— Господин, вы уверены что вам не требуется мое сопровождение? К тому же, на машине вы быстрее прибудете на место встречи. — Оэздник вежливо поинтересовался, поправляя на мужчине пальто. По текстуре оно было крайне схоже с тем, которое долгое время носил Барон до этого. По большей части, оно отличалось от другого лишь отсутствием мехового воротника. На улице постепенно теплеет, а это значит, что столь утепленная одежда уже не актуальна.
— Да, пожалуй. Хочется, знаешь ли, — в свойственной ему манере, Барон поправил воротник черного, элегантного пальто, дабы тот полностью закрывал шею, — самому пройтись по городу. — закончив действие, он повернулся к дворецкому лицом. Его тонкие губы изогнулись в слабой полуулыбке.
— Позвольте уточню, поручения, данные мне ранее, не потерпели никаких изменений?
— Нет. — он не раздумывая ответил на заданный вопрос.
— И еще одно, мне стоит готовить ужин как обычно?
После заданного вопроса, Земо задумался, и спустя несколько секунд раздумий, ответил:
— Нет. Надеюсь, что нет.
Оэзник кивнул и удалился из коридора.
Барон повернулся к сияющему от чистоты зеркалу в полный рост, поправил, и так идеально уложенную челку, после чего открыл входную дверь и вышел на улицу.
Спускаясь по немногочисленным ступеням, легкий ветер коснулся его лица и заставил эффектно развиваться полы пальто. Погода оказалась чуть прохладнее, чем он ожидал.
Гельмут слегка поежился и засунул руки в карманы. Он размеренным шагом шел по улице и лишь изредка ему встречались малочисленные прохожие. Время только близилось к вечеру. Скоро люди начнут выходить из тесных офисов, скорее спеша домой. Кто-то провести время с семьей, а кто-то просто отдохнуть после тяжелого рабочего дня.
Обычная бытовая повседневность.
Когда-то Земо проживал свою жизнь схожим образом: от работы до дома, и обратно, по новой, но это не являлось чем-то обременяющим. После очередной смены он обычно чувствовал себя уставшим и вымотанным, но переступая порог дома, он ощущал желанное спокойствие и умиротворение.
Сын каждый раз встречал его, выбегая из своей комнаты и крепко обнимал. Серо-зеленые глаза мальчика сияли, словно аккуратно обработанный малахит, и было не понятно, то ли теплый свет люстры отражался в них так ярко, то ли они блестели от радости и ожидания.
Карл понимал что отец уставал на работе и иногда даже готовил ужин. Точнее, старался приготовить. Мальчик вкладывал в это много сил и действительно хотел приятно удивить родителей, но обычно из этого ничего хорошего не выходило. Они искренне ценили старания Карла, им было безмерно приятно что он так старается ради них, однако есть это было тяжело. Кулинарные способности их сыну определенно достались от матери.
Гельмут время от времени пытался научить его этому тонкому искусству, и прогресс был, правда совсем мизерный, словно первый шаг младенца, по сравнению с длиной шага великана. Карл старался усваивать всю полученную информацию, но на практике применить эти знания у него не выходило.
Кирсен не редко задерживалась на работе и обычно приходила позже мужа и ужин готовил Гельмут, предварительно отдохнув в гостиной. Карл старался не мешать отцу и не тревожить его «сон», поэтому он просто читал книги, сидя на кресле, находившемся напротив дивана. Карл пытался переворачивать страницы как можно тише, стараясь не создавать лишнего шума. В такие моменты Гельмут засыпал лишь тогда, когда день выдавался крайне тяжким и напряженным, и когда он чувствовал что усталость в разы мощнее обычной. Это случалось не часто, поэтому обычно Земо наблюдал за сосредоточенным лицом сына, на котором легко сменялись эмоции, от искреннего детского восторга, до невероятного удивления. Гельмут улыбался про себя. Такая картина расслабляла гораздо лучше, нежели сон.
К приходу Кирсен все уже было готово. Мальчик резво выбежал из кухни на встречу маме, а Гельмут лишь выглянул, вытирая полотенцем руки. Он показывал Карлу как правильно нарезать различные овощи и как, в какой последовательности, их стоит смешивать. Они уже давно все приготовили, но дожидались ее прихода.
