Мой истинный север

I want to love you but I better not touch (Don't touch) I want to hold you but my senses tell me to stop I want to kiss you but I want it too much (Too much) I want to taste you but your lips are venomous poison You're poison running through my veins You're poison, I don't want to break these chains Powerwolf - Poison (Alice Cooper cover)

      Ее психолог - очаровательная и смешливая Нина Зеник - говорит, что она прекрасно держится, что справляется, что у нее замечательно получается. Алина кивает, выдавливая из себя фальшивую улыбку, и не понимает, зачем вообще ей психолог.       Нина очень красивая, а еще уверенная в себе. Ее не смущает ее лишний вес и то, что она говорит по-керчийски с акцентом, ведь родилась Зеник в Равке. У нее прекрасный жених, который готов Нину на руках носить, он ее боготворит, обожает и сдувает с нее пылинки. Алина смотрит на их пару с легкой грустью и легкой завистью. Вот они, нормальные отношения, построенные на взаимном уважении и безусловном доверии. Нина и Матиас подходят друг другу, не то, что она и Александр.       Алина не сразу приняла это решение, но, оказавшись, так далеко от дома, в чужой стране, среди чужих людей, говорящих на чужом языке, одна, без поддержки, без друзей и близких, поняла, что ей нужен хоть кто-то, с кем можно говорить откровенно. Почти откровенно, ведь всего она не сможет рассказать никогда. Психолог показался ей отличным вариантом.       Может, она действительно больна? Может, ей и, правда, необходимо лечение? Нина говорит, что Алина поступила абсолютно правильно, что от токсичного партнера нужно уходить, говорит, что Алина - большая молодец, ведь решилась разорвать этот порочный круг из страсти и боли, решила оставить прошлое позади. Оставить позади Александра.       Алина не знает, что стало последней каплей - долгая госпитализация Зои, которую Старкова чуть не убила из-за своей безумной ревности, уволенный и куда-то пропавший - а жив ли он еще вообще?! - Федор Каминский, или, может, косые взгляды коллег, глядящих на ее руки, - Александр заставил ее носить открытые наряды, - на которых медленно подживают раны от ее собственных ногтей.       - Алина, - Женя смотрит сочувственно, - все хорошо? Тебя кто-то обижает? Нет, никто ее не обижает. Да, у нее все хорошо. Нет, ей не нужна помощь. Да, она счастлива. Нет, она справится сама. Да, все в порядке.       В офисе все знают, что у серой мыши Старковой кто-то появился. Намеками и прямыми вопросами коллеги пытаются выяснить, кто же этот таинственный кавалер, который польстился на невзрачную Алину. Старкова молчит, лишь вежливо улыбается и решительно пресекает все попытки любопытствующих залезть к ней в душу.       Алина с трудом заставляет себя не дернуться, когда мимо проходит Александр. Он любезно приветствует ее и Сафину, которая расцветает улыбкой при виде начальника, как и все, впрочем. Они его обожают, они его почти боготворят, он для них не меньше, чем святой. Алина едва заставляет себя держать лицо, слушая очередные дифирамбы в адрес Морозова.       Тем же вечером он грубо хватает ее за руки, причиняя боль. - Жаловалась на меня? - шипит. И получает хлесткую пощечину за свои необоснованные подозрения. Будто бы за все эти полтора года Алина хоть раз дала повод в себе усомниться. Александр улыбается, когда берет ее прямо на кухонном столе. На пол летит ваза, Алина хохочет, как безумная. Она терпеть не может это сомнительное произведение искусства, которое так нравится Морозову. В ответ Александр рычит почти по-звериному, кусает ее в ключицу, оставляя след. Ему всегда нравилось ее метить.       Сейчас Алина смотрит на себя в большое и немного мутное, старое зеркало работы прошлого века. Следов на ее теле больше нет, но душа вся в собственнических метках Морозова. Его нет рядом, но он по-прежнему в ее голове. Ей кажется, что она слышит его голос, насмешливо комментирующий, ласково утешающий, зло требующий, а то и дающий советы, по большей части дельные. Алина машинально спрашивает себя: а что сказал бы Александр? Как бы поступил он? Он мерещится ей в толпе, мрачной тенью преследует, окутывает своим запахом.       Это какое-то безумие.       Старковой хочется взвыть и головой хорошенько о стену побиться.       Что с ней не так? Она больна?       Нина говорит, что это не так, что все девушки, которые выходят из абьюзивных отношений ощущают себя потерянными, что со временем это проходит. Главное, это не вернуться к токсичному партнеру, главное, это держаться.       И Алина держится.       