Caryl Thomas La source, Op.44
Чонгуку плохо. Он мечется по кровати, словно в агонии, сжимает в руках подушки и громко стонет, закрывая рот ладонью. Каждые три часа ему приносят отвары, чтобы хоть немного ослабить действие течки, только эта пряная жидкость помогает лишь на пару часов сна, а дальше идет все по кругу. Омеге кажется, что он скоро умрет от того, как сильно выкручиваются внутри его органы, словно их заливают огненной лавой свыше ста градусов. У него в гнезде только одна вещь альфы, свадебная рубашка Тэхена, которую Чон в бреду натянул на себя и каждые пять минут утыкается носом в ворот, пропахший запахом влажного леса и начавшегося дождя. Это совсем не плотское желание, нет, ему хочется просто чувствовать своего сильного мужа рядом, ощущать его поцелуи на коже и приятное урчание из самого горла, такое ласковое и нежное: — Звездочка. Омега точно бредит, потому что чужой голос ему уже мерещится, и это так сильно действует на него, что слезы сами брызжут из глаз, затапливая и без того влажные подушки. Чонгук кричит, слепо тычется носом в рубашку, плачет так, будто все его тело ломается на мелкие кусочки, он даже, кажется, слышит звук хруста своих костей, и тихонько может скулить только одно имя. — Тэхен… Эти дни проходят слишком медленно, или так думает Чонгук, смотревший в окно помутневшим спокойным взглядом, когда милая юная служанка приносила ему отвары и меняла белье, приговаривая себе под нос, что все скоро будет хорошо. Королю впервые хочется фыркнуть, но он молчит, закрывает глаза и сворачивается комочком, пока чудодейственные травы дают о себе знать, он может немного вздремнуть и дать телу передышку. Три дня безумства и желания лезть на стену наконец-то подходят к концу, боль в теле омеги — нет. На четвертый день Чонгук слышит сквозь толщу воды рассерженный голос альфы под его дверью и думает, что окончательно сошел с ума, когда терпкий феромон проникает в его спальню, заставляя громко и тонко проскулить, словно обращая на себя внимание. Он зовет его в бреду, хнычет, ерзая в собственном гнезде, тянет руки к закрытой двери, но так и не видит, чтобы она открылась. — Хосок, ну будь ты человеком, — просит альфа, зачесывая волосы назад. — Совет мне запретил Вас пускать, простите. — Моему омеге плохо, как я могу стоять тут?! — рычит Ким, прислоняясь лбом к деревянной двери спальни, ощущая терпкий вкус чужой кожи на языке. — Вам лучше поговорить с Советом, нежели со мной, — удрученно вздыхает воин, чуть улыбаясь. — Я разнесу их к чертовой матери, — дышит Тэхен сквозь зубы, а после слышит новую волну всхлипов уже совсем рядом: его мальчик опустился на колени возле двери и плачет, зовет его по имени и снова плачет, вытирая личико рукавами рубашки. — Звездочка моя, я тут, подожди немножко, хорошо? Я не могу зайти к тебе, мне нужно разобраться с этим. Как ты, мой хороший? — Б-больно… — Понимаю, Куки, я скоро буду рядом, потерпи, мальчик, залезай обратно на кроватку, на полу холодно, ты же босой, да? — Да. — Тогда скорее ложись в свое уютное гнездышко, я скоро приду. Тэхен и правда уходит, просит одного из стражников показать дорогу к Совету, куда незамедлительно врывается, игнорируя возгласы старших. Он шумно дышит от бега по всему замку, чтобы найти эту чертову комнату, где его накрывают взглядами презрения и беспокойства, ожидая чужих слов. Только один из омег и так знает, зачем Король пришел к ним, он был в лесу, он выносил вердикт обряда, и он должен сейчас принять свое решение. — Зачем Вы прибыли столь рано, король Ким? — За своим омегой. На четвертый день после свадьбы я имею полное право увидеть его и помочь с течкой, ему больно, Вы сами должны знать каково это быть в одиночестве после одной ночи с альфой. Его организм требует меня и мой запах, а Вы просто заперли ни в чем неповинного человека в башне… — Вы забываетесь, Король. — Это Вы забываетесь, достопочтенный Совет, — грозно говорит в ответ Тэхен, обводя