Быть человеком

Для Бакуго было привычно просыпаться не у себя дома, ведь «его дома» не существовало уже давно. Он потянул руку к звенящему телефону и выключил будильник, поднимаясь. — Сколько времени? — сонно спросил Монома, облокотившись на левую руку. — Четыре тридцать, спи. — Бакуго лег рядом, прижимаясь со спины. Ему не было смысла подниматься так рано, ведь доска осталась у Киришимы, а лишнего времени не было совершенно; распорядок с регулярными утренними тренировками не пережил очередного губительного отступления от изначального плана до дурацкой идеи с футболистами. Он блаженно растянулся на кровати, все же отстраняясь от Мономы, лишние два часа сна казались всем, что ему нужно было от жизни. Сейчас на второй план отходила и скудность бюджета, и натянутые отношения с неуправляемыми, безбашенными спортсменами, и отказ Тодороки, о котором Бакуго совершенно не думал, найдя ему замену. Он уже был не против провернуть очередную сделку с Деку, правда с большей избирательностью, и почти не стыдился своего промаха с предыдущей, обеспечившей ему дополнительное свободное время, деньги и то, что он относил к отрицательным событиям — испорченную репутацию. Бакуго прокрутил в голове все положительные и отрицательные явления, убедившись, что его жизнь вполне себе сносная, и со спокойной душой повторно заснул, опять касаясь своими конечностями тела Мономы. Он ощущал умиротворение, чувствуя чужое тепло и размеренное дыхание рядом. Второй будильник уже звенел с телефона Мономы. Тот, несмотря на внешнюю убитость, встал и поплелся в столовую, предварительно стянув с Бакуго одеяло, вместо банального «вставай», на которое сейчас он был неспособен. *** Бакуго нравилось есть у друзей и Мономы, потому что их повара избавляли от мороки с готовкой. — Круассаны? — уточнил Монома, проявляя вежливость, хотя ответ ни на что не влиял. Бакуго не оставалось ничего, кроме как кивнуть. — Отлично. Было бы некрасиво оставлять тебя голодным. — Только не делай вид, что тебе есть дело. Раздражает, когда ты строишь из себя не пойми что. — Монома усмехнулся и жестом указал персоналу уйти. — Тебя все раздражает, но заметь, я неплохо справляюсь с ролью гостеприимного хозяина, а вот твоя роль благодарного гостя. — Он скорчил лицо, выражая недовольство словами Бакуго, — оставляет желать лучшего. — Слышь, за то, что я доверил тебе свою задницу ты не только нормально кормить меня должен, но и исполнять каждую прихоть. — Бакуго ценил свое тело и разум, искренне полагая, что отношение к нему должно быть соответствующим. Он, конечно, преувеличил обязанности Мономы, но суть донес ясно. Тот фыркнул и принялся за еду, слишком измотанный для легкой утренней перепалки. Монома просыпался к обеду, так что и в автомобиле, и в людных коридорах Бакуго не получил должного внимания и дозы почти дружеского скандала. Зато футболисты не обделили его порцией презрения, приправленной странным, что-то осознающим взглядом Тодороки. Бакуго бы не думал о нем, если бы тот отвел глаза, привычно обращая их к своим приятелям, но он продолжал смотреть неприлично долго для человека, который буквально вчера отказал Бакуго. Поэтому тот, оскорбленный запоздалыми взглядами и немного сбитый с толку, показал Тодороки средний палец и с чувством правильности своего действия ушел в класс. Футболисты все еще представлялись неизбежной гнусностью, и Бакуго предвещал, что его мнение не изменится до выпуска. При этом он отделял от них самого Тодороки, стойко снося его переглядывания и короткий разговор перед и после испанского. Тот сначала сверял домашнее задание, а потом дописывал конспект, задержавшись в классе. Бакуго понимал, что это всего лишь хорошие предлоги, но он не хотел показывать, что Тодороки его задел, ведь это было совсем не так, поэтому он подождал пока тот разберется в записях, а после урока сделает фото материала. Бакуго постарался не заострять внимание на неожиданной