Кирсен улыбнулась, приобняла подбежавшего сына, нежно потрепав его темные волосы. Светлые короткие локоны спадали на ее лицо, закрывая его, но Гельмут знал что ее губы украшает улыбка. Он был рад что она досталась Карлу именно от нее, а не от него. Эта улыбка выглядела немного сдержанной и порой даже слабой, но для Гельмута она была самой открытой и искренней. Для Земо она была бесценным сокровищем, которое хотелось хранить, заперев на множество массивных замков, но он не мог себе этого позволить. Хотелось видеть ее, наблюдать каждый день, смотреть за тем, как серо-зеленые глаза, будто полупрозрачный изумруд, становятся еще ярче, сверкая огоньком жизни.
После того, как Кирсен сняла пальто и переоделась в домашнюю одежду, они втроем сели за стол. Гельмут предварительно накрыл его и расставил сервиз вместе с готовой едой. В комнате разносился приятный, немного пряный запах цыпленка табака и аромат заваренного фруктового чая. Мягкий свет освещал кухню, звон столовых приборов был заглушен разговорами, недавно произошедшими историями и звонким детским смехом.
На улице уже было темно, ночная пелена покрыла небо полностью, оставив место лишь для звезд и яркой луны.
Шторы в комнате были полностью задернуты, не пропуская холодный свет внутрь. Гельмут доедал свою порцию и внимательно слушал Кирсен, она рассказывала о том, как прошел ее день и что нового произошло на работе. Карл тоже внимательно слушал, попутно набивая рот свежим салатом. Он отвлекся на деталь в ее рассказе и вилка выскользнула из его руки, с грохотом упав на кафель. Звук ударившегося предмета, словно оглушающим эхом разнесся в сознании. Стихнув, он уступил место абсолютной тишине.
Теперь, вместо столового прибора, Гельмут держал в левой руке кусок вырванной арматуры. Дышать вновь стало почти невозможно. Пыль еще не успела осесть, разве что только мерзким осадком в его легких. Он приподнял ошметок бетона, тот, который еще недавно служил стеной, соединяющей прихожую и кухню, и резко отбросил его назад. Его взгляд был устремлен на бездыханные тела. Спину отца насквозь пронзали железные балки. Отец скорее всего умер почти мгновенно.
Он не хотел видеть то, что предстало перед его перед глазами. Он не желал идти вперед, он не желал делать шаг ближе, но сделал. Гельмут знал, что именно последует после трупа отца и не хотел подходить ближе. Однако выбора у него не было. Он подошел в плотную. Когда-то светлая рубашка, сейчас была насквозь пропитана кровью. Самые темные пятна были у рваных краев, там, от куда торчали балки. Гельмут не хотел увидеть картину, которую так четко и тщательно вырисовывало его сознание. Ужасные картины, оказавшиеся не хуже реальности, наблюдаемой им.
Он смотрел ей в глаза. Эти глаза были словно мутные и грязные витражные стекла. Только недавно они переливались на солнечном свете, будто кристально чистые стеклышки, а сейчас были просто пустыми. Ее взгляд не был направлен в какую-то определенную точку, он был таким же безжизненным, словно глаза уродливой куклы. Некогда светлые волосы, были частично испачканы в пепле и крови, и распростерлись на обломке здания. Гельмут аккуратно, словно боясь как-то навредить, провел по ее лицу рукой, закрывая грязно-сероватые глаза. Она погибла явно не сразу. Отец смог защитить ее и какое-то время у нее еще был шанс.
Тело Карла было еще теплым. Он умер незадолго до того, как их нашел Гельмут. У него были сломаны несколько костей. Он провел около суток в адских муках, без шанса позвать на помощь, обломок слишком сильно давил на грудную клетку, а некоторые ребра были раздроблены. Он медленно умирал под завалами собственного дома, наблюдая за смертью дедушки и возможно матери. У них был шанс выжить, но их было некому спасать. Если бы Гельмут пришел раньше, если бы только герои выполнили свои обязанности…
Прохожий случайно задел его плечом, невнятно извинился и поспешил дальше. Это действие резко выхватило, вырвало Гельмута из темного омута собственного сознания. Обычно он не уходил в мысли так далеко и не терял связи с реальностью.
Этот город слишком напоминал ему о давних временах. Земо приехал сюда, чтобы избавиться от давно мучающих его кошмаров и просто болезненных воспоминаний. С одной стороны, это было сомнительной идеей, с другой, если не здесь и не сейчас, то уже никогда. Да, подобные воспоминания в последнее время, года, стали реже посещать его, однако они никуда не исчезли. И никуда не исчезнут. Гельмут прекрасно это понимает, но он желает чтобы они перестали посещать его как нежданные триггеры, способные вывести его из равновесия.
