за слабость, но Бакуго возводил эту ненависть в куб, своим ненужным мнением и не скрытым осуждением. Тодороки привык терпеть презрение по отношению к тому, что его сподвигал делать Бакуго, а не наоборот. — Ссыкло. — Бакуго был прав, и Тодороки это даже не обижало, потому что он отличался благоразумием. — Зато с деньгами, Йелем и красивой девушкой. Кстати, а тебе-то зачем были деньги, я имею в виду, что тут учатся дети не самых бедных людей страны. — Он окинул Бакуго оценивающим взглядом. — Хотя по тебе и твоим друзьям этого не скажешь, мой водитель одет лучше. — У меня охуенный уличный стиль, и это определяет вид, а не ценник. Например, твои ботинки просто ужасны, но наверняка стоят хуеву тучу долларов. — Бакуго проигнорировал вопрос, он не хотел выдумывать новую историю, как и говорить правду. — Тысяча, — уточнил Тодороки, пялясь на черные носки туфель. — Забей. И насчет предназначения денег тоже. — Бакуго в ответ кивнул, ему нравилась ненавязчивость Тодороки, его умение ценить чужое пространство, которое не распространилось на физический контакт. Их соприкосновение колен перешло и к бедрам, но Бакуго был не против, а вот Тодороки находился в компрометирующем положении. — Аккуратнее прижимайся, знакомых можем встретить, придурок, не думаю, что Момо это понравится. — Он сказал это, чтобы понервировать Тодороки, но тот, судя по взгляду, воспринял это, как своеобразную заботу и чуть отодвинулся, забирая тепло. — Если мы встретим знакомых, им не будет до нас, — он сделал акцент на этом слове, — дела. Зато ты сможешь проверить насколько один инцидент меняет отношение людей. Возможно, тебя попытаются проучить, а зная их, очень жестоко. — Да пошли они на хрен, как и ты, все равно же сорвешься и разрушишь свой светлый образ. — Бакуго кинул взгляд на телефон. — Мне пора, не вытвори какую-нибудь хуйню во время объяснения моего отсутствия. — Тодороки кивнул и тоже пошел прочь. *** Бакуго, конечно, не ожидал радушного приема после выходки с командой, но он не рассчитывал, что все будет настолько плохо. На него смотрели косо и даже враждебно те, кто, казалось бы, вообще не имел никакой связи со спортом, а некоторые громко перешептывались, пуская нелестные комментарии в сторону Бакуго. Ему было все равно. Те, кто не мог сказать своих мыслей в лицо являлись для него не более чем кучкой мусора. По-настоящему взволновали Бакуго его друзья, которые не шли с ним на контакт, но стоило поймать их, как все стало ясно. — Ты, — Ашидо с нескрываемым отвращением тыкнула пальцем Бакуго в ребро, — из-за тебя нашу школу выставили посмешищем. Плохо тебе стало, да? Черт, ты в соревнованиях участвовал со сломанной рукой и как-то выжил, а тут. О чем ты вообще думал, а? — Остальные молчали. Каминари смотрел в пол, не поднимая взгляда, а Серо вообще отвернулся. — Деку, да? — усмехнулся Киришима, вспоминая как рьяно Бакуго хотел с ним встретиться. — Не важно. — Бакуго нахмурился. — Мне посрать на ваши истерики, советую и вам забить на эту тупую игру, потому что объяснять я ничего не буду. — Он устало пошел вперед, предоставляя право выбора: последовать за ним или остаться, выражая свою обиду. Бакуго не собирался ничего рассказывать друзьям, потому что тогда его ждала куча вопросов и унизительные предложения помочь. Ашидо, Киришима, Каминари и Серо остались стоять на месте. И кто тут еще предатель? Но основное шоу ждало Бакуго, когда он встретил футболистов во главе с Тодороки, они обычно держались вместе, объединяемые общим увлечением. И тогда ему высказали в лицо все, о чем другие говорили за спиной, Бакуго ответил тем же, тщательно подбирая выражения, чтобы задеть посильнее. Особенно фанатичный от культа команды, даже полез в драку, и никто, кроме Тодороки, не собирался его останавливать, но и тот был достаточно крепок, чтобы предотвратить потасовку. Он красноречиво окинул всех взглядом и приблизился к Бакуго. Тодороки попросил игроков оставить их наедине и, когда все ушли, двинулся в сторону двора. Его ладонь лежала на лопатке Бакуго, таким образом он мог его подгонять. Но это было необязательно, Бакуго и сам хотел обсудить свое выживание в месте, где он упал в глазах коллектива. — Нас унизили, наша школа вчера потерпело самое отвратительное поражение из-за тебя, и даже, если бы ты сломал ногу или попал в аварию, к тебе бы все равно относились с недоверием, а ты заявился сюда на