Быть человеком

— Твое предложение еще в силе? — непринужденно спросил Тодороки. Бакуго потребовалась пара секунд, чтобы понять, о чем тот говорил. — Нет. — Никаких метаний между вариантами или проявлений слабости, он был достаточно хорошего мнения о себе, чтобы поставить точку. Но Тодороки, судя по тому, как он вцепился в чужое плечо, не собирался уступать и плавно вел Бакуго в нужном направлении. Тот сопротивлялся только внешне: дергался и скалил зубы, но на деле он был заинтригован. Неподдельный интерес к человеку заставлял сердце биться чуть сильнее. Его странности и длинные пальцы, кончики которых поглаживали шею, завлекали в плен и Бакуго, не привыкший ограничивать себя в чем-либо кроме денег, купился на иллюзию вдохновляющей игры. Он изголодался по острым, возможно, даже губительным ощущениям. Бакуго не хватало того, что преследовало его в скейтбординге, из-за чего адреналин падал темной повязкой на глаза, закрывая картинку правильных решений и давая доступ самым потаенным желаниям. Бакуго не был от этого зависим, в какой-то степени он избегал сильных эмоций, но интерес брал верх, и кровь закипала в жилах. Бакуго рассчитывал на впечатления и яркие краски, потому что Тодороки так и искрил. Пустая раздевалка совершенно не оправдывала ожиданий, но она давала надежду на конфиденциальность разговора. Бакуго разочарованно нахмурился. — Нет, и мой ответ не изменится от убогой смены локации. — Тодороки не отпускал, и в этот раз Бакуго действительно попытался избавиться от цепей рук. — Да пошел ты на хрен, больной ублюдок! Отпусти. — Ему было сложно освободиться, не применяя силу. Пока ситуация была вполне безопасной, чтобы не рисковать; Тодороки мог спокойно пожаловаться на побои от Бакуго, если они будут, а это не то, что поможет поступить в Колумбийский. — Успокойся. — Голос звучал ровно, и после этого слова Бакуго ощутил свободу, его больше не сдерживали. Воспользовавшись этим, он двинулся к выходу, гордо подняв голову и придав своему лицу выражение крайнего недовольства. — Подожди. — Любопытство подстегивало убрать руку от ручки двери и дать себе шанс развлечься. Он остановился, но слишком близко к выходу. — Разве ты сам не хотел переспать со мной? Или сейчас не хочешь? — Тодороки аккуратно подошел, словно боясь спугнуть прекрасного дикого зверя, и взял Бакуго за руку. Тот, как и ожидалось, рефлективно дернулся и чуть не подавился воздухом от возмущения и желания, когда губы Тодороки оказались на его шее. Бакуго не знал, чем тот руководствовался, предъявляя такие доводы, но терпеть это не собирался. Он оттолкнул его от себя и брезгливо потер шею. — Зачем тебе это шоу, не проще просто потрахаться и разойтись до следующего раза? — Тодороки звучал устало и немного раздражённо. — Не проще отъебаться от меня и выебать свою девушку, м? — Бакуго облокотился на закрытую дверь. — К тому же ты сам мне отказал. — Тодороки, казалось, понял в чем причина, по крайней мере его взгляд стал более осознанным. — Прости, что мои убеждения, приоритеты и жизненная позиция разрушились так поздно. — Это скорее походило на издевку, только было непонятно над кем: Бакуго или самим собой. Тодороки хватило одного свободолюбивого человека, чтобы за несколько дней пересмотреть все. — Я отказал, но сейчас каюсь в этом и признаю свою ошибку. — Бакуго вздохнул. — И зачем тебе спать со мной? — Он ожидал последующего ответа, но не думал, что Тодороки так просто ему откроется. — Отомстить отцу, и наконец выйти из-под его контроля хотя бы внутренне. — Ничего необычного, но Бакуго не до конца понимал суть этого плана. — Как? — спросил он, надеясь на нормальную идею без рассуждений о вебкаме или оргазма на отцовской кровати. — Это протест, о котором он не узнает, я буду делать то, что хочу. Я ошибся назвав именно это местью. Месть — разбитая тачка. — Тодороки плохо формулировал свои мысли, но Бакуго было понятно, что переспать с ним — своеобразное проявление свободы выбора. — Пиздец банально с тачкой, ничего получше не смог придумать? — Хотя он не мог не признать, что Тодороки смотрелся бы шикарно с битой, бьющей стёкла дорогущего автомобиля. А его тупое лицо без эмоций, противоречащее огню в глазах выглядело бы прекрасно, затемненное плохим освещением фар парка. — Это единственный способ сделать ему больно без последствий. Я