Мой истинный север

      Когда мальчик в первый раз встречает девочку, ему двенадцать, а ей десять.       Он замкнутый, молчаливый и очень одинокий. В его темных глазах спрятана тьма, которой он повелевает. Он насторожено взирает на мир вокруг и на маленькую девочку перед собой.       Она закутана в старый тулуп так, что похожа на мячик, неповоротливая и неловкая, на голове у нее нелепая шапка, из-под которой выглядывают две толстые косы каштанового оттенка. Щеки девочки раскраснелись от мороза, губы растрескались, но карие глаза сияют. Как сияет свет на тонких пальчиках, когда она рассыпает искорки вокруг, прыгают солнечные зайчики, заставляя снег искриться всеми оттенками радуги. Здесь творится настоящее волшебство. «Малая наука», - жестким тоном поправила бы его мать. Но нет, для мальчика это настоящее волшебство. Эти искорки света, это сосредоточенное выражение лица девочки, ее яркая улыбка, блеск в ее огромных карих глазах. И свет, что кружит вокруг, покорный воле маленькой Заклинательницы. Она пускает солнечных зайчиков в галоп, один из них попадает прямо в глаза мальчику, он неловко оступается, чуть не падая.       Скрип снега под его ногами оглушительным звуком разносится по лесу, выдавая присутствие мальчика с головой. Девочка тут же гасит свет, подбирается вся, пятится и смотрит в сторону дерева, за которым мальчик спрятался. Она стоит, вся настороженная, испуганная, румянец постепенно блекнет на ее щеках, только карие глаза раскрываются шире. - Эй! – она зовет громко, решительно стискивает кулачки. Смелая, безрассудная, - я вижу тебя! Выходи! Мальчик медлит. Ему неловко, что он наблюдал за ней исподтишка. Он мнется, не решаясь выйти. - Выходи, - повторяет девочка, - я не обижу тебя.       С губ мальчика невольно срывается смешок. Не обидит? Она его? Скорее этой ей следует бояться. Он сомневается, что эта солнечная девочка убивала, как он, что она ранила себя, чтобы выжить. Он глубоко вдыхает морозный запах спящего зимнего леса, чуть-чуть тянет дымом со стороны селения гришей, и если прислушаться, то можно различить голоса людей и ржание лошадей. Селение надежно спрятано в лесной чаще, просто так и не подобраться. Они с матерью чудом нашли его. И чудом было, что их пустили за крепкие бревенчатые стены, здесь настороженно относились к чужакам, пусть и тоже гришам. Но эта девочка была доверчива и открыта. Слишком доверчива и открыта, - думает он с внезапным раздражением. И выходит.       Она окидывает его любопытным взглядом с ног до головы, а потом нерешительно улыбается. - Привет! – машет ему рукой. Он смотрит исподлобья, руки в карманах слишком тонкой для такого мороза куртки сжаты в кулаки. - Привет, - говорит он негромко, шмыгает покрасневшим носом. - Ты новенький, да? – спрашивает девочка, - вы с мамой пришли вчера вечером? Мальчик кивает. - Здорово! – выдает девочка, - здесь почти нет детей, а те, что есть, - она отводит взгляд, обрывая себя на половине фразы.       И мальчик вдруг видит. Видит, как одинока эта девочка, очевидно, чужая всем, хоть и тоже гриш, из-за своей исключительной силы. Яркой солнечной силы. - Ты Заклинательница Солнца, - говорит мальчик утвердительно. И девочка вздрагивает, неловко принимается ковырять носком валенка снег, упорно смотрит в землю, кусает губы. - Ну да, - тянет нехотя.       Отрицать очевидное бессмысленно, он видел ее, наблюдал за ней. Ей не солгать. И вот сейчас он отшатнется, как остальные, или начнет смеяться. Или, - что еще хуже, - будет пытаться с ней дружить. Неискренне и напоказ, как все. Будет как все. Как жаль, что ей не притвориться простой отказницей, - их нет в селении, - ведь даже это лучше, чем быть чужой среди своих.       - Покажи мне, - решительно требует мальчик. В его тоне нет ни злобы, ни насмешки, ни угодливости. Простое требование, немногим напоминающее приказ, решительное, безапелляционное. Она не хочет противиться. Она поднимает голову, глядя прямо в темные глаза, и вскидывает руки, призывая солнце, яркий шар, затмевающий небесное светило, а потом расщепляет на много-много маленьких, заставляя танцевать хоровод вокруг мальчика. Он стоит неподвижно. А девочка гадает, какая же способность у него, что может этот чужак. Но чего она никак не ожидает, так это тьмы, вдруг возникшей на пути ее света, поглощающей ее маленькие солнца. Рот девочки приоткрывается. В груди расцветает жгучая радость, согревающая все ее тело. - Заклинатель Теней, - выдыхает она потрясенно, - я думала… - она снова осекается.       По губам мальчика скользит едва заметная улыбка.       Эта привычка останется с ней на всю ее долгую жизнь – обрывать себя на полуслове. Впрочем, им всегда будет достаточно лишь пары слов, чтобы понимать друг друга. - Я тоже думал, что ты не более чем старая сказка.       Они проводят весь день вместе, забыв обо всем. И когда к вечеру становится холодно, девочка согревает их своим светом. Он знает, что так будет всегда. Она будет его светом, его теплом.       Их находят рассерженные родители. Стоит только взглянуть на поджатые губы Багры, чтобы понимать, какая взбучка его ждет. Но мальчику все равно. Он смотрит на девочку, которая улыбается ему украдкой.       Они проводят вместе все дни, что он и Багра остаются в селении. Уже следующим утром он находит ее на той самой поляне. Она снова пускает солнечные зайчики и улыбается ярко, увидев его. - Меня, кстати, зовут Алина, - говорит звонко.       И ему бы следовало солгать. Он знает, что мать не погладит его по головке, если узнает, она будет ругать, читать долгие нотации о безопасности, о том, сколько усилий она прилагает, чтобы только сохранить их жизни. Он помнит, что сейчас он Иван. Но он с ужасом осознает, что стал забывать свое имя, а вместе с этим он словно теряет свою суть, себя самого теряет. Он становится чужим самому себе. - Александр, - отвечает он.       Они уходят с Багрой через несколько дней. Девочка смотрит ему вслед огромными карими глазами, в которых дрожат слезы. А он обещает себе, что вырастет и найдет ее. Он не потеряет свой свет. ***       Когда они встречаются во второй раз, ей восемнадцать. И она ослепительно красивая девушка, чьи густые каштановые волосы заплетены в тугую косу. Она одета в простое платье, слишком легкое для промозглой осени, и потрепанный плащ. Она прекрасна, несмотря на разбитую губу и синяк на скуле. Она горда и испуганна, когда приходит в селение, затерянное среди гор, приведя с собой гришей.       Они спасались бегством от преследования. Она потеряла семью. И, тем не менее, нашла в себе силы привести за собой людей, спасти детей, выжить, выстоять, отыскать затерянное среди гор селение, надежно скрытое за горной грядой в долине. Она смогла. Гордая, сильная и прекрасная. Он долго смотрит на нее, промокшую, продрогшую и уставшую. Она заботится о своих людях. И не дает себе покоя, строго смотря за тем, чтобы каждый из ее маленького отряда получил помощь целителей, еду, теплое питье и теплую одежду, пока не убеждается, что все размещены в тепле и сухости.       И только тогда позволяет себе сесть на скамью в большом доме, где глава их общины долго-долго беседовал с ней, узнавая новости большого мира, от которого они отгородились горным хребтом. Она сидит, поникшая, уставшая. И он видит, что не в силах подняться, хотя ее колотит дрожь.       - Алина, - он подходит ближе, - тебе нужно залечить раны и переодеться. Девушка вскидывает голову, хмурится вопросительно, разглядывая его лицо, силится что-то вспомнить. Ее пугает то, что этот незнакомый парень назвал ее по имени. Как правило, старые знакомства не приводили ни к чему хорошему. Даже в этот раз их выдал свой, гриш, надеясь на милость властей, местного князя, открывшего охоту на гришей, отстреливавшего их, как зверей. Тот предатель умер первым от руки самого князя, но и Алина с остатками своей общины едва спаслась сама.       