Сцены после титров

Фушигуро с его сумасшедшими выебонами — это страшно так, что поджимаются яйца даже у Двуликого. А Юджи каково. Самое страшное в Фушигуро — ангельски-девственная мордашка, только нимб вешайте и крылышки вставляйте, как у пузатых ангелочков. Итадори на нее и повелся, между прочим. Зря. Начиналось все, конечно, относительно невинно: цветы, конфеты и секс пять раз в неделю — идиллия. А потом понеслось. И непонятно даже: то ли в Фушигуро его извращенские пристрастия томились годами — дай повод, то ли на него так сперма Юджи с примесью древнего проклятия подействовала. У Мегуми, видимо, осознание фетишей тоже как-то постепенно шло; сначала его даже с миссионерской выкручивало так, что дай Боже — у Итадори тогда самооценка резко скакнула вверх (не с такой скоростью, как курс доллара, разумеется) — зато потом понеслось. И так понеслось, что иногда даже непонятно было, кто кого трахает. Потому что Фушигуро очень любил наручники. Разные. И не на себе, разумеется. Вот нравилось ему пристегнуть этими долбоебскими наручниками Юджи к спинке кровати и объезжать его, аки королевскую лошадку. И стонать при этом так, что Итадори даже надумывал приобрести беруши — только чтобы не кончить в первые же минуты. Потому что не-воз-мож-но. Кровать скрипела под стоны Фушигуро профессиональным аккомпанементом, Итадори тоже не отставал (не железный же), и все это рождало такую громко-пошлую какофонию, что даже Годжо предложил их комнату звукоизолировать. А лучше изолировать в принципе — для успокоения учащихся. Фушигуро невинно хлопнул километровыми ресницами и предложил изолировать Годжо. Вот уж кто наносит непоправимый вред шаткой подростковой психике, ага. Звукоизоляцию все-таки поставили — но это, как заявил Мегуми, для атмосферы и расширения творческого простора. Итадори при этих словах лицом изобрел новый оттенок красного. А Фушигуро хоть бы что — извращенец непробиваемый. Сукуна с щеки Юджи крыл их помесью матюков от современных до двухвековой давности, возмущаясь унижением собственного достоинства. Юджи только тюкнул себе в рожу кулаком и посоветовал Двуликому радоваться, что он сверху. Выражение лица Фушигуро при этих словах, кстати, ему не понравилось совершенно. Как оказалось, наручники — это еще верхушка айсберга. И половина Камасутры за две недели — тоже не самое страшное. Самое страшное — это книга рекордов Гиннеса. И Мегуми, с его-то страстью к свершениям, твердо вознамерился побить все, касающиеся секса. Исключительно с участием и с согласия Итадори, разумеется. А права отказаться у Итадори нет — это тоже разумеется. Абьюзивные у них какие-то получаются отношения. Хотя Фушигуро заявил, что пока он снизу — последнее слово за ним. Не Юджи же в задницу член вставляют, вот и пусть молчит себе в тряпочку. «Ага», — думал Юджи, листая перечень мировых достижений. — «Как будто бы тебе член в заднице не нравится, как же». Итадори, конечно, хоть для вида и возмущался откровенным посягательствам Фушигуро на честь и достоинство — по-настоящему не жаловался. Да еще бы, пожалуешься тут, после третьего-то оргазма. Но определенно самым лучшим за все время был и остается момент, когда Мегуми познал радость женских юбочек. И вот тогда у Итадори действительно подкосились ноги. И даже Двуликий, кажется, потерял дар речи.

