То, что считаешь правильным

      23 января, 2005 г.              Ты надел в больницу свой лучший оксфордский воротник, белый и свежий, как будто ты заколдовал его, чтобы он оставался таким. Стоя рядом с тобой в моем старом потрепанном свитере и темных джинсах, я чувствовала себя ребенком; вот почему я огрызнулась, когда мы выходили из дома.              Когда папа попросил тебя увидеться, я заикалась в ответ: я бы проверила, но я не видела тебя несколько дней. Мы скучали друг по другу большую часть недели. Ты исчезал на долгое время, о чем я слишком устала спрашивать, и я разделила свой день между больницей и библиотекой Министерства.              На пороге его палаты я дрогнула. Ты положил свою руку на мою на ручке, быстрый пульс твоих пальцев побудил меня повернуть ее. Внутри папа сидел в постели. Его лицо расцвело, когда он увидел тебя, но я слышала паузу в твоих шагах, резкий вдох. Я забыл; ты еще не видел, как сильно он усох.              − Драко, − сказал он. Я старалась не вздрогнуть от того, как слоги царапают мои барабанные перепонки, сухие и ломкие. Кусочки блестящей мертвой кожи плавали в щелях его рта. – Рад вас видеть.              Ты пожал ему руку. Его пальцы дрожали на твоих, и я могла сказать, насколько безвольной ты сделал свою хватку.              − Как дела? – ты сунул руку в карман и переместил свой вес, морщась от стона своих тугих ботинок. – Я имею в виду, как вы себя чувствуете?              Папа закашлялся, и твоя грудь замерла, сухожилия на твоей шее подергивались в знак солидарности.              − О, я в порядке. Немного запыхался, вот и все.              Я сунула пальцы в толстовку и посмотрела на потолок. Я чувствовала твой взгляд, но не знала, что мне теперь делать. В животе у меня проскользнула доля вины; я должна была просить тебя прийти раньше? Были ли какие-то вещи, о которых ты хотел бы поговорить с ним, когда у него перехватило дыхание?              − Гермиона, − поежился папа, и из-под одеяла вспыхнуло бледное бедро, похожее на скелет. – Не могла бы ты дать мне и Драко несколько минут?              Я уставилась на него. Кровь прилила к моим щекам, и я прикусила язык, резцы вонзились в безвольную плоть.              − Пожалуйста? – папа вновь закашлялся, и ты подошел к кувшину с водой. Он взял у тебя бумажный стаканчик, но не сводил глаз с меня. – Это займет всего несколько минут.              − Гермиона, − ты стояла там, все еще сжимая рукой кувшин. – Я…              Я повернулась и ушла, с резким хлопком закрыв дверь.              ***              Ты появился вскоре после того, как я начала отсчитывать секунды на ближайших часах. Ты опустил глаза, открывая дверь. Когда я повернулась к папе, ты вытер лицо рукой, оставив два слабых розовых пятна.              − Гермиона, − сказал папа. Его щеки сияли. Я не могла сказать, было ли это преломлением света из окна. – Извини, что заставил тебя ждать.              Я чувствовала себя вторгшейся, нежелательной и бесполезной. Крик сдавил мне грудь, и я сглотнула.              Папа сидел, прислонившись спиной к кровати, пальцами рисуя праздные узоры на колючем больничном одеяле.              − Я люблю тебя, − наконец сказала я. Я должна была остаться подольше, но гнев переполнился за моими коренными зубами. – Увидимся завтра.              Он кивнул, пальцы замерли в виде полуволны. Снаружи в коридоре ты пошел в ногу со мной, но слова вылетели из лифта.              − Ты собираешься сказать мне, о чем вы говорили?              Ты выдохнул.              − Ничего подобного.              − Ты сейчас серьезно? Драко, − я повернулась к тебе, − он мой отец.              − Я знаю…              − Что он мог сказать, что ты не можешь говорить мне?              Ты молчал, пристально глядя на мигающие числа, обозначающие каждый этаж.              − Он просто беспокоится о тебе.              − Мне? Он беспокоится обо мне? Он не будет есть, и я та, кого он…              − Он беспокоится о том, что случится, когда его не станет, − ты дрогнул, повернувшись ко мне лицом, и я скрестила руки. Что-то острое пронзило мою гортань. – Он…Он просил меня позаботиться о тебе.              Границы моего зрения расплылись, унижение расцветало в моих венах. Так меня видели все в моей жизни? Как человека, о котором нужно заботиться?              − Мне не нужна забота, − на моем языке был привкус кислоты. – Я вполне могу позаботиться о себе.              Лифт зазвонил, объявив о нашем прибытии, и я вышла, прежде чем ты успел ответить.              26 января 2005 г.              На экране компьютера лицо Кадрика смотрело на меня, его полные, мягкие черты мерцали в свете верхних лампочек. За моей спиной библиотекарь шикнула на двух подростков, которые хохотали над чем-то у своих экранов. Моя мышь зависал над лбом Кадрика, мягкие вмятины на его висках указывали на начало залысины.              Пенелопа была права; он работал в университете. Я хотела посмеяться над абсурдом. Все те часы, которые я проводила в библиотеке Министерства за баррикадами, разочарованная отсутствием прогресса каждый раз, когда библиотекарь заходила поболтать. И все, что мне нужно было сделать, – это попробовать магловский путь.              Его угрюмое лицо контрастировало с эксцентричностью его биографии, которая описывала его как «любопытного академического нарушителя» с «личной заинтересованностью» в сочетании с натуропатической и научной медициной. Там же был указан адрес его лаборатории. Как только я нашла его имя, все остальное встало на свои места.              27 января, 2005 г.              Я стояла у двери лаборатории, глядя на ряд ярко окрашенных жидкостей, видимых через окно, когда я услышала звуки приближающихся шагов.              – Чем могу помочь, мисс?              Лично он выглядел старше, его лоб блестел под козырьком мягкой шевелюры . Его пальцы были обернуты вокруг основания серебряной дорожной кружки. С каждым шагом очки в кармане его рубашки подпрыгивали, опасно близки к тому, чтобы выпасть.              – Меня прислала Пенелопа. Клируотер, – я прокашлялась и подошла на шаг ближе. Когда он не ответил, я продолжила: – Она…она рассказала мне о гранте, на который вы подали заявку. Она сказала, что вы можете помочь мне…, – я понизила голос, – с потенциальной магической болезнью. Я…              – Я знаю, кто вы, – его тон был мягким, но глаза сузились. – Но я не совсем понимаю, что вы хотите от меня, мисс Грейнджер. И я не знаю, почему мисс Клируотер из всех людей прислала вас. Как видите, я больше не член исследовательского сообщества волшебников, – он прикоснулся к значку, который висел у него на шее.              – Верно, – я так и не привыкла, что меня узнают: ГермионаГрейнджер, героиня войны и самая умная ведьма своего возраста. Как я перешла от того, что было, к этому?              Я посмотрела в коридор; двое студентов направились к нам. Флуоресцентные лампы придавали им омерзительный вид, зловонный от бессонницы, когда они спешили по коридору.              – Может, мы обсудим это внутри?              Он заколебался, и морщины на его лбу стали глубже. Голоса студентов росли, спотыкаясь друг о друга в безумии, и Кадрик выдохнул и прошел мимо меня, отпирая дверь.              Внутри воздух пульсировал от химикатов. Он сел за металлический стол в углу, а затем смущенно указал на ряд столов.              – Извините, здесь не так много мест, где можно присесть.              – Ничего страшного. Я не против и постоять, – я прислонилась к столу, холодный металл впился мне в спину. – Я не хочу задерживать вас надолго.              – Я изо всех сил пытаюсь понять, почему Пенелопа Клируотер послала вас сюда. Она… не самая большая моя сторонница.              – Я бы тоже не назвала ее своим самым большим сторонником.              Он возился со своими очками, уголками своего рта скривился в слабой улыбке.              – Она упомянула, что вы могли бы мне помочь. Вы изучали влияние магии на маглов, верно? Чтобы узнать, можно ли найти лекарство от магловских болезней?              