Приехать сюда было тяжело, но еще тяжелее было здесь остаться. Он окончательно пришел в себя и слишком поздно заметил, что прошел нужный поворот. Разворачиваться обратно не было смысла, только больше времени потратит на дорогу, поэтому он решил пойти в обход. Если ему не изменяет память, так выйдет чуть быстрее, нежели он решил бы вернуться назад и пойти первоначальным путем.
Куда бы он не пошел, куда бы он не посмотрел — все напоминает ему о прошлом. Призрачные воспоминания, стоит легкому дуновению ветра их коснуться, и они моментально растворятся. В отличии от предыдущих, эти образы не были давящими и тяжелыми, они заставляли ощутить тоску по навсегда канувшим в небытие дням, но оставляли после себя горьковатый приятный вкус. Земо понимал что эти воспоминания навсегда останутся лишь воспоминаниями, но он рад что они у него были. Ему было больно, но он уже не ощущал это так же, как десять лет назад.
Где-то глубоко внутри, рана все еще болела, изредка напоминая о себе фантомными болями, словно глубокий рубец на теле. Казалось, что рана уже затянулась, но на самом деле боль не прошла, пускай и стала значительно меньше. В последний раз Гельмут был здесь с Кирсен и Карлом, а после их смерти он не мог заставить себя вновь сюда приехать. Да и к тому же, у него не было на это, не то что желания, у него не было на это времени.
План, по развалу мстителей и ликвидации супер-солдат, был готов и уже приводился в исполнение. У него не будет другого шанса, он должен закончить все сейчас.
Прогуливаясь по знакомым районам и улицам, Гельмута словно с головой окунули в воды ностальгии. Он будто бы по колено стоял в холодной воде и лишь со стороны наблюдал за солнечным пляжем. Вода была ледяной, ноги постепенно начинали неметь от холода, а он и не планировал выходить от туда. Мокрая и сырая одежда неприятно обволакивала конечности, способствуя онемению, а Земо продолжал стоять в этой воде и, оглядываясь, смотреть назад. Его взгляд был устремлен на далекий берег, на нагретые солнцем камни и на людей, находившихся на этом пляже. С такого расстояния он мог лишь наблюдать, не более. Хотя, большего и не требовалось.
Он отдаленно видел образы счастливых Кирсен и Карла на берегу, и просто продолжал наблюдать за ними, желая как можно чётче запечатлеть их в своей голове. Гельмуту хотелось бы ясно и точно запомнить это видение, и положить его в далекие закрома своего темного чердака, именуемого сознанием и памятью. Земо изо всех сил желал оставить их в прошлом, но в то же время не мог себе этого позволить. Таким образом, он хотел оставить о жене и сыне воспоминания, но не хотел думать о них на постоянной основе, не давая себе возможности двигаться дальше, вперед. Прошло столько лет, а ему до сих пор с трудом дается отпустить прошлое и оставить его позади. Оставить прошлое в прошлом.
Ноги онемели до такой степени, что он уже перестал их чувствовать и вовсе ощущать. Сыро, холодно, мерзко. Внезапный порыв ветра лишь усугублял ситуацию. Гельмут продрог до костей. Ранее легкое пальто, теперь тяжестью осело на продрогнувших плечах. Оно было насквозь мокрым и ни капли не спасало от мерзлоты, вызванной резко ухудшившейся погодой.
— Я думал, что пунктуальность у аристократов в крови. — в левой руке Баки держал зонтик, не позволяя злосчастным каплям дождя добраться до него, и смотрел прямиком на Земо.
Сейчас Гельмут не выглядел таким же важным как обычно, и его образ не был пропитан элегантностью и пафосом. Сейчас Гельмут выглядел как обычный человек, попавший под дождь. Никакого намека на того обворожительного Земо, которого чаще всего наблюдал Барнс. Он будто бы не услышал его реплики и продолжил смотреть перед собой отсутствующим взглядом. Бросив на него более внимательный взгляд, Баки зацепился за детали, за состояние одежды и прически. Не трудно было понять, что Земо попал под дождь, но он не заметил на сколько сильно тот промок.
— Гельмут? — Барнс настороженно позвал его по имении и задал чуть ли не риторический вопрос: — Ты в порядке?
Тот наконец поднял за Баки взгляд. Обычно идеально уложенная челка, сейчас липла к лицу и небрежно закрывала правый глаз. Крайне непривычное зрелище. Тонкие струи воды, сбегавшие по лицу прямо за шиворот кофты, лишь усугубляли ситуацию.
После затянувшегося молчания, Земо попытался начать диалог:
— Да, я просто…
Баки молча сделал шаг вперед и протянул руку с зонтом так, чтобы Гельмут оказался вне досягаемости сурового и проливного ливня. Разумеется, положение это не спасло, его одежда уже промокла до нитки, а сам он, будто бы только что нырнул с головой в водоем, и все еще не мог прийти в себя.
