***
Четвёртый раз происходит, когда они сидят в лодке, пока все друзья и родственники в нескольких футах от них. В прямом смысле этого слова — Уилсон охуевает от происходящего, когда видит Баки, поднимающего огромный и тяжёлый двигатель для лодки. Сэм старается и вида не подать, что он удивлён, но он просто уверен, что всем своим видом выдаёт настоящее чувство, по отношению к произошедшему. Возбуждённая-радость. Щенячий трепет, как сказала бы Сара. Пытается скрыть вожделение и полное охуевание, когда Баки — чёрт возьми! — Барнс помогает перекрыть трубу. Ещё больше охуевает от происходящего — когда Баки предлагает помощь. Джеймс Бьюкенен Барнс, тысяча девятьсот семнадцатого года рождения от Рождества Христово — предлагает помощь. Сэм пытается понять, когда именно он был похищен «Г.И.Д.Р.А.» или инопланетянами, но всё безуспешно. И он резво и громко отвечает да. И охуевает в третий раз, когда Баки ослепительно улыбается Саре, вторя её имя, словно распробывает его на языке. Мир однозначно ебанулся. Люди вокруг доброжелательно реагируют на нового человека: вводят его в курс дела, хоть Сэм и так уже сделал это, приветствуют и совершенно не интересуются о руке. Сэм вырывает Баки из толпы и просит помочь. Он даёт ему всю самую тяжёлую работу, чтобы его металлическая рука справилась со всем. Но он и не ожидает, что мужчина полезет дальше — будет сверкать чёрным металлом, отрывая заржавевшую часть борта корабля. И, конечно же, Сэм думает, что же хуже: глупый предлог Баки, чтобы приехать (хотя посылка из Ваканды, сделанная по просьбе самого «белого волка» не самая плёвая затея), попытки Баки флиртовать с Сарой, или же возбуждение Сэма от облегающей футболки Баки. Заставить остаться Барнса здесь оказывается просто. Сэму надо лишь пару раз намекнуть, что здесь гостям рады, а мальчики просто без ума от металлической руки мужчины — Баки сдаётся. — Но не флиртуй с моей сестрой! — угрожает Сэм, надеясь на трепещущую реакцию. И, к довершению этого, он хочет добавить «иначе я заставлю Карлоса порезать тебя и скормить рыбам», но не успевает. — Только если ты сможешь не кончить за тридцать секунд, после того как я начну у тебя сосать. Мир не однозначно, а точно ебанулся. Дважды. Все остальные в нескольких футах от лодки — в тридцати, примерно — лодка чуть ниже причала и шансы, что их могут заметить до невъебения сильно раскачиваются от «ни черта не поймают» до «поймают, как пить дать». А Баки допивает своё пиво и садится напротив Сэма, у которого в голове обезьянка с тарелками, а член уже почти стоит. Баки сегодня странный, думает Сэм. Баки сегодня весёлый и улыбчивый. Баки сегодня сам берёт пиво и чокается с ним, с Сэмом. Баки сегодня приносит ему крылья, которые сам попросил у вакандцев. Баки сегодня нахален, несвойственен себе и лезет везде, куда надо и не очень. Баки сегодня ему, Сэму, однозначно нравится. «Баки сегодня» — невероятное новшество. И он сидит рядом, прямо напротив. И пока Сэм думает и пытается выстроить логическую цепочку к этим странным, совершенно нелогичным и чертовски хорошим изменениям — Баки своей металлической рукой скользит по его колену вверх, сжимает бедро через джинсовую ткань и снова не смотрит в глаза. На ширинку и охуеть какой заметный стояк. Сэм сидит неподвижно, не отдавая себе отчёта ни в чём, что происходит сейчас. Ему сложно сконцентрироваться на окружающем мире, потому что условия Баки и близкое нахождение к толпе друзей и родственников — сбивают с толку. Только когда бионическая рука сжимается вокруг вставшего члена сквозь ткань — Сэм начинает