Она боится и смотрит на этого красивого парня, силясь вспомнить, кто он такой. - Алина, - вздыхает он, - идем. - Откуда, - говорит она хрипло и осекается, когда вокруг его пальцев вьются тени, скользят, покорные воле, - Заклинатель, - выдыхает она, и на губах ее расцветает та самая яркая улыбка, которую он помнит, та самая, что навсегда захватила в плен его сердце, - Заклинатель, - произносит она вновь, поднимается с трудом, шатаясь, - я так скучала.       И едва не падает от слабости и усталости, Александр едва успевает подхватить ее прежде, чем она все же теряет сознание. ***       Он целует ее так сладко, что у нее подгибаются колени, и кружится голова. Камень за ее спиной холодный, но ей жарко, все тело пылает, а кожа невольно светится, реагируя на близость усилителя, пока ее сердце колотится, как безумное, а кровь ревет в ушах, пока тело ее становится невесомым, плавится в сильных руках Александра. Вокруг стоит душная летняя ночь, Александр спускается поцелуями ниже, ласкает языком ее шею, Алина запрокидывает голову, широко распахнутыми глазами смотрит на звезды, огромные, близкие, яркие звезды. И сияет, улыбается почти безумно. Ей хорошо.       Ей так хорошо здесь, с Александром, в этот затерянном селении. И кажется, что нет большого, жестокого, враждебного мира по ту сторону гор. И кажется, что можно доверять и довериться. Можно быть обычными. Просто жить без оглядки на большой мир, забыть о жестокости и зле, что причинили им отказники, забыть о вероломстве и предательстве своих же.       Они с Александром много времени проводят вместе с того самого осеннего дня, когда он принес ее в свой дом, ослабшую и продрогшую. С того самого дня, как заботился о ней, когда ее била лихорадка.       Багра говорила ему не привязываться. Багра говорила ей, что она ослабляет ее сына, что она будет его погибелью, что ему нельзя привязываться к кому-либо. Багра говорила, что им нельзя быть слабыми, что и сама она станет слабее рядом с Заклинателем Теней.       Они ее не слушали. Они убегали в горы, они любили друг друга среди камня. Они были счастливы. Ровно до того момента, пока очередное предательство не обнаружило их убежище в горах. Ровно до того момента, как они едва спаслись.       Они вновь вынуждены скитаться, прятаться и прятать свою силу.       - Ты слишком доверчива, - твердит ей Александр после очередной ее вылазки на ближайшую ярмарку, расположенную на окраине деревни отказников, - и слишком безрассудна. Нам нельзя показываться другим. - Для всех мы просто странные отказники, - возражает Алина, - а детям нужны свежие фрукты.       В этом вся она – готова рискнуть, пожертвовать собой ради других.       А он не хочет, чтобы она жертвовала. Он начинает понимать свою мать, Александр готов уничтожить целый мир, - отказников, гришей, неважно, - только бы сохранить в безопасности свою Алину.       - Ты слишком жаден, - твердит ему мать.       Возможно. Да, он жаден. Жаден до силы, до власти. Он жаден до Алины. Александр осознает, чего хочет: он хочет построить такое место, где гриши жили бы в безопасности. Он хочет доказать всему миру, что с гришами нужно считаться. Он не хочет больше бояться, он хочет, чтобы боялись его.       Алина его игр со скверной не одобряет, она качает головой и напоминает ему о печальном опыте его деда. Александр огрызается, злится. В такие минуты его боятся свои же. «Пусть», - с остервенением думает он, - «плевать! Пусть боятся! Даже свои. Пусть боится весь мир!»       И мир боится. Мир ненавидит еще больше. Мир становится еще более жесток. На них открывают настоящую охоту. Их называют ведьмами, злыми духами, порождением тьмы. Им невдомек, что это он отец тьмы, что это он способен создать чудовищ, что своим мраком поглотят весь свет вокруг.       Алина смотрит на это и чахнет день ото дня. Она уже устала уговаривать, устала увещевать и ругаться. Алина молчит. Алина уже даже не огрызается на Багру, которая твердит ей изо дня в день: «это ты виновата, девочка. Это ты, ты, ты. Это тебя он, прежде всего, хочет защитить. Это тебя он боится потерять. Этот страх толкает его во тьму. Ты толкаешь его во тьму. Ты, ты, ты».       