был внутри автомобиля, когда врезался в бетонную стену, не пострадал, но, можно сказать попал в аварию, тормоза отказали по легенде, и прежде чем он станет в этом разбираться, купит себе новую игрушку, наплевав на старую. — Каким отбитым надо быть, чтобы сесть в машину с целью разбить ее? Таким, как Тодороки. Бакуго не мог скрыть удивления и отголосков страха, он прошел вглубь раздевалки. И не хотел даже спрашивать, почему Тодороки так поступил, что с его больной головой; ему не было интересно, что случилось после, но воображение воспроизводило отвратительные сюжеты. То, как поступили бы с Бакуго за подобную выходку. — А если бы ты сдох? — тихо спросил он. — Ну сдох бы и сдох, какая разница. — Тодороки сел на скамью и опустил голову. — Я ненавижу отца сильнее, чем держусь за жизнь. — Бакуго видел его стремления и боль, то, как тот метался, отказывая, и как уверенно сжимал его тело, меняя ответ. Тодороки всегда был на грани, и один толчок помог ему упасть с обрыва чужих ожиданий и сделать, то, чего хотел он сам. — Предложение в силе. Не разочаруй меня, придурок. — Бакуго не знал, что ответить на признание в пренебрежении жизнью, он чувствовал неловкость, и это безумно выводило из себя. Беспомощность обременяла. Тодороки кивнул так, словно был благодарен. Он медленно подошел к Бакуго, не касаясь, как будто они договаривались не о перепихе, а совместных рассветах и закатах, наполненных нагими речами без миллиметра кружева утайки и лжи. Они нуждались в этом, но не друг с другом. — Сейчас? — немного неуверенно спросил Тодороки и провел кончиками пальцев по тонкой, слишком изящной для парня, талии. — Конечно нет, полудурок. Если ты не совсем отмороженный, то должен понимать. — Бакуго просто не хотел теряться сейчас, ему нужно было время и немного настроения. — Четверг подойдет? — Тодороки подошел вплотную. Он был чуть выше и, наклонив голову, говорил прямо на чувствительное ушко. Его руки все же легли на талию и бедро, ненавязчиво притягивая к себе. Бакуго уже нравилось. Это были те чувственные прикосновения, которые создавали особую атмосферу покоя и уверенности. — Наверное. Не доебывайся с этой херней, я начинаю терять интерес, когда ты так делаешь. — Бакуго притянул его к себе за шею и выдохнул прямо в губы, и не думая касается их. Он хотел подразнить и увеличить желание Тодороки, чтобы тот трепетал при одном взгляде, заволоченном похотью и вожделением. — Ты снизу, сверху? — спросил Тодороки, чуть отклонив голову назад, чтобы манящие губы не отвлекали. — Снизу. И только посмей подумать об этом какую-нибудь похабщину, выебу так, что ходить не сможешь. Я не сучка. — Красные глаза смотрели с предупреждением и опаской. Его предпочтения не должны были влиять на его жизнь, он любил доминировать в эмоциональном плане над людьми. — Ладно. — Тодороки примирительно погладил его по щеке, помня про то самое <<нельзя>>, именно тогда, когда он больше всего хотел. Он не целовал Бакуго, потому что тот постоянно отстранялся. Звонок давно прозвенел, и они были совсем одни, казалось, на этой планете. — Смотри, чтобы твоя подружка ничего не узнала, мне не нужна драма с ненужными чувствами. — Бакуго отошел к шкафчикам футболистов. — Взаимно. Следи за своими друзьями, это будет не только твой секрет. — Бакуго в ответ закатил глаза. Он не собирался делать из этой интрижки достояние для сплетен. Бакуго включил телефон, от Мономы до сих пор не было ответа, хотя тот был в сети. Он закусил губу и отменил отправку, резко поворачиваясь в сторону Тодороки. — Завтра утром подойдет? Часа так в два. — Тот кивнул. — У тебя или предпочитаешь дешевые мотели? — усмехнулся Бакуго. Его волосы спадали на глаза, но голос выдавал азарт, который он так старался скрыть. — Если тебя заводят дешевые мотели. — Тодороки запнулся. В это короткое мгновение Бакуго смог оценить насколько положителен будет его ответ, если он все-таки согласится обсудить все аспекты. В этом предложении было что-то близкое, похожее на их связь, грязное и неправильное. — Я предпочитаю нормальные кровати, — высказал свою точку зрения Тодороки. Бакуго был почти согласен, но прелестная параллель засела в его голове. — Похер. — Кинул он. Ему было все равно, где заниматься сексом, особенно с людьми, с которыми он общался только ради этого. И Тодороки не был