Мой истинный север

      Алина его ненавидит. Ненавидит! Смотрит в глаза тёмные и выцарапать их хочет, чтобы только не смотрели с таким равнодушием, словно стена перед ним.       Алина его ненавидит!       Ненависть ее ярким светом расчерчивает нежную кожу, рвётся наружу солнечным жаром, хозяйку свою выдавая. Впрочем, Алина скрывать ненависть свою вовсе не собирается. Она сквозит в каждом её движении, жесте, взгляде, в тонких изломах бровей, в искривленных в судороге губах. И вырывается свистящим выдохом сквозь стиснутые зубы.       - Я хочу предложить тебе сделку, - говорит Дарклинг, когда ему, очевидно, надоедает играть в гляделки. Алина вскидывает брови, едва подавляя желание яростно заявить, что ни на какие сделки она с ним - монстром! чудовищем! - никогда не пойдёт. - Какую? - хриплый голос, кажется, и не ей принадлежит вовсе. - Верну твоему прекрасному принцу его прекрасный облик, - кривится Дарклинг. Брови Алины взлетают ещё выше. - А взамен? - спрашивает настороженно. - Ты останешься здесь. Со мной, - коротко отвечает мужчина.       Алина губы скептически поджимает. Пусть Дарклинг одержим ею, пусть твердит из раза в раз, как ценна она, пусть Алина знает: она его ключ к Каньону, но Николай для Александра опасен. Он та сила, что способна спорить с Дарклингом, пусть принц-бастард - всего лишь отказник. Так рисковать неразумно, даже Алина это понимает. Но понимает она и то, что Дарклинг безумен в своей одержимости ею.       - В качестве кого? - уточняет девушка. - Как легко ты согласилась, - комментирует Дарклинг, склоняя голову набок, губы свои красивые скривив. В его жесте столько природного изящества, что Алина невольно задерживает дыхание. Как же она его ненавидит! - Я ещё не согласилась, - зло бросает девушка, - я лишь уточняю условия... сделки, - последнее слово она выплевывает. - Разумный подход, - одобряет Дарклинг.       И ей плевать на его похвалу.       Плевать!       Плеватьплеватьплевать!       На пронзительный взгляд темных глаз плевать! На равнодушие на красивом лице, где хочется оставить отметины рядом со шрамами от когтей волькры. И чтоб помнил, что это её метки!       - Так в качестве кого? - повторяет Алина,- твоей пленницы? Твоего инструмента против Каньона? - Моей королевы, - отвечает Дарклинг.       Дыхание у Алины перехватывает. От его спокойного тона, словно он говорит нечто само собой разумеющееся, от его взгляда, в котором нет ничего, словно только так и может быть, словно само её предположение, лишь мысль о том, что она может быть его пленницей, Дарклинга оскорбляет.       Должен быть другой выход! Не может же его не быть! Они с Малом всегда выход находили. Из любой ситуации. Но сейчас Алина не знает, что ей делать, бьётся о стены собственного разума, который решение найти не может. И близка к отчаянию.       Дарклинг в угол её загнал, и он это знает. Алина его взглядом равнодушным не обманывается. Он напряжен, как струна, как волькра перед прыжком, и Алина это чувствует. Знает точно.       Злая улыбка раскалывает её лицо. - Я буду вмешиваться в каждое твое решение, - цедит девушка. - Очень на это надеюсь, мой свет, - мягко отвечает Дарклинг. ***       - Нет! – Алина яростно топает ногой, глядя на кафтан черного цвета, расшитый золотом. Женя только вздыхает. Что ж реакция Алины была предсказуема. - Я это не надену! – шипит Старкова, желая сжечь тряпку, которая стоит баснословных денег. Сжечь и посмотреть на лицо Дарклинга. - Наденешь, - раздается спокойный голос от двери. И Алина подпрыгивает от неожиданности. Как ему удается это каждый раз, а? Как удается подкрасться тихо и незаметно, словно нарочно! - Я сказала: нет! – разворачивается круто, чтобы с разбегу налететь на спокойный взгляд темных глаз.       Словно в стену каждый раз бьется, ругаясь, провоцируя, играя на нервах. Желает, чтобы стена эта пошла трещинами, разлетелась на кусочки. И бесится каждый раз, когда ей не удается.       - А я сказал: да, - мягко произносит Дарклинг, - получишь бюджет, который просила для приюта в пригороде Ос Альты. Алина со свистом втягивает воздух, смотрит недоверчиво, пытаясь понять, где же подвох. - И гриши не будут больше сидеть по орденам за трапезой, - кидает пробный камень в этот омут спокойствия. - И ты будешь хорошей девочкой на ужине с послами из Керчии, - отбивает Дарклинг. Алина хмыкает. Да, она могла бы устроить демонстрацию, показать, что не все гладко в Равке, но теперь не станет. - Хорошо, - кивает и тут же разворачивается к Жене, - помоги мне одеться. С губ Дарклинга срывается тихий смешок. ***       Это их жизнь. Сделка. Взаимные уступки. И постоянный торг.       - Товарно-денежные отношения, - комментирует Ланцов, сияя улыбкой. Алина закатывает глаза. Ее все устраивает. И хотелось бы ей сказать, что Равка стонет под гнетом проклятого Дарклинга, но только это не так. Равка не стонет, Равка процветает и даже прославляет своих правителей. А ее саму еще и любит.       Алина ловит себя на мысли, что ей нравится править, делать жизнь людей лучше. И если для этого надо пойти на сделку с проклятым монстром, то так тому и быть.       Николай улыбается хитро, поглядывая на Алину. - И дело только в Равке? Девушка делает вид, что намеков его не замечает, равно, как и двусмысленных улыбок. Конечно, дело только в Равке!       Она придирается к каждому решению Александра, треплет ему нервы, проезжаясь по самолюбию, камня на камне не оставляет от его доводов, не стесняясь дает выход своему бешенству, кричит и даже ногами топает. Дарклинг в долгу не остается. От его спокойного тона мурашки по коже бегут, а тени клубятся по углам.       В один из таких споров Алина не выдерживает, хватает со стола тяжелое пресс-папье и изо всех сил швыряет в мужчину. Дарклинг успевает уклониться, пресс-папье ударяет в дверь, оставляя уродливую вмятину, и с грохотом падает на пол. Алина замирает, дышит тяжело, бледнеет. - Уйди! – рычит на молчащего Дарклинга, в глазах которого опасно блестит что-то, словно он сейчас кинется на нее и придушит голыми руками, - убирайся в Каньон, к волькрам в пасть! Куда угодно! Просто уйди, - выдыхает яростно. Александр молча уходит, аккуратно закрывая пострадавшую дверь.       Алина падает в кресло. В такие моменты ей кажется, что никакие жизни ее друзей не стоят жизни рядом с этим невыносимым человеком, который превращает ее в настоящего монстра.       «Ты могла бы сделать меня лучше».       «Ты мог бы сделать меня монстром».       Она тихонько стонет, закрывая лицо руками все еще ошарашенная собственной вспышкой, после таких эмоций обычно следует опустошение. И Алина морально истощена, она словно пустой сосуд, в голове гулко, волнами накатывает усталость. Девушка косится на стол, заваленный бумагами: прошения и донесения, законопроекты, законы и депеши, чертежи нового творения Ланцова и Давида, очередной усовершенствованный скиф, который должен пересечь Каньон с минимальными потерями.       «Убирайся к волькрам в пасть!»       Старкова обреченно закрывает глаза. И не открывает их, когда раздается энергичный стук в дверь. - Да! – рявкает, зная, кто с такой настойчивостью ломится к ней. - Не в настроении, золотко? Ей даже нет нужды открывать глаза, чтобы видеть идеальную улыбку Идеального Принца. - Это как-то связано со злым Дарклингом, покинувшим Ос Альту час назад? А это что у нас такое? Начали разрушать Большой дворец? Ну и правильно, мне никогда не нравилось убранство. Аляповато и кричаще. Здесь явно нужен капитальный ремонт.       Алина открывает глаза, чтобы – ну да, как и предполагалось, - наткнуться на ослепительную улыбку Ланцова. - Ты зачем пришел? – спрашивает устало. Осознает вдруг, что единственный человек, которого она, как это ни парадоксально, хочет видеть сейчас, это Дарклинг. И у нее есть способ.       