дико, например

Пересекаются редко, времени у обоих нет. Петя пишет ему сообщения раз в полторы-две недели. «Слышал про казино. Круто.» «Гречкин хуила». «Купи нормальный телефон». Игорь отвечает сухо: спасибо, знаю, нет. Питер как всегда неспокойный и ветренный, Игорь ходит простуженным на работу, грозится Прокопенко купить себе шарф. Березин уходит на пенсию. На проводы напивается так сильно, что чуть не ломает стол в дежурке, а через неделю публикует фотку с рыбалки на Финском заливе (Игорю показывает Фролов на одном из дежурств). Лена выходит замуж за капитана из их отдела, сразу как Березин на пенсию уходит, а ещё через несколько месяцев уходит в декрет. Счастливая ужасно, как никогда до этого. Игорь это рассказывает Пете зачем-то, когда они курят около Ленинградского вокзала.  — Тёлки любят детей, — задумчиво говорит Петя, сбрасывая пепел на землю. Игорь пожимает плечами. — Все любят детей. Петя усмехается, дым выдыхает через нос. — Ха. К теме детей больше не возвращаются, к теме следовательницы Лены тоже. Чаще вместе смотрят фильмы, трахаются, пьют. Выходные через выходные, неделя через неделю. Иногда молчат, вдвоём втыкают в стену или в окно. К их отношениям сложно подобрать какое-то определение. У Игоря вот не получается. Это секс по дружбе? Если так, то когда они успели подружиться? Это отношения? Даже звучит смешно. Петя снова улыбается экрану телефона, резко подбирается весь. Как будто заряжается чем-то. — Чего у тебя? — Да так. Игорь подозревает, что Петя трахается где-то на стороне. Глупо ждать верности от человека, с которым почти ничего не связывает. Ну, спас он его. Ну, спали несколько раз. Никаких обязательств, никаких обещаний. Только смски раз в полторы-две недели. «Прикатывай на выходные» Игорь отвечает сухо: «Ок». К Пете приезжает в пятницу вечером. На столе здоровенная ваза, из неё торчат высушенные колоски, охапка полевых цветов, мелких и безымянных. Ваза перевязана узким бантом. Игорь вспоминает, тётя Лена такой цвет называет лавандовым. Сама ваза красивая, изгибы причудливо закручиваются, на выпирающих местах блестит позолота. Игорь не помнит её, когда приезжал в прошлый раз две недели назад. Девушку со светлыми волосами и родинкой на лице он тоже не помнит — она его пугается, когда видит на пороге. А потом её взгляд черствеет. Игорь вспоминает её лицо — видел у Пети во входящих. Подписана Ниной. — Вот и ебитесь как хотите! — шипит она Игорю в лицо и вылетает из квартиры. Петя смотрит за ней, привалившись к дверному косяку, а потом уходит обратно в комнату. Нину ему было по-человечески жалко. Наверное. Сложно сказать, когда видишь её в первый раз в жизни. Как когда ты жалеешь бомжа на улице: грустно от того, что кто-то докатился до такой жизни, но протягивать ему мелочь не будешь, всё равно просрёт всё на выпивку. Игорь думает — что если это из-за него всё так получилось? — Ну так и вали тогда, жалостливый, — Петя звучит скучающе. Нину было жалко. Но Петю хотелось сильнее. — По пиву? — спрашивает. Петя смотрит на него через экран телефона. Щелчок затвора — и растерянное лицо Игоря остаётся в памяти среди бесчисленных картинок. — Давай, — отвечает он. Пиво пьют в ванной, сидят друг напротив друга, по пепельнице на каждом краю (с закосом на алебастр и аметист). Спрашивать не приходится, выбирала наверняка та девчонка со смешными глазами и родинкой на щеке. Петина пятка упирается Игорю в грудь. Игорь хватает его за лодыжку, смотрит глаза в глаза. Петя ставит бутылку на бортик ванны, тушит окурок в пепельницу. Сдувает чёлку со лба. — Чё? Игорь думает про жалость, алкоголиков и дворовых