заинтересованности Тодороки, тот будто изучал, но при этом выглядел отчужденно. Отсутствие эмоций на лице противоречило блеску в глазах, какой бывал в минуты любопытства. — Спасибо, Бакуго. — Голос его был сухим и безжизненным, как всегда, этот факт отогнал возникшие сомнения прочь и заставил Бакуго чуть расслабиться. Он коротко кивнул и вышел в коридор, уже предвещая появление Киришимы, желающего осведомиться о том, где находился Бакуго. Он поджидал около двери, прислонившись спиной к косяку. Его лицо выражало глубокую скуку, а подергивающаяся нога длительное, на деле всего несколько минут, ожидание. Киришима воодушевился, увидев Бакуго и, казалось, изо всех сил старался сдержать неуместный поток слов и вопросов. — Дерьмоволосый, — блекло произнес Бакуго и поравнялся с ним, — давай не сейчас. — Киришима кивнул, но тут же из его рта вылетело: — Тодороки, да? — Он с надеждой улыбнулся. — Нет. Не после инцидента с его командой. — Бакуго хмуро поплелся дальше за другом к остальным членам бакусквада. От нечего делать, иначе он предпочел бы другое занятие болтовне о количестве подписчиков в инстаграме и просмотрах на видео и сториз. — Когда ожидаются новые поставки? — непринужденно спросил Каминари, имея в виду спонсоров. — Ближе к соревнованиям. И даже не думай, что тебе что-нибудь перепадет, Пикачу. Нихрена. Цена, как и для всех. — Бакуго никогда не работал себе в убыток и заслуженные шмотки с кроссовками он продавал, почти как в магазине, делая незначительные скидки, чтобы создать иллюзию выгоды. — Ты такой вредный, — насупился Каминари и скрестил руки на груди. Было глупо обижаться на него, он не знал истории Бакуго и смотрел на его отказ дарить или продавать почти бесплатно со своей неосведомленной стороны. — В какой скейт парк сегодня? — Каминари быстро отходил и забывал о своем недовольстве, что было на руку такому человеку, как Бакуго. — Очередь выбирать Ашидо. Мина, что скажешь? — Она не обратила внимания на вопрос, продолжая судорожно копаться в телефоне и раздраженно ударила Каминари по руке, когда тот потянулся к ней. — Черт, подожди. Я узнаю, у кого есть копия теста по истории, он будет послезавтра, в четверг. Серо сейчас разговаривает с ребятами вживую. — Ашидо энергично стучала пальцами по клавиатуре и, вдруг, несильно стукнула телефоном по лбу. — Никого. Я вообще не разбираюсь в истории, — хныкнула она и, повторно услышав о выборе скейт парка, оживилась. — Рядом с пляжем. — Отлично, как раз я хотел попробовать себя в серфинге, — весело произнес Каминари. Бакуго закатил глаза. — Эй, эй, если ты чуть не утонул, когда поперся пробовать встать на доску чуть ли не в шторм, то со мной такого не случится. — Каминари нахмурился, видя скепсис, излучаемый Бакуго. — Он просто никак не может отойти от вида горячих спасателей. Так же ты осознал, что гей, Бакубро? — усмехнулся Киришима, который слышал более откровенную версию рассказа, но не смел ее передавать точь-в-точь, скорее всего, боясь праведного гнева Бакуго. Тот и так начинал скалиться, подобно злобной псине. — Да пошли вы. — Он развернулся и двинулся в сторону очередного класса. Оставалось два урока, чтобы остыть и побороть беспричинный стыд. Бакуго всегда старался следить, чтобы из чересчур болтливого рта Киришимы не вылетало то, что должно остаться лишь между ними. На выдуманное самопознание Бакуго не было табу, но он и не думал, что будет так неприятно делиться частичкой своей истории. Словно его друзья залезли слишком глубоко, врываясь в неприкосновенное пространство. Это была лживая история, за которой скрывалась уродливая правда, где Бакуго был главной тварью. Его друзья привыкли к недоконченным разговорам, потому что он не терпел того, что было ему неприятно, за это его не осуждали. Серо поступал также, сейчас избегая его общества. И Бакуго его прекрасно понимал. Ему не нужно было его общество, как, видимо, и самому Серо. Их