Следуй за мной

Чонгук аккуратно крутит кольцо на пальце, что, кажется, совсем недавно оказалось на его руке с подачи Тэхена. Немного отдохнув, он вновь возвращается к своим прямым обязанностям, надев на голову старую, потертую временем корону, забросив ту. Она напоминает ему не о самых приятных временах его жизни, и сейчас он хочет сбежать от кучи томящих в груди мыслей, что накатывают на него каждую ночь. Что делать дальше? Как ему быть? Омега не знает. Он бы и рад спросить у кого-то совета, но все бестолку. Никто не видит ситуацию так, как видит он. Никто не пережил те чувства и боль, что испытал он, крича в подушку по ночам, стараясь убрать ненужные куски разбитого стекла из своей груди. И сейчас, вдыхая вечерний лесной воздух, стоя около распахнутого окна своей спальни, Чонгук пытается насладиться погодой. Пытается почувствовать легкие порывы ветра, что путаются в его отросших волосах. Приятные ароматы манящих цветов и шелест листвы, пытающийся рассказать что-то важное и интересное. В его голове уже есть примерный план действий на завтра, ему нужно снова браться за дела, откинув страдания и мучения в сторону. С рассветом Чон стоит около своего столика, продолжая крутить несчастное кольцо на своем пальце. Противоречивые мысли гложут его: он должен его носить как знак, но не хочет. Оно, словно тиски, сжимает его кожу, пропитывая ее ядом, что с каждой минутой убивает его тело и разум, затмевая туманом из грез и грустных дум. Сейчас он оставляет все это здесь, за тяжелыми дверьми своей спальни, кидая несчастное украшение, бывшее символом чистой любви ранее, на стол, и уходит, заперев за собой. Омега приводит себя в порядок состригая, наконец-то, длинные волосы. Теперь ему дышится намного легче, и мешающие пряди не оказываются на глазах в самый ненужный момент. Чонгук не видит Тэхена, да и не хочет пересекаться с ним сейчас, решая заняться делами, которые посильны только ему. — Созывай совет на сегодня, — говорит он помощнику в своем кабинете, разбирая кипу бумаг, сваленных одной пирамидкой на его столе. — Нам предстоит решить, что делать с Одичавшими за стенами. — Слушаюсь. — И попроси Хосока приготовить лошадей к обеду, я хочу поехать и посмотреть, как идет строительство стен и города. — Но стройка не продолжается, — шепчет юноша, подняв глаза на короля. — Во время Вашего покоя на нее было совершено покушение, многие погибли, и Ваш супруг приостановил стройку… — Где он? — Чонгук чувствует, как почва уходит у него из-под ног. — Почему мне не доложили?! — Он говорил, что сообщит лично, — продолжает говорить омега, делая мелкий шажок назад. — Я-я не знаю… — Попроси Хосока запрячь лошадей, немедленно! Сообщи как все будет готово. Мальчик уходит, прикрыв за собой дверь, а Чонгук вскакивает с места, направляясь в сторону окна. Он долго смотрит в даль, туда, где по распланированному маршруту должна была воздвигаться стена, соединяющая два королевства от бед. Кто допустил нападение? Кто посмел им близко приблизиться к людям? Чон трет переносицу, упираясь свободной рукой в подоконник. У него нет слов, только одна злость в груди начинает полыхать огромным пожаром, что вот-вот снесет все на своем пути. Он разворачивается и выходит прочь, стараясь как можно скорее оказаться на улице. Шум народа его успокаивает и внушает веру. Ему есть ради кого стремиться, есть, ради кого идти вперед, не оборачиваясь на плохие моменты и невзгоды. Чонгук быстро идет по мощеным дорожкам, зная, что именно тут столкнется с тем, кто ему нужен. И не нужен одновременно. Того, кого он хочет и не хочет видеть. — Чонгук? — некогда родной голос задается вопросом, сталкиваясь с чужой аккуратной фигуркой в белой шелковой рубашке. — Как самочувствие? — Почему мне не доложили о том, что стройка не идет?! — рычит омега, стискивая зубы. — Почему не доложили о нападении?! — Не хотел беспокоить тебя, — оправдывается Ким, поднимая руки. — Ты был слаб, я боялся, что ты побежишь туда и наделаешь делов. — Ты начал искать людей? Кто в этом виноват? — Да, мои люди занимаются этим. — До сей поры?! — Терпению омеги приходит конец. Оно лопается, как воздушный шарик, запущенный детворой на площади в честь праздника. — Так долго?! — Там все слишком запутано… — Сколько пострадало? Отвечай! Мне нужны цифры! — Убиты около пятнадцати, в том числе и омеги. Около двадцати ранены. Детей там не было. — Что там делали мои омеги?! — Поехали за своими альфами… — Кто дал им право?! Им запрещен выход из города! Чья стража упустила их?! Он готов рычать, исцарапать чужое лицо напротив, чтобы пустить кровь и успокоить себя. Его люди погибли из-за какой-то глупости. Из-за того, что кто-то пропустил их, дал волю выйти из города, совершенно забыв о правилах и законах, введённых здесь. Чонгук чувствует себя пустым местом, просто образом правителя, на самом деле не существовавшим никогда. Тэхен будто выпустил из рук все то, что долго и по частям собирал омега, выстраивая порядок их спокойной гавани жизни. — Я хочу, чтобы ты забрал своих людей и уехал из моего города немедленно, — четко говорит Чонгук, поднимая свои разозлённые глаза на мужа. — Стражу, советников, всех, чтобы я видел вас только на собраниях, когда буду приглашать. Мне плевать на то, что я должен играть роль приличного и любящего супруга, сейчас я не хочу и не могу тебя видеть, твое присутствие давит на меня похлеще наковальни. К вечеру, после собрания, тебя здесь быть не должно. Юнги и другие альфы, которые не хотят покидать своих омег, могут остаться. На этом все. Омега разворачивается и уходит спешным шагом, не оборачиваясь на отклики. Внутри он весь умирает от смешанных чувств, словно маг-неумеха пытается сварить какое-то зелье, и раз за разом оно взрывается, оседая зеленоватым дымом на поверхностях. Чон находит главу стражи и требует найти тех, кто посмел выпустить его людей с территории королевства. В своем кабинете он от руки еще раз пишет указ, запрещающий омегам покидать город без сопровождения стражи или альфы-защитника. Любое неповиновение будет караться наказанием. Чонгук устал чувствовать себя бесполезным и потерянным. Пора браться за дело.