Быть человеком

Момо не шутила, когда говорила о желании познакомиться поближе. Они бесцеремонно села напротив Бакуго во время обеда, громко заявляя о своем присутствии стуком подноса о стол. — Ты не против? — без особого интереса спросила она. На них смотрели все в столовой. Футболисты с презрением и недоверием, другие ученики с непониманием, а на лице Шото не отражалось ничего. — Сейчас придут мои друзья, тебе лучше свалить. — Момо проигнорировала, она принялась ковырять вилкой салат. — Шиндо, мудак, требует слишком много. А еще скоро экзамены, ни на что не хватает времени. Ты уже начал готовиться? — Она завела больную тему, но объединяющую только их двоих. Наверное, в этой школе они больше всех пеклись об оценках. — Ты оглохла? Я сказал съебись, — грубо, но достаточно тихо прорычал Бакуго. Момо на это лишь вздохнула и положила столовые приборы на салфетку. — Я не понимаю твоей агрессии. Разве тебе не будет удобнее готовиться к экзаменам со мной? Ты единственный человек, который может дать мне что-то новое в этом плане. К тому же, у нас больше общего, чем просто парень. А ты банально ревнуешь, боишься, но тебе это совершенно ни к лицу. Я не враг, тут скорее Шото станет злодеем в этой истории, зная его характер, но не я, так что хватит меня гнать. — Бакуго нахмурился. Он не хотел обсуждать Шото, но почему-то все в жизни вертелось вокруг него. — Хватит пиздеть, и скажи уже, наконец, что тебе от меня нужно. — Момо, словно ожидая подобную враждебность, не теряла самообладания. — Компания, человек, с которым я могу поговорить о том, как тяжело встречаться с Шото, и немного понимания. Я слишком много прошу? — Сейчас Момо напоминала Шото — такая же одинокая при всем своем богатстве, но был ли Бакуго в лучшем положении? Он мог поговорить об отношениях только с Мономой и то без перехода на личности, а его бакусквад вообще не знал о его сложных и запутанных связях. Он не успел ответить, к столу подошли его друзья, они неуверенно затормозили. — Яойрозу? — спросил Серо. — Момо Яойрозу, — отозвался с раздражением Бакуго, указывая на девушку, — Соевый соус, Енотиха, Дерьмоволосый и Пикачу, — продолжил он, заканчивая на Каминари. — Познакомились? Отлично. А теперь хватит стоять, как идиоты. — Первой села Мина, прямо рядом с Момо. Это было не самое лучшее решение, потому что уже через пять минут их общение переросло во флирт. Аккуратные касания, улыбки, странные шутки. Никто не понимал этого. — Минс, — отчаявшись произнес Серо, — это не та черлидерша, с которой ты переспала? — Каминари, сидевший по другую руку от Момо покраснел, а Мина лишь ухмыльнулась. — Если бы это была Яойрозу, то я непременно бы запомнила. Ее трудно забыть. — Она невзначай бросила взгляд на чужую пышную грудь. — Боже, — протянул Бакуго, — идите уже потрахайтесь в туалете, хватит устраивать прелюдии за едой. — Момо возмущенно ощетинилась. — Это всего лишь вежливый милый разговор, на который ты не способен. Хватит сексуализировать каждый женский шаг. — Серо протянул восхищенное «ууууу». Скорее, он был рад тому, что Бакуго заткнули на пару секунд, чем искренне воодушевился умением Момо постоять за себя. — Подъеб засчитан, — весело оповестил он всех. — О, да, Ханта, я и забыл, что ты не можешь обратить на себя внимание никак, кроме восхваления чужих заслуг. — Желчно отозвался Бакуго. Он был настроен на привычное: «Слышь, рот закрой нахуй «, но это никак не сочеталось с тоном беседы и желанием задеть, как можно сильнее. — Ауч, — скорчил гримасу Каминари. — Чувааак, тебя только что отправили в нокаут. — Он защитил лицо руками от летящего в него огурца, Серо действовал слишком подло. Под общий смех, обсуждения и подколы Бакуго и забыл про притихшего Киришиму. — Бро, так что она тут делает? — Судя по тону, он не был против, но воспринимал это, как очередной секрет, стену, отделяющую их друг от друга. — Да не ебу. Ее хуй выгонишь, она игнорирует и не двигается с места. А знаешь что, похуй на