Но стоит ей коснуться нити, как та вибрирует такой злостью и яростью, то Алина невольно дергается, а потом перед ее носом захлопывают дверь. Что ж, закономерно. И, наверное, правильно. Общение сейчас – это новый виток скандала, а у нее нет никаких моральных сил. Хочется верить, что у Александра тоже.       - Как же так? – острый взгляд Ланцова пробегает по кабинету, словно ища еще признаки размолвки, - я думал: ты рада видеть меня в любое время дня и ночи. Алина скептически хмыкает, изгибает в вопросительном жесте бровь. - Насчет ночей что-то я не уверена, - бормочет Алина. - Ну да, ну да, ночи твои принадлежат одному человеку. Алина поперхивается воздухом, чувствует, как розовеют щеки. - Николай, - тянет угрожающе. - А как же: все только ради Равки? – прищуривается Ланцов. - Ты решил стать моим духовником? – поджимает губы Алина. - Я решил указать тебе на то, что ваши ссоры влияют на положение дел в государстве, - спокойно отвечает Ланцов. - Это неправда, - отрезает девушка. - Правда, Алина, - уже мягче произносит Николай, - и вам пора бы разобраться, что между вами. - Но между нами, - начинает Старкова. - Я вижу, как он на тебя смотрит, - не дает ей сказать парень. И Алина снова краснеет. Никак он на нее не смотрит! Ну что за вздор пришел Ланцову в голову? - Алина, - Николай непривычно серьезен до тошноты, - я знаю, что вы двое способны камня на камне не оставить от этого дворца, этого города и этой страны. Но еще я знаю, что вы отлично друг друга уравновешиваете. Подумай над этим. ***       И Алина думает. Думает утром за завтраком и вечером за ужином, на военных советах и конных прогулках, думает, подписывая бумаги и заплетая волосы на ночь.       Думает. Думает. Думает.       И эти мысли сводят с ума. Она хочет спросить Николая, что же такого сказал ему Дарклинг, что идеальный принц остался у него на службе, но ее невмешательство было одним из условий Александра. Старкова не может нарушить условия сделки.       Алина думает и дергает за ниточку их связи, но на том конце по-прежнему глухая стена, что сначала злит, потом пугает, затем снова злит, когда до нее доходят донесения о том, что правитель Равки жив и здоров, наводит страх на фьерданцев на северной границе. Потом приходят печаль и обида. Он ее игнорирует! А затем снова страх за него. Но в этом Алина не признается даже самой себе.       Дарклинг возвращается на исходе месяца, среди ночи приходит в зал военного совета, где Алина застыла над детальной картой местности. Старкова чувствует его запах: смесь мороза и крови, стали и тьмы.       - Ну что, - тянет Алина мерзким тоном, - всех фьерданцев проучил? Можем приглашать их для мирных переговоров? На самом деле, Старкова знает: проучил. Донесения поступали к ней ежедневно и о положении дел в войне с Фьердой Алина хорошо осведомлена, но она злится на то, что от самого Александра за этот месяц не пришло ни строчки. - Твой отказник у меня, - говорит он вместо ответа.       Алина застывает. Мороз сковывает затылок, ползет к вискам, взрываясь резкой болью, и перед глазами все плывет. Девушке нет нужды спрашивать о том, какой отказник. В горле пересыхает, а комната вращается перед глазами все быстрее. Алина вцепляется в край стола, чтобы только не упасть позорно, не показать свою слабость монстру. Медленно поворачивается. - Ты весь этот месяц гонялся за Малом? – цедит злобно, испепеляет взглядом стоящего напротив мужчину.       