следующий же день. Здоровый; черт, не мог пару дней посидеть дома? — Тодороки сжал переносицу, стараясь успокоиться. Он был на взводе, но его выдавало только это движение. — Мне видео нужно записать, новые кроссы засветить, для этого нужна Ашидо, с которой еще помириться, сука, надо. У меня, между прочим, куча дел помимо твоей дерьмовой команды. А вообще, там же скоро твои калеки подтянуться, отыграетесь, зачем драму на пустом месте создавать? — Бакуго сел на лакированную лавку, широко расставляя ноги. — Ты же знаешь, что имидж школы важен, к тому же теперь нас считают слабаками. — Бакуго закатил глаза и издал раздраженный звук, он считал систему, где всех сливали в массу и гнобили за неудачи, по-настоящему дерьмовой. — Какой бред, меня не ебет это и остальных не должно, сами же себе жизнь омрачают, а потом еще за других берутся. Ну что за уебки! — Бакуго искренне считал такую реакцию на его выходку неадекватной. — Ты сам-то не лучше, нарочно бросил команду. Все забудут через несколько дней, но футболисты будут презирать тебя до самого выпуска, и я их осуждать не буду, ты заслужил. — Тодороки свел чужие бедра вместе, неожиданно впиваясь длинными пальцами в ляжки Бакуго. Тот вздрогнул и посмотрел с неподдельным удивлением сначала на свои ноги, потом на Тодороки. А тот, как ни в чем не бывало, сел рядом. — Какого хрена?! Не то чтобы я был против, но, действительно, какого хрена? — Бакуго конвульсивно дернул ногой и издал нервный смешок. — Мне показалось, что ты не ответишь на просьбу сдвинуть ноги, — невозмутимо пожал плечами Тодороки. Оу. Бакуго не знал, как на это реагировать. Он и правда бы проигнорировал просьбу, но откровенная наглость, приправленная особой чертой Тодороки, которой Бакуго не мог дать название, но ассоциировал со словом "странный", будоражила. На них косились другие ученики, но это было не важно, потому что Бакуго достиг точки кипения, взрыв моментально настиг его мысли, создавая там полнейший хаос и отрывая дорогу прямолинейности. — Слушай, Половинчатый, не хочешь как-нибудь потрахаться? — Тодороки хмыкнул, принимая этот вопрос за очередной своеобразный способ общения. — Конечно. — Благо во дворе было мало народу, и это был шахматный клуб, полностью увлеченный игрой, но Бакуго не мог быть уверен, что никто не услышит их разговор, — завтра, сразу после секса с Момо. — Тодороки, я серьезно. — Если бы тот менял выражения лица, то оно бы стало совсем другим, нежели пару секунд назад. Озадаченным, удивленным, каким угодно, но только не таким спокойным, как сейчас. Его выдавали глаза, в них сверкнуло непонимание и некая злость. — Бакуго, я уже сказал, что у меня есть девушка. — сухо ответил Тодороки. — И моральные принципы. — Так пошли их к черту, раз они делают тебя таким унылым говном. — Бакуго не собирался его уговаривать, просто дать пару советов и оставить право выбора за Тодороки. — Хотя. Пошел ты к черту, что я тебе объясняю. Трахай свою Момо, на которую у тебя не стоит. Кстати, кого представляешь на ее месте? — Бакуго игриво ухмыльнулся. Его настроение менялось слишком резко, он чувствовал себя бомбой замедленного действия, потому что все ощущения перемешались, представляя собой опасную смесь, которая неизвестно когда рванет. — Не важно. — Тодороки сгорбился, опираясь локтями о коленки. — Но ты неплохой вариант. — Бакуго фыркнул. — Я охуенный вариант, — возмутился он, вставая со скамейки. — Я на урок, а ты можешь об этом подумать. — Бакуго поспешно ушел, не давая Тодороки право остановить или высказать свое мнение, только подумать, чтобы тот не торопился с выводами. *** Бакуго думал, как подступиться к Ашидо, параллельно вникая в тему урока. В конце концов он решил найти другого оператора до лучших времен, потому что себя перед ней он виноватым не ощущал и не собирался извиняться просто так. В скейт парке найдутся люди, которые захотят снять его трюки, тем более кроссовки от vans, которые ему нужно засветить на своем профиле, чтобы продать точно такие же новые и еще несколько пар, но других моделей. Бакуго зашел в телефон, подбирая подходящего человека. Он невольно посмотрел на профиль Деку, тот так и не ответил, оставив сообщение прочитанным. Хорошим оператором из относительно знакомых людей была гитаристка школьной группы — Джиро, она иногда проводила время с Денки и, по мнению Бакуго, была той еще сволочью, поэтому он