Капли дождя грубо барабанили по ткани зонта и будто бы спеша, быстро стекали вниз.
Барнса настораживало поведение мужчины. Он будто бы и сам понятия не имел что здесь делает и как сюда попал. До того, как Баки его окликнул, его взгляд был расфокусированным и он просто брел под дождем, будто не замечая того, в какой ситуации оказался. Барнс не хотел думать об этом, но на деле он действительно переживал за Гельмута, пускай и не подавал вида.
— Да… Да, приношу извинения. Мне не хотелось чтобы ты видел меня… В столь неестественном состоянии. — Гельмут пытался придать голосу уверенности, будто вверяя, что все действительно в порядке. Ему это не удалось и Баки уловил в его голосе слишком длинные паузы и тон, который был тише обычного.
— Пойдем. Мы все еще стоим под дождем, а ты продрог. — Баки не церемонясь кинул эту фразу и развернулся.
Гельмут, несколько удивленный и даже смущенный последним замечанием, молча последовал за ним.
Дождь утихал, темные и тяжелые тучи уступали место бледному, но ясному небу. Баки подумал о том, как же удобно, что сейчас он держит зонт левой, бионической рукой. Если бы он держал его правой, то она бы давно затекла. Его позабавил этот момент.
Спустя длинные, долгие минуты молчания, Гельмут начал диалог:
— Как там Сэм? Слышал, что у него налаживается семейный бизнес. Рад за него. Ситуация в штатах все еще непростая, к тому же, у него получилось найти из нее выход и остаться в выигрыше. Достойно.
Баки, соглашаясь, кивнул.
— Понятия не имею откуда ты об этом узнал, но все так. — Барнс задумался, стоит ли продолжать этот разговор и стоит ли сообщать подобную информацию ему, Земо. — Его семье тяжело пришлось, но сейчас все действительно приходит в норму. Я как раз от него. Он даже предлагал чтобы я остался у них.
— И что ты ответил? Согласился? — Земо искренне поинтересовался.
— Нет. Я сказал, что навещу его на следующей неделе.
Уголки губ Гельмута едва заметно приподнялись.
— Тогда, должно быть, новая миссия или задание?
— Нет.
Баки и не думал дополнить, разъяснить свой краткий ответ на заданный вопрос. У него не было никакого желания думать об этом, и главное, думать о причине сказанного.
Они продолжали идти в тишине, перебиваемой лишь редким ударом стекающих капель с зонта. Дождь перестал идти окончательно и Барнс попытался аккуратно свернуть его. Вышло не сразу, но он смог. До этого момента Гельмут и не замечал как близко они шли друг к другу. Чтобы вновь не попасть под холодные струи дождя, ему пришлось идти плечо о плечо с Джеймсом. Гельмут и не замечал, что на протяжении всего этого времени, их плечи соприкасались. Ему было бы легче думать, что он касался левой, не живой и холодной руки, но на деле все было совершенно не так.
Порозовевшее небо, рябью отражалось в недавно образовавшихся лужах. Гельмут поднял взгляд вверх. Золотая полоса заходящего солнца плавно перетекала в нежно-оранжевый, неспеша, приближаясь к линии горизонта. За ней следовали розовые, словно сладкая вата, перистые облака, расстилающиеся на лиловом небосводе. На небе не осталось и следа от минувшей непогоды.
Гельмут не заметил как они ушли с центральных улиц, оказавшись где-то вдали от городской суматохи. Воздух был пропитан приятным запахом влажной земли, так, как обычно и пахнет после затяжного дождя. Расслабляет и умиротворяет.
Баки остановился перед старой, давно заржавевшей аркой. От когда-то изящной, витиеватой и царственной арки, сейчас остались лишь жалкие, погнутые металлические прутья. Он тяжело вздохнул. Гельмут немного с недоумением посмотрел сначала на заброшенную территорию, за тем, взглянул на Джеймса. Он не думал, что Джеймс захочет, например, избавиться от него, но все же слегка насторожился. Гельмут не понимал зачем он привел его сюда и что хотел показать. Или что хотел этим сказать.
