Май на то, чтобы влюбиться

      Энни несколько раз сжала трясущиеся пальцы в кулаки. Подушечки на правой руке были стёрты в кровь, а она этого даже не заметила, в очередной раз проигрывая Аранхуэсский концерт*. Девушка отложила гитару в сторону и выдохнула, откинувшись на спинку стула. В два часа дня колледж закрывался, из-за длительных выходных поэтому времени отдыхать у неё не было. Энни протёрла пальцы салфеткой, немного поморщилась, и принялась за дело: зачехлила гитару, собрала немногочисленные вещи, бутылку воды и партитуры и закрыла кабинет.       Даже сейчас, почти из-за каждой двери доносились виртуозные мелодии и мелизмы, хотя, до того, как злой вахтёр пойдёт разгонять трудолюбивых студентов, оставалось около десяти минут. Энни ценила время, но больше она дорожила своими нервами. Девушка поправила съехавшую лямку сумки и бегло пробежала по уродливым ступенькам. Искусство почти не финансировали, от того, почти весь город был в восторге от того, что им сделали актовый зал, и, даже, как говорили приглашенные гости, он достиг Европейского уровня.       Она сдала ключ и покинула стены. Погода была... сносная. Немного хмурилось небо, но, в целом, было тепло, птички, как всегда, пели, машины мчались по улице, заглушая их, люди ходили, угрюмо уткнувшись взглядом в асфальт. И в такой-то атмосфере от них требовали вдохновения? В её родной провинции было больше ярких цветов и красок. Энни навсегда запомнила тот день, когда впервые взяла в руки гитару, и не понимала одного, любит или ненавидит это мгновение, когда её жизнь кардинально поменялась. Заниматься ничем иным, кроме как гитарой, с тех пор она не могла, и, наверное, даже не хотела. Она почти не общалась с соседскими детьми, редко выходила на улицу, наверное, только ради тренировок, которым так же способствовал отец.       Осознание, что он её любит, пришло к ней только после того, как она покинула родительский дом. Прежняя жесткость, когда тот тренировал её для будущей жизни: заставлял бить грушу, стирать пальцы и рвать струны, зубрить часами теорию, не оставляя и минуты свободного времени. Всё это время, протягивал ей руку помощи. Поэтому она пообещала ему добиться, и вернуться к нему, не оставлять его одного.       Телефон дзинькнул в кармане куртки, и Энни нехотя его достала. На уведомление высветилось: Армин Арлерт. «Хорошо, давай в четыре у входа в парк» — она согласилась с ним погулять вчера, да, согласилась. Что же этот мальчик с мольбертом такого сделал, что она сказала «Да»? Сейчас, ей хотелось побыть в одиночестве, впрочем, почти, как всегда, но она не стала давать заднюю, а лишь открыла сообщение. Армин 14:01 Привет, сегодня всё в силе?

Энни 14:01 Да

Армин 14:02 Отлично       Даже сквозь электронные строчки, от него веяло спокойствием и жизнелюбием, как удивительно. Она нажала на его имя, перед глазами предстала страница. Армин подробно расписал всю предложенную анкету и про любимые хобби, и про книги, для чего Энни не понимала, но всё равно задержалась, чтобы прочитать. Армин был тем самым человеком-открытой книгой, но, девушка была уверена, что на её страницах крылся замысловатый и витиеватый сюжет, который никак нельзя было понять с первого прочтения. «— Думаю, знай я тебя получше, смогла бы назвать хорошим человеком. — Не называй меня хорошим человеком. Знаешь, ведь нет святых людей, — Армин нахмурился и шмыгнул носом. — Хорошо, — Энни немного отстранилась. Она не понимала, почему он так резко отреагировал на её слова, почему помрачнел взгляд его добрых, светлых глаз. — Знаешь, я тут подумал... Если у тебя есть свободное время на выходных, ты не против погулять? Если ты откажешь я пойму... — Армин был подобен маленькой пташке, одновременно уверенной, но осторожной и робкой. — Хорошо, давай в четыре у входа в парк, — Энни не могла ему отказать сейчас, но, впрочем, ей и не хотелось. Она не думала им играть. Армин был интересным, он был притягательным. Его, как захватывающую книгу хотелось прочитать»       У неё оставалось около часа, чтобы оставить гитару в квартире, взять сумку, привести мысли в порядок. Энни привыкла жить по чёткому плану, расписав каждую минуту дня, в ежедневнике. Пунктуальность воспитал в ней отец, заставляя ставить будильники на каждый приём пищи и занятие, оставаясь на домашнем обучении.       С самого детства она не любила опаздывающих на встречу и так немногочисленных друзей, ещё больше ненавидела, когда задержки происходили на конкурсах, где приходилась ждать своего выступления, которое всё больше и больше отдалялось от назначенного срока.       Рассудив, что она успевает, девушка отправилась домой.

