Мой истинный север

      - Ваше Сиятельство! Ваше Сиятельство! - экономка барабанит в дверь спальни, голос обычно сдержанной и всегда несколько отстраненной женщины дрожит и ломается, а потом взмывает до такой высоты, что у проснувшейся Алины мгновенно начинает болеть голова.       Не дождавшись от хозяйки ответа, экономка врывается в спальню, распахнув дверь, створка ударяется о стену, отскакивает от деревянных панелей, дрожит и вибрирует. Алина, уже поднявшаяся с кровати, медленно затягивает пояс халата.       Обычно собранная экономка сейчас растрепана, глаза ее горят неестественным блеском, беспокойством, близким к панике, а лицо белеет в темноте. Позади, в коридоре, толпятся гомонящие слуги, они не могут стоять спокойно, и, кажется, что к порогу спальни пришло само Истиноморе, голоса людей напоминают рокот волн, а тени, дрожащие в свете свечей, подобны воде, набегающей на берег и стремительно откатывающейся обратно.       Алина зажигает на ладони шар из света, желтоватый солнечный блеск отражается в расширившихся глазах экономки. Старковой даже становится любопытно: что такое случилось? Или пришедшая со стороны Шухана песчаная буря так повлияла на слуг в ее доме? Никто и никогда не врывался к ней в спальню среди ночи. Раздражение от того, что ее потревожили, прервав ее и так, что уж лукавить, беспокойный сон, сменяется любопытством.       Ее экономка - женщина стойкая. Ее не волнует ни близость поместья к границе с Шуханом, ни периодические военные стычки на этой самой границе, ни растущие цены на хлеб, ни бродяги да разбойники, что время от времени появляются у ворот, ни то, что ее хозяйка графиня Алина Старкова - Заклинательница Солнца. Все это госпожа Лидия воспринимает с непроницаемым выражением лица. Но сейчас... сейчас произошло нечто исключительное, судя по ее совершенно растрепанному виду.       Алина вопросительно вскидывает бровь. За окном завывает ураганный ветер, в окно швыряет пригоршни песка, дом скрипит и стонет. Во второй половине дня небо окрасилось в песчано-оражевый цвет, буря пришла внезапно, заставив людей забаррикадироваться в доме и зажечь свечи пораньше. Не то, чтобы Алину это слишком расстроило, у нее было достаточно дел с приходно-расходными книгами, хотя Старкова и собиралась после обеда кататься на лошади.       - Ваше Сиятельство! - экономка восклицает так громко, что Алина морщится, - там путники! Они заблудились в бурю! - Ну и что? - вторая бровь графини взлетает вверх. Женщина решительно не понимает из-за чего весь сыр-бор, - зачем же было будить меня среди ночи? В конце концов, мы никогда не отказывали в приюте путникам. Доложила бы с утра, - Старкова кивает, всем своим видом показывая, что хотела бы вернуться в постель и возобновить прерванный сон. - Да как же, Ваше Сиятельство! - всплескивает руками экономка, а слуги в коридоре начинают переговариваться еще громче.       Головная боль усиливается. Алина поджимает губы. Она все еще не понимает, что происходит. Не понимает до тех пор, пока Лидия не протягивает ей небольшой металлический диск, на нем выгравирован герб - солнце в затмении - знак принадлежности к личной гвардии царя, опричникам.       Алина бледнеет. ***       Отряд царя Равки заблудился в бурю и вышел ровно к поместью графини Алины Старковой. На то, чтобы разместить личную гвардию царя и немногочисленных офицеров, уходит несколько часов. Лидия носится по особняку, как угорелая, отдавая распоряжения слугам. Завтрак придется готовить на большее число людей, чем обычно. Обычно-то Алина и вовсе завтракает одна, никого не принимая.       Сам царь сломал ногу, упав с лошади, и ушиб голову, потерял сознание.       Старкова хмыкает. Она помнит тогда еще генерала Киригана прекрасным наездником. В ответ на ее вопрос глава отряда - полковник, граф Семенов разъясняет, что лошадь царя испугалась бури и понесла, не смогла перепрыгнуть поваленное дерево, запнувшись о него копытами. Всадник не удержался в седле.       