тихо

«Надо было повыше поднять заголовок на пару пикселей, и кернинг на 50 процентов меньше сделать. Никто бы тогда не доебался». Саша шагал по коридору широко, громко стуча по полу плоскими подошвами кроссовок, как будто препод по типографике мог с третьего этажа услышать, как Саня недоволен четверкой и невыразительно пожатыми плечами вместо фидбэка. Саша на этот плакат три ночи убил, сидел как дурак с линейкой и калькой под блеклой оранжевой лампочкой и думал как круто у него выходит. А получается не очень-то и круто. На четверку. «Вам бы с пространством поработать побольше. С сеткой. Видите, вот тут элемент ни с чем не связан, висит в пространстве?». А может это вам поработать, Валентин Владимирович? Вы же препод, так научите. А то интересно получается, на парах мы про композицию час поговорили от силы, а теперь оказывается, что с ней у меня не очень-то выходит. Единственный совет, который Саня получил от препода — сходить в библиотеку. Перерисуй, мол, плакатов двадцать — тогда может поймешь, как пространство работает. Саня не удержался, поджал губы скептично. В библиотеку, Валентин Владимирович? А что у нас, интересно, с интернетом случилось? Чем он хуже библиотеки вдруг стал? Но какое-то с детства наученное чувство, что старшие умные и все знают, не давало забить на совет и поехать в общагу. Саня зло пнул бордюр пару раз, нервно выкурил сижку, обжигая пеплом пальцы, и завернул в соседний корпус, все еще придумывая ядовитые ответки преподу, из серии «если вы все знаете, то почему у вас у самого все работы в портфолио одинаковые?». В общем, то, что Саня ни за что в жизни не сказал бы вслух. В библиотеке Саша не был ни разу за все три курса. Он дизайнер, вообще-то, зачем ему книжки читать? Не то, чтобы Саня ленился, просто думал, что лучше тысячу раз нарисует, чем один раз прочитает. На парах и так все объясняют — наше дело практиковаться. Саня неловко помялся у входа, шагнул внутрь, оглядывая высоченные полки с разноцветными корешками. Библиотека внушала уважение, стеллажи были до потолка забиты книгами — у полок даже стояла стремянка, чтобы доверху дотягиваться. Саня застыл на пороге с открытым ртом, даже мысль закралась — спасибо, Валентин Владимирович, без вас может никогда бы сюда и не зашел. — Вам помочь чем-то? — Саня вздрогнул и резко обернулся. За стойкой у входа сидел молодой парень — лет на пять может постарше Сани. Он смотрел снизу вверх, лениво почесывая щетину и улыбался как-то снисходительно, понимающе. Саня завис на секунду, не зная, что ответить, — заблудились? — Нет, я… Я хотел в библиотеку попасть. — Добро пожаловать, — парень серьезно кивнул на длинные ряды парт вдоль стен. Саня нахмурился, почувствовав во всем этом скрытую иронию, еще сильнее напрягся и выдавил обиженно: — Может вы мне поможете книгу найти? — Может и помогу, — Саня близоруко прищурился и прочитал на бумажном бейджике «Алексей». Алексей медленно пощелкал мышкой и скучающе уставился обратно на Саню, поднял брови выжидающе — ну что, мол, сегодня будем искать или еще подождем? — Мне бы что-нибудь про швейцарский дизайн. Или Баухаус. Келлер там. Хофман. Саня совсем растерялся, когда понял, что даже не знает, что искать. Алексей что-то быстро напечатал, поджал губы и почесал опять усы. — История графического дизайна подойдет? — Подойдет, — Саня благодарно кивнул и поплелся за парнем — а он оказался высоким, на голову выше — в дальний угол библиотеки. Алексей поднялся на носочки, задумчиво поводил пальцем по корешкам, и выудил толстенный фолиант в советской обложке — такой, что пальцами трогать неприятно — выворачивается все, как будто по доске ногтями водят. — С собой возьмете или тут почитаете? — И то, и другое, — промямлил Саня, глядя на неожиданно толстый корешок. Алексей хмыкнул, пожал