***

      Как она и ожидала, Армин пришёл раньше. Когда девушка только вышла из троллейбуса, она сразу заметила светлую, немного взъерошенную голову Арлерта. Он выглядел опрятно, но не чопорно: разрисованная рубашка, джинсы, на плече рюкзак, носки с какими-то надписями, белые кроссовки, в руках знакомый ей пакет. Он искренне улыбнулся заметив её, и Энни помахав ему рукой, поспешила навстречу. — Привет, — он протянул ей пакет, — я заметил, ты часто их берешь. Это тебе.       Десять её любимых булочек, посыпанных маком и корицей, которые делали только у входа в Центральный парк. Девушка слегка нахмурилась и отрицательно помотала головой. — Я не приму отказа. Считай это ещё одним "спасибо", за то, что я рисовал тебя.       Армин снова за ней наблюдал. Внимательные, голубые глаза пытались понять её, выведать чувства. — Хорошо, спасибо, — она приняла пакет и сразу ощутила приятный аромат выпечки, от которого тут же побежали мурашки по спине: мягкий, слегка терпкий из-за корицы, он казался ей объёмным, тёплым, почти горячим, он имел цвет — румяно-оранжевый, размазанный по листу бумаги как акварель, — когда только приехала сюда, наш 4 курс* отвёл нас на это место пробовать булочки. — Мой 4 курс научил нас только выпивать на уроках так, чтобы не узнали преподаватели. — Ты не похож на человека, любящего выпить, — Энни украдкой взглянула на него, словно пытаясь не спугнуть. — Так скажем, ты права. Но, как часто бывает, я выползаю из своего кокона редко, но метко, — Армин не переставал мечтательно улыбаться. — Не люблю пьяных людей, терпеть не могу, — фыркнула девушка, и забрала выпавшую прядь за ухо. — Да... — протянул парень и сразу нахмурился.       Она почувствовала, как между ними вдруг выросла непрочная, но, тем не менее, стенка, от чего Энни вдруг стало гадко. «Мог ли он принять это на свой счёт?» — девушка нахмурилась, размышляя, почему их беседа вдруг прервалась. Они продолжали шагать в том же темпе, смотря себе под ноги и не поднимая взгляда даже на цветущую природу. Она не пыталась заговорить словно чувствуя вину за внезапное молчание. — Можешь что-то рассказать? — Она вздрогнула, от внезапного вопроса, который рассёк наконец-то дурацкую стену. — Что? — Энни задумалась над его вопросом. Что она может ему рассказать, это точно не личное, говорить снова про училища ей не хотелось, дальнейшие планы? А кому не наплевать на планы человека знакомого тебе лишь три дня. Три дня ли, только? — Что, например, любишь? Фильмы, там, музыку... Если, ты не против, конечно, — блондин с надеждой взглянут на неё. — Ну, я люблю эти булочки и крепкий кофе без молока, — Энни потрясла пакетом, словно напоминая о подарке Арлерта, и, едва заметно, наконец, улыбнулась, — если смотреть по фильмам... я люблю "Звёздные войны". Отец в детстве показал мне все фильмы. Тот магнитофон сейчас валяется у него в гараже.       Остановившись, Энни посмотрела по сторонам, и заметив лавочку предложила Армину немного отдохнуть. — А у меня родители смотрели "Властелина", ну и я вместе с ними. Знаешь, они в библиотеке познакомились, столкнулись у полки с Толкином, — Энни вдруг показалось, что он вот-вот заплачет, но Армин лишь шире улыбнулся, словно что-то вспомнив, — а вот дедушка, настоящий фанат "Звёздных Войн", у него даже автограф Хеммила есть. Я могу принести тебе, если хочешь. — Правда? — у Энни вдруг спёрло дыхание, и она сжала кулаки. Увлечение, никогда не покидавшее её, но которым она не могла заняться, как ей хотелось бы, снова взяло над ней верх. — Да, конечно. Думаю, если он будет знать, что он в надёжных руках, то доверит плакат тебе.       По спине Энни пробежали мурашки «надёжный человек»? Он действительно назвал её так? Армин был далеко не глупым парнем, и, теперь ей оставалось только гадать, открылся он ей как проницательный человек, или как идеалист до мозга костей. — Почему ты так решил? — Ты серьёзный и ответственный человек, — он пожал плечами, словно это было само собой разумеющееся. — Только создаю впечатление, — пробубнила Энни и посмотрела в сторону. Она никогда не думала, что на первой встрече, парни могут рассуждать на такие серьёзные темы, иногда, даже поднимая нечто потаённое в покрытых пылью ларчиках души.       Армин всегда был необычным. Он казался ей таковым, когда она замечала скромного блондина на лавочке с альбомом в руках. Когда, она в первый раз его заметила, рисующего на лавочке, он показался ей чересчур мультяшным: волосы до плеч, очки на кончике носа, джинсовый комбинезон, из нагрудного кармана торчат кисти и грязная тряпочка, измазанная краской. Большие голубые глаза с интересом изучали прохожих и природу, несколько раз, его взгляд пробежался по ней, как и по остальным прохожим... — Мне так не кажется, — Армин покачал головой. — Серьёзные, ответственные и тихие во всех произведениях часто оказываются предателями, — Энни сжала челюсти, словно от обиды. Была ли она таким предателем? Считал ли ее кто-то таковой? — А по своей воле? — он сказал это тихо, едва слышно, словно боялся её реакции, боялся недопонимания. — Нет... — Энни отвернулась от него и положила голову себе на плечо. — Но, знаешь, ты осталась бы положительным героем. Я в этом чётко убеждён, — Армин вдруг замолчал, нервно перебирая пальцами, — пускай, положительные герои и не всегда остаются хорошими людьми.       Энни рассматривала носы своих кроссовок размышляя над словами Армина. Каждый их разговор приводил её в замешательство, что не удавалась ещё никому. Она словно, попадала в тупик, из которого можно было найти только один выход, сокрытый от людей, и найти его было настоящей загадкой. Он был тем самым тупиком-тайной, которую она хотела раскрыть, потому-что вместе с этим, Энни знала, она сможет узнать больше себя. — Знаешь, мы с ансамблем будем выступать на Зелёной сцене восьмого и девятого мая. Если у тебя нет никаких планов, то приходи. Буду рада тебя видеть, — она посмотрела прямо в глаза Арлерта, такие потрясающие, чистые глаза.       Он был искренним, что так ясно читалось в его глазах, с нежными переливами он голубого к серому и ярко-синему, словно небо, словно море, в котором оно отражается, словно глубины бурлящей воды, бесконечно свободные. — Ты не обижаешься на меня? — он смело смотрел на неё, хотя, ему явно было страшно, страшно, что та стенка вновь появиться. — Нет, не на что, — Энни улыбнулась, — Так, что насчёт концертов? — Я постараюсь быть. Напиши мне, во сколько всё состоится, — парень задумался, — если, вдруг, девятого я приду с дедушкой, это не будет выглядеть странно? Я обещал ему сводить его в центр. — Нет, приходите оба. — Спасибо. — Тебе спасибо, — она ненадолго замолчала, с застывшей полуулыбкой на губах.