каждого присутствующего взглядом. — Не забывайте свое место и свои полномочия, Вы лишь поддержка, помощь Королю в случае тупика, но не более. Не в Ваших правах вершить судьбы горожан и тем более Вашего правителя. Ким уходит, злобно хлопнув дверью напоследок, и быстрым шагом движется по пустым коридорам к комнате любимого, отсчитывая свои шаги до прибытия. Он поглядывает на красивый солнечный сад за окном, где носятся маленькие омеги с няньками, играя в прятки, и сердце от звонкого детского смеха невольно теплеет. Альфа встает около двери, смотрит на Хосока, а тот молча отходит, кивая с улыбкой. Тэхен кивает в ответ и чуть приоткрывает дверь, запуская с собой запах свежести и тепла. Чонгук сопит в своем гнезде, прижав к груди колени, кутаясь с головой в пушистом ворохе одеял и подушек. Альфа от такого милого создания готов верещать и скулить, любуясь слегка надутыми щеками и раскрытыми губками, между которых мелькает розовый язычок. В течку его омега становится жутко жадным до объятий и внимания, и стоит ему только почувствовать больше любимого запаха, как он тянет руки, еще не до конца проснувшись. Тэхен, тихо смеясь, присаживается перед кроватью, оставляя маленькие поцелуи на горячей коже лица, получая в ответ фырканье, и вот на него смотрят два больших глаза, покрытые тонкой поволокой тумана. — Тэхен? — Да, звездочка, я тут. — Идем ко мне, пожалуйста. — Ты хочешь, чтобы я лег в твое гнездо? — Угум. Омега слепо тычет носом в чужую шею, пробегаясь языком по слегка зажившей метке, и прячет лицо в плече Тэхена, стоит ему лечь рядом. Чонгук довольно урчит, удобнее устраиваясь на альфе, обвивая его своими конечностями, как скомканное одеяло, и насыщается смешанными запахами, расслабляясь от присутствия своей пары. Ким не может сдержать улыбки, поглаживая спину любимого под рубашкой, сильнее и ближе притягивая к себе, чтобы подарить тепло своего тела продрогшему от болей омеге. — Как ты чувствуешь себя? — С тобой намного легче, — шепчет Чон, потираясь щечкой о неудобную ткань рубашки. — Сними ее, мне не нравится материал. Тэхен улыбается, но приказ исполняет, вновь падая на простыни уже без элемента одежды, смотря за тем, как его верх укладывают около изголовья гнезда. Он молчит, видя, как смущается омега, пряча лицо за ладонями и тихо хнычет от столь пристального внимания к своей персоне. — Если тебе нужны еще мои вещи — скажи, я привезу тебе хоть весь шкаф. Мне не жалко. — Почему? — Потому что ты мой омега, — шепчет Тэхен, убирая маленькие ручки от лица. Он касается пальцами мягкой щеки, чуть поглаживая ее своими пальцами, и не может сдержать нежной улыбки. — Потому что ты мой муж, потому что я люблю тебя. Хочешь чего-нибудь? — Нет, — все так же смущенно лепечет Чонгук, укладываясь головой на голую грудь пары. — Если что-то будет нужно, бери, не стесняйся, — играет бровями Ким, указывая взглядом на свое тело. Омега вспыхивает и бьет его в плечо, бурча ругательства. Альфа только крепче обнимает его тело и целует в макушку, зарываясь носом в пушистые волосы, вздыхая.***
— Знаешь, я подумал, — шепчет Чонгук, удобнее устраивая голову на чужом плече. — В городе очень много маленьких детей, чьи родители сейчас будут заняты на работах в полях и строительством домов. Омег, на руках которых находятся груднички, мы освобождаем от работы и даём что-то не столь сложное в городе, потому что маленькие омежки безумно вредные и без родителя сразу начинают плакать. Иногда детей оставляют пожилым, но я думаю… Что если отправлять детей в деревню к беременным омегам на время работ их родителей? Не только омег, но и альф, чьи отцы заняты строительством или другой тяжёлой работой. Так мы можем начать знакомить детей друг с другом, а у беременных будет на ком практиковаться в воспитании. С последней фразы Тэхен смеётся, поглаживая волнистые волосы пары на затылке, задумавшись. Идея и правда хорошая, нужно начинать с самых крошечных