нее. — Бакуго встал из-за стола, оставляя на нем поднос с остатками еды, и ушел. Ему не нужны проблемы, а общество Момо кричало о них. Краем глаза он заметил движение у стола футболистов, это настораживало. Бакуго ускорил шаг, но около одного из кабинетов его догнали четыре здоровых парня с лидером в лице Шото Тодороки. — Какого хрена?! — воскликнул Бакуго, пытаясь сохранить дистанцию. — Сегодня вся ваша компашка хочет со мной потрахаться? — Растянуть губы в ядовитой усмешке было достаточно сложно, не обращая внимания на сжатые кулаки. — Зачем к такому отребью, как ты, села Момо? — Это был Шото и удар ниже пояса. Репутация, репутация, репутация. Да стоила ли она вообще дискомфорта дорогого ему человека? Или Бакуго ничего для него не значил. — Захотела попиздеть про мудака-Шиндо и экзамены, у вас же не хватает мозгов даже, чтобы понять, что это слово значит, да и зачем оно вам, древним всесильным божествам с купленными местами в Лиге Плюща, нужно. Что ж, кто-то просто не хочет быть второсортным дерьмом, ничего не значащим без кошелька папоч…— Кулак прилетел в скулу, боль разнеслась по всей левой стороне лица, вырывая из реальности. Бакуго схватился за ушибленное место. Его ударил один из прихвостней, не Шото. Обнадеживающе. Он знал, что биться против четверых бессмысленно и глупо, но гордость не позволяла снести этот удар. Бакуго бросился на того футболиста, пользуясь эффектом неожиданности. Чужой нос затрещал, а собственные ребра нещадно заныли. На это раз Шото. Засранец ударил, позволил им начать избивать, а потом жестом руки оставил всю мясорубку, скалясь на остатки Бакуго. Он не чувствал переломов, но боль была сильная. Ему еле хватило сил встать и гордо уйти, показав фак. А с предателем-Шото у него будет отдельный разговор. — Не подходи к Момо, поганая псина, понял. Или в следующий раз тебе объяснит вся твоя бывшая команда. Бакуго в ответ харкнул кровью на чистый школьный пол. Им было плевать на Момо, только повод выпустить свою ненависть и обиду за худший сезон. Не то чтобы он не заслужил этого, хотя нет, избиения заслуживают насильники, педофилы и уебки, из-за которых жизни идут по пизде, но не Бакуго. Он всего лишь выживал, не имея любящих и понимающих родителей. И, видимо, ему придется продолжать это делать, потому что он явно сломал кому-то нос. Он не стал возвращаться в столовую и поплелся сразу на урок. — Кацуки, чт… — обеспокоенно начала было Момо, но Бакуго перебил ее, не желая разводить драму на глазах у всех. Его не сильно избили, так что он мог досидеть до конца и искупаться в мазях дома. — Не сейчас. Он объяснил Момо все позже, она имела право знать, с какими ублюдкам общалась. От ее извинений становилось тошно, хотелось закрыть уши, но Бакуго просто накричал на нее. — Я не думала, что у футболистов будет такая реакция, да и о тебе я была лучшего мнения. — Она склонила голову. — Прости, — выдавил из себя Бакуго, понимая свою никчемность. У него не было причины ранить Момо, он поступал, как слабак, срываясь на ней. — Но сейчас не время пиздеть, я разъебу эту карамельную бóшку. — Момо слабо хмыкнула и потрепала его по плечу. — Дай этому засранцу от меня подзатыльник. *** — За что? — Шото потирал ушибленную голову. — Это от твоей подружки. А это. — Бакуго влепил ему смачную пощечину, — за мои ребра. — Шото застонал от боли. — Ох, ты уже сдулся? А еще остался последний удар за мудачество. — Но на это не осталось сил, он был слишком разочарован, чтобы продолжать бессмысленное и нелепое избиение. — Почему ты позволил напасть им на меня? — Голос звучал неприлично обиженно, Бакуго даже не пытался скрыть дрожь. — Они бы что-то заподозрили, я и так еле договорился о показательном избиении без травм, а ты умудрился покалечить моих игроков. — Бакуго вскинулся, словно в его плечо попала ядовитая стрела, выпущенная из лука человека, которому он доверял. — То есть я еще и виноват, а не охренел ли ты, Двумордый. — Шото опустил глаза и