исключением. — Главное, чтобы от тебя не воняло, блюю на грязные тела. — Бакуго двинулся в сторону Тодороки. Он желал попробовать его на вкус, и не думал останавливаться. Сухие губы и мягкий податливый язык превратились в личный костер Бакуго, на котором он горел, ощущая каждое прикосновение. Его глаза были закрыты, он не смел открыть их, отдаваясь полностью и теряясь от рук Тодороки, завершающих идеальную композицию с настойчивым языком и божественно прекрасными губами. Бакуго считал его пальцы в своих волосах настоящим преступлением, как и то, насколько тесно Тодороки вжимался в него. Он срочно нуждался в передышке, чтобы не расплавиться, подобно свече. Бакуго мягко отстранился и облизал опухшие губы. Он не знал, сколько продолжался их поцелуй и что делать дальше, но был доволен и раздосадован окончанием. Это был самый обычный поцелуй, но он пытался вспомнить, ощущал ли что-то подобное раньше и был озадачен ответом. — Если ты трахаешься также, как целуешься, то в мотелях придется оставаться в два раза чаще. — Бакуго задержал дыхание, когда Тодороки оттянул нижнюю губу своим длинным бледным пальцем и провел по ней, сталкиваясь с юрким языком. Бакуго специально подставил кончик под чуткие подушечки. — Мне тоже понравилось. — Он переместил ладонь на чуть покрасневшую щеку и слабо улыбнулся. Бакуго был очаровательным, он откровенно ластился, не стесняясь своих желаний. Его глаза были прикрыты и загорожены прядями блондинистых колких волос, Тодороки убрал их за ухо, погладив его на последок перед тем, как отойти. — Ну что, предварительные испытания ты прошел, теперь остался полноценный секс. — У Тодороки определенно был потенциал, он не стоял бревном и приносил Бакуго удовольствие — все то, что тот проверял перед тем, как оказаться с кем-то в постели и разочаровываться. Он не любил сбегать посреди ночи и долго, в какой-то степени мучительно объяснять, что он, черт возьми, не намерен продолжать, после вполне четкого и ясного "мне не понравилось, пошел на хуй". — Оу, ты серьезно к этому подходишь. — Это мое время, тупица. — И Бакуго его ценил, как и все, что было связано с ним самим. Тодороки подошел к своему шкафчику и достал оттуда экипировку для американского футбола. — Нахрена? — Бакуго посмотрел на время, до перемены оставалось семь минут. — Следующим тренировка, выбил время у тренера, чтобы восполнить потерю тебя. — Напоминание было неприятным и неуместным после того что они делали минутой ранее. — Кучка долбаных неудачников, я сваливаю, не хватало еще встретиться с твоими ублюдками. — Бакуго впервые за урок действительно открыл дверь и вышел в пустынный коридор. Он вернулся к старой цели и пошел к шкафчику Ашидо. Его почти не волновал прогул, с учителем он договорится и просто посидит лишний час под его надзором, но Бакуго надеялся, что ему удастся избежать повторения, его авторитет зависел и от пунктуальности, которую он терял, поддаваясь эмоциям. Любым. Особенно тем, которые не зависели от других людей и появлялись чисто по его внутренней инициативе. Киришима, Серо, Каминари и Ашидо появились рядом с Бакуго через пару минут после конца урока. В их руках были скейты, а Ашидо держала в руке еще набор стикеров. Она ускорила шаг и улыбнулась. — Хэй, детка, смотри, что у меня есть. — Она сунула набор одинаковых наклеек Бакуго в лицо. — Мы наклеим их на свои скейты в знак нашей дружбы. — Дерьмовая идея. — После неодобрения Ашидо не потеряла ни капли воодушевления и весело хохотнула, приобнимая Бакуго за шею. Совсем другие прикосновения, нежели с Тодороки, менее интимные, но при этом более искренние и живые. — Стикер все равно получишь. — Она уверенно протянула листок с ними Каминари. — Они же сотрутся через пару дней, тупица. — Бакуго нравились эти наклейки, наверное потому что Ашидо делала их сама, учитывая цветовые предпочтения друзей, так, например, наклейка Бакуго была преимущественно оранжевая и черная. Телевизор, разбитый скейтом, так в стиле Ашидо. — Ну и что, память-то останется. — Она усмехнулась без веселья, но с чем-то не менее прекрасным. — Хватит ворчать, я просто хочу сделать вам приятное. Встречаемся как обычно? — Серо кивнул. В этот раз он был организатором: маршрут, места для еды и магазины были на его совести. — А не хотите зайти сегодня ко мне, правда придется обойтись