***

      Он довёл её прямо до дома, беспокоясь за то, что её может кто-то напугать, хотя, прекрасно понимал, что сама девушка могла бы кого-то обратить в бегство, только холодно взглянув на обидчика. Они договорились списаться на днях, и помахали друг другу на прощание.       Стоя на ступеньках подъездного крыльца, девушка смотрела на удаляющуюся фигуру парня, который бодро шагал по узкому тротуару. Она обхватила себя руками, когда листья деревьев зашумели от холодного ветерка. Энни вздрогнула, когда увидела как Армин обернулся, взглянув на неё перед тем как завернуть за угол магазина, и сразу же убежал, широко распахнув тяжёлую дверь. Энни стрелой взлетела на третий этаж девятиэтажки, забежала в квартиру, громко хлопнув дверью и сползла по стенке, сев на полу. Она закрыла лицо руками от чего-то и лишь переводила дыхание. «Успокойся, девочка» — успокоила Энни себя и вытянула ноги. Ей нужен был выходной, нужно было посидеть с друзьями, нужно было отвлечься от своего расписания, от которого она ужасно устала. Девушка разблокировала телефон и зашла в общую беседу:

Энни 18:38 Давайте соберемся завтра?

Хистория 18:40 Я и Имир не против. Где и когда? Бертольд 18:40 Привет, Энни. Давай

Энни 18:41 На Подбелку. Можно в Карась или просто на наше место

Райнер 18:41 соберемся там, а потом давайте к нам

Энни 18:41 Что купить?

Райнер 18:41 водку Имир 18:42 Да Бертольд 18:42 Да

Энни 18:42

Нет

Имир 18:42 Ну надо ведь по пивку Бертольд 18:43 Да, по бутылочке

Энни 18:43

Ладно

Хистория 18:43 Вместе зайдём тогда Райнер 18:43 замётано

Энни 18:44

В 5 нормально?

Райнер 18:44 да

Энни 18:44

Договорились

Хистория 18:44 Договорились, всех целую

***

      Энни любила подбирать оттенки к предметам, запахам, звукам и людям. У неё была небольшая тетрадь, где к каждому явлению был присвоен оттенок. На первой странице закручивались узоры прописных букв — "Содержание" и главы: люди, ноты, запахи, звуки, предметы.       Девушка пролистала несколько страниц, рассматривая акварельные мазки, самых разнообразных оттенков. Она редко записывала людей, лишь самых запоминающихся. Она взяла чёрную ручку, которой обычно писала партитуры, достала из нижнего ящичка засохшую краску и кисть.       Она не стала заморачиваться и добавила несколько капель воды прямо из бутылки, всегда стоящей на её столе, окунула кисть сначала в светло-зелёную, потом в синюю краску, добавила немного чёрного и смешала всё между собой. Энни капнула голубым в середину пятна и цвет разошёлся небрежными переливами, вытекая за границы бесформенного контура.       Подождав, когда бумага подсохнет, Энни взяла ручку и тонко подписала рядом: "Армин", и вместо точки в конце, добавила маленькую закрученную ракушку.