Он непривычно бледен, и под глазами у него залегли тени, идеальная прическа растрепалась. И весь он пахнет войной и усталостью, кровью, сталью и тяжестью принятых решений. - Он сам меня нашел, - цедит в ответ Дарклинг, - решил спасти свою правительницу из рук монстра. У Алины кружится голова. Святые! Мал, что же ты наделал. Ей хочется застонать от бессилия, ярости и неясного чувства стыда. Но вместо этого, собрав последние остатки сил, девушка вскидывает голову. - Ты отпустишь его, - говорит резко. Она готова на все, лишь бы Мал не пострадал, на любые условия очередной сделки для того, чтобы сохранить жизнь лучшего друга, который пожертвовал ради нее столь многим. Она готова яростно драться, зубами и когтями вырывая жизнь Мала у стоящего перед ней чудовища, готова пойти до конца, что бы этот конец ни означал. Но Дарклинг вдруг с ней не спорит. - Отпущу, - кивает он девушке, - но при одном условии. Алина напрягается, готовая к спору, к атаке, к торгу. К сделке, как и всегда. Это привычно, знакомо, это безопасная территория. Алина ждет, пока мужчина нарочно медлит, желая ее помучить, и по его бесстрастному лицу нельзя прочитать ничего. - Ты сама с ним поговоришь, найдешь такие слова, чтобы он больше никогда не вздумал вернуться к тебе и за тобой. Расскажешь ему, - Александр вдруг невесело усмехается, - как же тебе плохо здесь с чудовищем.       Алина изумленно таращится на Дарклинга, не в силах поверить, что он дает ей поговорить с Малом, что он…       Это удар под дых, от которого дыхание спирает в груди. И это внезапный выбор. Взгляд Дарклинга пристальный, знакомый, от которого становится жарко и тесно в собственном теле.       «Я видел, как он на тебя смотрит».       Алина стискивает зубы. Это слишком жестоко. Это слишком милосердно. И – Святые! – это невыразимо тяжело.       - Согласна, - кивает Алина. - Прекрасно, - Дарклинг круто разворачивается, чтобы уйти, - доступ в темницы у тебя есть.       Затянув сильнее пояс халата, Алина бежит в темницы под замком, мчится, пугая стражников, которые провожают королеву удивленным взглядом. Но ей все равно.       Она сбегает по ступенькам, едва не оскальзывается на сыром полу, зябко ведет плечами и оказывается возле дальней камеры.       Мал, похудевший, с синяками и царапинами на лице, в старой и грязной одежде лежит на охапке соломы. Но это он. И он жив. Пока еще жив. - Мал, - шепчет Алины, чувствуя и радость, и ужас. - Алина! – он тут же вскакивает, подбегает к решетке.       Через стальные прутья так тяжело соприкоснуться лбами, но они как-то умудряются это сделать.       Алина закрывает глаза. Спокойствие, уверенность, надежность, безопасность. Ее Мал. Ее верный страж. - Зачем ты это сделал, - шепчет девушка, - ох, Мал. - Зачем? – парень отстраняется. Старкова открывает глаза, чтобы наткнуться на взгляд полный непонимания и боли. Мальен скользит взглядом по ее лицу, по дорогому черному халату, по теплой домашней обуви. И на лице его проступает не потрясение, нет, но что-то близкое к нему, какое-то обреченное понимание. - А я не верил, когда он говорил мне, что ты не пленница. - Я не пленница, - подтверждает Алина. - И что он не удерживает тебя против твоей воли, - продолжает Мал. - Не удерживает, - вздыхает девушка, удивленная, что Дарклинг вообще снизошел до общения с ее отказником. - Тогда я не понимаю, - качает головой Мал.       Алина беспомощно опускает руки, которыми до этого неосознанно сжимала прутья решетки, словно это была ее тюрьма, словно это она в заточении.       Но ведь это не так, понимает вдруг с обжигающей ясностью, яркой, ослепительной, как полуденное солнце. Она не пленница, Дарклинг не ее тюремщик, а Большой дворец едва ли похож на темницу. И дело не роскошных условиях, дорогих нарядах и разнообразных трапезах. Просто это ее выбор. И дело не только в Равке.       Мальен смотрит на нее с жалостью. Он всегда ее понимал, но сейчас понимания и принятия в его взгляде нет, только потрясение. - Что же ты наделала, Алина, - грустно произносит парень. - Я все сделала верно, - отрезает девушка, - я единственная, кто может его уравновесить, кто может сдержать его тьму, не позволить ему разрушить все вокруг.       «И себя». Но это она уже не говорит вслух. Но это оказывается вдруг едва ли не самым важным: Александр не должен разрушить себя. Хватит с него того, что уже натворил.       