Следуй за мной

Ludovico Einaudi – Fly Ludovico Einaudi – Una Mattina

Чонгуку плохо. Он тяжело вздыхает, стараясь как можно быстрее унять дрожь по всему телу. Омега тянется носом к белоснежной рубашке, что давно потеряла аромат своего хозяина и сейчас служит простым воспоминанием о хорошем будущем. Его голову вновь затуманивают счастливые мысли, внутри все ноет от пустоты и грусти. Чон кладет руки на плоский животик, поглаживая натянутую кожу, и смотрит в окно за темнеющей далью. Ему хочется наружу. Хочется понюхать свежих полевых цветов, уткнуться носиком в пышные бутоны растений и вдыхать, наслаждаться обволакивающим его тело ароматом. Омега лишь хнычет, комкая в руках пустую рубашку бывшего мужа. Где он сейчас? Почему все обернулось так? — Наследник, — шепчет губами Чонгук, смаргивая бегущие по впалым щекам слезы. — Мне нужен ребенок… Омега утыкается носом в перьевые подушки, теряя свое тело в громких рыданиях. Он больше не чувствует жгучего тепла, пробирающегося змеями под кожу, словно яд; не чувствует тянущего чувства внизу живота, не чувствует своего запаха. Только огромную боль, застрявшую где-то в горле и давящую изнутри на покрытое шрамами хрупкое сердце. Его голова разрывается от противоречивых мыслей, так хочется оказаться в ласковых руках своего альфы, ощутить нежные поцелуи на своей коже, яркий и влюбленный взгляд на себе. Но внутри все сводит от чувства, что кто-то другой касался тела его мужа своими руками, нежился и ластился к его широкой груди. От этого конечности сводит легкой судорогой, а в грудине что-то очень больно давит на тонкие кости, ломая их в мелкую пыль. Тэхен сидит под его дверью, рыча на каждого проходящего мимо альфу как на соперника. Он защищает свое, хотя давно потерял омегу, упустил изящные пальчики из своих рук и сейчас надеется на то, что сможет вернуть все обратно, исправив ошибки прошлого. Альфа бьется головой о деревянную дверь, не чувствуя боли от удара в затылке, и прикрывает глаза, вслушиваясь в давящую тишину. Чонгук успокоился и, кажется, уснул. Ким несколько раз заглядывал внутрь, но заходить боялся, издали наблюдая за тем, как под пушистыми одеялами прячется крохотное тельце, укутанное в простую белую рубашку, которая когда-то принадлежала ему. Такой жест затопляет внутри него быстро бьющееся сердце нежностью, его маленький Гуки до сих пор ищет защиты в его запахе. — Тебе нужно отдохнуть, — шепчет тихий голос рядом. Тэхен поднимает глаза и встречается с Чимином, что аккуратно поглаживает ладонями круглый живот. Альфа осматривает юношу с ног до головы и внутри себя воет, потому что лишил себя такого семейного счастья: наблюдать, как внутри его пары растет плод их любви. — Мне нужно поговорить с Миной, — сонно проговаривает мужчина, вставая с пола. Омега кивает и вместе с ним идет к комнатке, где сейчас должна быть старшая, готовя очередной успокаивающий отвар для короля. С каждой течкой Чонгука, проведенной в одиночестве, Мина становится серее и грустнее, ее морщинистые руки трясутся, а глаза обеспокоено бегают по пробегающим мимо служкам. Она нехотя поднимает голову на подошедшего короля, недовольно цыкая, и возвращается к работе, заливая травы кипятком. — Госпожа Мина, — прочищает горло Тэхен, вмиг заинтересовывая всех служанок. Король кивает, и все ненужные люди уходят, почтенно склонив головы вниз, пока Ким продолжает осматривать так и недрогнувшее лицо женщины. — Хотел поговорить с Вами. — Внимательно слушаю, — бесцветно бросает она. Тэхен думает пару секунд, а после опускается перед ней на колени, понуро опуская голову как провинившийся ребенок. Чимин закрывает рот ладошкой, сдержав судорожных вздох, а Мина, до этого спокойная и вечно серьезная, стоит и трясется, словно лист на холодном ветру, с большими от шока глазами наблюдая за королем. — Я наделал много ошибок и хочу извиниться перед Вами за то, что обидел Вашего ребенка, разбил ему сердце по своей же глупости, заставив Вас собирать его по частям и склеивать обратно ласковыми и любящими руками. Я должен был быть рядом и нести это бремя с Вами, я должен был оберегать и заботиться, но все это сделали Вы. У Вас необычайно стойкий дух и