придержал этот вариант, как и пятнадцать последующих, потому что его отношения с людьми нельзя было назвать не то что дружескими, нормальными. Бакуго кликнул на диалог с Ашидо и непринужденно спросил ее о том, где она сегодня будет кататься, не рассматривая вариант ее времяпрепровождения без скейта. Ашидо, как отходчивый и очень отзывчивый человек, ответила, что не против снять его. Без условий и платы, просто по-дружески, как сам Бакуго не умел. Он усмехнулся и с облегчением выключил телефон. Как же ему чертовски сильно повезло с друзьями, кроме Серо, конечно, тот был редкостным гавнюком. И теперь была очередь Бакуго вылавливать их в коридорах после конца уроков. *** — Бакуго, она уже два часа снимает тебе видео, что за чудовищная эксплуатация Ашидо! — ныл Каминари, он и сам хотел использовать ее прекрасные руки для создания не менее прекрасного видео, но приходилось довольствоваться помощью добровольцев, которое бросали операторские обязанности уже через двадцать минут, возвращаясь к отработке своих трюков. — Я уже есть хочу, — продолжал он, постукивая тэйлом скейта по земле. — Так сходи, что тебе мешает? — раздраженно спросил Серо, ему порядком надоело его ярко выраженное недовольство. Ашидо благодарно кивнула и крикнула короткое "есть!", наконец, позволяя себе выключить камеру. Каминари, радостный и голодный, поплелся в ближайшее место, где можно было купить еду. Наступила его очередь на съемку. Когда он вернулся с пятью небольшими наборами продуктов, Ашидо уже записывала на видео Киришиму. — Эй! — Возмущению Каминари не было предела, он пихнул Серо и Бакуго пакеты с обедами и пошел разбираться с вселенской несправедливостью. — О, Денки, ты быстро. — Киришима неловко почесал затылок и вылез из пула, хватая еду. — Мина, будешь? — спросил Каминари, когда Ашидо не взяла пакет из его рук, но бодро направилась к остальным. — Ты сегодня ничего не ела. — Не хочу, — кинула она и устроилась прямо на скейте, лежащем на траве, рядом с Бакуго. Тот выбирал материалы для видео. — Дай посмотреть. — Она уперлась подбородком в его плечо, чтобы было удобнее. — Второе, пятое, шестое, восьмое, девятое и одиннадцатое, — указала Ашидо. — В первом ты умудрился криво сделать все, кроме кикфлипа в конце. Тогда смонтируй и отправь мне. — Ага. — Бакуго выключил телефон и приступил к трапезе, обмениваясь с Каминари едой из собранных им наборов. — Кроссы реально круто смотрятся, чел. — Каминари смотрел сториз Бакуго, заедая гордость за друга, чтобы не довести его эго своими комплиментами до непозволительно больших размеров. — Особенно в слоумо, где ты делаешь хардфлип после бордслайда. — С этим проблем вообще не возникло, — весело сказала Ашидо и легла спиной на траву. — Мне понравилось. Кстати, — встрепенулась она, — ты так и не сказал, почему бросил команду. — Бакуго замер, обдумывая ответ. — Ради денег, — честно признался он и откусил кусок от куриного крыла. — Ты же понимаешь, что кто-нибудь из футболистов набросится на тебя и изуродует, — Каминари водил кончиками пальцев по щеке Бакуго, пока тот пытался отстраниться от прикосновения, — твою симпатичную мордашку. А ты не будешь терпеть издевательства и ввяжешься в драку, которая испортит тебе репутацию и обязательно повторится. И вот, Колумбийский уже не хочет к себе проблемного ученика. — Каминари закончил с двумя руками на плечах Бакуго. Он говорил о том, о чем тот только думал. — Я не допущу такой фигни, и у меня все равно нет времени на команду, через месяц соревнования во Флориде, они важнее местных, к которым мне тоже надо подготовиться. — Каминари задумчиво кивнул. — Оплачивают все спонсоры? — невзначай поинтересовался Киришима и, получив утвердительный ответ, выдохнул. Он не хотел, чтобы его друг тратил свои деньги на поездку во Флориду. — Блин, тоже хочу таких спонсоров, — протянул Каминари, он оплачивал большинство поездок сам, и для него это было просто, но само осознание, что он мог быть настолько хорош, что за него бы платили другие, заставляло задуматься и начать стараться сильнее. — Ты на спонсорстве у пиццерии, придурок, у тебя семь бесплатных пицц в неделю, ты еще жалуешься? — Каминари возмущенно воткнул вилку в остатки еды. Это не то, что он имел в виду, и Бакуго знал это, но слушать чужое нытье совершенно не хотелось. Минутная обида казалась лучшим исходом. — Это другое, — спустя пару минут вновь встрепенулся