Прочистив горло, он начал быстро стучать по столу.              – Я не совсем понимаю, о чем вы говорите или что вам говорила Пенелопа, но магия никоим образом не участвует в моих текущих исследованиях, – вентилятор отключился, и он внимательно посмотрел на меня. – Как вы вообще нашли меня?              – Кадрик, пожалуйста. Мои родители…они… – я сглотнула; задняя часть моей шеи покалывала, когда мой голос дрогнул. – Я применила к ним заклятие забвения во время войны, чтобы они забыли меня, но у меня были проблемы с отменой заклинания. Мне прошлось попробовать много разных…магических методов.              Он оперся локтями о стол, открыв рот, и я поспешила закончить.              – Я думала, что они в порядке, но потом начали происходить мелочи. У мамы бывали эти, – я указала на свою голову, – мигрени. Просто ужасные. А потом они оба начала просто забывать о вещах. Даты, имена, небольшие события. Пока они просто…не оказались на больничных койках, – я отступила назад, опираясь на холодную поверхность стола.              – И вы думаете, что их болезни были вызваны действиями вашей магии?              Я кивнула, глядя, как дымка верхнего света размывается на линолеуме. Письма Пенелопы развернулись в моей голове: недостаточно доказательств, чтобы предположить магическую болезнь, неподходящее время от воздействия до появления симптомов, нехватка ресурсов и ухода для лечения немагических болезней. Она говорила так уверенно. Но она не видела мамино тело: высохшее, съеденное изнутри. Ущерб не мог быть органическим.              – Мунго не принимали их, потому что они не верили, что это болезнь, вызванная магией. Пенелопа сказала, что магловская больница была бы лучше оборудована для их лечения, но ни один из магловских докторов не мог этого понять…– внезапно стало тяжело дышать, и я просунула руку под водолазку, пальцы так сильно сжались на моей шее зазубренными краями моих ногтей, покрывая кожу шипами. – Мама умерла.              – Мисс Грейнджер, я очень сожалею о вашей потере, но не понимаю, почему вы мне это рассказываете.              – Мой отец все еще жив, но… мне надо поторопиться, – я подошла ближе, пока мои пальцы не коснулись края его стола. – Вы должны что-то знать. Мне просто нужна информация, чтобы продолжить. Новая зацепка, что угодно.              Он отвел взгляд, устремив его в дальний левый угол комнаты.              – Я больше не концентрируюсь на этой области исследований.              – Я знаю, что в вашем гранте было отказано, – мой голос ускорился, и он поморщился. – Но, может быть, я смогу вам помочь. Если вы дадите мне знать, что вы нашли, возможно, мы сможем работать вместе. Я…меня не интересует престиж или известность. Я просто хочу помочь своему отцу.              – Мне очень жаль, но опять же, я не могу вам помочь, и я, – он посмотрел на часы за моей спиной, – на самом деле, пусть входят несколько студентов.              Он встал, обходя стол, и я схватила его за руку, прежде чем он подошел к двери.              – Это деньги? Мы с мужем…              – Мисс Грейнджер, уберите, пожалуйста, руку…              – Что вы хотите? Что бы это ни было, я уверена, что мы сможем найти компромисс. Я просто прошу показать ваши записи, чтобы узнать, есть ли какая-то связь, которую я могу помочь установить.              Он попытался отступить, но моя хватка стала ещё сильнее. Мышцы его предплечья были напряжены, когда он встретился со мной взглядом, сдвинув брови.              – Как вы думаете, почему я никогда не подавал заявку на получение другого гранта? В мире есть и другие больницы. Как вы думаете, как я оказался здесь, в магловском университете?              Я отпустила руку, и он выпрямился, отряхиваясь.              – Точно. Исследование было бы тупиком. Я понял это вскоре после того, как мне отказали в гранте, и теперь ищу другие варианты. Теперь вы довольны? – он потянулся к дверной ручке. – Как я уже говорил, я ничем не могу помочь.              