Легкие знакомства

Красавица кукла сидела на подоконнике нарядная, одетая словно на бал. Пышный кружевной кринолин прикрывал белые шелковые панталоны, корсет был расшит бисером, а туфельки из нежнейшей кожи ягненка блестели будто бы свежим лаком. Алек перевел взгляд выше и заметил, как к накрученным на букли искусственным волосам приближается маленькая детская ручка с газовой горелкой. Твою ж мать. – Ай! – Я предупреждал тебя, Ро, что не стоит играть с огнем, – нараспев произнес он, отпуская тонкое запястье. – Ну и к тому же твоя взбалмошная мать снова поднимет панику, что дорогой подарок может быть испорчен. – Но это мой подарок! Что хочу, то и… – Ро! – Пфф… – надув румяные щечки, девочка топнула ногой и отступила на полшага. Алек прекрасно понимал, что она вернется к своему занятию, как только он оставит ее одну. Игрушками была завалена вся мансарда, а детская площадка на заднем дворе могла бы соперничать с самыми крутыми игровыми центрами. Только высшие силы могли объяснить тот факт, что мелкую проказницу при всем богатстве выбора как магнитом тянуло к этой чертовой кукле. А Ренесми, в свою очередь, берегла ее как символ, подарок, память и что там еще могло быть важным в ее голове. Куклу прислал Маркус в день, когда малютка Аврора увидела свет. Стояла холодная безмолвная ночь, когда Алек по своему обыкновению обходил дом, закрывая ставни, все как всегда. Как много раз до этого. Он и сам уже сбился со счета, сколько времени они сидят в заточении, наслаждаясь обществом друг друга. Каждый день похож на предыдущий. Даже птицы, похоже, уже считали их неотъемлемыми предметами мебели и нахально садились прямо на ставни, заглядывая внутрь и убеждаясь, что все идет своим чередом. Без перемен. Но что-то витавшее в воздухе в тот вечер заставило его напрячься и застыть. Конечно же, это был он – запах свежей крови. И не просто крови, а ее крови, крови Ренесми, мать ее, Каллен. Или Вольтури. Плевать на условности. Сжимая в руках коробку с лейкопластырем, Алек моментально очутился у дверей запертой спальни и медленно, сглатывая огонь в горле, вдохнул. Все было куда хуже, чем он предполагал, крови было больше, чем от пореза на пальце. Он быстро сунул в карман пластырь, почувствовав себя идиотом, и коротко постучал. – Несс, можно войти? – Уйди, – неестественно бодро ответила Ренесми, – я сейчас… Хочу отдохнуть, ясно тебе? Именно эта неестественность наводила на еще более нехорошие мысли. Он, конечно, понимал, что событие должно случиться когда-нибудь, но ему хотелось верить, что это когда-нибудь может бесконечно откладываться на неопределенный срок. И в идеале произойти не в его дежурство. И вообще почему он должен вникать в особенности физиологии дампира, которые были неведомы даже вездесущему Аро или просветленному Карлайлу? – Послушай, если ты, – он проглотил воздух, – ну… Если у тебя… Может надо позвонить твоему деду, и пусть они сами как–то решают, как спасти тебя, ребенка… – и желательно не угробить шаткий мир между кланами, – мысленно добавил он. Ренесми фыркнула. Ну что ж, значит она не при смерти. Алек немного расслабил плечи. – Послушай, если ты хочешь поболтать об этом, то давай выберем другое время, сейчас я… Да что ж за… Ясно, она рожает. По-настоящему. Деваться было некуда, ему – Алеку – предстояло принимать роды. Может все же стоит вызвать ее мужа, пусть повидается с ней, вдруг… Никто не знал, чем закончится эта авантюра, но зато Алек прекрасно представлял, что будет с ним, если хоть один волос упадет с этой рыжей головы. Он толкнул дверь плечом, и она с глухим скрипом распахнулась настежь. Ренесми покачиваясь сидела на полу в луже собственной крови, в ее огромных зеленых глазах плескался настоящий ужас, а ветер из открытого окна трепал в такт ее движениям жаккардовую портьеру. Атмосферно. – Знаешь, ты вроде бы довольно крепкая, почти бессмертная, а даже смертные рожают без особых проблем, – попытка разрядить обстановку явно не увенчалась успехом. Ренесми резко поднялась и тяжелой походкой проковыляла мимо него в ванную, оставляя за собой кровавые следы. Зашумела вода, послышался плеск и тихий вдох. – Ну и в целом, давно это с тобой? – Алек встал в дверном проеме, наблюдая как она снимает джинсы и пытается оттереть с кожи запекшуюся кровь. – Ты имеешь в виду, давно ли я беременна? – огрызнулась Ренесми. – Вот, пожалуй, достаточный срок, чтоб родить наконец. – Хорошая дата, чтоб родиться, – брякнул Алек, – мне нравится. И ты это… Не бойся, все будет нормально, я читал учебник по акушерству для приматов, там все легко происходит, главное дышать… Акушерство для приматов. Зачем он сказал это вслух, планировал же не афишировать свои попытки самообразования. – Если ты не заткнешься, Алек Вольтури, то я за себя не отвечаю! – Ну в общем… Я так понял, что сейчас тебе нужно расслабиться и дальше довериться своему телу… – Нелепо, как же нелепо он звучал, но выдавать собственный страх он не имел никакого права. – Зайди в Google и поищи там, что делать с новорожденным. Остальное – доверим моему телу, поскольку вариантов у нас все равно не много, если я вдруг начну выключаться, можешь звонить деду, – просвистела Ренесми на вдохе, морщась от очередной схватки. Она рожала почти сутки. Становилось то тяжелее, то легче, но надо признать одно – ее тело действительно было совершенным. Ни ссадинки, ни царапины, щекастый и пухлый новорожденный родился сам, как по учебнику, в срок. Закричал, зашевелился и вцепился в материнскую грудь мертвой хваткой. Алек, хоть и изрядно потрепанный произошедшим, все же про себя отметил, что Ренесми с ребенком на руках выглядит еще более привлекательно, чем до родов – эдакая инициация ее как женщины. Все правильно, все так, как и должно быть. Девочку назвали Авророй. Так решил ее отец, как только узнал о счастливом событии. Коробку с именем «Аврора» доставили прямо к их порогу, спустя несколько часов с того момента, как Алек отчитался своему хозяину. В коробке лежала вышеупомянутая кукла с белобрысыми кудрями, которая нарочито искусственно закатывала глаза, стоило привести ее в горизонтальное положение. Новорожденному же действительно очень нужна кукла. Жизненнно необходима. Его скепсиса, впрочем, не разделяла новоиспеченная мать, которая поставила коробку на видном месте, сняла с нее крышку и любовалась кукольными кудрями так, будто в этой самой кукле воплотились все ее самые смелые представления о прекрасном.