Однажды в один из этих прекрасных солнечных дней!

В субботнее утро, когда Сань Лан открывает глаза, он замечает некоторые изменения в комнате. Альфа слабо ворочается на кровати, а потом потягивается. И вот оно. Здесь кто-то есть. Парень посильнее втягивает в себя воздух и резко распахивает глаза, наблюдая следующую картину. На самом краю происходит какое-то движение. Маленький мальчик, которому вот-вот должно исполниться два года, пытается отчаянно залезть к нему на кровать. От него пахнет легким и свежим запахом, и Сань Лан уже ворчит и закатывает глаза, падая головой обратно на подушку.  – Ну, и кто тебе разрешал заходить ко мне в комнату? А?  Омежка его слышит и понимает, что парень проснулся. На лице ребенка такая большая радость, что он разжимает кулачки и летит вниз, приземляясь попой на пол.  – А-Чэ!  – М-мм, почти… – мямлит Сань Лан и приподнимает на локтях, чтобы доползти до края и увидеть, как Цянжань кряхтит и поднимается в полный рост. – Что ты тут забыл? Зачем ты будишь меня?  Цянжань хлопает ресничками и улыбается ему. Два его громадных глаза действительно очень большие, они темно-карие. Он уставился ими точно альфе в душу и, видимо, совершенно не понимает, что старший на него рассержен и далеко не в восторге от такой компании. Почему-то родители Хуа Чэна, в особенности Му Цин, свято верят, что он будет рад играть с ребенком их друзей, поэтому, как только Яо и Минцзюэ приходят к ним в гости, то первые скидывают мальчика на сына. Ребенок доволен и пищит от счастья, пытаясь лезть к альфе изо всех щелей, а вот Сань Лан – не очень. Не то, чтобы он не любил детей, он может посидеть с Цянжанем, но тот до ужаса приставучий и даже играть пока по-нормальному не умеет. Как-то раз Хуа Чэн предложил ему сыграть с ним в прятки. Естественно он взял на себя роль водящего, Цянжань быть тем, кто должен был прятаться. Как только Сань Лан закрыл глаза и честно досчитал до тридцати, то открыл их и увидел, как малыш просто заполз за занавеску. Детали: она была полностью прозрачной. Он нашел его за секунду, разве это может считаться игрой? Цянжань считал. А еще он считал, что он умеет прятаться, а вот Сань Лан с ним играет не в полную силу. Альфа просто заходил за угол, а потом, когда ребенок продолжал ползать и ходить по комнате, не выдерживал этих пятнадцати минут и просто выходил на свет, показывая, что – вот он я! Я все это время стоял за стеной, ты меня разыгрываешь, или что?!  Цянжань был еще слишком маленьким, он не понимал, что играть, как взрослый он не умеет, а Сань Лан не понимал, ну, как можно настолько тупить и не справляться с такими простыми задачами? Неужели и он сам был таким же? Му Цин на него накричал, когда Хуа Чэн вслух провозгласил, что это самый глупый ребенок, да и Фэн Синь остался им недоволен. Ну, а что? Разве это не правда?  – Он ничего не умеет!  – Он ребенок! Ты что думаешь, сам родился вундеркиндом и играл нам сольную оперу в три года?  – Хуа Чэн, я понимаю, что тебе неинтересно, но ты мог бы сказать, и мы бы- – Чего мы бы? Пускай посмотрит за ним, – возмущенно перебил Фэн Синя Му Цин. – Он же все равно торчит у себя в комнате и ничего не делает.  – Я делал уроки, а когда он пришел, то разрисовал мне всю тетрадку по биологии цветными карандашами. Как я это теперь буду сдавать? Оно не стирается.  Сань Лан поднял тетрадь повыше и ткнул ее носом отцу в лицо. Тот не особо оценил такую подколку и отмахнулся.  – Скажешь, что у тебя младший брат, они простят.  – А если он мне в следующий раз испортит что-то действительно важное? Я даже не соглашался, когда ты притащил его в мою комнату.  Фэн Синь неловко почесал себя за шею, смотря на сына, а потом толкнул супруга в плечо, шепотом добавляя: – Ты же сказал, что он был не против!  – Да, а чего такого-то?  – Таким образом, он может детей вообще возненавидеть до конца жизни. Нельзя давить его обязанностью сидеть с ним, если он этого не хочет, – прошипел альфа. – Хуа Чэн, извини нас. Я не был в курсе.  – А я не буду извиняться.  Фэн Синь вздохнул.  Сань Лан закатил глаза. Му Цин постоянно говорит, что мальчик тянется к нему, потому что ему нравится то, как Хуа Чэн пахнет. Он же омежка. Дети очень часто пристают к молодым альфам, если у них вот так расходятся сущности.  – Ну, вот и сиди с ним сам! Ты же такой же, как и я!  – Мой запах для него слишком резкий! Меня он побаивается.  Сань Лан ощетинился и недовольно фыркнул. Это было правдой. Большую часть времени Цянжань проводил дома с Яо, даже несмотря на то, что запах у отца был сильным, он не боялся его и чувствовал себя рядом с ним комфортно, а вот на руки к Минцзюэ не хотел залазить на протяжении всего первого года. Только и делал, что плакал и бесился, лишь бы папа его забрал к себе. Из-за этого у Яо случались крупные недосыпы. Порой он едва успевал поспать пару часов в день. Не Минцзюэ было очень жаль мужа, но он даже не мог ему как-то помочь и облегчить ношу. Только когда Цянжань преодолел порог года и двух месяцев, он стал свыкаться с запахом своего отца и однажды первым делом, когда тот пришел домой с работы, пополз к нему по дивану и вытянул вперед ручки. Сказать, что Минцзюэ в тот момент лишился дара речи – ничего не сказать. Цянжань уже умел ходить, но альфа, как обезумевший, сюсюкался с ним и не спускал на пол весь остаток вечера. Он даже лег вместе с ним в кровать и заснул в обнимку. Яо был доволен. И еще больше доволен, когда они поняли, что это была не разовая акция, и их сын привык к ним обоим.  С другими людьми ситуация была хуже. На омег и бет мальчик реагировал нормально, а вот альфам не давался. Даже несмотря на то, что родители пытались ему объяснять, что Му Цина и Фэн Синя бояться не стоит, он все равно к ним близко не подходил. А вот к Хуа Чэну липнул, как будто тот был медом помазан. Яо тогда лишь спокойно пожал плечами и ответил.  – Он еще не совсем взрослый, поэтому его запах не такой, как у вас двоих, или как у Минцзюэ. Он ему нравится, вот он и хочет играть с ним. Он даже, когда родился и все последующие разы, когда видел Хуа Чэна, тянулся к нему. Думаю, он ему действительно понравился. Наверное, он считает его своим другом или старшим братом? Хотя я не уверен в этой взаимности.  Сань Лан другом этого ребенка точно не считал. Раньше он рассуждал следующим образом. Пока этот мелкий не разговаривает и едва двигается самостоятельно – он скучный. Когда Цянжань научился более-менее произносить слова, резво ползать и играть с мягкими игрушками, Хуа Чэн начал его считать слишком неинтересным. Потому что… Он все еще маленький ребенок, который не поспевает за разумом взрослого человека и еще недостаточно хорош для игр с ним. Альфа зазнался. Или просто имел у себя взгляды в голове, как у обычного среднестатистического подростка.  Теперь же Сань Лан думал о том, что Цянжань, когда его увидит после лета, проявит меньше заинтересованности. Все-таки его запах изменился, он стал таким же резким, как у его родителей. Это должно было отпугнуть кроху и заставить держаться его на расстоянии от альфы – но нет. Вот он Цянжань, и вот он пытается всеми силами залезть в кровать Хуа Чэна, потому что очевидно, что он счастлив его видеть, счастлив, что альфа проснулся, и наверняка счастлив от того, что он может его пообнимать.  