А затем он упал вперед, удивленно округлив рот. Я сделала выпад, схватив его за туловище, прежде чем он рухнул на землю. Я чувствовала, как Петрификус Тоталус клеймит мой язык. Моя палочка дрожала в ладони, ее основание было скользким от пота. Я уронила ее, глядя, как она с грохотом катится под его стол. Закрыв глаза, я попыталась выровнять дыхание и подавить тошноту.              – Простите, Кадрик, – сказала я, удерживая его голову одной рукой, когда затащила его на стул. Его шея была влажной под моими руками, на пальцах выступил пот. – Мне очень жаль, но я просто не верю, что это правда.              ***              Глаза Кадрика следили за мной, пока я металась по комнате, вытаскивая ящики и роясь в его столе. За стопкой учебников лежала здоровенная папка-гармошка, заколдованная камуфляжной надписью «Не обращай внимания». Я бы пропустила это, если бы не то, как застыли его глаза, когда мои пальцы задели деревянную полку.              Я сделала себе копии всех документов, почувствовав на себе ожоги от его взгляда. Когда я поправляла бумаги, мои пальцы начали дрожать.              – Я не причиню вам вреда, Кадрик, – я смотрела на его туфли, считая водяные знаки, покрывающие кожу. Страх пробежал по моим венам, оседая на моей коже.              Когда я подняла глаза, его зрачки были расширены и похожи на зияющие черные дыры, проникающие в меня. Что мне теперь делать?              – Я…я отпущу вас, Кадрик. Хорошо? – я медленно двинулась к нему, подняв руки в знак капитуляции, как будто он был дикими животным, которого я не хотела пугать. – Но мне нужно, чтобы вы оставались спокойным, когда я это сделаю. Я… мне это действительно нужно.              Я встала перед ним и подняла палочку так, что кончик её оказался параллельного его лбу. Его глаза отслеживали движение моей руки. Я почти ощущала контрзаклинание; оно задержалась у меня на языке, вот-вот готовое лопнуть. Но когда я уставилась на него, то почувствовала ярость и обвинение в его взгляде, у меня перехватило дыхание. Вместо этого я прошептала: «Обливиэйт».              Зеленые ниточки вырвались наружу, задевая кончики его ушей и обвивая голову. Его глаза дико метались по сторонам, а затем остановились на моем лице. Я наблюдала, как искра осознания меркнет и тает, оставляя позади знакомую глянцевую и несфокусированную пустоту.              – Мне очень жаль, Кадрик, – прошептала я. Я не планировала эту часть, но то, как он смотрел на меня, ярость в его глазах. Я знала, что он никогда не позволит мне уйти; я не могла рисковать.              Я прижалась лбом к холодному металлу двери, на шее выступил пот.              – Обещаю, как только я найду то, что мне нужно, я вернусь и отменю заклинание.              Затем я повернулась и изогнула свою палочку в воздухе, оживив его от связывающего проклятия и исчезла за дверью прежде, чем ноги коснулись земли.              Я ждала в коридоре, пока он не появился, ошеломленный, но в остальном абсолютно нормальный. Он одарил меня легкой улыбкой, проходя мимо, потирая затылок. Я коснулась гладкой поверхности документов, запихнутых в сумку, и, когда он завернул за угол и исчез, я выдохнула, прижавшись к кирпичной стене.              Той ночью я начала изучать его исследования за все годы, отмечая, как тщательно описан каждый путь, каждый тупик, который он выбрал. Это посрамило нашу работу в Австралии.              У него в разработке было зелье. Вот почему он работал в магловском университете: чтобы пользоваться лабораториями. Ему нужен был последний ингредиент – лекарственный астрагал. Редкое растение, найденное в Патагонии, по слухам, является мощным очищающим средством.              Между его записями был найден маршрут в Южную Америку – исследовательскую поездку, которую он планировал провести для своего отдела. На самом деле, все было идеально. Он интегрировался в магловское сообщество, и, в свою очередь, у него была группа добровольных помощников и, в конечном итоге, подопытных.              