местным скейт парком, а завтра поедем в тот большой. — Бакуго был даже благодарен Киришиме за его удачное предложения. Тихий и теплый дом подходил для откровений больше, чем улица, несмотря на то, что вся жизнь Бакуго прошла там. Теперь у него было место, где он ощущал себя уютнее, чем на перилах. — Ну, чувак, мы ж уже договорились. — Каминари разрывался между двумя привлекательными вариантами, но Киришима своим взглядом убеждения, который говорил, что это важно, заставил его определиться. — Хорошо, но завтра обязательно туда. — Конечно, — подтвердил Киришима, оставив Каминари довольным. Время тянулось слишком медленно до момента, когда они окажутся впятером в той непосредственной близости, которую выдумал Бакуго, забыв сделать ее реальной. Он нервничал и с одной стороны хотел оттянуть разговор, ему было сложно открываться, но с другой он желал этого почти так же, как секса с Тодороки. Заставить себя успокоиться у него получилось с третьей попытки, он презирал слабость и не позволял ей взять над собой верх. Бакуго подавлял легкое волнение во время ланча, слушая рассказы Ашидо о том, что она хорошо поела утром и в данный момент не хотела ничего; смотря на то, как дурачились Киришима с Каминари, их развлечение доходило до перебрасывания ей; и слушая едкие, но крайне забавные комментарии Серо по отношению к ним. А Бакуго, как обычно, закатывал глаза на их веселье и давился соком из-за особенно острых реплик. Забавные засранцы с подвешенным языком. Единственное, что изменилось — во взгляде отсутствовала надменность, Бакуго все еще ставил себя выше других, но это скрывалось за другими эмоциями. — И как ты ешь с таким коллективом специй? — сморщился Каминари, секунду назад он бесцеремонно вторгся в тарелку Бакуго, чтобы попробовать его порцию. Впечатления остались не самые приятные. — Охуенно. Как раз защита от таких придурков, как ты. — Каминари отложил вилку и отодвинулся, показывая, что понял. — Еще раз такое повторится — заставлю всю порцию сожрать. — Угроза подействовала не на того, поежилась Ашидо. Бакуго не знал, почему будничная рутина казалась лучшим, что случалось в его жизни (после скейтбординга и всего, что с ним было связано, конечно), но ему это не нравилось, точнее он не считал это нормальным и пытался отгородиться от этого ощущения. Бакуго сосредоточил свое внимание на салфетке, такой же белой, как окрашенные волосы Тодороки на одной из сторон. Он хотел потянуть за них и посмотреть на его реакцию. *** Бакуго чувствовал себя почти комфортно. У него была возможность все обдумать еще раз, пока не пришло время. Немного уставшие и вполне довольные они переместились в его комнату, не зная, кому она принадлежала. Каминари удивленно осмотрелся и сел на кровать, застеленную черным покрывалом с надписью "встань, ублюдок." Каждый раз, когда они были у Киришимы, вечер заканчивался разговорами в его комнате, но не в помещении для персонала. Его немой вопрос озвучил Серо, неловко заламывая пальцы. — Почему мы здесь? В твоей комнате ремонт? Да и эта слишком обжитая, ты же давно не держишь прислугу. — Возможно, они все понимали, но сказать вслух свои догадки было сложно. — Это моя комната, тупица. — Для Бакуго это был тот самый необходимый первый шаг для того, чтобы задушить неловкость знакомым поведением в самом начале. — Думаю, я лучше промолчу и послушаю тебя, — ответил Серо после пары секунд растерянного молчания, словно проводя мост с одной стороны жизни Бакуго на другую, недоступную и неизвестную. — Я живу у Киришимы, потому что так дешевле. Я из дома ушел и теперь плачу за все сам, поэтому и подработка, и повышение цен на шмот, выживаю, как могу. — Он сидел на полу напротив Ашидо и Каминари, устроившихся на полу, Серо и Киришима расположились по бокам. Бакуго поднял на них глаза, продолжая ковырять недавнюю болячку, которая появилась на запястье после неудачного падения со скейта. — Кажется самым логичным вопросом будет — почему? — голос Ашидо слегка дрожал, такое всегда происходило, когда она волновалась. Бакуго был выше своих сомнений, он на одном дыхании, чтобы не передумать, рассказал все то, о чем говорил Киришиме. Это звучало монотонно и прерывалось ругательствами, Бакуго был уверен, что казалось, будто ему плевать на всю эту ситуацию, на никчемных родителей и отсутствие