разлад не рушил компанию, но было предчувствие, что один из них отстранится окончательно, и это точно не Бакуго. По истечению учебного времени Киришима, как наиболее свободный человек, сел в свой автомобиль и поехал за скейтами: своим и Бакуго. Остальные предусмотрительно взяли их с собой, кроме Каминари, решившего посвятить всего себя серфингу. Бакуго смотрел на него со злорадным весельем, оно появилось как только они всей компанией шагнули на пляж. Наблюдение за Каминари было интереснее отработки трюков, но он не имел права ни на минуту отдыха после пропущенной тренировки утром. Бакуго отвернулся и пошел к скейт парку, тот находился рядом, но на достаточном расстоянии, чтобы не считаться частью пляжа, оттуда не было видно Каминари. В этот раз он попросил Ашидо снять пару коротких и достаточно простых видео и перешел к оттачиванию своих умений и новых поставленных трюков. Катание шло хорошо, но это не то, в чем нуждался Бакуго. Он спрыгнул с доски и сел на скамейку, наблюдая. Его настроение располагало к отвлечению и не давало сосредоточиться на себе и тренировке. С таким же недовольным и даже немного жутким лицом к нему подошел Серо и просто сел рядом. Бакуго словно вошел в вакуум уныния и ненависти, они накрывали с головой при одном взгляде на Серо. — Ты реально понял, что гей, когда чуть не сдох? — спросил тот. Бакуго закатил глаза, с этой точки зрения история звучала мерзко. — Конечно, блять, нет. Ты совсем долбанутый? Началось все со взглядов на них, пока я был на пляже, в океане, а потом жаркое тело одного из них, когда я очнулся; у меня буквально стерся из памяти позорный момент, когда я начал тонуть. Они помогли мне, ухаживали, пока я не пришел в чувства и были полуголыми. Я понял, что мне нравятся мужские тела. Черт, все равно хуево звучит. — Тебе было примерно десять чел, — протянул Серо, усмехаясь, как будто не было безразличия и обоюдной агрессии, как будто ничего не менялось и никогда не обрушивалось к чертям. — И почему я раньше не слышал эту историю. — Потому что не спрашивал. — Бакуго звучал более серьезно, чем хотел бы. Он не собирался оставлять призрачных намеков на отдаленность Серо, но это выходило само собой, подстегиваемое непонятной обидой. — Никогда и ни о чем. И я не хотел их, просто после этого случая посмотрел на общественные стандарты по-другому, полное осознание пришло в тринадцать, мне понравился друг, и если ты думаешь, что все прошло гладко, то ты пиздец как ошибаешься. История про спасателей своеобразный способ замять реальные причины и события. А для Каминари и Ашидо просто шутка, они до сих пор не воспринимают ее как каминг-аут, слишком много веселья в рассказе, да и им посрать на мою ориентацию. — Серо смотрел, сожаления в его молчании было через край, поэтому Бакуго поспешил отречься от своих откровенностей, закрыв их стеной из новой темы. — А теперь, хватит устраивать гребанные сцены, думаю для этого сегодня достаточно секретов, придурок. — Бакуго не заметил, как начал осуждать за невнимательность и безучастность, он понимал, что сам закрывался, но тот, кто действительно хотел узнать, Киришима, получал всю информацию, задав всего на один вопрос больше. Серо так яро отстаивал свою позицию брошенного друга, а на деле он был бесконечно далек и его общение было, словно притянуто насильно, несмотря на то, что они неплохо проводили время. — Ты никогда ничего не знаешь и не имеешь права осуждать меня за отдаленность, когда сам даже не узнал почему. — Он горько усмехнулся. Бакуго осознал, что скейтбординг был прикрытием. Он бежал от семьи, оборвал все связи, чтобы разобраться, утихомирить бурю эмоций и пережить то, что творилось, то что заставляло его чувствовать боль, потерянность и ненужность. Его мать, отец, они были по-настоящему дерьмовыми родителями, и Бакуго нужно было немного одиночества, чтобы пережить и решиться. — Ты не имеешь права осуждать меня за обиду, — ответил