Барнс прошел вперед, проводя правой рукой по отсыревшим остаткам когда-то белесого здания. Оно было разрушено почти полностью, до основания. От него осталась, разве что, невысокая стена и горка кирпичей. Перед хлипкой и старой стеной, располагалась, такая же потрепанная временем площадка, выложенная каменными плитами. Некоторые фрагменты отсутствовали, на их месте росли сорняки и непримечательные бедные цветы, другие были разломаны, но в целом, сравнительно всей территории, эта площадка выглядела неплохо. Видимо это заброшенное, разрушенное место, когда-то было летним кафе. Обстановка была простенькой, но по-странному уютной. Даже сейчас здесь ощущалось некое спокойствие, которое нередко ищут люди в подобных заведениях.
На всей дорожке располагались стулья и столики, но взгляд цеплялся за те, что стояли по центру. На них время сказалось меньше всего, они были в относительно неплохом состоянии. Ножки стульев были слегка ржавыми, однако выглядели надежно, частично сохраняя прежнее изящество. Стулья стояли параллельно, в шаге друг от друга. Стол пострадал явно сильнее, его круглая поверхность была наклонена в одну сторону больше, чем в другую, а ржавчина покрывала весь ободок. Баки осматривал все внимательным изучающим взглядом, будто бы пытаясь что-то найти, за что-то зацепится. Лицо сержанта оставалось неизменным, но Гельмут был уверен, что Джеймс разочарован и придя сюда, он ожидал увидеть нечто другое. Нечто координально отличное от того, что мог наблюдать сейчас.
Пока Баки разглядывал обветшалую стену, Земо прошел к центру площадки и сел за стол. Точнее сказать, он сел именно на стул, не желая касаться столь ненадежного стола. Холодало. Небо все еще оставалось таким же необыкновенно прекрасным. От сюда открывался замечательный, чистый, не нагроможденный силуэтами зданий и постройками, вид. Это место было уединенным, услышать можно было лишь удар каплей дождя, с высоких массивных деревьев и собственные мысли. И, разумеется, тихие шаги, доносившиеся от соприкосновения подошвы грубых ботинок и каменных плит. Барнс рухнул на соседний стул. Гельмут не взглянул на него, продолжая любоваться насыщенными, но нежными красками небосвода.
Розовые перьевые облака перемещались по сиреневому небу, быстро отдаляясь от линии заходящего солнца. Гельмут любил время от времени наблюдать за обыкновенными природными явлениями, что-то в этом умиротворяло, заставляя забыть о реальном мире и проблемах, полностью отдавшись созерцанию столь великого и прекрасного.
Земо всегда любил закаты. Теплые, яркие, живые цвета, воодушевляли. Наблюдаемый конец дня, и заход оранжевого солнца, означал, что вскоре вновь начнется новый день, новое время, а пока, можно позабыть об этом и наслаждаться долгожданным, заслуженным концом.
С недавних пор ему полюбились и ранние рассветы. Солнце еще не взошло на пьедестал, но золотое свечение на горизонте неустанно напоминало о том, что вскоре этот миг настанет. Рассветы холодны. Теплое свечение, окружено холодным голубым, который, медленно вливаясь, просачивается в густую мглу ночи. Рассвет — это очевидное начало, но начало прекрасное, еще блеклое и не четкое. Ослепительное солнце еще не взошло, оставаясь вне поле зрения человеческого глаза, но небосвод постепенно светлеет, прежняя темнота уступает место тихому и хрупкому свету, который только-только начал свой долгий путь.
Земо украдкой взглянул на Джеймса и продолжил смотреть за течением облаков и поблекшим оранжевым свечением, которое еще пару минут назад представляло из себя яркий диск солнца. Не смотря на столь теплую атмосферу, было холодно. Гельмут держал ладони в перчатках сложенными вместе, надеясь их хоть как-то согреть. Низкие температуры не для него, он больно чувствителен к ним. Промокшее пальто ситуации отнюдь не помогало, напротив, усугубляло ее.
— У тебя кожа покраснела. — будто бы не отводя взгляда от неба, он констатировал факт.
— Плохо переношу понижение температур, ничего особенного. — Гельмут потер ладони в попытке их согреть.
Через мгновение в него кинули кожаную куртку. Мужчина с нескрываемым удивление глянул на Баки.
— Бери. Я все равно почти не чувствую холод.
Земо с минуту подержал ее в руках, обдумывая, как лучше поступить. Он снял пальто и накинул предложенную куртку. Она, в отличии, от его промокшего пальто, оказалась теплой и приятной к телу.