достаточных средств. Его голос был ровным, а лицо не выражало ничего, кроме иногда находящей на него злости. Но друзья представляли собой лишь сочувствие, заключенное в трех телах. То, чего так не хотел Бакуго. В конце речи стало легче, словно с плеч свалился тяжелый груз, но все испортили чужие руки с навязчивыми объятиями и жалость. Бакуго ударил Каминари по предплечью и отошел в другой конец комнаты. Дальше от их реакции, которая была ему противна. Он мог со всем справиться, его жизнь была под контролем, а счет регулярно пополнялся. Бакуго не хотел негативных эмоций, он желал восхищения в свою сторону. А его друзья были безнадежны, только Серо пытался выразить одобрение, но его было трудно понять. Все пошло не так, но это был лишь первый шаг, и осознание этого подбадривало. Бакуго с радостью бы сбежал отсюда, пока три пары глаз заставляли его чувствовать себя отвратительно — еще более брошенным и жалким. — И они не пытались связаться с тобой? — спросил Каминари. Он встал с кровати и подошел к Бакуго. Тот отрицательно покачал головой. Они даже не пытались связаться с ним. — Реально ненормальные, — робко заключил Каминари и потянулся к Бакуго, чтобы ободряюще прикоснуться. Тот стойко стерпел, но, когда подошли остальные, это стало невыносимо. — Все, отошли, и не подходите ко мне, пока не разрешу, — отрезал он и переместился в очередной далекий угол, снова избегая близкого контакта. — Мои родители год не обращали на меня внимания во время бракоразводного процесса и после него, — произнес Каминари, обнимая свои согнутые ноги руками, он сидел облокотившись на борт кровати, после того, как Бакуго отогнал его от себя. — Мать могла отсудить много денег у отца, а он пытался манипулировать моим существованием, чтобы остановить развод после того, как его адвокаты не смогли справиться с ситуацией, он был зол, кричал на меня, чтобы я уговаривал мать хотя бы оставить ему половину суммы, которую она была намерена забрать. Я чувствовал себя вещью, оружием против друг друга, они так на меня смотрели, что мне казалось, что я являюсь причиной их разлада. Мне было девять, и я не считал себя человеком, личностью. — Он закусил губу. — Сейчас все нормально, но нас: меня и родителей пришлось собирать долго и мучительно. Чтобы я мог встретиться с отцом потребовалось два с половиной года и гораздо меньше времени, чтобы простить мать за изоляцию. — Каминари грустно улыбнулся и посмотрел в сторону Бакуго, переставая прожигать дыру на стене. — Прости, Кацуки, наверное мне не следовало это все рассказывать. — Бакуго молчал, для него было открытием, что вечно веселый и придурковатый Денки был способен на грусть, что его жизнь не так беззаботна и прекрасна, как тот ее представлял другим. Бакуго почувствовал себя полным идиотом. — Все нормально, Пикачу. — Он бросил короткий взгляд на настенные часы. — Мне пора идти, а вы перебирайтесь в комнату Киришимы, разруха мне тут нахрен не нужна. — Бакуго проследил, чтобы все вышли и закрыл дверь на ключ. В кафе он не мог сосредоточиться на своих обязанностях. Бакуго пытался договориться с Тодороки о месте встречи, это было сложно из-за отсутствия перерывов и хотя бы пятиминутных передышек. Вечером сюда приходило не меньше людей, чем днем, и Бакуго искренне недоумевал какого хрена им не спалось ночью. Но когда место и точное время были установлены, началась новая пытка — ожидание. С утра Тодороки показал себя очень хорошо, и Бакуго ожидал чего-то большего от полноценного секса, он хотел потрогать его в ответ и показать все прелести жизни по собственным правилам. Сам он пока испытывал противоречивые чувства, в большей степени из-за нехватки денег. И возможно местами наступающей на него обиды на родителей, в ней Бакуго никогда себе не признается. Он почти не думал о друзьях, полагая, что их разговор прошел вполне успешно и можно было двигаться дальше. Бакуго снял с себя униформу и с волнующим его разум предвкушением двинулся к месту встречи с Тодороки. Неплохая гостиница, но недостаточно шикарная, чтобы там его искали, сам Бакуго не производил впечатление богатого человека, он такси-то редко пользовался, эксплуатируя автомобили Киришимы. Бакуго доехал до места достаточно быстро, он всего на секунду зажмурился перед тем, как открыть дверь. Сначала в отель, потом в номер к Тодороки.