***
Стояла глубокая ночь — два часа. Кисаме и Какузу, проведя время с синеволосой, сидели за компьютерами и под присмотром Обито шерстили просторы баз данных и интернета, попивая свежесваренный кофе. Все были до предела вымотаны и ждали приезда младших Учиха и Накамуры. По приказу основателя Акацуки их должны вот-вот доставить в убежище. Хошигаки краем глаза глядел на монитор с движущимся автомобилем со спутника, а другим — проверял камеры наблюдения, тестируя разработанную им и Какузу программу распознавания лиц. — Нашёл, — вдруг крикнул длинноволосый, нажимая кнопку оповещения. — Всем собраться в комнате номер шесть. Дейдара, мать твою, вставай и иди сюда. Сейчас твой друг приедет, — орал он в микрофон, а затем, как только в помещение с компьютерами вошёл первый проснувшийся, нажал на кнопку и отключил голосовое оповещение. — Малыш Хида первый, — усмехнулся Кисаме, закусывая нижнюю губу и накидывая на себя плащ — прохладно, как-никак. — Завали е*ало, Хошигаки. Чтобы прикончить этого вонючего гада, мне нужно три ХС в день: хорошее саке, хороший секс и хороший сон. Вы меня лишили вообще всего! — орал уже пепельноволосый, зажимая в руке нож. — Тихо ты. Хочешь, иди трахни ту школьницу в камере — мне плевать, — выплюнул Учиха, садясь на стол и дожидаясь оставшихся членов группировки. — С удовольствием, — облизнулся пепельноволосый, уже начав обдумывать свой коварный план. — Итак, — начал Кисаме, садясь рядом с Обито. — Мы обнаружили Орочимару в одном из клубов, которыми владеет Джирайя, а именно в Йорунонеко, что в Роппонги. Через полчаса к нам прибудут детишки и Изуна. Будьте готовы к тому, чтобы выдвигаться сразу же после их прибытия. — Мадара-сама уже оповещён? — спросила Конан, опершись о дверной косяк. — Широ как раз сейчас неподалёку, — прохрипел Куро Зетцу, зевая. — Я написал ему, чтобы выдвигался и следил за змеюкой. — Вы, как всегда, оперативно работаете… — с каплей пренебрежения протянул Учиха, хлопая в ладоши. — Так, через десять минут жду здесь Сасори, Пейна, Хидана и Какузу. Остальные — валите спать. Завтра вы будете, скорее всего, работать в поте лица.***
Я проснулась, когда ещё было темно. Я слышала грубый мужской голос, похожий на оповещение, но чувствовала, что меня это не касается. Итачи спал крепким сном, положив голову мне на плечо и обвив мою талию рукой. «Так приятно…» Я выползла из-под него и, включив блеклый фонарик, чтобы не разбудить, подошла к двери. «Я сейчас точно не усну» — подумала я, выходя в почти не освещённый коридор. Дверь в одну из комнат была открыта и я, не стесняясь, заглянула в неё. Там, спиной ко мне и лицом к экранам стояли Обито, Какузу, Хидан, Сасори и Пейн. Они все наблюдали за каким-то типом, сидящим в окружении девиц и пьющего что-то из коньячного бокала. Я подошла ближе, чтобы посмотреть на него. — Кто это? — спросила я, встав позади них, отчего все резко выпрямились, будто в испуге. — Малышка Юми, ты почему не спишь? — прошептал Обито, наклоняясь ко мне и убирая выбившуюся прядь волос за ухо. — Мы ждём твою сестру. Она едет сюда. — «Да ты шутишь!» — я от радости по-детски обняла его, чем вызвала неоднозначную реакцию остальных рядом стоящих. — Простите, я просто обрадовалась. Когда они будут? — не успели мне ответить, как я услышала звук, словно от светового меча и звук открывающейся металлической двери. Мы с главой группировки рванули в коридор, где я увидела насквозь промокших людей: сестру, Саске и невероятно похожего на Мадару парня. Сакура, увидев меня, бросилась в объятья, а потом резко отстранилась, извиняясь за то, что намочила. Вышедшая на шум Конан проводила её в ванную и дала одежду, после чего вернулась к нам. — Саске, вы будете спать с Сакурой в одной комнате. Изуна-сама, Вы будете в вашей, — «что значит спать вместе? Он же её изнасилует! А что… А что…» — меня вывели из размышления четыре пары глаз, смотрящих на меня. — Юми, знакомься, сын Мадары-сама — Изуна-сама, — я протянула ему руку в знак приветствия. «Сын Мадары? Что, простите? Ему же лет двадцать пять… Хотя стоп, Мадаре же сорок восемь… тогда всё нормально… хотя почему этот охраняет мою сестру?» — мысль насаживалась одна на другую, отчего в моей голове постепенно сформировалась каша. — Саске-Саске, — проговорил он, разумеется, просто невероятно сладким и дурманящим, как и у всех Учиха, голосом. — У вас с Итачи просто милейшие девушки. Я даже немного завидую, — он подмигнул моему однокласснику и ретировался, а я, осознав, что устала, поплелась обратно под крыло к Итачи.***