огромная сила в груди, это восхищает и поражает меня. Спасибо за то, что помогли Чонгуку. Спасибо за то, что выходили его и не дали умереть. Спасибо за то, что до сих пор ухаживаете за ним и отгораживаете от проблем, защищаете от мира и от меня… Я молод и глуп, простой неопытный щенок, коим Вы меня назвали и были правы. Прежде чем делать попытки исправить ситуацию между мной и Вашим сыном, я хочу попросить разрешения. Позвольте мне помочь Вам ухаживать за ним. Обучите меня всему, чему нужно, я готов, я хочу научиться! Покажите мне, как нужно заботиться о том, кого сильно любишь, но кого так сильно обидел. Я хочу начать все сначала, попробовать, попытаться и прошу у Вас разрешения вновь быть рядом с Вашим сыном, быть рядом с Чонгуком не только как названный муж, но и настоящий, которым меня сделали перед Богами и людьми. Мина молчит несколько секунд, сама не замечая, как по щекам бегут ручейки слез, скрываясь за толстой горловиной теплого платья. Ее руки трясутся, и она, делая несколько шагов вперед, кладет подрагивающие пальцы на чужую голову, аккуратно поглаживая запутанные пряди. Тэхен не дергается, ждет, сжимая губы в тонкую полоску, стоит словно на казни. Но это в тысячи раз важнее и страшнее всего, что было с ним до этого часа. Сейчас медленно, словно песок течет через пальцы, оседая пылью, решается его судьба. — Я вижу искренность в твоих глазах, — шепчет она немного грубым от молчания голосом. — Вижу, как ты стараешься вернуть все на круги своя… Но как было раньше уже не будет, сынок. Все то, что ты сделал, что Вы вместе сделали, оставит огромный след в Ваших сердцах и будет гореть выжженным клеймом, каждый раз напоминая о той дикой боли. Тебе предстоит огромный путь от самого начала, и поверь, он будет намного труднее и тернистее, чем прошлый. Чонгук изменился, жизнь в лесу закалила его, но и сделала слабым, подарив на память глубокие шрамы. И я сейчас не только про кожу, я про душу. За каждой улыбкой, за каждым уверенным жестом скрывается испуганный и дикий волчонок, что жаждет оказаться в руках своего хозяина и отдать себя всего без остатка. Если ты готов пройти через все это, если ты готов приручить и приручиться сам, опустив перед ним голову и обнажив шею в нужный момент, то я готова помочь тебе. Но запомни, щенок, если ты обидишь его еще раз, я оторву тебе… — Мама! — всхлипывает Чимин, вытирая щеки пухленькими пальчиками. — Это все так трогательно. Гу-у достоин лучшего, достоин быть любимым альфой. Ему нужна опора, ему нужна поддержка и советы сильной стороны. Он не просто омега — он король целого государства, и дается это ему не легко, особенно сейчас. — Я готов, — шепчет Тэхен, поднимая красные от слез глаза на женщину. Мина тепло улыбается, указывая на столик с чайником. — Отнеси его Чонгуку и напои его отваром, это поможет убрать боль. — Но я же… — Ты не сможешь, — отрицательно качает головой успокоившийся Чимин. Омега делает несколько шажков вперед, дожидаясь, пока альфа встанет на ноги, и кладет ладошку ему на грудь, чувствуя учащенное сердцебиение. — Волк не сможет взять его силой. Он хоть и зверь, но ощущает, как сильно провинился и обидел свою пару, поэтому будет ждать сколько потребуется, будет ухаживать и оберегать, но никак иначе. Тэхен кивает благодарно, а после берет в ладони тонкий поднос с отваром и следует по изученным вдоль и поперек лабиринтам коридоров, ступая тихо, боясь нарушить аккуратно повешенную тишину, что словно мягкий тюль на окнах гуляет от легкого дуновения. В чужой спальне все так же спокойно, пахнет родным ароматом тела, только внутри вместо возбуждения растет тревога и огромное желание прикоснуться, проверить горячий ли лоб, протереть кожу влажным полотенцем и укрыть одеялом, чтобы не заболел. Альфа ставит поднос на тумбу и тихо, издали зовет омегу, вытаскивая его из сладких пут сна. — Чонгука-а, проснись, нужно выпить лекарство, — альфа наливает ароматно пахнущую жидкость в чашку и подает в слабые руки только проснувшегося омеги. Он выглядит как растрепанный и потерянный воробушек, хлопает ресницами и пытается сфокусировать взгляд на предмете в своих ладонях, а после медленно отпивает. — Как чувствуешь