— 70 лет периодического пребывания в морозильнике, не могли не сказаться. — Баки выдержал не большую паузу, запустил руку в короткие волосы, после чего продолжил: — Не сказать, что я не ощущаю холод вовсе, я просто стал менее чувствителен к нему. Наверное это можно считать… Неким плюсом, однако, я так считать не могу. Да, безусловно, это не редко лишь играет мне на руку, но… От этого я порой ощущаю себя, менее человечным, что ли? Сам не знаю. Гельмут с вниманием слушал Джеймса, очерчивая взглядом его точенный профиль. Раньше он никогда не начинал говорить о столь личном, первым. Земо не собирался его прерывать, ожидая продолжения, не большого, но откровенного монолога.
— В такие моменты невольно вспоминаю о Зимнем Солдате. Он тоже не чувствовал холод. Он вообще ничего не чувствовал. Зимний Солдат — не более, чем пережиток прошлого, но я все еще временами думаю о том, что он где-то там, глубоко внутри, что он не покинул мой разум, а просто выжидает подходящего момента, чтобы… Очнуться. Я знаю что это не так, но не могу избавиться от этих навязчивых мыслей. Да, он не исчез бесследно, — Баки горько усмехнулся. — порой, я все еще вижу в себе: его черты, его повадки, его взгляд, его тень, незаметную для других, но отличную для меня. В последнее время это происходит редко, я даже думаю о том, что избавился от него окончательно, но потом эти мысли возвращаются снова. Раньше я постоянно задавался вопросом, для чего я все еще существую.Солдат без личности, из прошлого столетия, убивший не счисляемое количество людей. Тот, кто должен был умереть еще в 20 веке. Вернув себе часть воспоминаний и личности, пускай, не совсем полноценной и несколько искаженной и травмированной, я думал о том, зачем я все еще здесь. Здесь, не в своем времени, никому не нужный и дефектный. — Баки наконец перевел взгляд на заинтересованного слушателя. — У меня был Стив, и лишь за него я мог держаться чтобы не упасть в бездну еще глубже. Чтобы не упасть на самое дно отчаяния. — он выдержал паузу. — Но Стив ушел, предоставив меня самому себе. Он сделал то, чего я так боялся и чего опасался. Однако, я его не виню. Наверное… он должен был так поступить? — тон Барнса был неуверенным, но он искренне желал верить в свои же слова. — Он сражался за меня против своих друзей, против людей, которым доверял и которые были для него опорой, значит, моя жизнь чего-то, да стоит. К тому же, я не мог позволить себе умереть, не искупив то, что совершил будучи Зимним Солдатом. Знаю, искупить совершённое у меня никогда не выйдет, семьям погибших я не в силах помочь, воскресить дорогих им людей я не могу, но я могу попытаться привнести в их жизнь… Ясность? Не знаю, я просто… Я не могу позволить себе тихо уйти, не расплатившись за все это. Умерших вернуть я не могу, но в моих силах, не допустить подобного в будущем. Кровь с моих рук не отмоется никогда, но я не желаю, и не стану, морать их вновь. Ущерб, нанесенный мною многим людям не исправим, но я просто хочу чтобы в мире стало спокойнее. Я хочу спокойствия. Оставить прошлое, действительно в прошлом и начать новую жизнь.
Гельмут какое-то время обдумывал слова, сказанные Джеймсом, стараясь подобрать наиболее подходящий вариант.
— Ты должен понимать, что никоим образом не виноват в смертях тех людей. Тебя просто использовали как оружие, инструмент для войны и машину для убийств. У тебя не было выбора, так что, тебе не в чем себя винить.
Барнс выслушал его, но ничего не ответил. Очевидно, что этот монолог дался ему не легко. Прохладный сухой ветер коснулся коротких волос Баки. Свитер явно не мог укрыть его от потока воздуха, принесшего прохладу с севера, но тому действительно не было холодно. Гельмут поежился и сильнее нацепил кожаную куртку. Она отлично спасала от ветра и сохранила в себе тепло владельца. Земо не думал, что тому нужна именно поддержка, он склонялся к тому, что Джеймсу нужно было просто высказаться. А Гельмут и не против. Их затянувшееся молчание первым прервал Земо. Он решил не продолжать эту тему и начал говорить о том, что терзало его душу и разум.