И однажды Александр просыпается в пустой и холодной постели. Солнце едва показалось из-за горизонта, но грубые простыни больше не хранят тепла тела его солнечной девочки. Алина ушла, забрав с собой весь свет, погружая его во тьму и холод.       Его некому больше остановить, некому больше стать путеводным светом в его тьме. Он ожесточает сердце, он предает свою душу, он срывается. Ему плевать на страх в глазах окружающих, ему плевать на слова Багры. И голос разума затихает перед болью, что запрятана глубоко в его сердце, ведь его драгоценный свет предал его, оставил одного.       Тенистый Каньон становится его победой и его поражением. Символом его жадности, его боли и отчаяния. Символом его темного одиночества. ***       Проходит столетие, а, может, два, так сложно уловить бег времени тому, кто живет вечно. Он служит разным царям, инсценирует свою гибель и возрождается снова, будто феникс из старых шуханских легенд. Александр принимает титул Дарклинга – Заклинателя Теней, он забывает собственное имя. Он создает Вторую Армию, раз за разом пытаясь доказать полезность гришей для страны, пытаясь создать силу, с которой правители Равки вынуждены будут считаться.       Его мать говорит, что эта затея глупа и бесполезна, что им стоит думать только о собственной безопасности, о своих жизнях. Дарклинг не слушает ее.       Он идет войной на Шухан. И, ослушавшись царя, отогнав врага от границ Равки, вторгается на чужую территорию. И там, в разрушенной лаборатории, среди тел врагов и искалеченных гришей он вновь встречает ее – свой свет.       Алина стала прекрасной женщиной, в глазах ее мерцает боль прожитых столетий. С восторгом Дарклинг видит, сколь безжалостным может быть ее свет, сколь смертоносным жар солнца. Ее ярость полосует сталью разреза. Она наслаждается болью своих врагов. Она мстит за свой погибший народ.       - Идем со мной, - Дарклинг протягивает ей руку. С замиранием сердца ждет тепла ее кожи, с восторгом смотрит на эту красивую безжалостную женщину, которую все равно считает своей. Но она стоит, опустив руки, не спеша идти за ним. - Нет, Саша, - говорит мягко.       Дарклинг вздрагивает. Так давно никто не называл его имя! И в устах любимой женщины оно звучит музыкой и одновременно проклятием, потому что ее «нет» звучит все же громче. - Почему? – спрашивает он. - Ты знаешь, - качает она головой, - я буду ослаблять тебя. Я буду подпитывать твою жадность и твой страх. Я буду…       Он понимает. Они понимают. Ведь знают и он, и она, что Заклинательница Солнца – ключ к Каньону. Какая ирония: создатель Тенистого Каньона не может войти туда и не погибнуть! Злая насмешка судьбы. А ведь он мог бы использовать скверну себе во благо, во благо гришей и Равки.       - Ты нужна мне! – яростно говорит мужчина, - ты нужна своему народу! Ты нужна своей стране! Ты не можешь прятаться вечно! В ответ Алина лишь грустно улыбается, в глазах ее мерцает любовь, что не погаснет никогда, любовь, что стала для них чем-то большим, чем они сами. - Мы будем лишь сильнее вместе! – он готов схватить ее и утащить прочь, пленить, заставить смириться, заставить быть рядом с ним. Пусть ненавидит его, но будет рядом! И вместе с тем он понимает, что его жадность гораздо сильнее его любви. Его одержимость сильнее его привязанности. И во тьме он больше не видит света. Он думает лишь о том, как много они могли бы сотворить с помощью Каньона, что стал проклятием для Равки.       - Каньон следует уничтожить, - говорит Алина тихо, - если ты готов, то я помогу. Но Дарклинг молчит. Шумит море, и голоса гришей вторят ему, до них доносится запах гари, крови и стали. Запах смерти и боли. Той самой боли, что мужчина видит в карих глазах стоящей напротив женщины, которая глядит на него с мудрой улыбкой. Они понимают, что это невозможно. Дарклинг не согласится уничтожить Каньон, Алина не согласится превратить его в оружие.       - Нам лучше никогда не видеться больше, - ее улыбка меркнет. На солнце набегают тучи, погружая мир вокруг в тусклый и серый полумрак. - Прощай, Александр.       Ему остается лишь бессильно смотреть ей вслед, буравя мрачным взглядом ее напряженную спину.       В этот момент он люто ее ненавидит. ***       - Зачем ты пришла, девочка? – Багра сидит спиной к двери. В избушке так душно, что лоб и виски Алины мгновенно покрываются испариной, девушка скидывает капюшон плаща, хотя хочется содрать с себя мгновенно ставшую липкой кожу. - Тебе следует бежать, - продолжает Багра, - тебе не следовало вообще приближаться к столице. Ты же понимаешь, что будет, если он найдет тебя? - Я не хочу больше прятаться, - пожимает плечами Алина, - быть может, Александр прав, и рядом с ним я смогу сделать больше? Смогу стать его противовесом. Смех Багры похож на карканье, хриплый, надсадный, совсем не веселый, горький и жуткий настолько, что Алина невольно делает шаг назад. - Нет, - отрезает Багра, - ты сделаешь только хуже. Все из-за тебя! – она резко поворачивается, глаза ее яростно сверкают, и тени сгущаются, - боясь потерять тебя, он становился все злее и безрассуднее, а когда потерял, впустил скверну в свои тело и душу! Это ты виновата в том, что появился Каньон! И ты же готова помочь мальчишке сделать его оружием! Ты же понимаешь, чего он хочет? Он хочет использовать твою силу, тебя, чтобы получить огромную власть, но он не вынесет этой власти и погибнет. Мой сын погибнет. А от него и так уже ничего не осталось. Убирайся! Беги, пока не стало поздно! - Поздно, - раздается холодный голос от двери, - никто никуда больше не побежит.       Алина резко оборачивается, звук захлопнувшейся двери похож на звук захлопнувшейся ловушки. Алине страшно, и вместе с тем сердце ее заходится бешеным ритмом от радости. Она любуется стоящим перед собой красивым мужчиной в черном кафтане, таким близким и таким далеким одновременно.       И едва успевает вскинуть руки, формируя щит, едва успевает отсечь ростки тьмы, что ползут к Багре, как ядовитые змеи. - Не смей! – кричит Алина. - Тебе ее не спасти, - холодно цедит Александр.       Искры света, клочья тьмы. Крохотный домик становится полем боя. Холод теней и жар солнца. Они бьются, как когда-то давно, когда еще были вместе и боролись шутливо. Ныне же нет места шутке. Ныне здесь правят бал ярость и злоба, две древние силы сходятся в открытом противостоянии. В глазах Александра – ярость и восхищение, в глазах Алины – страх и боль. И ни один не желает уступать другому.       Алина ударяет яростно, зло, отчаянно, из последних сил. Александр отлетает к двери, ударяясь головой, сползает на пол, кафтан его дымится. Девушку трясет от злости, от страха, от боли. В домике повисает жуткая могильная тишина.       - Уходи, - коротко командует Багра за ее спиной, - беги девочка. Беги и не останавливайся. ***       Она бежит. Города сменяются безлюдными равнинами, деревни высокими горами, непроходимый лес морем. Вереница городов и стран. Разные люди и разные культуры. Чужие языки и родной равкианский. Страх и ненависть по отношению к гришам и слепое поклонение. Так много оттенков одной жизни.       Она бежит, но кажется, что за ней и не гонится никто. Да только Алина не в силах остановиться. Она корит себя за то, что оставила Александра раненого. Она корит себя, что вообще тогда пришла. Она виновата! Права была Багра, это ее вина в том, что Александр стал чудовищем, слухи о жестокости которого доходят до нее, где бы она ни была. О, как же ей хочется сбежать от этих мыслей! Сбежать от чувства вины, что разъедает изнутри, точит ей кости, ослабляя! Ей так хочется сбежать от себя, что она перестает пользоваться даром, гасит свет, запирает внутри. Долго продержаться ей не удается. Она слабеет, болеет, чахнет. И в итоге вновь становится той, кто она есть, Заклинательницей Солнца, хоть и тщательно скрывает свой дар.       