себя? Ничего не болит? — Мне нужен ребенок, — тихо, но внятно говорит Чонгук, не поднимая глаз на Кима. — Я хочу щенка, Тэхен. — Зачем он тебе сейчас? — недоуменно хлопает ресницами альфа, забирая уже пустую чашу из чужих рук. Он едва прикасается подушечками пальцев к прохладной коже, и внутри него все обрывается, трещит как дряхлая от времени тряпка, ухая в самые дальние углы сознания. — У меня никого нет, — грустно выдает омега, кутаясь в одеяло сильнее. — Мне не на кого оставить государство, когда я состарюсь. У тебя есть тот, кто родит тебе и воспитает наследника, а у меня… А у меня есть только законный муж, и я прошу его об одолжении сделать мне ребенка. Ты уйдешь, у тебя есть и будет своя жизнь, а я не хочу провести свои часы в одиночестве, зная, что кроме тебя никем не смогу закрыть дыру в сердце. Сделай мне последний подарок, прошу, и больше я тебя не побеспокою. Тэхен сжимает в руках посуду, слыша, как трескается хрупкий материал от его злости. Злости к самому себе. Это он должен сейчас так страдать, а не Чонгук. Это по его вине омега жалостливо поднимает глаза, смотря затравленным и избитым животным на него, страшного и хищного волка. Боится. Его омега боится его. Его омега не просит быть с ним, он сильный, но одинокий. И ему нужен тот, кто будет любить его так же сильно, и кого он будет любить в ответ. — В тебе сейчас говорят инстинкты, это течка, — шепчет Тэхен, ставя чашку на стол и отряхивая руки над подносом, чтобы ни одна крупинка фарфора не упала на пол: боится, что омега может пораниться, ведь любит ходить босым. — Мы обсудим это, когда она пройдет. — Вне течки мы не сможем сделать ребенка, — настаивает Чонгук. — Подождем до следующей, хорошо? Не нужно делать глупостей, их и так много… — Просто я не интересен тебе, да? — тихонько так говорит омега. Не Чонгук, не тот храбрый юноша и король, а омега, простой слабый мальчик, мечтающий оказаться в тепле больших рук. Тэхен видит эту грань, видит, как меняются эмоции и животная натура забирает правление, отдаваясь инстинктам. Ким боится сделать лишний шаг, боится напугать и оттолкнуть еще сильнее, только внутри волк рвет когтями грудь, требуя выпустить себя. И Ким выпускает, ведомый блестящими от слез глазами. Он идет ближе, опускаясь на мягкую перину, и протягивает ладонь вперед, касаясь прохладными кончиками пальцев горячей и розовой щеки омеги. Альфа ведет выше, исследуя такую забытую мягкость и нежность кожи, сладко почесывая волнистые волосы за ушком. Волк урчит, обращая на себя внимание, и тихо улыбается, показывая, что не опасен. Наоборот, он пришел помочь, защитить и спрятать от всего мира за своей спиной. Омега хнычет в ответ, поддаваясь порыву и оказываясь в крепких объятьях, с ног до головы укрытый родным ароматом. Волчица внутри перестает бунтовать, утыкаясь носом в местечко, где раньше красовалась метка, вдыхая в себя едва уловимые нотки смешавшихся ароматов, и падает в небытие. Чонгук засыпает так же резко, как и проснулся, намертво вцепившись в ткань чужой рубашки. Тэхен оставляет нежные поцелуи в его волосах, укладывая обратно на постель. — Когда ты проснешься, то продолжишь меня ненавидеть, — шепчет он на ушко никак не реагирующему парню. — Прости меня, звездочка. Я буду извиняться перед тобой тысячи раз и каждый раз буду винить себя в том, что случилось. У тебя такой ужасный альфа, а ты так тянешься ко мне… Я люблю тебя. Люблю больше жизни, мой ангел. Я мечтаю подарить тебе ребенка, нашего кроху, но только не хочу, чтобы ты растил его в одиночестве. Пожалуйста, позволь мне все исправить. Позволь стать вновь тебе мужем и альфой. Продолжи светить мне так же ярко, моя путеводная звезда. Утром Чонгук проснется с чужой рубашкой, крепко прижатой к груди. От нее сильно веет чужим ароматом, и омега не может сдержать слез, ведомый инстинктами тычась носом в приятную на ощупь ткань. Омега ничего не помнит, но знает, что Тэхен был тут. Оставил после себя яркий запах и приятное ощущение на ладошках, где поставил множество невесомых, как крылья бабочки, поцелуев. И он с ним ничего не сделал. Ничего. Его альфа позаботился о нем по-другому. Так, как и должен был с самого начала.