Царю выделены отдельные покои, но пригласить врача возможности нет, в такую бурю никто не рискнет высунуть и нос из дома, а целителя в поместье Алины нет. В ее поместье вообще нет гришей, кроме нее самой. Ну а теперь и царя, Александра Первого Морозова, Заклинателя Теней.       Графине приходится заняться царем самой, в конце концов, она часто помогает местному врачу, наведывается к своим крестьянам лютой зимой, когда многие страдают от лихорадки, и приносит отвар из трав, которые сама и собирает.       Благодаря науке врача, Алина сразу же определяет, что у царя вовсе не перелом, лишь серьезный ушиб, нога опухла и покраснела, но кость цела. Гораздо больше Алину беспокоит с виду незначительная ссадина на лбу мужчины, которую Старкова обрабатывает. Но царь не приходит в сознание, хотя должен был бы отреагировать на манипуляции с ногой, которую женщина заботливо укладывает на подушку.       Алина могла бы приказать дежурить рядом с царем кому-то из слуг, но остается сама устраивается в кресле неподалеку и, укрывшись пледом, засыпает, прислушиваясь к ровному дыханию государя. Мысль о том, что если он умрет у нее в доме, то ее повесят на главной площади Ос Альты прямо перед Большим дворцом, срывает с губ нервический смешок, но не мешает крепко уснуть.       А просыпается Алина от стона боли, сорвавшегося с чужих губ. Женщина тут же подскакивает. Рефлексы, отточенные еще в правление Николая, берут верх, и графиня приседает в реверансе. Но затем ей становится вовсе не до этикета.       - Сейчас я дам вам обезболивающее, Ваше Величество, - Старкова быстро отмеряет нужное количество маковой настойки, разбавляет ее водой и протягивает мужчине. Царь смотрит настороженно, исподлобья. Его глаза блестят в полумраке раннего утра, на бледном лбу выступает испарина, мужчина кусает губы от боли, а нога лежит на подушке совсем не так, как ее устроила Алина, видимо царь пошевелил ею, пытаясь понять объем доступных движений. Старкова вполне понимает, почему государь медлит, и закатывает глаза. - Это не яд, - ровным тоном произносит графиня, - я могла бы сотню раз убить вас, пока вы валялись тут без сознания. Ну, или вовсе не пускать на порог своего дома. Пусть бы буря добила вас и ваших людей! - женщина сверкает глазами, показывая, что ничто не забыто, но законы гостеприимства священны. Мужчина понимающе хмыкает, глаза его искрятся иронией, но стакан с обезболивающим он принимает, выпивает морщась и с усталым выдохом откидывается на подушки, которые Алина заботливо поправляет, перед этим вновь устроив его ногу, как следует. Царь в это время с любопытством оглядывает комнату, в которой находится. - Стало быть, мы недалеко от Карьева, - произносит задумчиво. Алина молчит. Его Величество и так знает, где ее поместье, нет нужды подтверждать очевидное, - отклонились от маршрута, - зачем-то поясняет мужчина то, что графине вовсе не интересно, и спрашивает, - что с моими людьми? - Двенадцать человек, восемь опричников и четыре офицера, - произносит Алина таким тоном, словно докладывает старшему по чину, - размещены в доме, завтрак будет подан через пару часов. Лошади накормлены и вычищены. Вы голодны, Ваше Величество? Некоторое время мужчина молчит, словно прислушивается к себе. - Пожалуй, - произносит. - Хорошо, - отвечает Алина, - я распоряжусь подать завтрак прямо сейчас, - женщина делает шаг к двери. - Мне бы не хотелось, чтобы все в доме знали о моем пребывании здесь, - реплика, сказанная негромким тоном, останавливает Старкову. Графиня фыркает и закатывает глаза. - Мне нетрудно принести вам завтрак самой, но, право слово, Ваше Величество, слуги узнают все, что происходит в доме и за его пределами раньше хозяев. Ваше присутствие здесь, увы, более ни для кого не тайна. Скоро и соседи подтянутся, чтобы засвидетельствовать вам свои верноподданнические чувства. А я, к слову, очень не хочу здесь никого принимать, - морщится женщина. - Не ладите с соседями? - поддевает ее царь. Алина хмыкает. - А вы?       