Серо, не отрывая взгляда от одной точки в конце скейт парка. — Я не буду требовать от тебя раскаяния или признания вины, чего-то особенного, а ты не надейся на извинения. Я бы сказал "давай забудем все и будем отрываться, как прежде", но это было бы глупо и чертовски неправильно. Кацуки, мне некомфортно без тебя, я так привык к твоему присутствию, но сейчас я хочу привыкнуть быть твоим другом, настоящим другом. Я не телепат, чтобы понять, что тебе нужно. — он указал рукой на остальных: Ашидо, Каминари, Киришиму, — и они тоже. Не хочу оправдываться, так что твоя очередь принимать решение. — Бакуго тяжело выдохнул. — Я лично готов терпеть твою ненормальную импульсивность, но ты, блин, не бросай больше нас. — Тот только кивнул, не чувствуя языка. Все было так просто, так чертовски банально, а он глупо избегал разговоров, считая их чем-то не предназначенных для него самого. — И почему ты это сделал в этот раз? Настоящая причина? — неуверенно поинтересовался Серо. — Не сейчас. Бери Ашидо и вали на грань, у тебя инста не обновлялась уже четыре месяца, только дебильные сториз, которые смотреть противно. — Бакуго не верил в искренность Серо, он полагал, что тому было неудобно иметь разногласия с ним, но в самом Бакуго Серо был не очень-то заинтересован. Из-за этого хотелось наговорить еще больше, чтобы заставить его чувствовать вину, разъедающую изнутри и такую же мучительную, как то, что ощущал Бакуго, озадаченный и сбитый с толку его словами. Серо согласно встал со скамьи и, взяв скейт, пошел вперед. Куда именно Бакуго не стал смотреть, он решил последовать своему совету и все же покататься и записать пару простеньких видео. В этот день и последующие он не чувствовал особой связи с друзьями, хотя внешне они были дружны как никогда. На Бакуго подействовал разговор с Серо, он ощущал себя одиноко в компании, единственным человеком, с которым он мог обсудить серьезные темы был Киришима, но и он вызывал доверие только у него дома. Бакуго пытался понять, что делал не так и почему плавного сближения, какое обычно бывает со значимыми людьми так и не произошло. *** Еще одной причиной недоумения Бакуго был Тодороки. Сначала все было так, как и должно было быть после окончательного решения судьбы их бесполезного взаимодействия: они не пересекались, вообще. Бакуго целый день удавалось избегать футболистов, он не был настроен на склоки с ними, а следовательно и Тодороки. Но в четверг тот начал появляться в поле видимости один или с Момо гораздо чаще. На совместных уроках он сидел совсем рядом и постоянно бросал странные и неприятные Бакуго взгляды. "Как будто на подопытную мышь," — думал тот. Затишье настигло в пятницу, тогда Тодороки сам не подпускал к себе никого. Он был немного взъерошенным и безмерно злым. Его шрам впервые создавал устрашающий образ, а черты лица исказились ненавистью. Они пересеклись взглядами только один раз, и его хватило, чтобы Бакуго желал больше никогда не встречаться с Тодороки в таком состоянии. Смотреть ему в глаза было тяжело, поэтому Бакуго резко отвернулся, наблюдая издалека за ним и многочисленными ссорами, в том числе и с Момо. Они были тихими и спокойными, на лице девушки и людей из его окружения не были ни намека на что-то такое, каким оно казалось внешне. Они больше походили на участников громкого скандала с редкими ударами по столу и телу. Из-за этих происшествий Бакуго почти забыл о разочаровании в друзьях. Хотя разочарованием то чувство назвать было сложно, оно слабее и его перекрывало желание исправить это, но Бакуго не знал как. Он не мог начать вести откровенные разговоры, интересуясь какое дерьмо происходило в жизни его друзей. Он не понимал их, он не понимал Тодороки, Бакуго вообще никого не понимал, даже себя, он в этом никогда не нуждался и каждый раз, когда внутри становилось паршиво, он избегал этих ощущений, придавая значение только осязаемым вещам, но сейчас