Каминари. — Ханта, поддержи меня! — Серо не сказал ни слова за это время, его словно не было рядом. И ему так и не выпало возможности, Бакуго резко оборвал спор. — Мне пора, чертова работа. Дерьмоволосый, отвезешь? — Спросил он, поднимаясь с земли. — Я могу вызвать водителя. Или ты согласен на такси? — водитель Киришимы чаще возил других людей, чем самого Киришиму, который предпочитал водить самостоятельно. — Такси подойдет, только быстрее. — Бакуго не собирался платить за транспорт, доверив этот вопрос Киришиме. — Обратно тебе дать водителя? — поинтересовался тот, когда такси было заказано. — Я не домой после смены. — Киришима протянул короткое "а", вопросов от остальных удалось избежать благодаря хорошему сервису. Автомобиль подъехал удачно быстро. *** Бакуго знал адрес нужного дома наизусть, а еще то, что по понедельникам там находится только один человек, тот, кто и был ему нужен. Усталость после работы не влияла на скорость, Бакуго шел в довольно быстром темпе. Он не представлял, что скажет этому человеку. Что его отшили, и поэтому он шел к единственному парню, с которым был бы не против переспать? Наверное, хватит его взгляда, чтобы тот обо всем догадаться, слишком уж проницательный. Это помогало избежать неловких разговоров и ссор по поводу доверия. Бакуго ценил это. Он нервно пару раз нажал на звонок, ожидая, когда ему откроют хотя бы калитку. Хозяин дома не спешил, сделав это через несколько мучительных минут. Он не выглядел удивленным, когда Бакуго вошел. — Неожиданно. Я думал, что твоя жизнь наладилась, и мне больше не придется играть роль успокоительного. — Бакуго усмехнулся. — Пошел ты, Монома. — Он ощущал, что мог говорить здесь грубо и быть понятым. Слова Мономы бывали не менее острыми и обидными, чем его собственные. — Чай? Что покрепче? Травка, фильм, дружеское плечо для слез или сразу к делу? — С Мономой было просто, его прямолинейность упрощала все, что могло быть сложным в отношениях с людьми. — Душ. — Бакуго не собирался тянуть и делать вид, что пришел за чем-то кроме секса без обязательств. — У тебя же как обычно, все, что нужно лежит в отдельной упаковке? — Монома кивнул, он не терпел отсутствия гигиены и каждый раз оставлял в ванной новый пакет с необходимым, на случай, если партнер будет не подготовлен. Бакуго умел заменять людей, но не любил отказывать себе в удовольствии. Тодороки мог отпираться сколько угодно, но он не собирался унижаться перед ним. Возможно, через пару месяцев Бакуго повторит свое предложение, но пока он предпочитал трахаться с проверенным и надежным Мономой. Их общение зародилось на почве обоюдного желания поступить в Колумбийский и любви к дополнительным вопросам. Они с Мономой всегда оставались последними, глубже окунаясь в темы, а потом тот начал советоваться с Бакуго и плавно они перешли на дружеское общение. Бакуго не помнил, когда именно оказался с Мономой в одной кровати, точнее каждый раз переплетался с предыдущими и сливался в одну большую историю без начала и конца. Бакуго казалось, что прошла вечность. Он вышел из ванны нагим, все равно пришлось бы снимать одежду, и тихо подкрался к Мономе, обнимая того со спины. Он сидел на диване перед ним стояла бутылка вина и два бокала. — Будешь? — Бакуго покачал головой и схватил его за запястье. Он знал, куда идти и был уверен, что ничто не изменилось за период его отсутствия. Монома покорно следовал за ним без лишних слов, сейчас он не хотел обсуждать личную жизнь Бакуго или насмехаться над тем, что тот все же вернулся.— Тебе опять кто-то отказал? — едко поинтересовался он. Бакуго промолчал, подтверждая догадку, его рука сжалась сильнее. — Бедняжка. Видимо, мне придется терпеть тебя всю жизнь, потому что никто адекватный не свяжется с тобой. — Заткнись, — рявкнул Бакуго и уже был готов развернуться, но Монома вовремя поймал его, целуя со всей страстью, что скрывалась в хилом и немного болезненном теле. Он был хорош в роли любовника, Бакуго доверял ему и позволял брать себя так, как тому нравилось, как сам он любил. Половина лица Мономы почти была похожа на половину лица Тодороки, но Бакуго старался не думать об этом и отдаваться чужим прикосновениям, движениям, забывая все. Ему не нужен был Тодороки, только перепих с ним, который он мог спокойно заменить сексом с любым другим парнем. Ему не нужен был Монома, но он не переставал приходить к нему.