Мужчина склоняет голову набок. Глаза его искрятся весельем. Он оценил дерзкий выпад и намек на постоянные стычки на южной границе, хотя мир с Шуханом был заключен четыре года назад. Но уж графиня Старкова, чье поместье находится так близко к горам Сикурзоя, знает, что мир этот и ломаного крюгге не стоит.       - И все же, - произносит царь, - я был бы признателен, если бы вы составили мне компанию за завтраком.       Старковой стоит больших усилий удержать на свое лице нейтральное выражение. Эта просьба-приказ ей не по душе. Одно дело помочь путнику, дать кров и еду, полечить, а совсем другое - разделить хлеб с тем, кто когда-то сверг царя Николая Ланцова, человека, которого Алина любила всем сердцем.       Ей стоило бы показать свою лояльность, признательность за то, что когда-то ее саму не убили вслед за Николаем, а заключили с ней сделку в тот момент, когда у нее самой уже не было сил бороться, но Старкова не может.       - Я не завтракаю так рано, Ваше Величество, - сухо произносит Алина и выскальзывает за дверь. ***       Буря заканчивается к ночи, прибывший утром врач долго осматривает царя, а потом решительно заявляет порывающемуся встать государю, что в путь ему нельзя отправляться по меньшей мере две недели. Добрый доктор терпеливо выслушивает все возражения царя, но повторяет свой непреклонный вердикт: покой, постельный режим в течение недели, постепенные нагрузки после, и уж тем более никакой верховой езды. Врач косится на Алину, словно пытаясь найти у нее поддержку. Но он обращается не к тому человеку.       Старкова, услышав, что Александр Первый пробудет у нее в доме еще две недели, мрачнеет. Выражение ее лица, однако, остается нейтральным.       Уж лицо-то она научилась держать во время своего пребывания при дворе, ведь никогда не знала, с какой стороны придет опасность. Быть любовницей царя Николая было так же опасно, как и сражаться с Дарклингом на поле боя. Ее готовы были подставить, унизить, высмеять, покалечить, а то и вовсе убить.       «Всегда держи лицо, солнышко!» - говорил ей Николай, сверкая своими теплыми карими глазами, в которых прыгали рыжеватые искорки, - «как бы тебе ни было больно. Пусть умрут от зависти и бессилия, от того, что не могут тебя достать!» Но они могли. Только это было неважно. Важно было держать лицо.       И Алина держит сейчас, хотя присутствие в доме человека, который когда-то пошел войной на царя, отзывается тупой болью в сердце, слабостью в ногах и дрожью в пальцах, которые Старкова сцепляет в замок, вздыхает пару раз, чтобы успокоиться.       - Разумеется, Егор, - говорит ровным тоном доктору, - я создам Его Величеству все необходимые условия для скорейшего, - она подчеркивает это слово, глядя в глаза уже царю, - выздоровления. Мой дом к вашим услугам, Ваше Величество, - на лице женщины мелькает мягкая улыбка.       Царь смотрит хмуро. Ему и самому неприятно здесь находиться. Пусть он отпустил ее когда-то, точнее выгнал из столицы, но забыть о том, что они воевали, видимо, не смог, как и сама Алина. Теперь же они заложники ситуации.       В сердце женщины милосердие к больному человеку борется со жгучей ненавистью, которую Заклинательница, казалось, забыла. А, оказывается, что все же нет.       Егор коротко кланяется царю, целует руку Алине и выходит прочь.       В комнате повисает плотная тишина. За окном вновь воет ветер, затихли птицы, которые еще ранним утром радовались весне, возможно, что к ночи их ждет новый удар стихии. Стоит отдать распоряжения на этот счет, но Старкова стоит, замерев, глядя куда-то поверх плеча царя, сидящего на кровати в напряженной позе.       Алине хочется уйти и более никогда не возвращаться в эту комнату, но, вероятно, стоит что-то сказать. Однако с пересохших губ не срывается ни звука.       - Ваше Сиятельство, я тотчас же велю отправляться в путь, - отрывисто говорит царь. Алина переводит взгляд на бледного и утомленного мужчину, под глазами его залегли тени, и вид он имеет откровенно нездоровый. Старкова вздыхает, морщится, ей претит уговаривать его, словно капризного ребенка, хотя женщина понимает, что слова его вызваны, отнюдь, не мимолетным порывом. Дарклинг вообще не склонен к мимолетным порывам. Он и государственный переворот, и убийство Николая тщательно спланировал.       Графиня поджимает губы. - Не стоит, - сухо говорит, - оставайтесь здесь столько, сколько вам угодно, Ваше Величество. - Но мне не угодно, - в тон ей отвечает царь. Алина глубоко вдыхает, медленно выдыхает. Помогите ей все святые, сохранить самообладание! - Тогда подумайте о моих слугах и крестьянах, Ваше Величество, они и ваши подданные тоже, - мимолетно улыбается графиня и в ответ на недоуменный взгляд царя поясняет, - когда вы умрете или серьезно покалечитесь в дороге, обвинят во всем меня. Казнят. А мои люди пойдут по миру. Будьте милосердны, Ваше Величество, - последнее выходит и с поддевкой, и с горечью.       Царь бледнеет еще больше. Взгляды мужчины и женщины скрещиваются.       И пусть прошло пять лет, а все же это Дарклинг тоже помнит. Помнит, как после смерти Николая Алина в ногах у него валялась, вымаливая прощение для тех, кто поддержал Ланцова: для Жени и Хэршоу, Нади и Адрика, Сергея и Марии, Толи и Тамары. Они, в отличие от своего царя и друга, выжили в том бою. И были казнены Дарклингом. Старкова понимала его мотивы, знала, что оставлять людей, которые могли поддержать Алину в борьбе против Заклинателя Теней, было опасно и глупо. А все же... на что-то надеялась, на сострадание надеялась.       Потом уже, размышляя в своем поместье, скуля от душевной боли в темноте своей спальни, вынуждена была признать очевидное: если бы ее друзья остались в живых, она бы боролась до конца, и цена бы не имела значения. Без них Старкова обессилела, не смогла дальше продолжать эту войну и согласилась на компромисс: титул и земли так далеко от Ос Альты, насколько это возможно. Убить Заклинательницу Солнца Дарклинг не сумел по многим соображениям: и потому, что не привык разбрасываться ценными ресурсами, которые еще могли послужить Равке, и потому, что не мог убить уникального гриша, и потому, что смерть Алины, как и ее лидерство, могли стать мощным катализатором для продолжения гражданской войны в стране, а ресурсов для продолжения конфликта у новоиспеченного, самопровозглашенного царя оставалось не так и много.       Уставшая Старкова согласилась. Она уехала, бросив тех, кто в нее верил. Но без Николая и ее друзей все сразу потеряло смысл.       Алина никогда не видела себя в роли затворницы, но со временем оценила уединенность ее нового дома, большие владения, которые позволяли держать соседей на расстоянии, и даже близость к границе, ведь в эти места мало кто решался сунуться.       Прошло пять лет. Графиня почти забыла, но не простила. И вот теперь виновник всех ее бед и горестей находится здесь, в ее доме. Он слаб, он уязвим. И его действительно просто было бы убить.       Дарклинг, судя по его, хмурому виду вполне это понимает. Алина не мелочна и не мстительна. Она желает забыть все то, что было, хоть и простить не может, не настолько уж она великодушна.       - Скажите мне, что необходимо вам для комфортного здесь пребывания, Ваше Величество, - произносит ровным тоном женщина, - вам тотчас же это предоставят. Царь, все это время сидевший неестественно прямо, в напряженной позе, готовый встать с кровати и куда-то бежать, медлит, а потом откидывается на подушки и начинает говорить. ***       Все происходит так, как и предсказывала Алина. Как только заканчивается буйство стихии, к ней в дом тянется вереница соседей, желающих засвидетельствовать свое почтение царю.       Дарклинг принимает их в кресле в гостиной. Лицо его - каменная маска, но Алина-то видит, как раз от раза его все больше и больше раздражают эти люди, видит, наверное, потому, что они раздражают ее саму. Ей шепотом не раз говорят, как же ей повезло. Для графини это везение весьма сомнительно, потому она ничего не отвечает ни на завистливые слова, ни на заискивающие взгляды.       