жителей, поднимаясь к более старшим. Ким уже представляет, как около домиков в лесу будет шумно: малышня будет играть на свежем воздухе, окутанные ласковыми запахами природы и тепла, пока старшие будут заниматься своими делами и приглядывать за детьми. — Это отличная идея, Кука, ты умница, — улыбается Ким, оставляя нежный поцелуй на макушке парня. — Мне всегда было интересно, как омеги проводят беременность, какими становятся… — Обычно, они неуклюжие из-за своих размеров и до жути забавные, — хихикает Чон, вспоминая Чимина. — Крошки омеги рождаются с криками, сразу начиная тянуться к родителю, и дальше примерно до трёх лет очень нуждаются в его присутствии, почти ни на шаг не отлипая. Может это вызвано страхом его потерять, или отсутствием защиты со стороны отца-альфы. — Многие дети теряют своих родителей при родах? — тихо интересуется Тэхен, опуская глаза на лицо пары. — В год может быть от двух до пяти омег, — вздыхает Чонгук. — Если рождается альфа, его отдают отцу, а если омега, то его отдают ближайшим родственникам, ну, дедушке-омеге, тете или дяде, а если таких нет, то он становится ничейным и отправляется в ясли, где о нем заботятся и растят няньки и пожилые омеги. У нас таких не очень много, около пяти, но их все окружают заботой. У нас вообще детки очень добрые, и воспитание хорошее, никто никого не задирает, все на равных. — Ты думал о собственных детях? — Конечно, — улыбается Чонгук, слегла потягиваясь. — Но только думал, у меня не было времени идти на Спаривание… Но когда я смотрю на маленьких детей, особенно грудничков, держу их на руках после появления на свет, у меня что-то в груди падает и поднимается снова, и глаза от слёз щиплет. Я не знаю, почему, но после такого мне хочется забрать всех детей без родителей под свое крыло, в свой дом, и подарить им тепло и любовь. Иногда у меня были мысли взять в приемники одного из таких малышей, потому что с каждой пройденной течкой мои мысли о собственном ребенке отодвигались все дальше и дальше. А ты мечтал о детях? — Я и сейчас мечтаю, — хмыкает Тэхен, вгоняя Чонгука в краску. — И если ты принесешь мне ребёночка после своей течки, я буду самым счастливым альфой на свете. Малыш — это большая ответственность, проще заводить его в паре, когда один может проводить время с ним, а другой заниматься делами государств. Нам с этим будет намного сложнее, ведь помимо наших судеб на наших плечах судьбы всего народа. — Ты говоришь сейчас такие громкие вещи, мой король, — хихикает Чон, поднимаясь с постели. — И все же, я буду безумно счастлив, если у нас будет малыш, — продолжает Тэхен, заваливая омегу на мягкую перину вновь. — Потому что ты будешь его папой с очаровательной улыбкой и прекрасными глазами. Но только тогда, когда ты сам этого захочешь, и принуждать тебя к этому я не буду. — Я знаю, — сладко улыбается Чонгук, оставляя мягкий поцелуй на кончике носа альфы. — И я тоже буду счастлив если смогу родить наследника… — О боги, я хочу такого же очаровательного омегу, он будет твоей копией, — урчит Ким, покрывая пухлые щеки поцелуями. — Я точно его разбалую, ведь у него будут твои глаза, а против них я бессилен. И такой же носик, и маленькие пальчики, я умру в тот же момент когда он появится на свет, вы вместе убьете меня своей очаровательностью. — Прекрати говорить глупости, — заливисто смеётся Чонгук, отпихивая от себя мужа. — До этого всего нужно дожить. А пока, хочешь я покажу тебе наш город? — С удовольствием пойду за тобой хоть на край света, — подмигивает Тэхен, утыкаясь носом в чужую, приятно пахнущую шею. — Подхалим, — фырчит Чонгук. — Любимый подхалим, — подаёт голос Ким, продолжая улыбаться. «Тут и поспорить трудно», — проносится в голове Чонгука, стоит ему опустить глаза на огромного альфу в своих объятиях. Впервые он чувствует себя умиротворено и полностью спокойно. Впервые он чувствует себя довольным и сытым. Впервые он чувствует себя по-настоящему счастливым.