— После смерти Кирсен, Карла и отца, я не мог думать ни о чем, кроме мести. Мои мысли были заполнены лишь тем, как заставить героев сожрать друг друга. Образно говоря, конечно. Видев лица… Мстителей, я думал только о том, как расправлюсь с ними. Эти мысли сподвигли меня к активному действию, они двигали мной и заставляли жить. Только это. Осознание того, что они должны поплатиться за то, что сделали. Или, если быть точнее, за то, чего сделать не сумели, просто не сделали. — лицо Земо искажало презрение. Пепел потухшей злости отражался лишь отголосками, но был ясно виден. После затянувшейся паузы, он продолжил: — Я презирал и ненавидел не только их. В первую очередь я был противен самому себе. Я был виновен. Если бы я тогда остался с ними, возможно ничего этого бы и не произошло, но… — его голос начал немного дрожать. — Но я решил направить всю ненависть на них. Я считал, что так будет правильнее. Что только это поможет… Поможет не допустить подобного происшествия в будущем. — Гельмут снова сделал паузу, но на этот раз она оказалась недолгой. — Нет, я просто хотел винить кого-то в том, что произошло. Мне нужно было винить кого-то, иначе, это просто не имело никакого значения. Само мое существование не имело значения, понимаешь? Конечно понимаешь, о чем это я… — мужчина усмехнулся. — Ты справился с этим достойно, Джеймс, поступил как сильный человек. Ты увидел варианты того, что можешь предпринять и сделал соответствующий, правильный выбор. Я же видел только один единственный вариант и, я ни разу не сожалел о содеянном и никогда не стану. Я жалею лишь о том, какие методы мне пришлось выбирать. Мне не хотелось чтобы пострадали не те люди, не хотел чтобы страдали невиновные.
Гельмут посмотрел в глаза Джеймсу. Теплый блик зашедшего оранжевого солнца, гармонично разливался в серо-голубой радужке. Красивое зрелище.
Сам горизонт сопровождала розовая полоса, грубо размывающая границы лилового, уже начинающего темнеть, небосвода. — Мной двигало отчаяние. Я не мог признать того, что они погибли не из-за мстителей, я не мог признать того, что они мертвы из-за меня. Думаю, если бы я тогда пришел к этому выводу, если бы меня одолевала ненависть, прежде всего к самому себе, то тогда, я бы наверняка не раздумывая пустил себе пулю в голову. Что ж, жажда отмщения перевесила, пускай и не полностью склонив чашу весов.
Спина Гельмута была расслабленной, однако руки его находились в плотном замке, пальцы сильно надавливали на внешнюю сторону ладоней, пытаясь подавить все то, что через монолог потоками просачивалось наружу. — Я думал, что это давно в прошлом. Надеялся, что мне наконец удалось отпустить…
— Гельмут, — Баки прервал его и положил правую руку на плечо, — ты не виновен в том, что произошло с твоей семьей. Даже если бы ты тогда оказался рядом с ними, далеко не факт, что тебе удалось бы их спасти. Могло произойти так, что ты единственный остался бы в живых. Разве это не хуже? В таком случае, ты бы думал о том, что у тебя были все шансы спасти их, а ты… — Барнс чуть крепче сжал руку на его плече. — Это ведь прошлое, а прошлое нужно отпускать. Принять и отпустить. Ты не виноват, а если бы и был, то сейчас это уже ничего не значит.
Земо кивнул, соглашаясь.
— Да, я прекрасно знаю об этом. Думаю, мне просто было нужно высказаться. Рассказать обо всем.
— Или необходимо.
— М? — Гельмут задал немой вопрос.
— Тебе это было необходимо. Как в принципе и мне, что скрывать-то.
На губах Гельмута расцвела легкая полуулыбка.
— Ты ведь посещаешь назначенного специалиста, разве нет? Что, неужели не можешь говорить с ним? — он явно издевался.
— Пошел ты. — Баки медленно убрал руку с его плеча и повернулся, останавливая взгляд на небе.
Гельмут продолжал слабо улыбаться уголком губ.
— Да уж, странного же человека ты выбрал для того, чтобы открыться и рассказать… Нечто столь личное.
— Как и ты.
Земо помедлил секунду.
— Пожалуй, справедливо.
Оба какое-то время сидели в полной тишине, даже редкий шум падающих капель, не смел тревожить их. Однако эта тишина не давила, она была уютной для обоих. На потемневшем небе, в мраке ночи, уже стали заметны бледные следы появляющихся звезд. Звездная россыпь украшала темно-синее, местами оставшееся фиалковым, небесное полотно. Скоро звезды станут видны отчетливее, полупрозрачные точки приобретут более четкую форму, складываясь в великолепные, такие далекие, прекрасные созвездия.