собак. А потом резко тянет его на себя за ногу. Голова Пети оказывается под водой, пепельница чудом остаётся на бортике ванны. Пиво выливается, половина на пол, половина в воду. Он нелепо дёргает руками, пытается лягнуть Игоря ногами. Бутылка скатывается на пол. Игорь думает, как же его легко сейчас утопить. Подстроить потом под неудачный пьяный поход в ванну. Захлебнулся, задохнулся из-за ссоры с девушкой. «Забрать чужую жизнь было бы так легко», — проносится у него в голове. От этой мысли Игорь дуреет, пиво, сигареты и пар от воды разом ударяют в голову, а озлобленная морда Пети показывается из-под воды. — Охуел, блять? — он подскакивает на ноги. Пепельница всё-таки падает на пол, бычки разлетаются до самой двери. Игорь смотрит на красное петино лицо, на трясущиеся от злости губы. Вода стекает с волос по лицу, на груди торчит уродливый клочок волос. Перед лицом Игоря трясётся чужой член. И это так нелепо, что он начинает смеяться так громко, что эхо от стен отскакивает. А через минуту получает кулаком по носу. Больно так, что мысли про дворняг, алкоголиков и жалость выбивает окончательно. За всё время их знакомства Петя останавливается у Игоря два или три раза: в командировке два месяца назад и ещё дважды по пути в Финляндию. Он всегда маялся по Невскому, пока Игорь был на работе, а после ждал у подъезда с едой на вынос — пицца или пан-азиатчина. Игорь всё хотел предложить, чтобы он посидел у него дома, выспался с дороги или хотя бы в душ сходил, но Петя всегда отнекивался. — Чего у тебя там делать? Одному тем более. Квартиру Игоря он ненавидит, всё время говорит, что от неё воняет пылью и «уёбским петербуржским снобством». — Здесь вам не Москва, — ворчит Игорь, пропуская его внутрь. Петя закатывает глаза, ставит пакет с контейнерами на пол рядом со входом, стягивает модные кожаные ботинки, влезает в тапочки рядом со входом (купил в позапрошлую поездку кому-то в подарок да так тут и оставил). Вешает куртку и шарф на вешалку, хватает еду и шлёпает в кухню. — Москва хотя бы рекой не воняет! — кричит он из глубины квартиры. Игорь снимает куртку, вешает куртку рядом с чужими вещами, кепку кладёт на полку около входа. Щёлкает выключателем — в квартире загорается свет. — Москва Москвой воняет. Петя снова закатывает глаза. — Говорю же, снобы. Кухня у Игоря в квартире на двоих оказывается слишком маленькой. Они всё время сталкиваются локтями и плечами, тянутся за одной и той же кружкой, банкой с солью, соевым соусом — каждый раз это становится неожиданностью. — Как такая огромная хата может быть такой тесной? — возмущается Хазин, усаживаясь на диван. Игорь пожимает плечами. Ему одному хватает за глаза. — И это я ещё сноб? — Ты — да. А я просто комфорт люблю. Диван узкий и неудобный, даже для одного человека. Они то и дело задевают друг друга руками и коленями, пихают случайно и не очень. Петя несколько раз тыкает его палочками для суши в плечо: подай васаби, подай пиво, давай смотаем в Финку вместе. Игорь тыкает его в ответ: давай посмотрим «Пятый элемент» или «Крёстного отца», подай ту кислую розовую хуйню, у меня работы дохуя, могу только в Выборг. По назначению палочками оба пользуются плохо, приходится как-то выкручиваться, не пропадать же добру. — Только не пачкай их, — просит Игорь, — тёть Лена попросила ей приносить. Она с ними цветы подвязывает. — Базара зеро. Петя откладывает палочки в сторону, берёт в руки пульт. По всем каналам сплошные новости. Пятница показывает двух номинанток на Оскар: широкие улыбки и глупые смешки, фильм про братьев близнецов и семейную драму. Петя говорит, фильм будет для сопляков и