Сцены после титров

Двуликий его немного раздражал. Немного, правда — не совсем точное описание, вернее будет сказать: Сукуна его бесил неимоверно, вымораживал прям. Попробуй тут не злиться, когда даже подрочить спокойно не можешь без едких комментариев. Юджи попал в совершенно неприятную ситуацию и поделать с этим ничего не мог. Пальцы проклятий — это вам не тухлый кефир, они из задних отверстий просто так не выходят. Кстати об отверстиях. Двуликий мог их создавать где угодно на его бренном теле. Ну то есть типа вообще где угодно и когда угодно. Вот так вот Юджи однажды чуть не откусили член, ага. История складывалась весьма и весьма печальная. Потому что Двуликий был сукой в самом чистом проявлении и издевался над Итадори, как мог. Ну правильно, что ему — торчит там у себя на троне из черепушек и ржет, гадина такая. Однажды Юджи не выдержал и приперся к нему туда самостоятельно — поговорить. Поговорить не получилось, потому что в Сукуне внезапно проснулось желание размять косточки. Чужие, желательно. Итадори еле ноги унес. Точнее, то, что от них осталось. — Так и живи, — хихикал довольный Сукуна. — Храни себя до свадьбы. Если успеешь, конечно. — Свали, а, — отзывался злой и мечтающий нормально наконец подрочить Юджи. — И без тебя тошно. А, хотя нет, без тебя-то как раз просто восхитительно. Исчезни хотя бы минут на пятнадцать, ну чего тебе стоит. — Скорострел, — ехидно парировал Двуликий и затыкался. До первой, разумеется, попытки нормально кайфануть. Однажды Юджи решил, что все — хватит с него террора с издевательствами, и поперся к Годжо с вопросом «можно из меня штуку вытащить? Не надолго, на полчасика хотя бы». Блондинистые брови у Годжо взлетели куда-то под кромку волос, и он аккуратно осведомился: «Нахрена?». На этот вопрос Итадори ответить не смог и позорно сбежал, алея ушами, под синхронный ржач двух великовозрастных идиотов: Сукуны и Сатору. План «Б» заключался в том, чтобы бессовестно развести какую-нибудь милую девочку на быстрый перепих. Кугисаки с Маки отпадали сразу — у них там свои перепихи намечаются, вон, зря что ли Кугисаки такая довольная ходит с топором наперевес. Фушигуро на милую девочку не походил по определению, а узнавать у Панды, самец он или самка, Итадори как-то застеснялся. Пришлось расширить круг поисков и разгуливать по городу с голым торсом — так лето же, жара тридцать градусов, почему бы и нет, правильно? С таким-то прессом Юджи вполне мог себе позволить. Девчонки, конечно, пялились, но падать ртом на член посреди улицы как-то не спешили. В общем, не получилось, не фортануло. Двуликий ржал злобно и издевательски. Юджи решил, что погубить свой сосуд спермотоксикозом — это просто очередной гениальный план короля проклятий. Зачем, правда — непонятно, но ему ли дано познать всю суть гения. Через пару месяцев монашеской жизни Итадори выл волком, ходил злой и пялился на любой выступающий предмет голодным волчьим взглядом. Пришло, видимо, время навестить Сукуну вновь — вдруг он немножко подобрел с предыдущей встречи. Попытка — не пытка, как говорится, а терять Юджи было уже нечего: Двуликий сожрал все, даже совесть. — Вот чего тебе надо от меня? — вопросил Итадори, скрестив руки на груди перед кучей костей с возвышающимся на них Сукуной. — Ты смерти моей хочешь? — Хочу, — вздохнул Сукуна, примостив щеку на ладонь и уперев локоть в костлявый подлокотник. — Но пока что не могу себе позволить. Издержки, понимаешь ли, профессии. — Сволочь ты, — констатировал Юджи и уселся на особо крупный череп, закинув ногу на ногу. — Ты ведь чего-то добиваешься, я ж тебя знаю. Второй год во мне кукуешь. — Вот, — Сукуна поучительно поднял вверх указательный палец и хитро скосил глаза. — Мыслишь в правильном направлении, пацан. Вот прикинь: ты три месяца себе в штаны не спускал и уже кукуха едет, а я тут сколько сижу, не думал? — Так я-то тебе дрочить не запрещаю, — рявкнул Итадори, пиная, в порыве чувств, чью-то тазобедренную кость. — Сиди и развлекайся, что тебе мешает-то? — Чувство собственного достоинства, Итадори, — вздохнул Двуликий. — Чувство собственного достоинства. — То есть, — принялся вести мысль Юджи. — Ты хочешь трахаться, но не можешь, поэтому мстишь и мне тоже, да? Типа один за всех и все за одного. — Врубился, — довольно оскалилось проклятие. — И что мы будем с этим делать? — Так трахни меня и все, — Итадори пожал плечами. — Сразу-то нельзя было сказать? Вот устроил мне сладкую жизнь, ага. Сукуна оторопело моргнул и уставился на Юджи подохреневшим взглядом. Еще бы. Юджи и сам с себя немного выпал, но отступать не собирался: вернуть себе право дрочить — дело чести. — Ну и чего ты заморозился? — Итадори поднял бровь и качнул ножкой. — Согласен или так и будешь сидеть с недотрахом? — Меньше слов, больше дела, — Двуликий вернул себе, наконец, приличную невозмутимость и похлопал себя по бедрам. Бедрам Юджи. — Присядешь сюда или сразу на лицо? Ну что ж, драться с самим собой Итадори дрался, а вот секс — это, видимо, новое испытание судьбы. Интересный, мать его, опыт.