Сань Лан вздохнул и сжалился над ним. После четвертой провальной попытки залезть на постель, альфа наклонился и подцепил мальчика за шкирку, закидывая наверх. Как и ожидалось. Омежка сразу же радостно захихикал и прижался к нему, обнимая ручками за шею.  Сань Лан сдавленно простонал и закрыл глаза, падая с этим пластом обратно на подушки.  – За что… Ну, за что… Ну, чего тебе от меня надо? Иди в машинки поиграй…  – А-Чэ! А-Чэ! А-Чэ приехал!  – Чэ-н, Чэ-н. Неужели так сложно? Давай, повторяй за мной. Чэ-н. Ху-а Чэ-н.  Мальчик оторвался от парня и присел, хлопая ресничками. Пока Сань Лан продолжал говорить, он слушал, а когда альфа замолчал, то попробовал сам.  – Ха Чэ?  – Да что ж ты… Почему ты только мое имя не выговариваешь? – зафыркал парень. – Имя гэгэ ты запомнил.  – Се Лянь! Се Лянь!  Сань Лан цокнул, бубня себе под нос, что это правильно. Кстати, об омеге. Альфа приподнялся еще раз и дотянулся до тумбочки, и пока Цянжань принялся играться с его рукой, правой он принялся лазить в сотовом и смотреть сколько сейчас времени. Было чуть больше одиннадцати. А это значило, что Се Лянь должен был к нему вот-вот прийти. Сань Лан закрыл глаза и вздохнул. И вот, что ему делать? Он не знал, что к ним сегодня придут Яо и Минцзюэ. Му Цин по-любому его не отпустит гулять и скажет смотреть за ребенком. Даже Яо ему говорил, что он перебарщивает, и что Сань Лан не должен этим заниматься, но альфа таким серьезным и строгим взглядом одаривал сына, что приходилось соглашаться. Да и по большей части Хуа Чэн был согласен не сколько из-за отца, сколько из-за…  – Тук-тук-тук. Могу я зайти?  Сань Лан кивнул головой, а Цянжань радостно прокричал: – Можно!  Се Лянь приоткрыл дверь и улыбнулся, видя ребенка на кровати. Он так и думал, что альфа еще спит. Во-первых, потому что тот не отвечал на его сообщения, когда он написал о том, что выходит. Обычно Сань Лан присылал ему ответы с лету, а тут была тишина, да и, когда он позвонил в звонок, дверь ему открыл Фэн Синь и сам сказал о том, что его сын со второго этажа еще не появлялся, но поскольку уже так много времени, то Се Лянь может спокойно проходить туда и расталкивать этого соню. Удивительно, что Фэн Синь не спал, а вот Хуа Чэн дрых. Наверное, вчера альфе все-таки не стоило допоздна сидеть за домашней работой. Он написал Се Ляню, что должен выполнить ее именно сегодня, потому что на выходных он за уроки точно не сядет.  Поэтому, когда омега постучал в дверь, то даже не надеялся, что ему ответят. Сань Лан махнул ему рукой и растянутая футболка в горле сползла по его плечу ниже, оголяя кожу. Омега кивнул, а потом с радостью протянул обе руки навстречу маленькому ребенку, который улыбался ему и выкрикивал его имя: – Се Лянь! Се Лянь!  – Аха-ха-ха, да-ааа, это я. Как ты уже вырос, ты стал таким большим, мы давно не виделись.  – Цянжань большой, у меня скоро день рождения!  – Правда? И сколько же тебе будет?  Мальчик присел на кровать, а потом выставил одну руку, начиная считать по пальчикам. Когда из отогнутых образовалось всего два, он гордо вскинул голову и показал эту цифру омеге.  – Вот!  – О-ооо, – хихикнул Се Лянь. – И правда, ты совсем большой. А что ты тут делаешь? Пришел будить этого засранца?  – Хей, – недовольно пробурчал альфа, принимаясь подниматься с другого края кровати, потому что левый уже был оккупирован этой парочкой. – Ничего я не засранец. Подумаешь, поспал подольше.  Когда Хуа Чэн поднялся в полный рост, то малыш обернулся и удивленно похлопал глазами, поднимая ручку вверх и указывая на него.  – Ха Чэ большой! Ого! Почему он такой большой?  Се Лянь потрепал растерявшегося омежку по волосам, которые были еще совсем коротенькими и торчали в разные стороны, и ответил:  – Сань Лан тоже растет. Так же, как и ты. Здорово, правда?  Цянжань медленно кивнул, продолжая разглядывать альфу, который уже успел отойти к шкафу и искал подходящие вещи, в которые можно переодеться после пижамы. Малыш оторвал от него взгляд и посмотрел обратно на омегу. Потом снова на альфу, а потом снова на омегу. На альфу. На омегу. На альфу. На омегу. После пары-тройки таких кругов у него голова закружилась, но он все-таки сказал:  – Се Лянь остался таким же. Почему Се Лянь не вырос?  – Ох, ну… – задумался парень, постучав себя пальцем по подбородку. – Хей, невежливо так ему говорить, мелочь назойливая, – возмутился Хуа Чэн.  Альфа успел оторваться от шкафа и оказался за спиной Се Ляня спустя несколько секунд. Он накинул на голову ребенка одеяло, и пока тот кувыркался под ним, пытаясь выпутаться, Сань Лан приобнял рукой своего друга, немного сжимая  и поглаживая его за плечо.  – Я в ванную и приду. Тресни его по носу, если слишком сильно доставать будет.  – Сань Лан, – прошипел на него парень. – Ты чего? Он же маленький!  – Эй, Цянжань!  Малыш откинул с себя одеяло и грозно зыркнул в сторону Хуа Чэна, который на него это безобразие ни с того, ни с сего нацепил.  – Чего? – надулся ребенок.  – Ты маленький?  – Цянжань большой!  – Вот видишь, гэгэ?  – Сань Лан, ты всем всегда говорил, что ты большой, но разве ты им тогда был? – улыбнулся омега. – Иди умойся. И причешись уже.  – Что не так с волосами?  – Ты не видишь?  – И так сойдет, – альфа пожал плечами.  Се Лянь вздохнул.  – Тогда принеси мне расческу, я сам тебя причешу.  – Хорошо~.  Омега проследил за тем, как Хуа Чэн радостный и повеселевший выходит из комнаты и вернулся к малышу, который все еще сидел крайне недовольный тем, что его обидели. Се Лянь поднял руку, легонько и очень мягко тыкая указательным пальчиком мальчика в щечку. Как только этим способом ему удалось привлечь к себе внимание, омега мягко улыбнулся и погладил его по голове. Цянжань в тот же миг забыл все обиды. Ему нравился Се Лянь. Он часто был рядом с Хуа Чэном, когда мальчик приходил сюда в гости. А еще Се Лянь был такой же омегой, как он сам и его папа. Се Лянь с ним играл, Се Лянь ему всегда улыбался, и еще Се Лянь считал, что он лучше всех на свете играет в прятки. Хуа Чэн на этих словах почему-то всегда сам начинал смеяться, а вот омега на него смотрел и хмурил брови. Цянжань привык к нему довольно быстро, поэтому всегда, когда видел, то хотел поиграть с ним ничуть не меньше, чем с альфой.  Когда Сань Лан привел себя в порядок и сел у себя на кровати с расческой в руках, Се Лянь расположился позади него и начал делать мало-мальский пробор. Выходило не очень, поэтому спустя пару минут омега забил на эту процедуру. Он взял расческу и стал постепенно прочесывать те клоки, которые образовались из-за того, что альфа пренебрегал уходом за своей шевелюрой.  Цянжань внимательно наблюдал за всем этим, а в середине процесса, когда Сань Лан уже даже перестал шипеть, присел рядом и подергал омегу за рукав.  – М? Что такое?  Цянжань указал рукой на свою голову. Се Лянь удивленно вытянулся в лице, а потом сразу же засмеялся, наклоняясь к мальчику ниже.  – Ох, прости, милый. Но твои волосы пока не нужно трогать, у тебя нечему путаться. А вот этому паршивцу такой уход не повредит.  – Этот паршивец сидит прямо рядом с тобой и все слышит.  Се Лянь усмехнулся и выпрямился, нависая головой над лицом альфы, который задрал его подбородком кверху.  – Это и было рассчитано на то, что ты услышишь.  – Гэгэ такой злой и жестокий ко мне, а когда-то тебе понравилось, что я такой растрепанный.  – М-мм? Когда это?  – Когда я ночевал у тебя.  – Хм-мм… – Се Лянь немного задумался, припоминая этот момент времени, а потом понимающе промычал и провел расческой по затылку. – Ах, да. Так у тебя они были короче. Тогда ты и правда выглядел мило. Сейчас стоит к ним относится в более щадящем режиме. Ты намного красивее, когда причесан.  – Значит, все эти дни я был уродом?  – Нет, ты меня не понял.  – Я тебя понял.  – Да нет же, я не… Сань Лан, я тебя не счита- Альфа хихикнул и схватил омегу за руки, вытягивая их вперед до той степени, пока парень позади не потерял равновесие и не рухнул на Хуа Чэна со спины. Се Лянь повис на нем, а Сань Лан все еще не прекращал улыбаться. Цянжань прекратил развлекаться с одеялом и посмотрел в их сторону.  – Гэгэ, я же пошутил. Зачем так нервничать?  Между их лицами оставалось не больше пяти сантиметров, поэтому Се Лянь мигом покраснел и попытался отстраниться.  – Ха Чэ плохой.  – А-аа?!  Альфа мигом отпустил омегу и возмущенно глянул на ребенка, который попытался выглядеть грозным. Цянжань выставил вперед указательный пальчик и громко произнес:  – Обижаешь его! Нельзя его обижать!  – Я обижаю? – переспросил альфа. – Вранье! Это он первый начал!  – Нет, ты.  – Нет, он.  – Нет, ты.  – Нет, он.  – Нет, ты.  – Нет, он.  – Сань Лан, ты споришь с годовалым ребенком.  Альфа одернул себя и резко выпрямился в спине, как струна. Се Лянь позади него усмехнулся, опуская руку парню на ухо и слегка оттягивая его в сторону.  – Он тебе нра-аавится, я всегда это знал.  Сань Лан недовольно забубнил.  – Вот и нет. Просто бесит меня.  – Цянжань, – улыбнулся омега, отходя от альфы. – Ты ему нравишься.  – Правда? – обрадовался мальчик, вытягивая ручки, чтобы Се Лянь поставил его на пол.  – Конечно, правда.  – Кого ты слушаешь? – прошептал Хуа Чэн.  – Пойдешь к родителям?  – А? – сразу же расстроился ребенок и ухватился за руку омеги покрепче. – Хочу с вами.  – Но мы пойдем на улицу. Тебе можно на улицу?  – Я спрошу папу!  Цянжань тут же сорвался с места и, едва не врезавшись в дверь, пулей вылетел из комнаты. На лестнице он затормозил, потому что помнил, как летал с нее пару раз, когда был неосторожен. Крепко хватаясь за перила, он очень аккуратными движениями стал спускаться вниз. Сань Лан вымученно возвел руки к потолку.  – Ты зачем его позвал? – Что? А почему нет? К тому же, не думаю, что они его отпустят.  – Это я не думаю, что отпустят меня.  – Брось, не могут же они заставить тебя остаться дома и сидеть с ним до вечера? – удивился Се Лянь.  Сань Лан оглянулся и посмотрел на него, вставая с кровати.  – Отец может. Да он спит и видит, как его на меня каждый раз оставить.  – Да ладно тебе, он такой очаровательный. И маленький такой. И умный очень.  – Если он умный, то я съем свои ботинки.  – Ой, точно. Ты же не завтракал. Перекусим по дороге, или...?  – Забудь, я уже написал парням в чат, что гулянка откладывается, – отмахнулся альфа, идя к выходу из комнаты.  – Что? Почему? Когда ты это написал? Зачем?  – Сам сейчас увидишь, пойдем.  Сань Лан махнул ему рукой, и Се Лянь поспешил следом. Они оба вышли из спальни альфы и последовали на первый этаж, где Цянжань уже сидел на одном из стульев, который, видимо, сам ближе к Яо и пододвинул, а вокруг стола собрались три оставшихся альфы. Фэн Синь доставал пирог из холодильника, когда парни зашли на кухню.  – Кто проснулся, – усмехнулся Му Цин, пытаясь аккуратно почистить яблоко, чтобы дать кусочек ребенку. – Наша спящая красавица прибыла.  – Хааа… – протянул Хуа Чэн. – Можно мы пойдем гулять?  – Да не вопрос, – усмехнулся Му Цин.  Сань Лан застыл в ступоре и выгнул бровь. Се Лянь прошептал ему с другой стороны: – Вот видишь. А ты говорил.  – Погоди, погоди. Серьезно можно?  – А почему нет? – удивился родитель. – Хорошо придумали, как раз ребенок свежим воздухом подышит.  Вот и оно. Хуа Чэн все-таки попал в яблочко. Он с довольной физиономией повернул голову к Се Ляню и изобразил руками жест, аля «я же тебе говорил, что так будет, а ты мне не верил». Се Лянь почесал себя за щеку и состроил виноватую мордочку. Сань Лан его не винил, он предполагал, что этим все кончится. Вот отчего Цянжань сидел такой довольный, не выказывая признаков грусти. Еще бы. Его отпустили гулять со взрослыми друзьями. Это же так весело. А вот то, что этим самым взрослым друзьям гулять с ним не больно то и хочется – этого родители в счет не берут. Сань Лан вдохнул поглубже и попробовал вытянуть ситуацию в их пользу: – Но мы ведь собираемся гулять до самого вечера. Он наверняка устанет и захочет спать.  Минцзюэ открутил крышку с банки из-под сока и пожал плечами:  – Приведите его, как устанете. Он сказал, что Се Лянь сам ему предложил эту прогулку.  Сань Лан оглянулся на омегу и тот состроил еще более виноватые глазки. Хуа Чэн чувствовал, что у него так скорее кровь из носа пойдет, чем он на него по-настоящему рассердится. Пришлось поскорее отвернуться и посмотреть на взрослых.  – Но мы… Это…  – Я дам вам денег, – ответил Яо. – Он любит перекусить, только покупайте ему обычное детское питание. У него может возникнуть аллергия на те продукты, которые он раньше еще не пробовал. Еще можете взять ему фрукты. Яблоки, бананы, апельсины лучше не стоит. А виноград для него слишком сладкий.  – Но я…  – Я удивлен, что ты сам согласился, – усмехнулся Му Цин. – Обычно тебя к нему на три метра нельзя притянуть ближе. Что такое? С гоном пришло чувство ответственности?  Альфа недовольно оскалился и пробубнил себе под нос. Фэн Синь подошел к нему и опустил руку на плечо, тихо шепча: – Если ты все-таки не горишь желанием, лучше не надо. Яо долго ломался и не хотел его отпускать одного, но он так на него смотрел.  – М-мм…  Сань Лан повернулся и глянул на глаза Цянжаня, который теперь с улыбкой откусывал яблочко, которое ему дал папа, а потом посмотрел на Се Ляня, который все еще строил ему виноватое лицо, и просто зажмурился. Этот день будет долгим и мучительным. Альфа медленно кивнул и спокойно ответил:  – Нет, все в норме. Мы с ним погуляем. Все равно только вдвоем собирались выйти.  – О, – улыбнулся Фэн Синь. – Тогда здорово. Приводите его к обеду, ладно?  – Ага.  – Сань Лан, прости, – пропищал ему Се Лянь, но альфа выставил руку и покачал головой, избегая с ним зрительного контакта, иначе он упадет в обморок.  – Я не злюсь.  – Ха Чэ!  – Хах, – усмехнулся Минцзюэ. – Когда-нибудь он научится выговаривать его имя, но сейчас это даже забавно.  Сань Лан вздохнул. Он только проснулся, но уже устал и готов завалиться лечь спать обратно.