***

Фушигуро уселся на кровати, подогнув под себя колени, кокетливо выглядывающие из-под сборчатой юбки, и тренированным движением закусил нижнюю губу, аккуратно, ровно в Фушигуровском стиле подкрашенную спизженным, видимо, у Кугисаки, блеском. И подмигнул крашеным глазом. Итадори почувствовал, как медленно сносит башку. Их разделяло полкомнаты между двумя раздельными кроватями — фигня, и желание Фушигуро довести его до ручки — аргумент куда весомее. — Ты смерти моей хочешь? — задал Юджи истинно риторический вопрос, наблюдая, как Мегуми медленно приподнимается на коленях, обнажая бледные, гладко выбритые бедра. Фушигуро, судя по тронувшей губы улыбке, определенно хотел. Юбка была короткой. Очень короткой. Юджи отвлеченно задался вопросом, зачем вообще девушки носят такие юбки, еще и ярко-красные. Они же буквально ничего не прикрывают. Наверняка сзади сейчас у Фушигуро видны ягодицы. И наверняка он без белья. Член, плененный плотной джинсой, дернулся. Стояк Фушигуро, уже каменный и ничем, напротив, не скованный, прекрасно очерченный легкой тканью, чуть качнулся, когда тот окончательно выпрямился на коленях, разводя чуть шире ноги. Юбка сидела на талии, поразительно тонкой для мужчины, будто влитая, невесомо спускаясь вниз почти прозрачными красными волнами. К юбке Фушигуро додумался напялить корсет, черный, кружевной и тугой, никак не скрывающий, впрочем, крепко очерченные мышцы. Итадори подумал, что соски у Мегуми, наверняка натертые грубой тканью, сейчас жутко чувствительные. В виске и в члене исступленно забилось желание в прыжок преодолеть комнату, нагнуть Фушигуро, зафиксировать запястья и выебать так, чтобы тот ходить не смог неделю. Нельзя — у них правила игры. Идиотские правила идиотской игры — он сам на это подписался. — Знаешь, что у меня сзади? — внезапно на выдохе невинно поинтересовался Мегуми и уперся ладонями в матрас, прогибаясь в спине и едва сдерживая короткий стон. Юджи возопил про себя о смене ракурса. — Игрушка. Вибратор на управлении. Контролируется вот этой, — он извлек из-под подушки нечто квадратное и сенсорное, случайно (или специально) шевельнув задницей. — Штукой. Пульт, с подачи Фушигуро, легко преодолел проход между кроватями, приземляясь рядом с постепенно сходящим с ума Юджи. Он, не сводя глаз с застывшего в своей извращенской позе Мегуми, нащупал его в складках легкого одеяла и на пробу провел по гладкой, тут же слегка засветившейся синим панели. Фушигуро резко вздохнул, широко раскрывая глаза и цепляясь длинными пальцами за свое покрывало, инстинктивно подаваясь бедрами назад. Юбку всколыхнуло новое движение члена, оставив на полупрозрачной ткани маленькое, едва различимое с кровати Итадори, пятнышко. Мегуми тек. Возбуждение с новой силой растеклось по телу, и Юджи поерзал на кровати, стараясь найти позу, в которой молния не будет так сильно давить на стояк. Палец снова проехался по пульту. — Еще, — всхлипнул Фушигуро, подаваясь вслед за прошившей его электрической волной. — Хочу еще. Итадори метался между желанием прекратить, задрать юбку, вытащить ебучий вибратор из чужой-его задницы и вставить самостоятельно в уже растянутую, влажную от смазки дырочку, выбивая из Фушигуро стоны, адресованные конкретно ему, стискивая сквозь корсет твердые горошины сосков; и желанием спустить все на тормоза, кончить себе в трусы, как подросток, пока Мегуми на соседней кровати стонет, как течная сука, под механической игрушкой. Боже. Палец снова скользнул на отозвавшейся бледно-синим свечением панели. Фушигуро взвыл сопрано и сунул руку под юбку, стремясь кончить. Итадори не мог позволить ему так легко отделаться. Особенно в красной юбке и черном кружевном корсете, с подведенными чёрным глазами и бесстыдно вымазанными в блеске губами. Не сегодня. Пульт полетел на подушки. — Пусти, — для оснастки дернулся Мегуми под накрывшим его Итадори, не пытаясь, впрочем, даже вырвать запястья из цепкой хватки. — Не пущу, — констатировал Юджи, залезая под юбку, пальцами нащупывая в горячей мокрой дырочке вибратор и аккуратно вытягивая его наружу под выдохи Фушигуро. — Хочу тебя, извращенец, так, что яйца сводит. Фушигуро взвыл и подался задницей навстречу. Итадори задрал блядскую юбку, пальцами свободно скользя в нем, растянутом и возбужденном, пока другой рукой в спешке расстегивал собственные джинсы. Дышалось с трудом. — Вставь уже, — Мегуми нетерпеливо выдохнул и поерзал на пальцах, насаживаясь самостоятельно. — Ну, Юджи, пожалуйста, хочу тебя внутри. — Устроил спектакль, — Итадори вошел одним плавным движением, привычно стискивая чужие бедра. — А я — страдай. Фушигуро ответил протяжным возбужденным стоном, подаваясь Юджи навстречу. Итадори накрыл его член ладонью, двигаясь в быстром сбивчивом темпе, догоняя подступающий оргазм. Мегуми кончил первым, расслабленно падая лицом в подушку. Итадори хватило пары движений внутри, чтобы провалиться следом, устало падая рядом на узкую кровать и обвивая руками чужую грудь, обтянутую корсетом. Хорошо.