В омуте ящика Пандоры

Мягко коснуться руки. Потянуть на себя. Обнять. Кошмары — это плохо. Тяжело. Удушающе. Томура не любит кошмары, но они систематически «любят» его. Они всегда непонятные, мутные, но пугающие до дрожи, словно есть в этих очертаниях что-то, что он не в силах объяснить, но что пугает его до ужаса. Но каждый раз из кошмаров его спасает друг. Утягивает из липкого страха в кольцо теплых рук. Изуку всегда спасал его от ужасов прошлого. Обнимал, успокаивал, гладил по спутанным волосам и обещал, что больше его никто не тронет. С Мидорией и правда было спокойнее. Кошмары словно прятались по углам каждый раз, когда друг приходил его успокаивать. А уж если он засыпал рядом, то ночь и вовсе проходила спокойно. С возрастом это не сильно изменилось... *** Липкий, холодный ужас, который раскалывает всё его сознание страхом, заставляя кричать от увиденного... Томура просыпается с полузадушенным криком отчаяния, но его тут же кто-то крепко обнимает со спины. Шигараки дёргается испуганно, но потом до ещё сонного сознания доходит, что он в безопасности, ведь рядом с ним всё ещё тихо посапывает Мидория. Девятилетний Томура выдыхает тихо, поворачивается лицом к Изуку и тоже крепко обнимает, тихо бормоча слова благодарности. Он не помнит, что ему снилось, но то, что он проснулся не один и Изуку отогнал одним своим присутствием кошмар от него было хорошо. Томура прижимается носом к макушке друга и уже через несколько минут снова засыпает. На этот раз без кошмаров. *** — Тенко-кун... Прости... — шепчут белые-белые губы и потухшие зелёные глаза закрываются медленно, а тело рассыпается. — Не уходи! Не надо, пожалуйста! Не бросай меня! Изуку! — Томура кричит, кричит до сорванного голоса, но не может остановить распад. Его лучший друг исчезает, так и не ответив. Он остаётся один в беспросветной тьме. Совсем-совсем один... — ...нко... Тенко-кун! Просыпайся! — кто-то тормошит его за плечо, заставляя резко открыть глаза. Шигараки смотрит на испуганные глаза Мидории и невольно тянется к нему рукой, чтобы проверить, настоящий ли он. Обрывки сна ещё крутятся в голове, поэтому, ощутив, как Изуку прижался щекой к его ладони, что уже привычно была на половину скрыта перчаткой, он сипло выдохнул и резко подался вперёд, обнимая крепко за талию и утыкаясь носом в живот. Только немногим позже до него доходит, что он плакал во сне. И действительно кричал, пытаясь... Вернуть друга. Изуку гладит его по плечу, слышит сдавленный всхлип и тянет выше, обнимая уже под руками. — Это было так страшно... — шепчет Томура, опустив голову на плечо Мидории и постепенно успокаиваясь. — Ты... Там был. И ты исчез. Умер. Господи, я убил тебя. Своими руками и никак не смог остановиться. Он вздрагивает от вновь прокатившегося по позвоночнику ощущения ужаса и крепче прижимается к тёплому Мидории. Он боится подобных снов. Потому что однажды уже чуть не потерял. Такие кошмары наглядно показывают ему снова и снова, что случилось бы, не остановись он тогда. Это заставляет просыпаться с криками ужаса и после долго-долго сидеть в оцепенении, ожидая, пока паника, что приходит практически постоянно после подобных сновидений, уляжется. Но когда Мидория рядом, всё становится чуть проще. Однажды он так разбудил его в три часа ночи, потому что не смог разобрать, был ли сон реален или нет. За столько лет дружбы Изуку к подобному привык и даже старался по возможности чаще оставаться ночевать у друга, но делать это каждый день было невозможно по ряду причин. Но сегодня он был здесь и это было хорошо. Потому что его теплые руки успокаивали лучше любых лекарств или чего бы то ни было. — Всё в порядке, слышишь? Я здесь и никуда не уйду. Всё хорошо, Тенко. Изуку повторяет это как мантру, снова и снова, шепчет и после начинает напевать мотив старой-старой колыбельной, чтобы успокоить. Невольно это действительно расслабляет. Тенко, что так и не проснулся до конца, постепенно вновь проваливается в сон. Но теперь ему ничего не снится. Но он всё равно жмётся ближе, утыкается лицом в плечо