реагировать на действительность. — Нас могут увидеть! — шепчет мужчина. — Тогда молчи. И на размышления о том, что реплика Барнса не совпадает с его не хватает времени, потому что Сэму оказывается катастрофически мало воздуха в лёгких. Ему мало одних прикосновений сквозь одежду, ему мало одной руки — хочется двух (а лучше вообще рот). Баки второй рукой гладит ногу — от колена до самого паха и назад — подразнивает. А потом делает невероятное — смотрит прямо в глаза, а на губах у него улыбка. Сэм еле сдерживается, чтобы не застонать и не сцеловать эту долбанную улыбку (слишком довольную и широкую). Но у них негласное правило, поэтому Сэм сильнее сжимает бортик лодки и прикусывает костяшку пальца, вместо того, чтобы прижаться губами к губам Барнса. Сквозь ткань Баки трогает член Сэма, проводя по головке и сжимая её в кулаке. Расстёгивает джинсы, и уже только сквозь боксёры он берёт член в ладонь и слегка проводит вверх-вниз, буквально на пару дюймов, но Сэм уже от этого тяжело дышит. Ещё чуть-чуть — и он сдастся, а пока что снова пытается найти взгляд Баки. Баки всё ещё пялится. Это не раздражает, но когда он вопросительно вскидывает бровь — Сэм понимает, что ему ещё чуть-чуть — и прямо в рай. — Сэм! Где ещё пиво? Самыми губами Баки шепчет говори. Самыми, сука, охуенными губами, а у Сэма, кажется, сейчас слетит крыша, потому что он слышит, как стучат каблуки Сары по причалу. — Посмотри… м-м… — у него надрывается голос, но он берёт себя в руки, хотя, кажется, он сыпется на пыль, как пять лет назад, — если не в холодильнике, то точно, — Баки освобождает его член от ткани боксёров, — есть в кузове у Карлоса. — Спасибо! — кричит Сара, и её каблуки направляются в другую сторону. — Начинай считать. Вслух. И Баки заглатывает полностью и сразу. — Один, — тихо и подрагивающим голосом. Он расслабляет горло, и член входит быстро. Губы растягиваются вокруг члена, а язык мажет прямо по головке, когда Баки чуть-чуть отстраняется. — Четыре, — всё ещё почти шёпотом. Головка упирается в щёку, и Сэм с лёгкостью может погладить её через кожу. От этого зрелища становится не по себе, но он не может долго зацикливаться на этом, потому что Баки уже берёт головку прямо губами и посасывает. Старается сделать как Сэм, но всё, что у него выходит, так это дразнить уретру, а рукой параллельно он, так же, как и Сэм, надрачивает ему, слегка выворачивая кисть. Запрещённый приём. — Одиннадцать. Баки сам насаживается, двигая головой взад-вперёд, втягивая щёки. Руками держится за бёдра Сэма, почти до синяков, снова. Уилсон уже не может смотреть на это безобразие: ему от вида губ Баки на своём члене уже хочется кончить, но позволить тому заигрывать с Сарой он не может. Пускай и такой высокой ценой. — Семнадцать. Но он, вообще-то, уже на грани. Рукой неосознанно направляет чужую голову, а Баки действует мелко и коротко, только, всего лишь, позволяя головке упираться прямо в шершавую глотку. — Двадцать один, — тихо и с придыханием, пока спускает в горло Барнсу. Пока содрогается, чувствуя стыд и неловкость, понимает, что ему только что отсосал сам Барнс. И, сука, отсос от самого Джеймса Бьюкенена Барнса — божий поцелуй в лоб. Хотя тогда уж в хуй. — Двадцать одна секунда — мой новый личный рекорд, — ухмыляется Баки, поднимаясь на ноги, и идёт сплёвывать к воде. — Так я не первый, кого ты таким образом заставил принять свои условия? Когда вечером они сидят за столом, ужиная, Баки совершенно бесстыдно флиртует с Сарой, а Сэм понимает, что превращается в малолетку: ходит дрочить в душ два раза в день.***