слабаков. Игорь говорит в ответ: — Зато за терапию не надо будет платить пять тысяч. Петя насмешливо фыркает и переключает канал. По СТС показывают «Кино в деталях». Бородатый мужик ходит по книжному магазину и быстро отвечает на вопросы. Игорь толком не отслеживает, что тот говорит — щербинка между передними зубами ужасно отвлекает. — Я от него балдею, — говорит Хазин. — Такой умный дядька. — Хрен его знает, — задумчиво говорит Игорь. — Вот этот парень, после него, он интересный. Симпатичный такой, Ванька этот. Ладонь Пети сжимает его член через джинсы. — Как думаешь, он хорошо ебётся? Ванька этот. Игорь медленно поворачивает к нему голову. Петя смотрит голодно, приоткрывает рот. Игорь проводит по его нижней губе пальцем — шершавая, горячая. Петя его руку отпихивает, пересаживается на колени. Придерживает Игоря за подбородок, заставляет посмотреть себе в глаза. — Ты бы проверил? — спрашивает у него Петя, облизнув губы. Игорь лезет рукой ему под футболку, пересчитывает рёбра, гладит соски. Они продолжают смотреть друг другу в глаза. Игорь видит, как учащается его дыхание, как краснеют скулы, чувствует, как петина ладонь чуть сильнее сжимает его челюсть. — Или одного мента будет достаточно? — выдыхает Петя в его губы, царапнув ногтями по затылку, и целует его. Игорь коротко стонет в чужие губы, одновременно пытается стянуть с них обоих штаны и футболки, будто лишнюю кожу. Они выпутываются из одежды, Петя прикусывает Игоря у основания шеи, жмётся как можно ближе. А Игорь путается, где его руки, где чужие, сталкивается с Петей зубами в поцелуях. Мурашки бегут вдоль позвоночника, когда тот говорит ему про наручники в изголовье кровати и ошейник на горле. Это всегда странно, как легко у него получается Игоря завести — полушёпотом, случайным касанием. Игорь чувствует себя подростком с переизбытком гормонов. Каждый раз. А потом Петя лежит на нём, уткнувшись носом в шею. Горячее дыхание щекочет кожу. Игорь лениво водит пальцами по чужой спине — влажная. Медленно поворачивает голову, касается носом макушки. От Пети пахнет чем-то хвойным и немного перечным. Петя задерживается на пару дней дольше. Жалуется на вонючие простыни и полотенца, на жёсткий матрас и что в Питере слишком много туристов. Поэтому в следующую поездку в Москву они почти безвылазно сидят дома. Один из апрельских вечеров выдаётся серым и непогожим. Весь день они сидят дома: играют в приставку, спорят, какую пиццу заказать, каждые полчаса уходят на балкон покурить. Петя изредка заглядывает в телефон, отвечает на сообщения, смотрит фотки в инстаграме, показывает Игорю мемы. Всё меняется, когда они включают документалку про Нотр-Дам, одна из самых новых. Игорь большую часть времени честно пытается посмотреть и вникнуть, какой же классный там был архитектор, как же долго его строили, как реставрировали. А сам думает, зачем смотреть про древнюю рухлядь, если Прокопенко можно позвонить. Петя смотрит в телевизор внимательно, то и дело ёрзает на диване, чуть ли не рот открывает, когда показывают старые записи. Включается вечная девятнадцатого года. Трамп сыплет глупыми комментариями, реставраторы, музейные работники, историки в один голос кричат, какая это невосполнимая трагедия и ужасная потеря. Нотр-Дам горит, но люди ничего не могут сделать. Стоят истуканами, размазывают сопли и слёзы по лицу, но ничего не могут сделать. — Тушите пожар, бляди! — рвётся из горла Пети. Игорь отпивает пиво из банки. Смотрит на Петю с удивлением и восхищением. Думает: «Удивительная привязанность мента к искусству». И осторожно кладёт руку ему на бедро. Шпиль собора падает вниз.