плечами. — Ну как уходить будете, подойдите, я вас запишу. И ушел. Саня не дыша смотрел ему в спину, пока он не сел обратно на крутящийся стул за стойкой и не взял в руки какую-то потрепанную книжку в мягкой обложке. Саня мысленно отвесил себе пощечину, силой оторвал взгляд от долговязой фигуры и плюхнулся за ближайшую парту. Саня вообще часто вот так заглядывался на старшекурсников и молодых преподов. Ругался сам на себя — но что ж поделаешь, если они такие красивые? Да и разве кто-то замечает? И Алексей вот, несмотря на свое недружелюбие, был вполне себе ничего. Саня опять поднял глаза, исподтишка разглядывая растрепанные волосы и неаккуратную щетину. Парень нацепил очки на самый кончик носа и щурился сквозь стекла на страницы, иногда недовольно дергая за воротник рубашки — как будто задыхался под застегнутыми пуговицами. Саня скользнул взглядом на руки, на длинные пальцы и запястья с выпирающими прожилками вен — и щеки зашлись совсем уж ярким румянцем. Саня заставил себя посмотреть в книгу и пробежать глазами пару страниц. Не весь день же мальчиков всяких разглядывать. Саня за собой уже давно заметил, что девчонки его совсем не трогают. Ну, душу в смысле. Да и руками тоже не трогают. Заметил, что парни — в свою очередь — трогают, очень даже трогают. Только вот тоже не руками. Что с этим делать — пока не было понятно. Саня ходил уже третий год неприкаянный, маялся, не знал, что делать. Как, спрашивается, в этой вездесущей гомофобии выживать таким как он? Как отношения заводить? Сексом заниматься? Например… Саня бездумно водил карандашом по кальке, перечерчивая знаменитый плакат Мюллера-Брокманна для Бетховена. Полукруг, полукруг, полукруг… какая-то система точно начинала вырисовываться, но какая — Саня пока не понял. Да и выходило медленно — Саня то и дело возвращался глазами к помятой рубашке и сведенным к переносице бровям. Наложил мысленно кальку поверх библиотечной стойки и провел глазами золотое сечение — почти идеальное, — чуть ссутуленная спина — завиток, рука, мнущая волосы надо лбом — завиток, острые скулы в профиль — еще один, и заканчивается спираль прямо на длинных рыжих ресницах, в серой радужке, заворачивается в бесконечную улитку в черноте зрачка. Саня и сам не заметил, как начал набрасывать очертания лица прямо посреди шедевра Мюллера-Брокманна. Бесконечная улитка вдруг развернулась резко, стрельнула зрачком прямо в Саню. Алексей почувствовал, кажется, взгляд, и обернулся в Санину сторону, недовольно так, с вызовом, поднимая брови. Саня уткнулся тут же обратно в книгу, и сердце забилось быстро-быстро — с поличным поймали. Будешь, Санечка, знать, как на всех подряд пялиться без спросу. Саша еще час просидел над Бетховеном, боясь поднять взгляд, все чертил и чертил сетку, пытаясь понять по какой логике полукруги и лучи сходятся в одной уравновешенной композиции. Получалось плохо — наверное незаконченный портрет в середине мешался лишним композиционным элементом. Саня плюнул в итоге на это дело, положил осторожно книгу перед Алексеем и кашлянул тихонько. — Я пойду, — пролепетал жалко, когда на него поднялись наконец серые глаза. — Секунду, я вас запишу. Имя? — Саша… Александр. Долгополов. Алексей застучал по клавиатуре, что-то сверяя с форзацем книги, и протянул ее наконец обратно Сане. Тот взялся аккуратно за краешек, чтобы не дотронуться пальцами до чужой ладони, кивнул неловко и молча, пятясь, выскользнул в коридор. От сероватого взгляда сердце заходилось часто-часто — тахикардия, сестра, спасайте. *** Саня на следующий день опять пришел. И через день. Вообще всю неделю заходил на пару часов в библиотеку, выбирал место подальше от людей, раскладывал на парте книжки, но вместо плакатов рисовал в основном профили и анфасы. Через неделю из набросков