Ее тяготит присутствие царя в доме, порой Алина корит себя, что не воспользовалась его желанием уехать, как только закончилась буря, в конце концов, возможно, она зря переживает, не так-то легко убить Заклинателя Теней, но поздно теперь жалеть - царь здесь и, кажется, вполне освоился в ее доме. Он работает с бумагами, беседует с офицерами, гоняет опричников и порывается вставать с постели, опираясь на трость. Алина уважает и его работоспособность, и упорство, и желание уехать, как можно, скорее. А еще то, что царь не мешает ей самой заниматься делами поместья.       - Пожалуйста, графиня, - его просьба внезапна, похожа на мольбу, - сделайте так, чтобы они больше не приезжали! Старкова хмыкает. Она только что проводила одну из соседок - баронессу с двумя дочерьми на выданье. Нетрудно догадаться, чем был обусловлен визит болтливой соседки и ее не слишком-то блистающих умом дочерей. - Они красивы, - поддевает Алина, с трудом сдерживая смех. На лице мужчины проступает настоящее потрясение, граничащее с ужасом, - они хотят видеть своего государя, - продолжает добивать царя женщина, - как им отказать? Они вас любят, - произносит с неожиданной тоской. Отрицать тот факт, что Морозов - хороший правитель, Заклинательница не может, - и, кстати, все ждут, когда же вы женитесь, - добавляет ядовито. Царь смотрит и удивленно, и мрачно, и даже несколько зло. - Они мешают мне работать, - заявляет хмуро. Старкова не может сдержать улыбки, ее забавляет его человеческая сторона, утомленная этими визитами, недовольная тем, что ему мешают. - Я могу сказать, что вы слишком слабы для того, чтобы принимать посетителей, - наконец, решается Алина, сама не зная, зачем это говорит, - но, - смотрит лукаво, прищуривается и вновь улыбается, - что я получу за это? - Все что хотите! - тут же нервно отзывается царь.       Он абсолютно серьезен, и улыбка умирает на губах женщины. Ей становится грустно. Где-то в глубине души она думает о том, что и, правда, могла бы поставить какие угодно условия, раз царь так опрометчиво пообещал ей все, что она пожелает, но это нелепо. Ей бы хотелось и вовсе его никогда не видеть, судьба распорядилась иначе.       - Мне ничего не нужно, - ровным тоном говорит Алина, ей больше не смешно, чтобы скрыть неловкость, интересуется, - над чем работаете? Царь медлит, Алина вовсе не надеется на откровенность или честность. В конце концов, какое ей дело до государственных дел? И государь вовсе не обязан ей ничего говорить. Но он вдруг взмахивает стопкой листов почти раздраженно. - Это проект системы попечительства над приютами, государственными школами и больницами. Я, - он осекается. Графиня смотрит с интересом. Она понимает, что перед ней человек, который скорее знает, как разрушать, чем созидать. Единственное его детище - Тенистый Каньон, творение в сердце мира, тоже оружие, несущее смерть.       Старкова кусает губы. Она не должна этого говорить, она не должна делать шаг вперед, но она делает и садится в кресло напротив. - Я могу помочь? - интересуется, - я, как вам известно, выросла в приюте, возможно, я знаю, что нужно этим детям и тем, кто их опекает. Царь смотрит недоверчиво, поджимает губы. Старкова думает о том, что перегнула палку, и совершенно зря навязалась. Они не друзья, даже не приятели. Они давно не враги, но только потому, что у Алины нет сил и ресурсов быть врагом царю Равки. - Поможете мне? - спрашивает мужчина с долей удивления, - человеку, который убил вашего возлюбленного?       Заклинательница вздрагивает и отшатывается, глаза ее начинают блестеть, женщина отворачивается и смахивает слезы. Алина и не думала, что это так больно, когда ей напоминают о смерти Николая, слова, произнесенные вслух, звучат и жутко, и жестоко, ударяют наотмашь, заставляя задыхаться, заставляя сердце так сильно болеть, что в глазах темнеет. Она не желает падать в эту бездну отчаяния, не теперь, когда смогла пойти дальше.       - Убили в бою! - резко отвечает Алина, но повернуться все еще не в силах, не может она посмотреть в глаза этого человека, которые помнит такими красивыми, и такими жестокими. - Это имеет значение? - глухо спрашивает Дарклинг. И Старкова все же поворачивается. Разгадать выражение лица царя женщине не надо, не может она сейчас пытаться понять чужие эмоции, не в этот миг, когда так уязвима. Алина глубоко вздыхает. - Конечно, - отвечает искренне, - вы не воспользовались своим даром. В глазах царя мелькает самое настоящее потрясение. Такого он не ожидал.       Заклинательница и сама не ожидала. Но честность в этом вопросе действительно имеет для нее значение. Дарклинг мог поступить более жестоко, призвать своих чудовищ на помощь, мог разрезом оборвать жизнь Николая, но он бился честно, лично возглавляя свою армию на поле боя. И это заслуживает не прощения, но уважения.       - А ваш дар, графиня? - внезапно спрашивает мужчина. Алина хмыкает. Разумеется, он не мог не спросить. Не был бы собой, если бы не спросил. Старкова поднимается. - Я так плохо выгляжу? - спрашивает, склонив голову набок, - или вы полагаете, что я настолько глупа, чтобы болеть, подавляя то, что является моей природой? - она распрямляется, глядит несколько свысока. И ловит восхищенный взгляд, который отзывается уколом в груди. Алина еще помнит эти взгляды. И помнит, что прежде, чем они начали войну, Дарклинг предлагал ей быть на его стороне, быть рядом, ведь они уникальные гриши, которых не было на свете и, вероятно, никогда не будет. Алина помнит восхищенные взгляды, страстные речи, все это обернулось кошмаром, который хотелось забыть. - Идемте, - говорит графиня, - я вам кое-что покажу, Ваше Величество.       Женщина дожидается, пока царь поднимется, он тяжело опирается на стрость, нога мужчину, конечно, еще беспокоит. Он бледнеет до серости и кусает губы. - Обезболивающее? - тихо предлагает Алина, она никогда не могла спокойно смотреть на чужие страдания. - Нет, - коротко отвечает мужчина, - идемте, - и сам первый направляется к двери. Идет медленно и тяжело, но гордо расправив плечи, не желая показать своей слабости, не перед ней. Алина его слишком хорошо понимает. ***       В оранжерее садовник и его помощники, увидев графиню и царя, низко кланяются. Садовник подходит ближе и, поправляя усы, говорит с довольным видом: - Тюльпаны раскрылись, Ваше Сиятельство. Алина улыбается. - Соберите мне букет к ужину, Артем. - Как прикажете, Ваше Сиятельство, - снова кланяется Артем, бросает быстрый взгляд на царя и удаляется. Алина искоса глядит на Дарклинга, он оглядывается с любопытством и недоумением, а потом прямо и немного резко спрашивает, в упор глядя на женщину: - Вы привели меня сюда, чтобы показать цветочки? Старкова фыркает, закатив глаза. - Терпение, Ваше Величество, это добродетель. Идемте.       Они проходят чуть дальше, выходят к грядкам с клубникой, она уже почти созрела, еще пара дней - и можно будет собирать урожай.       Алина подходит к одному из рычагов, спрятанных в стене, и тянет тот на себя. С легким шуршанием разворачиваются вогнутые круглые панели из материала, отражающего солнце, сохраняющего тепло. Алина забыла его название. Женщина взмахивает рукой, посылая солнечный луч, многократно отражающийся от панелей. Оранжерею заливает солнце, клубника пламенеет в его лучах. - Вот так, - говорит Старкова, - и через один-два дня мы сможем получить десерт. Вы любите клубнику, Ваше Величество? - смотрит насмешливо на царя. Тот подходит к панели так близко, как это возможно, осматривает ее со всех сторон. Алина наблюдает за мужчиной, но не препятствует. Царь же, помолчав, говорит: - Отличное изобретение, - поворачивается к Алине, смотрит строго и чуточку высокомерно, в глазах его мелькает нечто злое и жестокое, в глазах его пляшут ужасный танец чудовища. Не сияй здесь солнце, то непременно бы набежала тень. Алина уже жалеет, что показала царю оранжереи. - И где же сейчас Костюк? - продолжает Дарклинг, - поддерживаете связь? Заклинательнице стоит огромных усилий удержать лицо.       