Она позволяет себе прожить год в Новом Земе, в тихой деревушке на берегу моря, практически на краю земли. А потом возвращается в Равку.       Прошли столетия, и мир изменился. Алина прибывает в Ос Керво, тайком переправляется через Тенистый Каньон и оседает в Керамзине.       Ныне она скромная учительница в приюте для отказников. Ей нравится такая тихая жизнь, ее любят учителя и дети. А она в ответ любит их, обретая, наконец, семью, которую потеряла много веков назад. Ей кажется, что это ее призвание – учить других, дарить тепло и свет не материальные, но те, что идут от души и сердца, искренне и настоящие.       Сюда редко доходят новости из столицы. Равка бесконечно воюет, но страна в состоянии войны вот уже несколько столетий. Армия ее крепнет, гриши ее сильны. И загадочный генерал Кириган, Дарклинг – предмет страха и восхищения.       Раз в год в приют приезжают гриши. И тогда Алина старается не показываться в общем зале. Едва ли жив хоть кто-то, кто помнит Заклинательницу Солнца, и все же рисковать не стоит. Алина не готова рисковать своей новой жизнью, в которой нет места потрясениям.       Только Алина забывает, сколь терпелив может быть Александр, как велико его коварство, как безгранична его жадность. ***       - Приют для отказников? Серьезно, Алина? – он цедит презрительно, в глубине его глаз клубится злая и насмешливая тьма. Взгляд его лениво скользит по ее фигуре в дешевом платье, останавливается на руках, что нервно комкают подол, потом на шее, где пульсирует сосуд, а потом он смотрит ей в глаза. Девушка гордо вскидывает подбородок, прищуривается зло, в глазах ее вся ярость света. - Что тебе нужно? – холодно спрашивает, решая не отвечать на выпад. Она помнит их последнюю встречу. И только одно хочет узнать сейчас: жива ли Багра. Но спросить не смеет. - Ты, - коротко отвечает Дарклинг. - Нет, - так же коротко отзывается Алина. В ответ мужчина тихо смеется, и от этого смеха мурашки бегут по коже. Алину передергивает. - Ты не поняла, моя милая, - жестокость в его голосе скрыта обманчивой мягкостью, - это не вопрос и не просьба. Ты отправишься со мной. Ты войдешь в Каньон. И вместе мы сможем подчинить его себе. - Или что? – вскидывает голову она. - Посмотри в окно, - пожимает плечами мужчина.       Алина смотрит подозрительно, медленно подходит к окну, не выпуская из поля зрения Заклинателя Теней, который следит за ней с насмешливой уверенностью. Девушка выглядывает в окно и ахает потрясенно. Там дети и учителя окружены гришами, кто-то ругается, кто-то плачет, на лицах страх.       - Ах ты ублюдок! – кричит Алина, подлетая к Дарклингу, заносит руки, собираясь ударить. Александр хватает ее за запястья, сжимает пальцы с такой силой, что на глазах у девушки невольно выступают слезы. - Осторожнее со словами, Алина, - холодно говорит он. - Отпусти их! – кричит Алина. - Отпущу, - кивает мужчина, - если ты пойдешь со мной. Будь послушной девочкой, Алина, и никто не пострадает. Она борется, яростно вырывает руки, шипит злобно, как ненавидит его, как презирает. - Пусти меня! – рычит зло.       Александр отпускает, резко, с силой, почти отталкивая девушку от себя. Та отлетает прочь, едва не падает, с трудом удерживается на ногах. Дышит глубоко, взволнованно, сверлит мужчину злым взглядом, полным ненависти. И горечи. Боли, от которой сжимается сердце. - Как ты можешь, Александр, - шепчет Алина потеряно, на глазах выступают слезы. Тени сгущаются, забирая свет, тени обретают очертания зубастых монстров, порождений скверны, - что же стало с тем мальчиком, которого я встретила одним зимним днем?       Он усмехается ей почти беззлобно, почти беззаботно, в глазах его тьма, в глазах его сотни и тысячи созданных им монстров и прожитые века, полные жестокости и боли. - Умер, - роняет равнодушно, тени ползут к Алине, монстры наступают, готовые растерзать в клочья и причинить боль. Девушка стоит, замерев, прижав руки к груди, где заполошно бьется сердце, по щекам ее текут слезы, - умер, ведь ты оставила его во тьме одного.