Бакуго был на это не способен. Теперь он пытался отвлечься от себя чужими проблемами и возможными переживаниями. Он не думал о других, как о личностях. Бакуго было проще окунуться в анализ посторонних людей, чем себя. Потому что признавать свои ошибки было неприятно, а все было крайне просто: Бакуго переоценил близость друзей, а сам отгородился от них настолько, что их времяпрепровождение стало чисто развлечением. Бакуго дал себе два дня выходных от сложных и непонятных людей и большую часть времени провел за отработкой трюков к местным соревнованиям, они предоставляли возможность выиграть пару сотен долларов. Когда он не катался, он занимался волонтерством, обычное украшение при поступлении в университет, на которое тоже требовалось время. Бакуго осознавал, что в его обязанности входит еще и домашняя работа с посещением жилища Киришимы только ближе к вечеру, и он тратил несколько часов от сна на улучшение своих результатов. Бакуго немного гордился своей продуктивностью и еще меньше жалел, что его родители были такими, какими они были. Он не знал до конца, как их охарактеризовать, но был уверен, что ничего хорошего, увы, про них сказать нельзя. С Киришимой в эти два долгих и невероятно насыщенных красками бедности дня, они почти не виделись. Бакуго отказывался от его предложений покататься, ссылаясь на загруженность. Они сумели пересечься утром понедельника, Бакуго был не против этого. Тупые шутки Киришимы, его планы и последующая договоренность встретиться после школы для того, чтобы поехать в другой скейт парк — все это Бакуго находил прелестным в своей обыденности. — Я хочу рассказать остальным, что живу у тебя и почему. — После этой фразы настрой не поменялся, Киришима все так же улыбался и шустро заваривал кофе. — Я не знаю, почему ты не сделал это с самого начала, ты можешь доверить им все, что доверяешь мне. — Киришима говорил слишком спокойно, словно это было то, о чем знали все, и только Бакуго пребывал в неведении из-за неумения строить отношения в социуме. — А они? — Они доверят тебе многое, когда ты позволишь им говорить и подойти ближе. — Бакуго опустил голову. Это звучало отвратительно, настолько, что несчастный бутерброд с маслом выпал из не сильно трясущихся рук. — Черт, Дерьмоволосый, ты точно пересмотрел дерьмовых фильмов. — И чуть тише добавил, надеясь, что Киришима не услышит. — Но ты прав. — Повтори. — Бакуго поднял свой завтрак с пола, провел по нему рукой, стирая остатки масла и выразительно посмотрел на в край обнаглевшего Киришиму. — Вот так точно не стоит ни на кого смотреть, если хочешь нормально поговорить. Ладно, поехали уже, у меня уже два опоздания, и мне этого хватает. Киришима залпом выпил кофе, взял сумку и пошел на улицу; Бакуго последовал за ним, разобравшись с бутербродом за три укуса. — С чего ты вообще завел разговор об откровенности, м? — спросил Киришима, находясь уже в машине. Он сидел за рулем, изредка поворачивая голову на сидящего рядом Бакуго. Тот пожал плечами. Это сложно было назвать ответом, на который рассчитывают при таких вопросах, но Киришима не подал ни одного намека на неудовлетворенность окончанием разговора, он понимающе кивнул. — Они будут рады, если ты откроешься им также, как и мне. — Этот итог никак не ободрил Бакуго, он задумался о том, как лучше преподнести свою историю, чтобы она не звучала, как жалоба. — Хватит сравнивать их с собой, это раздражает. — Он жалел о том, что рассказал о своих планах Киришиме, после этого на него свалилось слишком много поддержки. — Разберусь сам. — Киришима не стал возражать. Он молча остановил машину на парковке и перед тем, как Бакуго вышел, уточнил, куда они поедут. Бакуго надеялся, что успеет вовремя вернуться на работу, но в его планы входила долгая беседа с друзьями, которая противоречила пунктуальности. Он тяжело вздохнул и встал на доску, катясь по длинному коридору. Смотря на знакомые лица, металлические