можно было бы собрать 3д модель библиотекаря — только затылка недоставало. Саня прятал старательно рисунки локтем, как в начальной школе — когда боялся, что сосед по парте спишет, — смотрел исподтишка, жевал губы задумчиво, раз за разом выводя карандашом курносый нос и морщинки на лбу. Алексей Саню встречал все той же блуждающей улыбкой, ничего не значащей, и все же хамоватой немного. Саня улыбался в ответ одними губами, отводил глаза. Пока искал, где сесть сегодня — чувствовал спиной взгляд и неуклюже пробирался между рядами, неловко задевая людей вокруг тубусом. Еще более неловко было от того, что Саня дома просталкерил все соцсети. А Саня — тут уж надо признать — в этой области был профессионалом. Три года сплошного наблюдения — издалека — тут хочешь не хочешь научишься. Фамилия «Квашонкин» нашлась на сайте универа, в разделе сотрудников, а дальше было совсем просто — Алексеев Квашонкиных в Москве оказалось до скучного мало. Только с соцсетями ничего интересного не вышло — была какая-то заброшенная страничка в фейсбуке в двумя фотографиями, да пустой инстаграм. Саня разочарованно поскроллил подписки, но там тоже ничего сверхъестественного не было — мемы и бесплатно Москва — скучно. В библиотеке наблюдать было интереснее. Саня подслушивал украдкой, как Алексей с посетителями общается — со всеми одинаково насмешливо и немногословно — что с преподом, что с первокурсником. Да еще и лениво так, ужас — чувствовалось, как ему неохота работать, сидел бы лучше и читал свою книжку в мягкой обложке (Войну миров Уэллса — Саня выяснил). Но больше всего Саня любил, когда кто-то начинал шуметь — тогда Алексей морщился, вздыхал, кашлял нарочито громко — но это помогало редко, приходилось встать и подойти. Алексей нависал над очередной шумной партой, уперевшись костяшками в стол, говорил что-то — тихо-тихо — как Санек не силился, а расслышать ничего не мог. Люди за партой оставались растерянные, пристыженные какие-то, но сидели потом молча, перешептывались иногда тихонько. А Алексей сидел, нахмурившись, глаза вообще не поднимал, только скреб яростно пальцем по щеке — Саня боялся, что повернется — а там дырка, зубы видно. А еще выяснилось — путем долгих наблюдений — что каждые два часа Алексей выходит покурить. Саня все сидел, мял пальцами пачку в рюкзаке, но выйти за ним не решался — а что я ему скажу? На третий день вздохнул глубоко, сжал в руке потенциальную импотенцию и выскользнул на улицу, как бы невзначай столкнувшись в дверях с высоченной фигурой. Алексей смотрел косо сверху вниз, курил молча, улыбался. А Саня места себе не находил, пару раз хотел заговорить — но только сипел что-то беззвучно и делал вид, что закашлялся. Алексей в итоге потушил бычок о перила, протиснулся мимо Сани в дверь и бросил напоследок: — Я бы на вашем месте с таким туберкулезом не курил. Вредно. Саня чуть не расплакался. Вот ведь ироничный какой — опять. Простоял на крыльце минут десять — в пепельнице еще два бычка добавились — и поплелся обратно на свое место, стараясь на Алексея не смотреть. Но шея опять взгляд чувствовала — мурашками, холодком противным. Смотрит. В пятницу с Саней едва инфаркт не случился — перед его партой вдруг вырос Алексей — во весь рост, оперся на парту пальцами, скучающе поводил глазами по прямоугольникам на очередном плакате (Саня всем богам благодарно помолился, что сегодня еще ни разу не успел нарисовать в уголочке ни глаз, ни рук, ни, боже упаси, губ). Почесал щеку, вздохнул. — Красиво получается, — и положил перед Саней такую же книгу, как и та, что под Саниной калькой лежала, только с цифрой два на обложке, — вернули вот вторую часть «Истории», интересует? — Интересует, — эхом отозвался Санек, удрученно разглядывая толстенную стопку страниц. Картинки, в