Да, панели - изобретение Давида, да, он почти год жил здесь, помогая Алине обустроить поместье, ведь и ему, и ей нужно было забыться в ежедневных трудах, забыться в работе, иначе они сошли бы с ума. Да, они с фабрикатором поддерживают связь, он много путешествует, но посылает Алине письма так часто, как только может. Святые, какое же счастье, что Старкова все эти письма уничтожает сразу же, ни на минуту не забывая об осторожности!       Ведь это Алину Старкову официально простил нынешний царь, а вот Давиду Костюку такой милости даровано не было, он все еще государственный преступник.       - Не понимаю, о чем вы, Ваше Величество, - кротко улыбается Алина, - я поддерживаю связь с изобретателями из Шухана. Там, в солнечных областях, такие панели используют для нагревания воды, например. Я всего лишь усовершенствовала их. Желаете увидеть чертежи? Чертежи Давид действительно Алине оставил, обучил, как обращаться с системой и починить ее в случае чего. Царь молчит, стиснув зубы. Ему никак не уличить ее во лжи, у него нет доказательств. И это Дарклинга страшно бесит, судя по всему. Старкова ловит себя на злорадстве, которого ей бы строило устыдиться, но она лишь пожимает плечами и продолжает разговор: - В оранжереях я выращиваю овощи и фрукты круглый год, вне зависимости от погодных условий. А цветы - маленькая женская слабость, знаете ли, - глаза женщины искрятся весельем, - продолжим экскурсию? Царь сверлит Алину нелюбезным взглядом, а потом отрывисто кивает.       Клубнику царю подают на завтрак на следующий же день. А тюльпаны Алина лично расставляет по всему дому. ***       - Вы тоже любите работать по ночам? Алина поднимает голову от документов и щурится с недовольным видом. Ей не нравится, что Дарклинг так бесцеремонно нарушил ее ночное уединение. Женщина поправляет на плечах легкую шаль - по ночам в доме все еще прохладно и поджимает губы.       Мужчина стоит на пороге, опираясь на трость. Впрочем, нужна она ему только к концу дня, Дарклинг поправляется быстро. И недалек тот день, когда покинет поместье. Старкова ловит себя на мысли, что где-то в глубине души этот факт вызвает легкую досаду. В конце концов, дразнить царя было даже весело, а еще ей нравилось ужинать с ним, Дарклинг всегда был хорошим и интересным собеседником.       Алина дергает головой отгоняя от себя нелепые мысли. - Я прочитал ваши заметки к проекту, - мужчина не дожидается приглашения, проходит в кабинет, закрывая за собой дверь, - мне понравилось. В ваших идеях есть смысл. Алина смотрит исподлобья, как он садится напротив, кладет бумаги перед собой на стол, смотрит на женщину серьезно. - Возвращайся в Ос Альту, Алина, - он говорит этот так просто, словно чашку чая ей предлагает, будто так и должно быть, так легко и небрежно, что у Старковой перехватывает дыхание. - Нет, - тут же отвечает она, не раздумывая и не колеблясь, глядя прямо в темные глаза, тут же вспыхивающие недовольством. - Возвращайся, - повторяет мужчина, - будешь курировать проект, получишь должность при дворе. - Служить тебе?! - тут же вспыхивает Алина, скалится, злится, - ты убил моих друзей! - повышает голос. Нелепо было бы думать, что они мирно просуществуют бок о бок две недели. Но женщина почти в это поверила. Да только невозможно было забыть все то зло, что Дарклинг причинил Алине, весь тот кошмар, что она пережила по его милости. - Ты поступила бы так же, - жестко отрезает царь, - просто вы проиграли. Но если бы вы победили, ты поступила бы так же.       Старкова бледнеет и застывает, словно мраморная статуя, которых было так много в саду Большого дворца. Сохранились ли они теперь?       Дарклинг не говорит: «вы поступили бы так же», он говорит: «ты поступила бы так же». И он, волькра его сожри, прав! Если бы они победили, Алина не сохранила бы жизнь его соратникам, а уж ему - тем более. Лично бы вонзила кинжал в сердце! И провернула бы! И упивалась бы этим! И...       