Мой истинный север

      Алина мчится по коридорам Большого дворца, рискуя поскользнуться на полированном полу и упасть, придворные смотрят ей вслед скорее с ужасом, чем с жалостью, но Алине все равно. Она ненавидит эти длинные, помпезно украшенные коридоры, ненавидит всю эту позолоту, аляповатую лепнину, тяжелые шторы, собирающие пыль, все это золото, серебро, мрамор и эмаль, все эти безвкусные картины. Но более всего она сейчас ненавидит расстояние.       Она мчится, сбивая дыхание, все-таки оскальзывается, едва не налетает на угол, больно ударяется ладонью, пытаясь удержаться. И наконец – наконец! – влетает в крыло целителей. И замирает, глядя в ужасе на бледного Дарклинга, лежащего на кушетке без сознания.       В помещении повисает тишина, Алина заставляет себя оторвать взгляд от лежащего мужчины, от страшной раны отравленного шуханского клинка на его груди.       Девушка обводит бесстрастным взглядом собравшихся корпориалов.       Иван прячет взгляд. Старковой хочется разорвать его на мелкие кусочки, метнуть разрез, а лучше несколько, сжечь сердцебита дотла, оставить только кучку пепла за то, что не сумел защитить своего правителя.       Целители молчат, и в этом молчании проскальзывает нечто зловещее, обреченное. В воздухе разливается мертвенный холод, словно предчувствие скорого конца.       Алина не сразу замечает свечение, которое исходит от ее кожи, но оно не способно дать хоть сколько-нибудь тепла. Девушке стоит огромных трудов не сорваться на позорный крик, не начать крушить все вокруг и требовать, требовать, требовать, чтобы они сделали больше, чем возможно, чтобы они спасли Дарклинга!       Но она молчит. Она доверяет этим людям, она знает: целители уже сделали все. И ненавидит себя за то, что ее не было в эти минуты рядом. Как будто она могла чем-то помочь! Как будто бы не мешала тут понапрасну!       Она и так примчалась, сразу же, как узнала, что Дарклинг, возвращающийся из очередной военной кампании, на этот раз на юге страны, ранен. Ей шепнули это во время заседания кабинета министров, и Алина даже не стала утруждать себя банальной вежливостью, просто сорвалась с места под изумленными взглядами приближенных и вылетела из зала военного совета, громко хлопнув дверью. Вслед ей летели шепотки и жалостливо-испуганные взгляды, а Старкова мысленно обещала мучительную смерть всем и каждому, кто посмел покуситься на ее суверенного.       О! Она найдет этих людей, этих шуханских крыс, этих неизбежных предателей и лично их сожжет! Алина не хочет даже мысли допустить о том, что Дарклинг погибнет. Гриши не болеют, - твердит она себе мысленно, - гриши не болеют! Александр переживал и худшее, у него все тело в шрамах. Как будто это первое покушение на него! Пфф! Он справится, ее Беззвездный Святой. Ведь справится же?!       Алина находит взглядом главного целителя дворца, вопросительно вскидывает бровь. - Моя суверенная, - кланяется ей этот уже немолодой мужчина, - мы сделали все, что смогли. Старковой становится по-настоящему дурно, перед глазами все рябит, тошнота сковывает грудь, приходится приложить усилия, чтобы не выблевать скромный завтрак. В отсутствие Александра у нее даже аппетит пропадает. - Все? – голос ее тих и угрожающ. - Моя суверенная, - снова начинает целитель, но Алина прерывает его взмахом руки, а потом снова смотрит на Ивана, чуть склоняет голову, прищуривается, словно пытается проникнуть в мысли сердцебита.       Он никогда ее не любил, по-прежнему относился с легким налетом презрения, но Дарклинг был для него почти божеством, мог ли Иван предать свое божество? Нет. Но Алина никому не верит. - Как это произошло? – спрашивает девушка сердцебита. Он стискивает зубы, ему претит держать перед ней ответ, но она его правительница, единственная правительница Равки сейчас, и он обязан ей ответить. - Мы были в небольшом городишке на границе с Шуханом, - медленно начинает Иван, - его величество велел оставаться в карете, сказал, что у него встреча в трактире, не предназначенная для чужих ушей.       