основном, конечно, да только от этого легче разве? Картинки-то Сане и надо изучать. — Ну забирайте, — хотел уйти уже, но Саня, не задумавшись, удержал за рукав рубашки. Секунду они оба пялились недоуменно на Санину руку, Санек испуганно, а Алексей с обычной нахальной улыбкой, но Саша руку отдернул все-таки, постыдно под парту спрятал. — Алексей, а можно… — Леша. — Что? — Леша. Что можно? — Ал… Леша выжидающе поднял брови, и Саня неловко сглотнул. Да сколько ж тупить можно. — Можно я на пару недель книги задержу? Они большие, я не успеваю. — Задерживайте. К концу месяца верните, главное. Саня ругал себя мысленно на чем свет стоял, а глаза сами следили за клетчатой рубашкой, губы сами улыбались, а пальцы — сами, честное-пречестное слово — выводили на полях бесконечное «лешалешалеша». *** Если проснуться в восемь и лечь в полночь, то в выходных получается тридцать два часа. Минус на еду часа три — а если купить замороженную пиццу и чипсы — то за целый день можно и в полтора уложиться. Еще минус коридор подмести в общаге — Санина очередь, и черное постирать — носков не осталось. Это получается часов 26-27. По пять-шесть страниц в час — Саня нахмурился — гуманитарий все-таки — в принципе, до конца выходных можно и успеть дочитать первую часть «Истории». Зачем успевать ее дочитывать до конца выходных — это вопрос совсем другой, к делу относится мало, и вообще если вот такими вещами голову забивать, то как раз ничего и не успеешь. Меньше рефлексии, больше дела. Ну и если уже совсем по-честному, то рефлексировать тут особо не надо, просто очень хочется выпендриться перед иронично-высокомерным Лешей, чтобы он подумал, хоть на секундочку — вот это Санек дает. А то «заблудились». Нет уж, нет уж. Саня читать умеет, это он вам, Леша, и докажет в понедельник. Ну и еще поговорить с ним хочется хоть секундочку, взглядом обменяться, может даже до руки дотронуться. Второй раз ведь уже не страшно? Ну и если уж на то пошло, то идея дочитать книгу до понедельника намного — намного! — лучше всего, что Сане перед этим в голову приходило. Скажите спасибо, что не споткнулся со стопкой книг перед библиотечной стойкой, чтобы Леша кинулся помогать их подбирать, их пальцы соприкоснулись, заиграло фортепиано — хоть бы и этот ваш пресловутый Бетховен — а потом вальс, цветы, белая вуаль и пятеро красивых сероглазых детей в соломенных шляпках. Лучше же все выходные сидеть и чертить? Лучше. В понедельник Саня на парах себе места не находил. Преподы иногда на него оборачивались с надеждой — обычно один Саня со всего потока к парам готовился, но он надежд вообще не оправдывал. Смотрел как дурак большими непонимающими глазами в ответ на все вопросы и мычал что-то невразумительное. Отстали бы уже все, и пары бы уже закончились, кому они нужны, когда в соседнем корпусе серые глаза за тонкими стеклышками круглых очков? — Здрасьте, вот, возвращаю, — выпалил Саня прямо со входа. Леша поднял удивленные глаза на серый корешок. Мятая рубашка сменилась свитером в полоску, и Санек обиженно прожигал взглядом высокий воротник, который закрыл и шею, и ключицы. Пальцы сжались непроизвольно на обложке блокнота, где и шея, и ключицы были запечатлены довольно скрупулезно, да еще и с нескольких ракурсов, но все равно обидно. Не так уж и холодно на улице. — Уже? — Леша что-то сверял с первой страничкой в компьютере, а Саня довольно улыбался. Да, уже. Удивлены, Алексей? — у нас вообще целый шкаф литературы по графическому дизайну есть. Хотите посмотреть? Саня на секунду расстроился — он, конечно, задрот, что уж тут — но не настолько, чтобы шкаф литературы перелопатить. А с другой стороны — чем не повод сидеть в библиотеке еще пару недель по вечерам? Вполне себе. — Давайте. Леша кивнул на дверь в углу, и зашел первым, придержал галантно