Гореть

Жила никогда не плакал. Слёзы – это проявление слабости и непозволительная роскошь, это он уяснил ещё в детстве. Всегда всё держи в себе – вот главный принцип, которого он придерживался. Со временем это вошло в привычку, так что Жила даже не задумывался над отсутствием слёз на похоронах или при расставаниях. Да, было больно, но что поделать – такая уж жизнь, терпи. Прогнёшься под её ударом – и поминай как звали. Он хорошо помнил, каково это – страдать.  А если будешь показывать это, демонстрировать всем свою слабость, погружаться с головой в эмоции, то страдать будешь лишь больше.  "Лёш, ты главное перетерпи" – сказал ему тогда брат. Перетерпеть, оказывается, можно было далеко не всегда.  Сейчас он ошарашенно обводит взглядом кладбище, усеянное трупами людей, которые некогда были его товарищами. Однако всё вокруг меркнет и моментально теряет важность, стоит глазам зацепиться за знакомую яркую олимпийку.  Верить не хочется. Жила опускаешься на колени, уже совершенно не заботясь о том, что испачкает штаны в земле. Руки, всегда сохранявшие железное спокойствие, обычно крепко сжимающие пистолет или нож, готовые, не дрогнув, привести любой приговор в действие, сейчас бьёт мелкой дрожью.  Он с трепетом и отчаянием рассматривает изуродованное тело и чистое спокойное лицо. Сил прикоснуться в себе не находит. Осознание внезапно накрывает тяжёлой могильной плитой, заставляя согнуться пополам. Вместе с хрипом из глотки вырывается стон, вобравший в себя всю человеческую боль. Его прорывает. Жила беснуется, кричит, лупя кулаками неблагодарную и беспощадную землю, безразличную к его страданиям. По лицу бегут водопады слёз, от которых он успел отвыкнуть. Словно всё, что он копил эти годы, внезапно вылилось наружу в одном большом потоке всепоглощающего горя. Словно Лёха снова ребёнок, хоронящий родителей.  "Виноват" — единственная мысль оставшаяся после того, как сил кричать не остается. Оставил пацана одного, без присмотра. Пропал. И что теперь? Что теперь?!  Не уберёг. Жила подносит сбитые в кровь руки к лицу, ощущая отвратительную влагу от непрекращающихся слёз. Он утирает их рукавом куртки. — Убью, — шепчет Лёха одними губами, — Убью! — сломлено рычит он уже во весь голос. Ну держись, Стрельников.