Заклинательница нервно выдыхает, откидываясь на спинку кресла, сердце колотится в грудной клетке, ревет кровь в ушах, и на мгновение мир вокруг смазывается, перед глазами все плывет. И вновь, почти забытая боль, растекается по телу. Алина жалко всхлипывает и прижимает ладонь ко рту, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик боли и ненависти, отчаяния и позабытых, разрушенных надежд.       Как много они хотели сделать вместе с Николаем! У них были такие планы! Такие реформы! Все рухнуло, когда Дарклинг, одержимый жаждой власти, пошел войной на своего царя. И выиграл.       Мужчина напротив смотрит с сочувствием, от которого хочется взвыть, закричать на него, ударить. Алина молчит и дышит, стараясь успокоиться. Слишком сильные эмоции. Она давно таких не испытывала. И ненавидит ту свою часть, которая готова откликнуться на предложение царя, готова рвануть в столицу хоть завтра и что-то сделать. Да ничего она не сможет сделать, не надо тешить себя напрасными иллюзиями! Человек напротив всегда будет жестко ее ограничивать, превратит в собственную марионетку, уж Алина-то хорошо знает, насколько Дарклинг талантлив в искусстве манипуляции.       - У меня есть для тебя кое-что, - мужчина кладет на стол перед Заклинательницей бумагу. Перед глазами все плывет настолько, что Старкова не сразу может прочитать то, что написано, строчки прыгают, наслаиваются друг на друга. Алина щурится, словно бы имеет проблемы со зрением. - Официальное разрешение на торговлю с Шуханом, - улыбается-усмехается царь, - не придется заниматься контрабандой. У Алины даже краснеть сил нет, она смотрит на мужчину устало. - Взятка? С условием, что все же вернусь в столицу? - спрашивает, а у самой хрипит голос, и женщина прочищает горло, да только это не помогает, все равно кажется, будто ее душит черная когтистая лапа ничегои. - Нет, - даже удивляется царь, - просто мне нужны деньги в казну. Ты и так платишь немалые налоги, а если будешь торговать официально, минимизировав риски, не платя войскам на границе за молчание, то сможешь увеличить объем торговли, объем прибыли, а значит, и процент средств, отчисляемых в казну, увеличится, - он пожимает плечами, - всего лишь расчет - не милость, Алина, не думай. Графиня не знает смеяться ей или плакать, кричать или согласиться. - Мне от тебя ничего не нужно, - цедит, гордо вскинув голову. - А мне нужно, - спокойно отвечает царь, - мне нужна ты. ***       Отряд царя уезжает ранним весенним утром, солнце только-только поднимается из-за горизонта, но уже ощутимо пригревает. Прошли весенние бури, и впереди страну ждало солнечное и теплое лето.       Алина знает, что слуги наблюдают из окон за тем, как она провожает государя. Графиня знает, что Дарклинга считают красивым мужчиной и мудрым правителем. Не далее как вчера женщина услышала, как хихикали служанки на кухне, обсуждая государя. А еще ее. Ее и его. Неизбежные разговоры среди молодых девчонок. «Он так смотрит на нее. Как думаете, они любовники?» Алина ушла, не обнаружив своего присутствия. Ругать слуг не имело смысла. Они всегда и во все времена будут обсуждать хозяев, а молодые девушки не могут не оценить красивого мужчину.       - Спасибо за гостеприимство, Ваше Сиятельство, - коротко кланяется ей Дарклинг. Алина приседает в реверансе, опустив голову, а когда поднимается, то обнаруживает мужчину совсем рядом с собой. Не успевает и ахнуть, как он берет ее за руку. Женщина вздрагивает, волна знакомого тепла охватывает все тело, кожа едва-едва светится, ее покалывает иголочками, и все существо Заклинательницы Солнца рвется навстречу усилителю. Мужчина же, вкладывает ей в ладонь свой перстень-печатку с затмением солнца, сжимает ее руку в кулак. - Я буду ждать, Алина, - говорит тихо и смотрит серьезно.       Перстень жжет руку.       Алина смотрит отряду вслед, пока они не скрываются из виду.