тяжелую створку, и Саня юркнул следом. Дверь вела в еще одно помещение — склад, что ли. Книг тут было еще больше, стеллажи стояли зигзагом, и петлять между ними приходилось змейкой. Саня от такого дизайнерского хода поморщился, шепнул привычное «не-юзер-френдли», и стал пробираться вслед за Лешей вглубь импровизированного лабиринта. — В отделе с рекламой должно быть, — бубнил Леша, водя пальцем по номерам на шкафах — высоко — туда бы Санек не дотянулся, — вот, здесь. Вот эти три полки. Саня шагнул к стеллажу, разглядывая разноцветные книжки. Издания были новые, книги — тоненькие, и выглядели гораздо приятнее громоздкой советской «Истории». Саня стал вытаскивать корешки по одному, увлекся, задумался, так — что не сразу заметил как тихо вокруг, не сразу почувствовал на шее горячее дыхание совсем близко, и вздрогнул крупно, только когда теплая ладонь мягко коснулась его шеи, кончиками пальцев, под ухом, осторожно. Санек вдохнул испуганно, руки повисли плетями, и от поднявшейся где-то внизу живота паники пошевелиться не получалось совсем. Пальцы на Саниной шее скользнули чуть ниже, к ключицам, и к освободившейся ложбинке под ухом прижались губы — мягкие, теплые, требовательные. Саня все не мог выдохнуть, только мелко втягивал воздух, хотя в легких уже было на пару литров больше, чем полагается. Губы влажно целовали, медленно двигаясь ниже, к пальцам, Саня чувствовал горячее дыхание тонкой кожей на шее, чувствовал уверенные движения пальцев, поворачивающие Санину голову так, как Леше было удобно, и даже неожиданно больноватые покусывания. Мозг плавился — буквально — Саня пытался думать и не мог, ни мысли не мог выдавить из своего сознания, только крутилось в голове заевшей пластинкой «он меня целует». Леша отстранился на пару сантиметров, тяжело выдохнул Сане в шею, убрал пальцы с плеча. Прошептал на ухо — тихо и горячо: — Будете уходить — подойдите. Я вас запишу. Саня слушал бездумно как змейкой удаляются шаги. Хлопнула дверь. Саня прижал ладонь к шее, как будто там кровоточила рана, и срочно нужно было остановить потерю крови. Под ладонью растекалось тепло — нездоровое, лихорадочное, горячее. До щек доползло, и до ушей, подожгло все лицо румянцем. Саня сел на корточки, прижался спиной к деревянной стенке стеллажа и все водил и водил рукой по немного влажной коже, пытался в себя прийти, но получалось плохо. Потом выскользнул в библиотеку с парочкой случайных книг — сил выбирать совсем не было, подошел неуверенно к стойке и кашлянул тихо. Леша поднял глаза, посмотрел как ни в чем не бывало. — Уже уходите? — Да, я… сегодня пойду пораньше. Леша пожал плечами и забрал у Сани книги — перепечатать серийный номер. Посмотрел задумчиво на обложку одной из них, улыбнулся и подмигнул вдруг Сане. — Хороший выбор. В ней есть очень интересная глава — я вам заложу, — и засунул между страниц длинный листочек, — хорошего дня. — Да, — невпопад ответил Санек, отворачиваясь. Так и подмывало вытащить листочек сразу, посмотреть, что там — но вежливость заставила как минимум выйти из корпуса. Саня прижался к стене у входа, выудил дрожащими пальцами исписанную бумажку и прочитал, едва шевеля губами: «Чай? Завтра в восемь.». И адрес. Саня повертел листочек, но больше на нем ничего написано не было. А с другой стороны, разве что-то еще нужно? *** Санек ради приличия пробежался глазами по обложке — что-то про цвета и психологию — но потом книжку отложил подальше, разгладил на столе бумажку с приглашением и изучал ее добрых полчаса. Надо было написать что-то в ответ, но что — оказалось придумать намного сложнее, чем Саня рассчитывал. Рядом, в блокноте, Санек какие только варианты не перебрал: от флиртующего, но неправдивого «я больше люблю кофе», до лаконичного «да». В итоге решил остановиться на