Алина сжимает руку в кулак до боли, чувствуя, что ногти почти пропарывают нежную кожу, она бросает на бессознательного мужа взгляд полный злобы. Все волькры и демоны Каньона! Александр и его вечные интриги. Ей хочется заорать на Ивана: «и ты его отпустил?! Как ты посмел!», но девушка молчит, лишь дышит тяжело. - Продолжай, - голос ее низкий и хриплый. - Я слушал сердца и, - Иван виновато отводит взгляд. Все остальное понятно без слов: он не успел, ядовитый клинок настиг правителя Равки. Какая нелепость: попасть в такую простенькую ловушку. «Прямо недостойно тебя», - мысленно говорит Дарклингу Алина. - Надеюсь, что они не все мертвы? – приподнимает бровь девушка, готовая растерзать Ивана голыми руками. - Один жив. В темницах, - коротко отвечает ей сердцебит.       Старкова медленно движется в сторону мужчины, скользящим неспешным шагом, так резко контрастирующим с ее недавним бегом по коридорам дворца, кажется, что за ней стелются тени, в комнате становится неестественно тихо, только хриплое надсадное дыхание Дарклинга разрывает тишину. - Ты узнаешь у него все, что нужно, - тихо и ласково говорит Алина, - да, Иван? Сердцебит судорожно кивает, в глазах его тлеет страх. Он, наверное, впервые видит Алину настолько пропитанной тьмой, отравленной тенями его господина. - Тогда иди, - девушка даже позволяет себе легкую улыбку, в которой нет ни грамма веселья, только угроза и обещание скорой смерти всем, кто посмел покуситься на ее суверенного. Жестокой и мучительной смерти.       Алина думает о том, что надо бы отправить Федора на границу с Шуханом, выяснить все, что только можно. Алина думает о том, что в Большом дворце ничего нельзя скрыть и сплетни о болезни короля скоро поползут по коридорам ядовитыми шепотками, болезненными вскриками особо впечатлительных дам, шушуканьем по углам. На свет выползут все гады и предатели, все интриганы, сплетники и подлые лизоблюды, они начнут плести интриги, создавать альянсы за нее и против нее, набиваться в друзья или открыто выказывать свою неприязнь. Алина ненавидит это болото, но за многие годы привыкла в нем плавать и дышать. Сейчас она невольно синхронизирует свое дыхание с надсадными хрипами Дарклинга.       Девушка вновь находит взглядом главу целителей. - Напрягите алкемов, - произносит, - пусть ищут противоядие. Целитель отрывисто кивает. - А теперь оставьте нас. Никто не смеет спорить, опустив головы и пряча взгляды, они выходят, Алина остается одна.       Медленно подходит к кушетке, опускается прямо на пол рядом. Она берет руку Дарклинга, сжимает ее, ощущая неестественный жар кожи. Мужчина мечется и стонет, на висках и лбу – крупные капли пота, под пальцами Алины заполошно бьется пульс. - Не смей, - шипит Старкова, - слышишь меня?! Не смей оставлять меня одну! Только попробуй уйти! Я найду тебя и лично убью повторно!       Она зла на него. За его вечные интриги и тайны, за необоснованный риск, за ту ошибку, что он совершил, когда пошел в этот трактир один. - Какой волькры? – цедит Алина, словно бы Александр может ее слышать, - что за дурацкое ребячество? В шпиона решил поиграть?!       Ей хочется его встряхнуть, надавать пощечин, лишь бы открыл глаза, лишь бы посмотрел на нее насмешливо да произнес спокойно, что она не права, а он, как всегда, прав.       Дальнейшие дни сливаются для Алины в сплошную однообразную тусклую череду. Она устраивает внеочередное заседание кабинета Министров, демонстративно проводит смотр войск, который был запланирован, наведывается в Малый дворец, следя за обучением юных гришей, рассматривает новые законопроекты, до рези в глазах сидит, вчитываясь в документы, до сведенных судорогой пальцев сжимает перо, и летит по бумаге скачущий почерк, у неё никогда не получалось, красиво писать. Она принимает просителей и докладчиков, инспектирует лаборатории фабрикаторов и теплицы, и ни минуты не сидит на месте.       Иван и Фёдор ведут расследование. Предательство глубоко въелось в стены Большого дворца, в сам фундамент, уходя корнями в землю Равки. Алина находит их всех.       Она устраивает казнь, показательную и жестокую, как и обещала себе, демонстрируя всем, что будет, если кто-то посмеет хотя бы подумать причинить вред её суверенному.       Ещё два дня после Ос Альта, пропахшая запахом горящей плоти, пропитавшаяся смрадным ужасом приговоренных, ходит притихшая, а на улицах звенит отзвук криков боли и ужаса.       Алина сожгла их лично. Лицо её при этом оставалось бесстрастным, лишь глаза сверкали тёмным и мрачным огнём.       