Приходи на чай

      « И вновь меня ослеплял этот яркий голубой свет повсюду. Он светил мне прямиком       лицо, заставляя глаза жмурится. Я крепко сжимала холодную твердую руку. Костлявую, окоченелую. Совсем не похожую на руку человека. Но такую родную».       — Элиза, мамы больше нет, — услышала голос и подняла голову. — Отпусти ее.       — Ни за что! — кричала я. — Тетушка Мия, оставьте меня. Уходите!       — Элиза, милое дитя. Нужно готовиться к похоронам. Мне надо помыть матушку и переодеть в чистую одежду.       — Тетушка, она просто спит. Матушка устала. Она отдохнет и проснется. Вот увидите… — я не плакала, потому что яро не хотела признавать случившегося.       Бездыханное тело, с умиротворенной гримасой на лице и прикрытыми глазами отдалялось от меня. Я пыталась схватится рукой за силуэт, но мои пальцы прошли сквозь, будто бы матушки там и не было. Словно она не лежала в своей кровати столько времени. Прямо как сон… Только в голове пустой жизни голос повторял без остановки: «Живи, Элиза, живи. Ты справишься».       Всплеск холодной воды брызнул мне в лицо. Тем самым заставив напрячься каждой мышцей тела. Спина неприятно ныла, медленно возвращая сознание в реальность.       — Элиза. Спрашиваю еще раз. Где диадема? — бас отца прозвучал, настолько громко, что мне показалось, он находится прямо внутри моей черепной коробки. В ушах зазвенело.       Я захотела закрыть уши обеими руками, дабы не слышать проклятого звона. Но мои       попытки не обвенчались успехом. Издался громкий грохот и я машинально открыла глаза. Увидела, что мои руки, скованные грубыми цепями, находились в кандалах. И были прикованы к стенам по оби стороны от тела. Кандалы натирали запястья, полностью содрав верхний слой эпителия на них.       — Отец! Не надо! — удар плети опять накрыл мои плечи. Я осознала, чего спина так болит. Я вздрогнула и стиснула зубы. Во рту чувствовала противный вкус метала и крови. Еще удар.       — Почему тебя видели в подземном городе? Снова! — орал отец.       — Вы знаете ответ на свой вопрос! — я кричала. Но не столько от боли, как от обиды.       — Я тебе сколько раз повторял — не спускаться туда? Сама виновата. Зачем носить подачки тем отбросам общества?       — Но они голодают! Ты и сам это знаешь.       — О них должен заботиться король, а никак не мелкая девчонка! — очередной удар.       Крик.       Отец окончательно двинулся рассудком. Каждый раз я убеждаюсь в этом все больше и больше. Но то, как он после терзаний залечивал мои раны. Как он бил себя по голове, называя дураком. Я замечала во взгляде отца нотки здравого смысла, хотя они так быстро       угасали, как и появлялись. Я вечно ждала, когда тот примет мою позицию и сможет смириться с ней. И постоянно натыкалась на одни и те же грабли. К сожалению, он не менялся.       — Отец, я понимаю, после смерти матушки, Вы совсем потеряли себя. Вы обезумели. — Я пыталась заговорить его, дабы те самые нотки адекватности загорелись и дали понять, что наказание в этот раз затянулось.       — Не смей о ней вспоминать! — отец зарядил мне пощечину. — Никогда! Твоя мать была такой же, как и ты. Как же ты — напоминаешь мне Вивиан… Я знаю, это она тебя надоумила. Но пришло время осознать — негоже графине с олухами таскаться.       — Они не олухи! Они не крысы! Они такие же люди…       — Я выбью из тебя всю эту дурь! — опять удар плети накрыл поясницу. Моя голова откинулась назад, а жилки на шее вздулись. Я стала кашлять, захлебываясь собственной кровью и терять сознание. Свет возвращался. Медленно вдали показался белый прямоугольник. Неужели я умираю? Тогда почему снова отправляюсь отнюдь не в небытие. Так что? Люди после смерти обречены на бессмысленное блуждание по чертогам собственных воспоминаний? Хуже не придумаешь.       «Так ярко… Но так спокойно. И тихо. Да, тут так тихо. Никто не кричит. Никто не обвиняет меня ни в чем. Что это? Знакомый голос.       — Элиза, — матушка держала меня за предплечье. — Сейчас мы отравимся в одно место. Только это будет наш с тобой секрет. Папе не обязательно знать его, — она подмигнула.       — Хорошо… Как скажете.       Я наблюдала за тем, как матушка покупает у торговца хлеб и молоко. Затем мы направились во мрак.       — Помогите… — за ногу меня схватила женщина. Я с ужасом посмотрела не нее. Торчащие скулы и ребра. Огромные мешки свисали под глазами. Тело все покрыто ранами. Ноги гнили. Меня едва ли не стошнило.       — Матушка… — окликнула я.       — Идем, Элиза, ей уже не помочь.       Я плакала, мой детский, тогда еще, разум не мог понять увиденного. Матушка присела на колени возле меня:       — Вот возьмите, — дала она булку той женщине. — Послушай, доченька. Эту женщину сразила страшная болячка. И мы не сможем помочь ей. Но существуют люди, дети, которых возможно спасти. Они не виноваты, что оказались заложниками ситуации…»       — Холодно…- меня опять облили водой, — перестаньте. Дайте вернутся туда… Дайте      умереть.       Мне не было страшно. И я переставала бороться за свою жизнь. Лишь бы следующий удар оказался до ужаса болезненным. Вот бы помереть от болевого шока. Это вообще возможно? Я уже приготовилась к этому удару, до скрипа стиснув зубы, прикусила язык.       — Эй, очнись сейчас же, — голос не был похожим на тот, что принадлежит отцу. Сквозь пелену мне не удалось идентифицировать человека рядом.       Из маленького окошка под потолком луч света освещал бетонный пол. Стекло было       выбито, и осколки валялись по всей земле.       — Элиза. Ты слышишь меня? — мое лицо сжали ладонями. Я попыталась сосредоточить взгляд на сидевшим напротив меня человеке. На меня смотрели серые глаза.       — Леви… Неужели это ты? — я подумала, что ловлю галлюцинации из-за предсмертной агонии. — Что ты здесь….       Из глаз полились слезы. Лицо запекло.       — Где ключи? Они у него? — капитан осмотрел кандалы.       — На столе, — из последних сил выдавила я.       Леви подошел к столу и поднял, стоявший там зажженный фонарь. Ключи находились на видном месте, поэтому искать капитану их не пришлось. Следом он подошел ко мне и освободил одну руку. Я застонала. Потом Леви снял цепи с моего второго запястья.       Я упала на колени и задрожала. Зубы болели от усталости. В голове, такое чувство, кто-то ковыряется острым ножиком. От меня несло запахом запеченной крови. Я плакала, закрывая лицо руками. Капитан Леви осмотрел спину и аккуратно прикоснулся к ней.       — Ну и говнюк твой папаша! — прорычал Леви. — Убью нахер!       — Леви, прошу. Не горячись, — сквозь рыдания хрипела я.       Капитан подошел ко мне спереди и одарил непонимающим взглядом. Выглядел он каким-то злым что-ли. Внезапно я осознала, что сижу перед ним вся измученная, грязная и полуголая. В коротком льняном платье, что было порвано со всех сторон. Постаралась натянуть платье вниз, неловко прикрываясь. Леви это заметил, молча снял с себя зеленый плащ разведки и накинул на меня.       — Все будет хорошо, — слегка пожал плечами.       Дверь подвала, в котором мы находились, медленно отварилась. Она была достаточно тяжелой и засовывалась на огромную колодку снаружи. В дверном проеме стоял он.       — Отец! — вскрикнула я.       Леви мгновенно достал лезвия и ринулся к мужчине. Ему хватило ровно три секунды, чтоб оказаться вблизи отца. Капитан направил оружие к его горлу, плотно прижав к коже. По шее отца потекла струйка темно-алой крови.       «Такой же — как матушкин любимый цвет», — подумала я.       — Ты паршивая скотина!       Я никогда не видела капитана таким. Он словно озверел. Хотя я же ни разу не видела Леви в сражении. На поле боле мы никогда не находились рядом. Он всегда казался мне спокойным и рассудительным. Неужели он способен на такое?       — Не надо! Леви. Прошу тебя, — я была напугана не на шутку.       Капитан тут же повернул голову в мою сторону.       — Да что у вас тут происходит? Что ты несешь? Это разве не этот подонок с тобой сделал?       — Это неважно, — я снова стала кашлять и, скрутившись, упала на бетон.       — Элиза, у нас гости? Как вы попали в мою лабораторию, капитан? — отец оскалил зубы. Ему что — совсем не страшно?       — Твоя лаборатория походит больше на пыточную, — голос Леви стал сдержаннее.       — Капитан Леви, если вы не опустите клинок прямо сейчас — нашему уговору с командиром Смитом придет конец, — пригрозил отец.       — А ты думаешь, что я ручной щенок Эрвина? И беспрекословно выполняю все его приказы?       — Ха! — улыбка на лице отца сияла, — а это не так? Помнится мне, в Разведкорпусе бушует эпидемия. И знаете, что, капитан? Лекарство готово. И его рецептура известна одному человеку. Мне. Можете меня убить и найти другого исследователя. Но есть ли у вас такой человек на примете?       — Эрвин — найдет. Постарается.       — А у тех помирающих в муках солдат есть достаточно времени? — отец продолжал убеждать капитана. — Хотя, плевать. Пусть умирают. Новых самоубийц примете, вам-то не привыкать.       — Не смей так говорить. Каждый из них лучше всех вас, проклятой знати.       — А она? — отец указал на меня. Я тяжело дышала, а шея уже не была в состоянии держать голову. Похилилась, как завялый цветок. — Элизе срочно надо обработать раны и вколоть обезболивающее. Еще не помешает чего-то от заражения крови добавить. А то кандалы совсем ржавые были.       Леви замешкался.       — Давайте я сделаю вам чай. Вы ведь не любитель выпивки. Верно? Я обещаю, что мы найдем общий язык.       — Сомневаюсь, — произнес капитан, но лезвие опустил.       Отец подошел ко мне и поднял на руки. Донес до одного из стульев, что стояли вокруг дубового стола с бронзовыми ножками. Следом подошел к шкафу из такого же дерева и открыл дверцу. Наблюдала сквозь полусон, как он набрал из ампул жидкость в два шприца и вернулся ко мне. Взял мою руку, протер спиртом вену и ввел болезненную инъекцию. Я заметила, что лицо отца изменилось. Он не выглядел сейчас опасным или пугающим. Отец взял вату и стал протирать спиртом мою спину. От чувства жжения я выгнулась. Отец стал мазать их заживляющей мазью. Так же тщательно, как и в детстве. Будто, не желая причинять мне боль. Так, словно извинялся за эти невыносимые дни, что я провела под его пытками. Может ведь быть такое, что он чувствует вину за содеянное?       — Я больше так буду. Отец, простите меня, — простонала я.       — Вот и хорошо, Элиза. Надеюсь, на этот раз твои слова станут действительностью, — ответил отец.       Капитан Леви отслеживал каждое действие отца, сжимая в руках рукоятку клинка.       — Отец, я знаю, я виновата.       — Ты каждый раз так говоришь. И некоторое время следуешь своим обещаниям. А потом срываешься. Как и я. Но я ведь твой отец. И имею право наказывать тебя, — отец закончил обрабатывать раны на спине. — Присаживайтесь, капитан. Я приготовлю чай.       — Обойдусь, — сухо отрезал Леви.       — Ну что же вы так, капитан? Я ведь тоже не могу вечно терпеть ваши издевки.       — А она? — Леви кивнул в мою сторону, — она может терпеть твои?       — Посторонним людям не стоят вмешиваться в воспитание чужих детей. Присядьте.       Леви подошел к столу, легонько задев меня рукой. Не знаю, случайно это получилось или он специально дал понять, что я не одна. Точнее, мне хотелось в это верить. Но я задумалась, почему сейчас мы послушно выполняем указы отца. Почему я остановила капитана? Он мог спокойно убить его. И все бы закончилось. Точно. Лекарство. Леви, верно, понял, что жизнь десятков солдат, дороже одной моей никчемной жизни. Отец видимо тоже увидел это мимолетное движение руки Леви рядом со мной, но промолчал. Мне ставало легче. Укол отца подействовал быстро. Как и всегда. Боль стихла. Окружающий меня мир перестал быть таким мутным, словно запотевшее стекло. Капитан присел за стол, сложив ногу на ногу.       — Знаете, это моя лаборатория, — заговорил отец, поджигая огонь на каменной плите. — Тут я люблю проводить много времени. Можно со спокойной душой поразмышлять в тишине.       — И пригреть кого-то плетью заодно, — сухо сказал Леви.       — Ха! Скажете тоже, капитан. У всех свои слабости, — отец копошился возле стола, ища заварку.       