чуть более развернутом «хорошо», но и тут были нюансы: просто «хорошо» или со смайликом? А если со смайликом, то с каким? Горизонтальным, как в переписке, или обычным? А глаза — двоеточие или как знак равно? Еще и почерк у Леши был красивый, круглый, убористый, а Саня со школы марал буковки в полстроки, такие, что никто кроме него и прочитать не мог. В итоге выводил на обратной стороне листочка шесть букв долго-долго, больно закусив верхнюю губу. В библиотеку заскочил на секунду — книгу отдать — Леша улыбнулся краешками губ, взглянув на закладку. Саня бегал глазами по стенам и по потолку, ну просто марафон какой-то устроил — смотреть на Лешу было стыдно и неловко, да еще и загорелись вчерашним румянцем щеки и шея, самому жарко стало. — До свидания, — выдавил Санек на очередной выжидающий взгляд. Леша усмехнулся и ответил с нажимом, с намеком как будто: — До свидания. Времени до восьми оставалось всего ничего, а вопросов насущных предстояло решить массу. Ну вот например — если зовут на чай, нужно ли что-то принести с собой? Допустим, что нужно. Но что тогда, конфеты? Торт? Не к пятикласснице же на день рождения Санек собрался. Может вино купить? А вдруг не пьет… и вообще, на чай ведь позвал. Был еще один вопрос, намного насущнее. Вопрос Саня смущался даже самому себе задать, не то, что у гугла спрашивать. Непонятно было, не стоит ли посмотреть порно перед тем, как идти? Ну или видосы на ютубе… обучающие. Неловко было бы перед Лешей, если бы он понял, что Саня девственник. Двадцать лет все-таки. Санек обиженно кусал губы, сам с собой спорил: ну а даже если поймет, то что? Ничего в этом стыдного нет. Просто не сложилось пока. А в животе все равно ныло неприятно, тревожно — страшно и непонятно чего ждать. Еще один вопрос — что надеть — был кажется уже решен вчера, но снова остро встал, когда Санек критически оглядел свой вельветовый комбинезон в зеркало. Снимать ведь неудобно. Саня тут же себя одернул — а с чего это ты взял, что вообще придется? Но вчерашний поцелуй на шее подсказывал — переоденься лучше. Саня весь шкаф перелопатил, с ужасом глядя на часы — весь план к чертям полетел. В итоге стоял он перед серенькой панельной пятиэтажкой без пяти восемь, без конфет, с нулевым секс образованием и в той же рубашке, в которой в универ сегодня ходил — ничего лучше не придумал. Волнительно было до дрожи, сигарета из пальцев выпрыгивала и в рот не с первого раза попадала. Голос тоже слушался с переменным успехом: на домофонное «да?» получилось ответить «здравствуйте», а сказать «это Саша» — не получилось. На лестнице Санек прокашлялся, дыхательную гимнастику сделал — ну, как умел, вдох-выдох, все дела. Даже по щеке себя ударил легонько: соберись. А когда увидел Лешу — тревожность на второй план ушла, улеглась обратно на дне живота. Он стоял в дверном проходе, скрестив руки на груди и смотрел на лестничный пролет сверху вниз, улыбался насмешливо. В спортивках и растянутой футболке, и — в тапочках. Саня благодарно взглянул на ключицы — соскучился, скользнул взглядом ниже, едва сдержал умиленную улыбку — очень домашним был Леша в одних тапочках посреди подъезда. — Здравствуйте, — повторил Санек, пытаясь отдышаться — как-никак пятый этаж. — Здрасьте, — кивнул Леша. Пропустил внутрь, вжимаясь в стену в тесноте коридора, — вы проходите, я дверь закрою. Саня скинул быстро кроссовки, шагнул в комнату — тут было совсем тесно, прям как в общаге. Однушка, только стол да кровать помещаются, непонятно даже, можно ли сесть куда-то. Саня так и застыл посреди комнаты, обернулся на шаги с улыбкой неловкой. — Вы простите, я не… Леша подошел вплотную и прислонил кончики пальцев к Саниным губам. Смотрел из-под ресниц вниз, серьезно смотрел, долго, гладил все так же, кончиками пальцев по скулам и