придвинулся. В его руках был тюбик с целебной мазью, засранец специально бегал в аптеку, чтобы обработать раны Бакуго. Только это спасло его от мгновенной и болезненной смерти. — Прости, правда, пожалуйста. Мне безумно жаль. — Он макнул пальцы в вонючую жижу и потянулся к лиловой скуле. Бакуго дернулся, не давая к себе прикоснуться. — Я не хотел этого, но мне пришлось. Это чертово прикрытие и чертова Момо. — Не надо еще и ее в это вплетать, не из-за ее ударов я теперь шарахаюсь от рук бойфренда, и не она вызвала мою паранойю. — Шото выглядел сломленным, он опустил пальцы обратно в тюбик и закусил губу. — Как много эмоций, Двумордый, делаешь успехи. — Тот ничего не ответил, он, как зачарованный смотрел на свои руки. — Дошло, а? — Бакуго победно усмехнулся. Иногда стоило преувеличить масштаб ущерба для собственной выгоды. — Прости, прости, прости… — Шото сжал второй рукой штанину джинс. — Я веду себя, как отец, это так мерзко. Я. — Он запнулся, — он бил мою мать и меня, и иногда мне кажется, что это нормально, — решать проблемы силой. Ты же тоже парень, должен понимать драки: выбивание дури и выброс эмоций через бой, но ты адекватный настолько, насколько можешь быть со своей уебанской семьей, а я просто пошел по пути меньшего сопротивления, когда ты изо всех сил рвешься к другой жизни и развиваешься, стараешься победить дерьмовый характер. Мне очень жаль, что ты влюбился в меня, но я и представить не могу лучшего человека для моей любви, чем ты. Я люблю тебя и не хочу терять. Останься. — Бакуго закрыл глаза, досчитал до десяти и сгорел заживо под испепеляющим взглядом Шото. Он не придал этому случаю должного значения, проскочил мимо Киришимы, не попался на глаза остальным и совершенно забыл, почему был зол, до того, как переступил порог номера. У Кацуки Бакуго было несколько сверхспособностей — удивительно быстро прощать Шото Тодороки и ненавидеть себя. Его жизнь напоминала серию взрывов, где здания рушились все больше и больше, пока от них не оставались одни обломки, которые следовало убрать, и построить на их месте новый город. Циклично умирающий и возрождающийся. Как и Бакуго. — Когда-нибудь тебе будет также больно, как и мне, и тогда я не приду на помощь, а пока давай доживем эту вечность вместе, разрушая все на своем пути. Захерачим прощальный фейерверк. — Шото рассмеялся, искренне и лучезарно. В любой другой ситуации его странная перемена настроения могла разозлить, но сейчас Бакуго почувствовал облегчение. Их отношения работали, он все еще мог проигнорировать дерьмовый инцидент, а Шото был способен признать свой промах и беззаботно рассмеяться. — Иисусе, ты такой драматичный. — Бакуго подавил улыбку и слабо пихнул его в плечо. И тогда произошло то, чего он так боялся, сердце бешено застучало, когда Шото перехватил его руку и сжал в своей. Поза танца и гибели, Бакуго ошарашенно смотрел в чужие глаза, это была та самая искра, бабочки, он не думал, что когда-нибудь его так накроет, даже при всей влюбленности в Шото он не ощущал подобного. Сегодня они перешли на новый уровень чувств. Бакуго не хотел узнавать, ощутил ли Шото то же самое, но позволял ему держать себя. — Черт, ты такой красивый засранец. — Ладно, это было чересчур слащаво, но Бакуго не жалел о сказанном. Шото заслуживал слышать комплименты. — Тебя точно не подменили? Я не очнусь посреди ночи из-за того, что ты сосешь мою кровь? — Шото отмер, провел пальцам по чужой ладони и отстранился. — Если у меня будет настроение, то ты проснешься от оргазма, когда я буду сосать, увы, не кровь, а член. — Шото поднял руки вверх. — Воу, вот это угрозы, вы меня пугаете мистер. Бакуго забывал, что Шото умел говорить так, что тот имел хоть какие-то эмоции. Наверное, все об этом периодически забывали или не догадывались, что он мог шутить, смеяться и отчаянно нуждаться в прощении. Бакуго чувствовал себя особенным, и это был его самый большой промах — позволить Шото манипулировать своим восприятием.