Я могла понять, по крайней мере, насколько далеко он готов был пойти, чтобы получить то, что ему нужно.              30 января, 2005 г.              Я клянусь тебе, я бы не стала заниматься этим дальше, если бы на самом деле не думала, что это сработает. Но чем больше я исследовала, тем более осуществимой становилась идея. Последняя рекомендация казалась правдоподобной: создать зелье, которое будет сотрудничать с телом и нацелено на иммунную систему, чтобы создать индивидуальный подход к борьбе с хроническими недугами. Это не должно было быть панацеей; мне нужно было только перестроить и стимулировать существующую защиту человека.              Я провела день, собирая вещи, зачаровывая внутреннюю часть спортивной сумки, чтобы она соответствовала всему необходимому, аккуратно засовывала свои записи и усохшую карту в водонепроницаемый конверт, который зажала между двумя свитерами, один из которых твой. В какой-то момент я подумала о том, чтобы вместо этого оставить тебе письмо; я никогда не предполагала, что у меня еще осталась способность быть храброй рядом с тобой.              Я уже ждала за столом, когда ты спустился вниз к обеду, перед мной рассыпались коробки с едой на вынос: Греческий, твой любимый.              – Как прошел день?              Ты остановился, чтобы вытереть губы и сглотнуть. Ты казался удивленным моим вопросом, а может быть, ты был просто удивлен, что я вообще говорю.              – Всё было хорошо, продуктивно, – ты сделал глоток вина. – Как твой?              – Тоже. У меня, ммм, был своего рода научный прорыв.              – Какого рода исследования?              – Для моего отца, – ты застыл с пластиковым ножом над куриной грудкой. – Думаю, я нашла способ помочь ему.              – Ты работала над этим вместе с его целителями? – твой тон был осторожным, когда ты продолжил резать мясо, но твой нож волочился медленно, осторожно, не полностью посвящая себя действию.              – Не совсем. Пенелопа, на самом деле, познакомила меня с исследователем, который искал зелье, которое могло бы помочь папе.              – Ты видела Пенелопу на этой неделе? Я…разве она тебя не просила…              Я покраснела.              – На этот раз всё было по-другому, – выпрямившись, я уперлась пальцами ног в землю и наклонилась вперед. – В любом случае, дело в том, что я думаю, что нашла способ помочь папе, но не хватает одного ингредиента. Мне нужно в Южную Америку.              – Что? О чем ты говоришь? – я кладу вилку и нож. – Мне нужно, чтобы ты просто послушал меня, хорошо? Мне нужно, чтобы ты просто послушал меня и дал мне закончить.              Твои губы приоткрылись, а затем выровнялись, морщинки на краю рта стали глубже, прежде чем ты кивнул.              –Кадрик Хизерстоун – исследователь, который работает над зельем, которое потенциально могло бы помочь папе. Не хватает ингредиента, и это растение, растущее где-то в патагонском лесу. У меня нет времени объяснять все это, но это блестящая идея, – я заправила прядь волос за ухо. – Мне нужно завтра уехать, чтобы найти его. Я не хочу больше терять время.              Твоя челюсть напряглась, мышцы задрожали, прежде чем расслабиться, и ты повернулся ко мне. Ты сделал глоток вина; красный цвет блестел на твоих губах, как кровь.              – Ты что, сошла с ума, Гермиона?              На мгновение ошеломленная, я выдохнула:              – Что?              – Нет, правда, – ты отскочил назад и положил локти на стол, – как ты себе представляешь, как продвигается твоя миссия? Как ты думаешь, ты его найдёшь? Ты просто будешь бродить по Патагонии, копаясь в джунглях…              –Не относись ко мне так снисходительно! Я изучила это…              – Ой-ой, – ты рассмеялся резко и насмешливо. – Конечно. Меньшего я бы не ожидал. Но, допустим, у тебя есть это растение. Тогда что? Ты сделаешь зелье? Ты как-то подмешаешь его в питательную трубку? Что дальше?              – Меня не волнует, как я этим буду управлять. Важно только то, что это поможет ему…              – И в этом вся чертовщина. Откуда ты знаешь, что это поможет? – ты закрываешь глаза; вена пульсирует у твоего виска. –Гермиона, ты действительно думаешь, что это лучший способ помочь твоему отцу прямо сейчас?              – Не смей говорить мне, как помочь моему отцу.              – Тогда подумай ещё немного, Гермиона, – нож раскололся в твоей руке, – я очень стараюсь сейчас дать тебе пространство и понять, как тебе помочь. А теперь ты хочешь бросить все и бежать в Южную Америку? – ты разжал кулак, и два зазубренных куска пластика упали на тарелку, которая раскололась посередине. –Мерлин, Гермиона. Ты самая умнейшая ведьма нашего времени и собираешься пройти через этот кровавый мир, чтобы проверить чужую теорию? Будь логичнее, чёрт!              Я замерла, каждая клеточка моего тела застыла от ярости.              – Быть логичнее? У нас нет вариантов. Я веду себя максимально логично в абсолютно нелогичной, абсурдной ситуации, – я хлопнула рукой по столу, и твое лицо исказилось от шока. – Как ты думаешь, было ли что-нибудь в нашей жизни логичным? Мы сражались на гребаной войне, Драко. Когда мы были еще детьми. Я убила свою маму, – соль ужалила мои носовые пазухи, и я впилась ногтями в ладонь, сосредоточившись на укусе и быстро моргая, пока снова не смогла говорить. – Что-нибудь из этого звучит логично? Сейчас я делаю единственную логическую вещь, которую могу: исправляю это.              Мое дыхание пропитало тишину. Ты поднес два пальца к вискам, глаза прищурились, как будто тебе было больно.              – Тогда я пойду с тобой. Если тебе действительно нужно это сделать, я пойду с…              – Абсолютно нет.              – Что?              – У меня будет времени нянчиться с тобой, пока у тебя истерики, – твои глаза расширились, но я не могла остановиться. – Сейчас мне нужно сосредоточиться на более важных вещах.              – Верно, потому что все важнее, чем наш брак.              – Не заставляй меня выбирать между тобой и моим отцом, Драко, – я встала и ударила стулом по столу. – Я не прошу твоего разрешения. Я уже собрала вещи и завтра уезжаю, – шок охватил твое лицо, и я схватилась за спинку стула, собираясь с силами. – Мне очень жаль, но я не знаю, что еще сказать.              ***              Я почувствовала, как кровать продавливается, прежде чем открыла глаза. Я даже не обернулась, просто смотрела в потолок и считала вдохи. Остатки гнева вжали меня в кровать, сжимая пальцы в одеяле, но я знала, что если ты заговоришь, я отвечу.              Я почувствовала уколы твоего взгляда перед тем, как ты сказал:              – Прости меня, Гермиона, – когда я не ответила, ты выдохнул. – Пожалуйста, я не хочу ссориться с тобой.              Я усмехнулась.              – Я так рада, что ты решил…              Матрас при движении ушел еще глубже, и затем твоя рука обхватила мою щеку, нежно повернув мое лицо к тебе.              – Мне жаль, что я сказал эти вещи. Я просто…я не хочу, чтобы ты уходила туда одна. Что, если что-то случится?              Я сглотнула; лунный свет скользнул по кровати, осветив серьезное выражение твоего лица. Я почувствовала горечь в моих предыдущих словах, и стыд затопил меня, сметая весь гнев из моих пор.              – Я…              Ты скривился, просунув руку себе под голову и уставившись на меня.              – Позволь мне пойти с тобой.              – Ты не можешь. У тебя есть работа, обязанности, – мой голос изменился – неудачная попытка легкомыслия. – Подумай, что скажет Тео, – я улыбнулась. Ты этого не сделал.              – Он поймёт это…              – Драко, – я коснулась твоего предплечья, скользнув рукой вниз к изгибу локтя. – Мне нужно это сделать. Мне нужно это исправить самой. Это мои проблемы.              Твой большой палец задел линию моей челюсти.              – Что делать, если тебе больно? Гермиона, я обещал всегда заботиться о тебе.              – Тебе не нужно заботиться обо мне, – я прижала палец к твоей нижней губе. – Я знаю, что смогу это сделать, Драко. Обещаю, я не пострадаю.              Наклонившись, ты поцеловал меня в челюсть, а затем в подбородок, по пути рассыпая крошечные поцелуи.              Я подняла руку, толкнув тебя в плечо, и ты замер в ужасе.              – Прости, я…              Я покачала головой и потянулась к краю рубашки. Я тоже не хотела ругаться. Я так устала ссориться, вспоминать те ужасные вещи, которые я сказала: «Не заставляй меня выбирать между тобой и моим отцом».              Я была обнажена под тканью, и ты резко выдохнул, проведя пальцем по моей груди и кружа по соску, пока я не захныкала. Медленно ты наклонился, опустив голову, поцеловал ямочку моей ключицы, а твои губы поползли ниже.              – Ты такая красивая.              Я поерзала, обвив бедром твое бедро, и твоя рука двинулась вниз, массируя мою плоть, прежде чем она погрузилась под кружево, закрывающее мою промежность.              – Сними это, – прошептал ты. Призрак улыбки коснулся твоих губ, когда я попыталась скинуть пижамные штаны и трусики.              – Ты тоже, – я подтянула твой пояс, помогая тебе стянуть ткань вниз. Ты прижался ко мне, и я спустилась ниже, прижимая открытые поцелуи к напряженной впадине твоего живота. Когда я взглянула на тебя, у тебя был испуганный взгляд человека, не ожидающего подарка. Я хотела, чтобы ты тоже увидел, как мне было жаль; просто у меня не всегда были слова.              Я почти забыла твой вкус, привкус соли под моим языком. Я обрисовала вену по всей твоей длине, и ты задохнулся, сцепив пальцы в моих волосах. Первые солёные капли падали мне на язык.              – Стой, стой, – ты потянул меня за предплечья. – Не так, – твои руки скользнули по моей спине, подталкивая меня, пока я не зависла над тобой. Я опустилась, ты наклонил голову, обнажив адамово яблоко, округлив рот: – Ох, блять.              – Вот так, – я провела твоей рукой по своему клитору, наблюдая за твоим лицом, пока ты лихорадочно гладил комок нервов.              – Так идеально, – пробормотал ты, а затем твой голос стал неразборчивым. Ты снова застонал, тихо и от боли, схватив меня за бедро и перевернув нас. Глубоко внутри меня ты попал в точку, от которой мы оба задохнулись.              – Я люблю тебя, –ты положил одну руку мне на грудь, а другой собственнически обвился вокруг моего туловища. – Ты знаешь, что я знаю.              Ты прижался лицом к моей шее и своими бедрами к моим. Я провела пальцами по твоей спине. Мышцы там напряглись, а затем расслабились, когда ты вдыхаешь и успокаиваешься. Мои руки скользили по твоим волосам, грудь вздымалась от моего дыхания. Затем ты укусил меня за плечо, и твои руки обожгли мое тело, изгнав все связные мысли. Были слова, которые я хотела сказать, но они задохнулись в порыве жара между моими ногами, плененные его распространением; я прикусила подушку и закричала, проваливаясь в тебя.              Ты прижал меня к себе. Я чувствовала, как твоя сперма вытекает из меня, но мои веки опустились, голова прижалась к твоему уху.              – Я сделаю все, чтобы ты была в безопасности, – твоя рука сжала мое плечо, слова щекотали персиковый пушок на затылке. – Всё, что угодно. Я обещал, что всегда буду заботиться о тебе.              Негодование сотрясло мою грудь, но я чувствовала себя опустошенной. Ты плотнее обернул меня одеялом, и я прижалась к твоей груди, закрыла глаза и позволила миру погрузиться во тьму.              31 января 2005 г.              Утром меня встретил холод. Моя палочка была перемещена в другой конец комнаты, сигнализация отключена. Сумки не было. У твоей прикроватной тумбочки лежал черный кожаный блокнот. «Прочти это», – говорится в записке, прикрепленной к передней обложке.              –Драко! – крикнула я, повышая в панике голос. Блокнот выпал из моих пальцев, отскочив от кровати. Дом был пуст.