Спустя пять минут, вода вскипела, и он стал разливать ее по кружкам, предварительно насыпав листья чая в каждую из них. Я подперла подбородок и сидела, смотря на отца. Капитан же подозрительно глядел на меня. Я боялась смотреть ему в глаза. То ли от чувства стыда, то ли от осознания собственной беспомощности. Но я была благодарна Леви. Ведь он посодействовал окончанию моих мучений. Не знаю, сколько времени это могло продолжаться еще.       — Спасибо, — прошептала я.       — Вот ваш чай, капитан Леви, — отец поднес поднос с чашками. — Ваша кружка. Между прочим, из моего любимого сервиза. Мне подарила его покойная жена давно.       Я взяла чашку двумя руками, совсем позабыв о манерах. Стала жадно пить горячий чай. Горло очень сушило. Таким образом, всего тремя глотками, я опустошила ее до дна. Леви последовал моему примеру. Поднял кружку за верх, поднес ее ко рту.       — Так вот, о чем мы говорили? — отец почесал нос. — А, вы, молодой человек, зачем пожаловали в нашу усадьбу?       — Эрвин передал документы и письмо, — Леви отпил свой чай. — Умер еще один      солдат.       — Ох. То есть, мне надо поторопиться? Как, хорошо, что 10 ампул я уже успел отправить в штаб Разведкорпуса своим конюхом. Леон должен скоро вернуться. Следующие поставки планирую делать через нашего общего знакомого — мистера Вилсона. Он, как раз, выкупил у меня рецептуру за кругленькую сумму. Еще и процент буду получать с каждой продажи.       — Так это была ложь? По поводу того, что рецепт известен лишь тебе? Ясно. Неудивительно. — Леви сделал еще один глубокий глоток.       — Я лишь немного приврал вам, капитан. Согласен, некрасиво с моей стороны. Как и с вашей. Вторгаться в частную собственность графа… Почему у вас такой интерес к моей дочери? Она не вашего полета птица. — отец ухмыльнулся.       — Ошибаетесь. Я услышал крик и стоны девушки. Окажись, на месте Элизы другая — поступил бы так же. — Леви продолжал сверлить взглядом то меня, то отца, сидевшего рядом.       Вдруг рука капитана дрогнула, его глаза округлились, а кружка с грохотом упала на пол.       — Что такое, капитан? Плохо себя чувствуете? — спросил отец с излишней слащавостью в голосе.       — Что ты… — Леви раскинулся на стуле, полулежа.       — Леви! — я вскрикнула имя капитана еще до того, как успела осознать все.       «Ваш чай. Ваша кружка. Чай…»       — Отец, вы? — я вскочила на ноги, забыв прежнюю усталость. — Вы же не…       — Знаете, белладонна такое растение… В одной дозировке действует, как лекарство. Но стоит ошибиться…       Я абсолютно забыла об пристрастии своего отца к ядам. Конечно же. Он ведь больше любил изобретать способ убить человека или усыпить, нежели вылечить. Торговал разными отравами на черном рынке. Продавал преступникам и разбойникам. Вот дерьмо!       — Отец! Умоляю вас! Скорее вколите противоядие. Оно ведь есть у вас. Я сделаю все, что пожелаете. Больше никогда в жизни не спущусь в подземный город. Слышите меня?       — Элиза, я отравил твоего любовничка, — спокойно сказал отец.       — Любовника? Мы не… Мы даже не…       — Ты думаешь, я не замечал, как вы смотрите друг на друга? — отец словно сорвался с цепи. — Поверь, у мужчин лишь одно на уме. Только папочка может знать, как лучше будет его дочери!       — Перестаньте!       — Я видел, как эта крыса любовалась твоею игрой на рояле! Как он вожделел твое тело!       — Да что вы такое говорите? — я не понимала, почему отцу вообще такое могло прийти в голову. — Это же бред!       — Нет.       Я замолчала и застыла, как мертвая. Лишь судорожно моргала, пытаясь обдумать, что делать дальше.       — Эти разведчики забрали у меня самое драгоценное! Тебя, — он подошел ко мне.— Скажи, я разве желал тебе плохого? Я хотел, чтоб ты зажила вместе с Робертом.       — Но Роб — мой брат! — я вскрикнула.       — Вот именно. Я был глуп, когда хотел вашей свадьбы. Сейчас, я понял, что не собираюсь тебя делить ни с одним мужчиной на свете, — отец обнял меня. — Ты так мне напоминаешь ее.       — Кого? — я не понимала, что за чушь сейчас вылетает из его рта.       — Вивиан. Мою любимую Вивиан. Я сделал все для нее. Я отрекся от наследства. Вытащил ее проклятых родственников из подземелья. Но она обманула меня! Твоя мать грязная лгунья! Она просто пользовалась моими деньгами, втихаря продавала драгоценности. Мой подарок — серебряную диадему она также сдала в ломбард, как и ты. И мне пришлось ее выкупать! И сейчас, надо делать это снова! Как же вы похожи. Обе, с невыносимым рвением стремитесь помочь нуждающимся, не смотря ни на что. Терпя все побои.       Я молча слушала, а отец продолжал.       — Может ты вообще не моя дочь? Может у Вивиан был другой мужчина? С чего бы еще ей сбегать с замка в тот мрак? Но я любил ее, не смотря ни на что. — отец больше не обнимал меня, а просто смотрел. — Как же ты на нее похожа, — его лицо изменилось. Я впервые вижу такую маску. Или это не маска вовсе? Глаза горели ярким пламенем.       — Прошу…       — Иди сюда, — отец снова приблизился ко мне и опустил руки на мои бедра. — Моя Вивиан. Это же ты…       — Стой! Хватит! Я не Вивиан! Я твоя дочь — Элиза! — я стала кричать.       — Говоришь у вас ничего не было? — отец указал на Леви. — Тогда пусть посмотрит предсмертное представление. Он еще в сознании.       Отец стал прижимать меня к себе, пытаясь приложиться губами к моим. Но я смогла отвернуться. Тогда он прикоснулся к моей шее, обслюнявив ее полностью.       — Нет! — я начала плакать. — Не надо. Отец, я не хочу.       — Вивиан… — он начал поглаживать мои бедра. Видимо, отец совсем потерял контроль над собой.       Затем забрался холодными шершавыми руками под подол моего и так короткого платья, оттягивая резинку трусов. Я начала трястись. От испуга. А внутри грудной клетки что-то стало прорываться на волю. Краем глаза я увидела на столе заточенный нож. Ударила отца в пах коленом. Он скрутился, схватившись за место удара. Дальше схватила нож за рукоятку и со всей дури вонзила лезвие отцу в живот. Действовала, как по инерции. Не думая ни о чем, кроме того, каким же противным человеком является мой отец. Кровь фонтаном брызнула. Но это не остановило моих движений. Я наносила удар за ударом. Отец стал плеваться кровью, упал на землю.       — Ты гребаный псих! — кричала я, надрывая голос. — Ненавижу тебя! Вас всех! Знать? Почтенные люди? Вы всего-навсего сборище больных на голову придурков! Ненавижу себя! За то, что родилась в такой семейке!       — Элиза… — я выронила нож из рук, когда услышала свое имя. И пришла в себя. Присела на корточки возле отца, попыталась закрыть рваные раны руками. Отец начал выхаркивать крупные сгустки крови. Пряди моих волос упали на лицо отца, он поймал одну из них. — Белые локоны, на черных, как смоль волосах. Эта черта присуща только роду Нейл. Ты все-таки моя дочь. Хватит, я умираю.       — Дерьмо! — я еще толком не поняла, что сделала. Но услышала громкий шум сзади.       Капитан Леви сполз на пол, его веки опустились. Я обернулась к отцу. — Отец! Если в тебе осталось еще что-то человечное, скажи мне, где противоядие?       Он пристально посмотрел на меня, его губы дрогнули:       — Во втором ящике, в коробке с ампулами. Номер 6, — он сплюнул кровь. — Там надпись на коробке: «Белладонна плюс болиголов».       — Спасибо, — я побежала к шкафу.       — Я просто любил ее, свою Вивиан. Прости меня, я уже иду к тебе, — услышала я вслед. Отец издал последний вздох.       Шустрыми движениями я нашла нужную ампулу, взяла шприц. Сделала тот же маневр, что и отец ранее, набрала содержимое и метнулась к Леви. Судорожными движениями нащупала вену, медленно ввела инъекцию. Капитан не двигался. Я припала ухом к его груди и прислушалась к сердцу. О, чудо! Оно медленно билось. Значит, Леви жив. В отличие, от второго мужчины, что лежал на бетонном полу.       — Что же я надела? Как я могла убить родного отца? Он ведь мертв? — подбежала к нему.       Отец лежал в луже крови с открытыми глазами. Я посмотрела на свои руки. Все красные.       И платье. Тоже красное. Вокруг стояла вонь. И я, нервно стала извергать ртом содержимое желудка. Меня стошнило. И я заплакала. Рыдала так громко и сильно, как никогда ранее. Тряслась, будто последний осиновый лист на сухой ветке поздней осенью. Так и сидела, глядя на те руки, которыми только что убила человека. И не просто человека. Своего отца. Вся в поту, крови и собственной блевоте.