Алина помнила, каким открытым было его лицо, когда Багра шагнула в пропасть. Девушка знает, каким ранимым и уязвимым может быть Дарклинг. Оставалось лишь удивляться, почему все эти месяцы она велась на его показное равнодушие. Слепая идиотка! Видела то, что хотела видеть, а Александр и рад был ей дать это.       - Самоуверенное заявление, - качает головой Мал - Пусть так, но я справлюсь, - твердо отвечает Алина, - я должна. Ради Равки. Мальен едва слышно фыркает. - Я всегда говорил, что ты будешь хорошей правительницей. Жаль только, что я быть рядом с тобой не смогу.       Не сможет. И это, наверное, к лучшему. Ему стоит держаться подальше от нее. Мал и так жертвовал достаточно ради Алины Старковой. Пришло время отпустить, пришло время перестать быть такой эгоисткой.       Слезы все равно щиплют ей глаза, лицо Мала размывается, с губ девушки срывается всхлип. Алина прижимает ладонь ко рту, чтобы не допустить следующего, затолкать его поглубже, даже если грудь ее разорвется от этой боли, что пропитала каждую клеточку ее существа, потому что сейчас она теряет своего друга, окончательно прощается с прошлой жизнью. - Я всегда буду с тобой, - грустно произносит Мал.       В ее мыслях, снах и воспоминаниях. Но более не наяву. Это закономерно и правильно. Достаточно она рушила его жизнь, топтала его чувства. Она должна его отпустить.       Но вместо этого Алина открывает дверь камеры, вцепляется в парня и тихо плачет у него на плече. Эгоистичная и слабая девчонка! Мал гладит ее по волосам. И Алина не сразу понимает, что он спрашивает ее о чем-то настойчиво.       - Ты счастлива, Алина? Ты здесь счастлива? Ты счастлива с ним? - Да, - сипит девушка. И пусть это правда лишь отчасти, ведь нет никакого «с ним», но нет и «против него». И как с этим жить Алине только еще предстоит научиться. - Ты обещаешь забыть меня? – шепчет Алина, - обещаешь? - Никогда, - тихонько смеется Мал, оставляя на ее лбу поцелуй, - я ни за что и никогда тебя не забуду. И снова обнимает.       Алина лично выводит его за пределы дворцовой территории и долго смотрит вслед. Ее сердце разрывается от боли, от этой потери, которая сделала в ее груди незаживающую дыру с гниющими краями. Эта рана не затянется никогда.       Алина плачет по дороге к дворцу, плачет, идя темными коридорами, плачет, оказавшись в своем кабинете. Сидит за столом, заливая слезами те самые донесения о фьерданской кампании. Она никогда не думала, что может быть столько слез, столько боли, разъедающей ее, подобно кислоте из лабораторий алкемов. Потом и слез не остается, из груди рвутся только глухие рыдания, спазмом сводит горло, и ей тяжело дышать.       Когда раздается стук в дверь, Алина заполошно дергается, вскакивает, поспешно вытирая лицо, как будто многочасовые рыдания можно скрыть. Она отходит к окну и отворачивается, чтобы ее лица не было видно. - Входи.       Их связь вибрирует впервые за последний месяц, но теперь уже Алина поспешно захлопывает дверь. Это все ни к чему.       - Ты что-то хотел? – старается, чтобы голос звучал ровно. Дарклинг медленно подходит к ней, застывает, ловит ее больной и уставший взгляд в неясном отражении оконного стекла, а потом обнимает, с выдохом утыкается лбом в затылок, его дыхание щекочет кожу на шее.       - Он больше не придет, - считает своим долгом сообщить Алина, голос надламывается, - можешь не беспокоиться. Дарклинг молчит, стоит, согревая своим теплом. Алина слушает его дыхание, и сама начинает дышать с ним, постепенно успокаиваясь, постепенно расслабляясь в его объятиях.       - Никаких больше сделок, - вдруг произносит тихо мужчина. - Конечно, - невесело усмехается Алина, - тебе же нечем меня больше шантажировать. - Только поэтому? – она чувствует его усмешку, от которой внезапное тепло разливается в груди, и кожа ее едва заметно светится в полумраке кабинета. - Нет, Александр, - отвечает девушка, и мужчина едва заметно вздрагивает, - не только поэтому.       Но об этом они поговорят позже. Обязательно поговорят.