***
— Знаешь… Когда Карл смотрел на небо через свой телескоп, он постоянно, неумолкая, говорил о том, что когда-нибудь, он обязательно найдет новую звезду и откроет ее. Ему хотелось чтобы какая-то, абсолютно любая звезда, носила его имя. Он хотел оставить свой след в истории, как это сделали многие известные ученые-астрономы. Просто хотел, чтобы его имя ассоциировалось с чем-то далеким и великим. Чтобы люди, когда слышали об этой звезде, или любом другом космическом теле, сразу вспоминали о том, чье имя носит этот объект. Дети такие наивные. — Гельмут улыбнулся. В его глазах уже не было той боли, которую Баки видел при их первом ночном разговоре. Сейчас он говорил о своем сыне и в его голосе был четко уловим тон легкой грусти, но Барнс понимал, что сейчас Земо рассказывает об этом больше с приятной меланхолией, нежели с глубокой печалью. — Я всячески его поддерживал, понимал, что его мечта почти не досягаема, но мне хотелось, чтобы воодушевленный огонек энтузиазма в его глазах, продолжал и дальше теплиться там. К тому же, это не было лишь временным и мимолетным увлечением, как зачастую бывает у детей, он посвящал изучению космоса и его объектов, довольно много времени. Думаю, из него мог бы выйти превосходный астроном.
Гельмут засунул оледеневшие руки в карманы теплой куртки. Она пускай и была кожаной, но сейчас согревала лучше, чем что-либо другое. Он был признателен Джеймсу. Небо пересекла длинная тонкая нить, оставшаяся после падения звезды, или, чего другого. Баки не знал наверняка. Они еще долго наблюдали за умиротворенной природой и ясным звездным небом. Оба не знали сколько времени прошло с тех пор, как они сюда пришли, но видимо не мало.
***
Ночь была тихой. Город уже заснул. Машины довольно редко пересекали улицы и проспекты, неоновые вывески магазинчиков не бросались в глаза ярким пятном, а лишь сливались с немногочисленными огнями города. Стояла уютная атмосфера. Лужи успели подсохнуть, но воздух до сих пор оставался немного влажным. На удивление, было не так холодно как вечером. Легкий прохладный ветер разрушал иллюзию теплой летней ночи, но на улице все равно было комфортно. Он лишь придавал ощущение полноценной жизни, позволяя свободно вдохнуть полной грудью.
Гельмут решил пойти более длинным путем, дабы полюбоваться и сполна прочувствовать красоту ночного города. Баки был не против.
Сейчас звезды были видны хуже, нежели когда они сидели в том заброшенном и разрушенном местечке, но небо осталось столь же глубоким и величественно темным. Земо все хотел задать Джеймсу вопрос, по поводу того, откуда тот осведомлен об этом месте. Ему было немного любопытно. Все же Гельмут прожил в этом городе ни один год и ему казалось, что он знает каждую улицу, каждый переулок, но оказалось что это не совсем так.
— Джеймс, я все хотел у тебя узнать, как ты узнал о том месте? Конечно, если не хочешь отвечать на этот вопрос, пожалуйста, я не настаиваю.
Баки подумал некоторое время. Он рассуждал о том, стоит ли вообще рассказывать об этом.
— Мне приходилось бывать во многих странах, думаю, причина очевидна, но именно это кафе я запомнил. Честно говоря, я и сам не знаю почему именно оно, были ведь… было много мест, но… До войны я хотел побывать тут, ну а после, произошло то, что произошло. Думаю это и могло оставить отпечаток. Не очень интересная история, не правда ли?
Гельмут вспомнил как Джеймс провел рукой по оставшейся тонкой стене. Теперь он был уверен, что Барнс точно не ожидал увидеть эту разруху и заброшенную территорию. Вот почему он был удивлен. Земо думал об этом, но теперь знал наверняка. Видимо, не у него одного, одно неприятное воспоминание на другом.
Гельмут взял Баки за руку. Кто бы мог подумать, живая рука, но такая холодная. Он снял перчатки как только они направились в обратную сторону.
— У тебя рука очень холодная, — Гельмут констатировал факт, — хочешь взять мои перчатки?
— Мне не холодно.
Прикосновение Гельмута было согревающим и приятным. Некоторые участки его ладони были слегка шершавыми, видимо мелкие шрамы. Баки медленно провел большим пальцем вдоль доступного участка кожи, ощущая каждый. Он чуть крепче сжал его руку.
— Как скажешь. — ответ Земо последовал мгновенно.
Легкий ветер поднимал опавшие цветы вишни и уносил их в даль. Сейчас она как раз закончила цветение и ее цветы почти полностью опали на землю. Обычно вишня цветет ярко, броско, привлекая к себе восхищенные взоры людей, но цветет она не долго, в конце тоскливо опадая на землю. Когда она перестает цвести, ее цветки блекнут, исчезая полностью, но вслед за ними, на ветвях появляются новые спелые ягоды. Конец — всего напросто, новое начало для чего-то другого.