и только после этого выдыхает успокоено. После кошмаров он нервный и дерганный, часто не может подолгу уснуть снова, если спит один, но когда рядом друг, проблема решается многим быстрее. И Томура за это очень благодарен. Он чувствует руку в своих волосах, чужое дыхание слышится где-то сверху, а под рукой мерно бьётся сердце. Изуку спит многим спокойнее, чем он, но именно это спокойствие, что распространяется вокруг него ореолом успокаивает ничуть не хуже объятий. Но бывает такое, что после тяжёлых снов уснуть снова не получается совсем. Тогда Тенко просто лежит рядом до утра, обнимая Мидорию и слушая спокойное дыхание. Он знает, что Изуку тоже снятся плохие сны, но тот просто стискивает зубы, напрягается всем телом и чаще дышит учащенно, словно от чего-то или кого-то бежит. *** — С тобой всё будет хорошо! — Тенко держит бледную перебинтованную руку в своей и сжимает крепко, не собираясь отпускать. — Конечно, всё будет отлично. Тебе нет нужды обо мне волноваться, это ведь просто случайность. Я поправлюсь. — обещает мертвенно-бледный Мидория, улыбаясь и смотря своими всё ещё тёплыми глазами. У него в груди зияет огромная дыра и он улыбается ему в последний раз. Пульс резко становится прямой. Шигараки падает на колени и прижимается губами к мертвой ладони, шепча как мантру одно единственное: не уходи, не уходи, не уходи, умоляю... Причуда убила его. Он умер из-за проклятой причуды, не выдержав её силы. Шигараки поднимает голову и видит Символ Мира, который просто уходит из палаты, ничего не сказав. Внутри него поднимается злость и ненависть. — Это твоя вина! Твоя вина! Из-за тебя он умер! — кричит злодей, но ему никто не отвечает. Он остаётся совершенно один в палате с мертвым мальчишкой, что так хотел быть героем. — Не уходи... — срывающимся голосом умоляет Шигараки. Но ему никто не отвечает. Изуку больше никогда ему не ответит... Томура открывает глаза резко, потому что щеку обжигает болью. Он заходится тяжёлым удушливым кашлем, понимая, что до этого момента, кажется, не дышал. — Тенко! — в полутьме комнаты испуг в больших зелёных глазах виден настолько четко, что парню безумно хочется стереть это выражение с его лица. Оно кажется неуместным. Неподходящим. Но он только сгибается пополам от распирающего горло кашля и жмурится до белых пятен перед глазами. Чувствует теплые руки на спине, что слабо поглаживают лопатки. Когда приступ кашля сходит на нет, Томура под надзором Мидории выпивает целый ворох лекарств, сироп и горячий чай, меряет температуру и только после этого они возвращаются в кровать. На лице Изуку всё ещё крупными буквами написано беспокойство, но уже не такое сильное, как в начале. — Что тебе снилось? — тихо спрашивает Мидория, когда забирается в кольцо чужих объятий. Руки обнимают его крепче. Шигараки поджимает губы, сжимает ладони в кулак, сгребая футболку парня в руке. — Твоя смерть. Из-за причуды. И Всемогущий, он... Просто ушёл. Никак не попытался помочь. Это было слишком натурально. Я... Не знаю. Он говорит тихо. Голос даже не дрожит, но всё равно в нём слышится притаившийся страх и беспокойство. Оно шкребется изнутри, заставляет чувствовать невероятную нервозность. Мидория прикрывает глаза, обнимая крепче. — Я проснулся от хрипов. Громких. И когда повернулся, увидел, что ты задыхаешься и всё что-то шепчешь, хотя уже едва ли не синеть начинал. Я так испугался... Ты не реагировал на попытки разбудить, пока я... Не ударил тебя по щеке. Прости... Но мне было так страшно. Не хочу тебя потерять. Ни во сне, ни наяву. Нигде не хочу терять. Изуку глубоко вдыхает, чтобы сдержать дрожь в голосе. Ему страшно. Им обоим страшно. Страшно потерять друг друга. Юный герой прижимается лбом к чужому плечу, прижимает злодея ближе, вслушивается в хрипловатое тяжёлое дыхание. — Не уходи... — снова повторяет эхом Шигараки, а после чувствует, как теплая ладонь сжимает его руку. — Не уйду. Слышишь? Никуда не уйду. Тенко благодарно потирается носом о макушку и прикрывает глаза, надеясь выкроить ещё хотя бы несколько часов на сон.