Держится, когда сбегает в Кеттердам, просто-напросто выкинув свой телефон в море, держится, оборвав все прежние связи, держится вот уже три с половиной месяца. Она исправно два раза в неделю, как на работу, ходит к психологу. И фальшиво улыбается смешливой Ниночке, которая говорит, что у нее отлично получается, говорит, что виден прогресс. Алина его не чувствует.       Ей кажется, что Морозов - это не просто ее персональный кошмар, это ее яд. Он по венам течет, отравляя каждую клеточку, он под кожей у нее так глубоко, что невозможно избавиться, он в кости впаялся, меняя их структуру. Она говорит себе, что никогда такой не была до него. Она говорит себе, что он монстр, который и ее саму превратил в монстра. И вспоминает, как ей было хорошо с ним, с ним одним было правильно. Эти ненормальные, больные отношения казались правильными.       Нина говорит, что часто слышит такое от девушек, Нина говорит, что если нашла в себе силы разорвать эту связь, то нельзя отступать теперь. Алина стискивает зубы, но - святые! - как же ей тоскливо без Александра.       Удушающая, невыносимая тоска преследует ее в суете дня и темной ночью, когда шумит за окном море. Ей хочется утопиться в соленой воде. Ей хочется сесть на ближайший рейс до Ос Альты и лететь к Александру. Ей хочется позвонить и просто услышать его голос, услышать знакомое дыхание в телефонной трубке.       Ей было хорошо с ним. Ей было плохо с ним.       Это была невыносимая, чудовищная, патологическая зависимость, которой Алина упивалась, готовая на все, ради Морозова, готовая на все, чтобы удержать его. Впрочем, он никогда и не смотрел в сторону других женщин, хоть Старкова и бешено ревновала его к той же Зое.       Алине стыдно. Это она не рассказывает Нине, не говорит, потому что сейчас кажется, будто бы она никогда не могла совершить такое - отравить, чуть не убить другого человека. А Морозову это нравилось. Ей самой это нравилось. Нравилось принадлежать кому-то без остатка, знать, что кто-то полностью принадлежит тебе.       Алина понимает, что это ненормально, понимает, что так нельзя, знает, что это неправильно, но ничего, ничего, ничего не может с собой поделать. Она отравлена, она сломана, испорчена.       Она грезит о его губах, о его руках. Ей плохо без него.       Стракова знает, что если вернется сейчас, то Александр будет в ярости, но она не боится, уверенная в том, что Морозов никогда не причинит ей настоящего вреда. Искал ли он ее? Или с облегчением выдохнул, когда понял, что она исчезла? Это мысль приносит и боль, и радость. Боль и возмущение от того, что она, возможно, была ему в тягость со своим собственническим чувством. Радость от того, что он не ищет ее, что она может начать новую жизнь. Вот только не получается.       Стоит уже признаться самой себе, что ей плохо без него, пусто и тоскливо. Жизнь кажется пресной, серой, унылой. В ней нет больше ярких красок. Все в ней однообразное и тусклое.       Алина шепчет по ночам его имя и просыпается с бешено колотящимся сердцем и неудовлетворенным желанием, за которое презирает себя, ненавидит. Нина говорит, что это нормальные потребности здорового организма. И даже мягко предлагает ей найти кого-то хотя бы на одну ночь.       Алина решается не сразу. Ей кажется это предательством. Ей страшно от того, что мог бы сотворить Александр с тем, кто посмел бы коснуться его женщины. Впрочем, его же здесь нет. Несколько дней Алина ходит и говорит себе, что Морозова здесь нет и быть не может, что ему никогда не найти ее в многомиллионном Кеттердаме, ведь этот город умеет хранить тайны, в нем так легко исчезнуть, затеряться, стать кем-то другим. Кем-то нормальным.       Алина пытается. Она находит себе работу на дому и почти не выходит их крохотной квартирки в нескольких кварталах от моря. Алина редко появляется в офисе крошечного издательства, куда ее взяли иллюстратором. Оно и близко не похоже на тот роскошный офис в Ос Альте, но Старковой нравится. Здесь мило, уютно и всегда тихо. Улыбчивая немолодая начальница всячески привечает робкую, одинокую девушку, которая приносит ей рисунки, забирает два раза в месяц зарплату и иногда остается на чай, чтобы поболтать о погоде и последних новостях. Начальница угощает ее ароматными булочками, приговаривая, какая Алина худенькая. Старкова ест через силу. Аппетита у нее нет совсем. Александр в ее голове закатывает глаза. Старкова мысленно гонит его прочь.       У нее не получается ничего. Она почти снимает себе на ночь какого-то парнишку в сомнительном клубе на окраине города, но отступает в последний момент. Не те руки, не тот запах, не те прикосновения и губы тоже не те. Все не то. Все не так. Ей хочется кричать от бессилия.       