щекам. Саня сглотнул судорожно, хотел было отвести взгляд — неудобно как-то, но пальцы приподняли за подбородок и Леша заглянул в глаза снова, требовательно — смотри, мол, не отворачивайся. Санек запаниковал — чуть не расплакался. Знал конечно, зачем Леша к себе зовет — но не думал, что так быстро и так сразу. Морально не подготовился — ну совсем. А чужие пальцы уже водили по лицу — очень нежно, и глаза все смотрели и смотрели — ну что он так долго разглядывает? Непонятно. Потом Леша поцеловал — не как вчера, не осторожно и бережно — а так, что у Сани тихий вздох вырвался от неожиданности и возбуждения. Смело так поцеловал, уверенно, прижав к себе за голову, влажно водя языком и прикусывая губы. Саня дышал тяжело-тяжело, как будто на все десять этажей поднялся, хотел тоже поднять руку, дотронуться до колючей щетины, но Леша брал за запястье и отводил в сторону, качал головой тихонько. Лешины пальцы скользнули вниз, к воротнику рубашки, нервно и дергано стали расстегивать пуговицы — но что-то все не получалось, пуговицы не слушались, и Леша втянул воздух сквозь зубы раздраженно, прошептал: — Сними, — прямо в Сашины губы. Саня захлебнулся этим «ты» и этим приказным тоном, стащил с себя нерасстегнутую рубашку, больно прищемив нос пуговицей, а Лешины пальцы уже гладили по груди, водили по ребрам, и дышал Леша еще тяжелее, чем Саша, — иди сюда. Саня вдруг оказался на кровати, но разницы особой не было — голова кружилась что так, что так. Леша сидел сверху, то целуя, то касаясь мягко, то шепча что-то тихонько, под нос, в поцелуи. Руки Санины он неизменно возвращал обратно на кровать, не давал пошевелиться, улыбался и бормотал «тихо-тихо-тихо». А у Сани в голове крутилось только «почему тихо, мы же не в библиотеке», но он молчал и смотрел на Лешу благодарными глазами за эту невозможность инициативы. Тело отзывалось на Лешины прикосновения дрожью, возбуждением — до тошноты, а Саня только стонал тихо и ждал — терпеливо. Когда Лешины пальцы спустились к ремню, Саня стал беспокоиться, что дождаться не получится, а когда Леша снял футболку — опасения стали еще серьезнее. Санек смотрел не отрываясь на грудь, и на руки, беспрекословно подчиняясь всем Лешиным движениям, выгибаясь и двигаясь так, как он направит, и перед глазами уже плыло, и не фокусировалось совсем, и Саня цеплялся за реальность уже только своим же тихим голосом, стонами отвечая на каждое Лешино прикосновение. — Ты очень красивый, — прошептал Леша, когда они лежали рядом в кровати, пытаясь прийти в себя. Погладил по лицу опять, легонько коснулся губами виска. Саня смущенно опустил глаза. Не верилось, хоть убейте не верилось, в то, что с ним только что произошло. Леша пошарил рукой по столу, выудил сигареты и протянул Саньку открытую пачку. — Спасибо, — Саня приподнялся на локте, вглядываясь в улыбающееся лицо, затягиваясь с удовольствием, — а вы… — насмешливо-удивленный взгляд, — ты… ты так всех студентов к себе зовешь? Леша неопределенно пожал плечами, выпуская в потолок колечки дыма. Он тоже был очень красивый. Вот бы его еще и так, в профиль, нарисовать… — Не всех, — наконец зевнул он, — но все на меня и не палят часами. Просто уже неловко было. Почитать хотелось спокойно. Саня застыл, не донес сигарету до рта, так и остался молча сидеть и непонимающе смотреть на Лешу, только нижняя губа предательски задергалась. Леша хмыкнул и дернул пальцем Санину губу вниз, так что она хлюпнула звонко, как у ребенка. — Господи, да шучу я. Чай будешь? Саня закивал, туша сигарету в кружку. — Я вообще-то за чаем и пришел. Леша засмеялся, сгреб вдруг Саню в объятия, чмокнул пару раз в висок. Саня тоже улыбнулся, поцеловал в ответ, в щеки поцеловал, в губы. А вообще-то, чай подождет. Саня же ждал двадцать лет. С чаем еще успеется.