Во дворце на королеву смотрят со страхом и жалостью. В народе поговаривают, что неплохо бы королю уже выздороветь. Казалось, вся тьма Дарклинга переходит к правительнице, что тает день ото дня.       Друзья смотрят с сочувствием, порываются помочь, но Алина упорно отвергает любую помощь, отмахивается от череды вопросов. "Алина, когда ты в последний раз нормально спала?" "Алина, давай помогу?" "Алина, тебе надо поесть". "Алина, отдохни".       Но она не хочет есть, спать, отдыхать. И ей не нужна ничья помощь. Ей нужно что-то делать, чтобы не сойти с ума. И останавливается она только ночами, ведь они, как и всегда, принадлежат Александру.       Она приходит в крыло целителей каждую ночь, выгоняет всех и остается до утра. Держит Александра за руку, слушает тяжёлое дыхание, проваливаясь иногда в болезненное забытье, подобие сна, и вздрагивая, просыпается, чтобы крепче сжать руку мужчины.       - Не бросай меня, - шепчет тихо, - не оставляй, не уходи. Пожалуйста. Пожалуйста. Александр. Александр.       Зовёт его отчаянно, тянется всем своим существом, пытаясь согреть остатками того света, что вопреки всему ещё сияет в ней. Зовёт, как и всегда, как и в те дни, когда хотела убить, когда считала своим врагом.       - Вернись ко мне, - молит, - вернись. Прошу.       Она бледнеет и худеет, превращаясь в тень себя, почти прозрачную, как в те годы, когда была болезненной девушкой, подавлявшей свой дар. - Так нельзя, Алина, - говорит ей Женя. - Не смей раскисать, - фыркает Зоя. - Мы справимся, твоё величество, - подмигивает Николай Алина молча смотрит на друзей пустым взглядом, а потом уходит, чтобы вновь очутиться в крыле целителей и взять за руку Александра.       - Ты не можешь уйти, - говорит тихо, - сам подумай. Это же невозможно, - позволяет себе горькую улыбку, - невозможно, мой милый. Молчит. И снова просит. - Не бросай меня, - и говорит то, что никогда не озвучила бы ему в лицо, питаемая своей гордостью, - я не могу без тебя. Я без тебя ничто, пустая оболочка без света.       От той гордости и не осталось уж ничего. Алина готова отдать все, самое себя, лишь бы Александр остался жив.       Ему хуже с каждым днем, у Алины опускаются руки. Но она заставляет себя идти дальше, ради Равки, ради того, что они строили так долго и мучительно, отдавая капли собственной крови, забывая о себе и друг друге. Алина не может бросить все это. Да и не хочет, иначе просто сойдёт с ума.       В ней просыпается жестокость полуденного солнца, даже жесты и движения становятся резкими, а приказы сухими и отрывистыми, тон не терпит возражений. Придворные боятся смотреть королеве в глаза, на дне которых плещется смертельная тоска.       Организм не выдерживает на исходе месяца, и в одну из ночей Алина просто засыпает, сидя в кресле и положив голову на кушетку, все так же сжимая руку Александра.       Она просыпается, чувствуя, как её волосы перебирают прохладные пальцы, задерживаясь на поседевших за этот месяц прядях. И Алине кажется, что это чудесный сон. - Александр, - бормочет она, не желая просыпаться. Пальцы замирают, Алина поднимает голову, чтобы с размаху налететь на пристальный взгляд тёмных глаз.       Перед глазами все плывёт, сосредоточиться очень сложно, голова тяжёлая и пустая. Алина дрожит, открывает рот, чтобы сказать какую-нибудь, резкость, гадость, свое бесценное мнение о его самоуверенности, проклятых интригах и безрассудстве, но внезапно начинает судорожно рыдать. Впервые она видит на лице Дарклинга чистый ужас.       Он резко притягивает девушку к себе. Алина утыкается ему в шею, цепляется за волосы, тянет их безжалостно, захлебывается слезами, не в силах восстановить дыхание и остановиться. Мужчина держит её крепко, гладит по голове, шепчет что-то успокаивающее. Алина даже не разбирает смысла слов, просто слушает его голос.       Наконец, Алина отстраняется, но перестать смотреть на мужчину не может, судорожно цепляется за его руки. Он склоняет голову набок, чуть дёргает уголком губ. - Ты так соскучилась по мне, милая? Не стоит обманываться его расслабленной позой, в глазах его тлеет тревога и мрачное обещание уничтожить любого, кто посмел обидеть его маленькую святую. И Алине бы ответить привычной насмешкой, но она лишь слабо улыбается, впервые за последний месяц искреннее и шёпотом отвечает: - Безумно, мой суверенный.