Александр в ее голове лишь ухмыляется гнусно. Она видит мельчайшие морщинки вокруг его темных глаз, видит, как кривятся его красивые губы, слышит мягкий голос, который говорит: «ты принадлежишь лишь мне!»       Он самый настоящий яд, текущий по сосудам, отравляющий, мешающий жить. Или она сама себе жить мешает? Ведь она такая же, как он. Помешанная на контроле собственница, которая пытается начать новую жизнь. Но у нее не выходит, что бы там ни говорила Нина о каком-то прогрессе. Его нет! Нет!       Алина рисует его каждый день, и все стены в ее квартире увешаны изображениями Морозова. Ей стоит разорвать их на мелкие клочки, стоит сжечь, уничтожить. Она не может.       Алине хочется визжать, разодрать в кровь руки и утопиться в Истиноморе от глубины собственного падения. Она задыхается от боли одиночества. И понимает, что никто, кроме Александра, никогда не сможет утолить ее безумную жажду принадлежать кому-то без остатка. Ей хочется истерически смеяться от этой мысли. Это поражение.       Алина бредет в ночи к своей маленькой квартирке, где вновь будет одна в темноте, втайне надеясь, что Александр приснится ей сегодня ночью.       Безумная. Сумасшедшая.       Алина отчаянно трясет головой, желая, чтобы Морозов исчез, наконец, из ее головы. Вот было бы здорово и вовсе его забыть! Как жаль, что нет лекарства от памяти. Алина уверена, что оно пользовалось бы спросом.       Она поднимается на последний этаж, открывает дверь, захлопывает ту и какое-то время стоит, тупо глядя на створку, словно раздумывает, не сбежать ли ей отсюда еще куда-то. Еще дальше, ведь на мгновение кажется, что она в ловушке в этом городе.       Не сразу понимает: что-то не так.       Ощущение чужого присутствия в квартире настолько острое, что по коже пробегают мурашки. Нормальный человек бросился бы бежать. Алина крепче сжимает в руке массивные ключи, намереваясь использовать их, как оружие.       В единственной комнате ее буквально сшибает с ног незнакомый запах, что-то горькое и терпкое, агрессивное. Злое. Опасное.       Вспыхивает лампа на тумбочке, ключи выпадают из руки Алины, ударяясь о старый паркет с оглушительным в ночи грохотом. В горле пересыхает, голова кружится так сильно, что девушка едва не падает, оступается, с трудом удерживается на ногах, хватается за книжную полку, на пол летит уродливая статуэтка кошки и разбивается на осколки. Алина тупо смотрит на них, едва-едва блестящих в желтоватом свете.       - Святые, солнышко, все такая же неловкая, - морщится Морозов, закидывает ногу на ногу и закуривает. Дым плывет по квартире, забивает легкие. Алине хочется закашляться, но, вместо этого, вдыхает полной грудью, потому что становится легче дышать, словно бы она выбралась на свежий воздух. - Как ты здесь оказался? - глупо спрашивает Алина. - Прилетел на самолете, - любезно отвечает Александр. Старковой хочется рассмеяться. Старковой хочется его поцеловать. Но нельзя. Его губы, на которых она против воли задерживает взгляд, это смертельный яд. Если коснется еще хоть раз - пропадет. - Как ты меня нашел? - хрипит девушка. Вместо этого, Морозов достается из кармана медальон, тот самый - в виде солнца из золота с россыпью бриллиантов, который Алина вероломно продала. Медальон покачивается на цепочке, бриллианты сверкают острыми гранями, золото мерцает в полумраке. И кажется, будто Морозов хочет Алину загипнотизировать.       У нее розовеют скулы. А потом она резко бледнеет, когда Александр поднимается, приближается не спеша, обходит девушку, вздыхает как-то обреченно. Медальон привычно ложится на грудь. И Старкова может поклясться, что слышит, как щелкает крохотная застежка. Девушка напрягается, ожидая, что сейчас цепочка затянется вокруг шеи, вопьется в нежную кожу, перекрывая кислород. Но ничего не происходит.       - Я всегда тебя найду, любимая, - шепчет ей на ухо Александр, прикасаясь губами к шее, лаская языком. Алина должна бы оттолкнуть его, но тянется рукой к нему, грубо вплетает пальцы в волосы, тянет, прижимая ближе. Морозов ласкает языком, губами, зубами, срывая с губ хриплый, надсадный стон, означающий поражение. Его руки ложатся ей на талию, притягивают ближе к мужскому телу. - Глупая- глупая девочка, - шепчет Александр, сжимая ее грудь до боли, пробираясь рукой под юбку, - ты принадлежишь только мне. Тебе не скрыться. Не спрятаться. Не от меня. Никогда. Его слова отрывисты, движения пальцев рваные и резкие. Алина всхлипывает и стонет и давится воздухом, которого становится невыносимо мало. Она признает свое поражение. Она приветствует свое поражение, ведь впервые за эти месяцы ей становится легче дышать.       Ведь впервые за эти месяцы удушающая тоска отступает.