шкафчики и в целом на интерьер школы, Бакуго все сильнее понимал, почему так стремился в Лигу Плюща. Из таких учебных заведений все шли в лучшие вузы страны, к меньшему они просто были не подготовлены. У Бакуго из целей на жизнь был только хороший заработок, он не собирался связывать свою деятельность со скейтбордингом и вообще смутно представлял, чем будет заниматься, но что бы Бакуго не выбрал, он будет лучшим в этом. Колумбийский открывал все двери. А природный дар Бакуго появляться в самый подходящий момент там, где никто не должен быть, давал ему возможность лицезреть шоу, когда это было наиболее необходимо. Он наткнулся на Момо и, казалось, обезумевшего Тодороки. Он не прикасался к ней, но Момо все равно отошла назад, она видела, что Тодороки сдерживал себя, но не доверяла его самообладанию, выставив руки вперед. — Это из-за отца, да? — истерично спросила она, ее глаза расширились от страха. — Успокойся, мы во всем разберемся. — Она потянулась к его запястью и попыталась улыбнуться. — Я не хочу ссориться. — То ли ее улыбка, то ли то, что Тодороки заметил Бакуго выглядывающего из-за стены, но он резко приобрел ранее потерянное спокойствие и несильно сжал ее ладонь. — Прости, я не знаю, что на меня нашло. — Он нежно коснулся ее плеча второй рукой и коротко поцеловал в щеку. При этом Тодороки смотрел прямо на Бакуго. Половина последнего этажа перед почти всегда пустовала, сюда изредка приходили доделать уроки или поговорить наедине, насколько это было возможно в таком людном месте. Бакуго пришел сюда подумать. Он поспешил уйти, пока его не заметила Момо и ситуация не стала в край неловкой. Тем более ничего интересного он уже не услышит, дальше эту пару ждало только примирение, пока они не услышат шаги или звонок. Бакуго спустился вниз. Он настрочил короткое сообщение Мономе с вопросом о совместном вечере и открыл диалог с Деку. Тот ответил короткое "подумай еще" и больше не появлялся в сети. Он исчез, как это обычно бывало после удачного исхода его замыслов. Бакуго в такие моменты не ощущал ничего, абсолютно. Притупленное чувство вины было слишком слабым, а все положительные стороны их своеобразной дружбы перекрывались тем, что Мидория сделал, точнее сделал сам Бакуго, но по его наводке. Бакуго нахмурился и убрал телефон в карман свободных штанов. До урока оставалось десять минут, Киришима действительно постарался приехать вовремя. И Бакуго не собирался терять ни секунды и направился к своей компании, ему хотелось понаблюдать за друзьями, чтобы понять, насколько они считали его близким другом. Или Бакуго сам выдумал что-то помимо общих интересов. Он очень трепетно относился к тому, кого выпускал в свои будни, и сейчас ему казалось, что в этот раз в его жизнь вклинились люди без отбора и его одобрение было вынужденным. Бакуго никогда не думал, что будет сомневаться в друзьях, ему большую часть времени было просто плевать на них, но после примирения с Серо, где для него открылась истинная суть их отношений, Бакуго впервые задумался о других людях, о себе и том, что их связывало. Он ощущал уверенность после пары коротких фраз Киришимы. Бакуго не собирался действовать с помощью намеков и прочей неэффективной чепухи, придерживаясь медленных шагов навстречу. Он не до конца понимал, зачем ему это, но точно знал, что так будет проще. Без утайки, лжи и выдуманных причин. Бакуго видел друзей у шкафчика Ашидо, но подойти ему помешала чужая цепкая рука на его плече. Он развернулся, злобно зыркнув, и прорычал краткое "отъебись", резко дернув плечом. Но это не помогло, Тодороки не отпускал. Он выглядел запыхавшимся и немного диким в небрежно надетой рубашке и с растрепанными волосами. Челка не закрывала шрам, придающий особую атмосферу хоррора и без того безумному взгляду. Тодороки не был похож на себя, но и так он был чертовски привлекателен. — Твое предложение еще в силе? — непринужденно спросил он.