Плечо уже почти не болело, поэтому я решила на надевать корсет. Несмотря на это, врач запретил мне заниматься спортом месяц — надо дождаться полного восстановления. Сегодня в машине ехали четверо: я, Итачи, Саске и моя сестра. На водительском сидении находился Изуна, а слева от него — Шисуи. Все сидели в молчании, которое со временем каждому начало казаться неловким, но тем не менее никто не решался открыть рот для разговора. Саске сидел, как пришибленный, а сестра непонимающе поглядывала то на него, то на меня, периодически усмехаясь и краснея. Итачи же сверлил взглядом своего кузена, который в манере своего отца поглядывал на меня, будто пытаясь что-то сказать. Члены Акацуки, что покинули вчера базу, так и не подали никаких знаков. Все Учиха, как и оставшиеся в убежище, были весьма взволнованы. Больше, чем обычно. «Неужели их убил Орочимару?» — думала я, смотря неотрывно на дорогу через лобовое стекло. Ни одно из событий, происходящих со мной, за исключением жизни с Итачи, мне не нравилось. Воздух так и был пропитан напряжением, отчего я не могла даже нормально учиться. В школе тоже было не всё гладко: после того, как Амэ и её мать лишили свободы, а ещё троих учеников поймали за докладом информации приспешникам Орочимару, Цунаде была сама не своя. Из школы до окончания учебного дня выходить запрещалось. Все входы и выходы были закрыты, в том числе и на крышу, а по всему периметру были включены глушилки, блокирующие любой вид связи на территории школы и двухстах метрах вокруг неё. Также по приказу, пришедшему из полиции, все гаджеты учеников и преподавателей изымались находящимися в школе сотрудниками (к коим относились Шисуи, Изуна и ещё шестеро человек) и помещались в специальные контейнеры, которые закрывались в лаборантской аудитории 5-D. Все ученики были возмущены до глубины души тем, что такие вещи происходят. Винили во всём Учиха и нас с сестрой, но, как бы то ни было, один ледяной взгляд бездонных чёрных глаз, и любые разговоры на ранее обсуждаемую тему прекращались. «Думаете, нам самим в кайф сидеть без телефонов? Я даже порисовать не могу в тетради — Шисуи увидит — а это не то, чего я хочу!» — мысленно жаловалась я, смотря на настенные часы. Преподаватели не особо хотели меня спрашивать, даже если я держала руку для ответа. Я могу подвергнуть их опасности, становясь напротив раскрытого настежь окна. День был ужасно тяжёлым. Голова кружилась и меня мутило. Шисуи чуть ли не на себе нёс меня, когда закончился последний урок, но я решила, что не нуждаюсь в помощи. — Ты себя нормально чувствуешь? — спросил меня Саске, подавая мне руку, чтобы я спустилась. Шисуи же взял меня за вторую руку, видя, что я сейчас улечу вниз. — Ты какая-то бледная. Шисуи, я не видел, она сегодня обедала? Итачи убьёт нас… — Я обедала. Всё нормально, я просто устала… — прошептала я, засыпая на ходу. — Твою мать… — выругался старший из Учиха и, подхватив меня на руки, понёс. — Надо срочно нести её к Обито. Тут точно дело не в недоедании или недосыпе. Я мог отвернуться и проглядеть что-то… Чёрт! — Думаешь, её отравили? — насторожившись спросил Саске. «Как же мне плохо…хочется спать…» — обессиленно подумала я. — Вполне вероятно… — прохрипел второй, подбегая к стоявшему у стойки охраны Итачи и подписывающему бумаги. — Бегом в больницу, — Шисуи кивнул головой в сторону двери и побежал к машине. «Как же… поменьше тряси меня, Учиха!» — думала я, утыкаясь носом в его грудь. — Тише, тише, — шептал он, аккуратно ставя меня на землю, открывая дверь и помогая мне залезть на заднее сиденье. Благо, Саске и Сакуру отвёз Хидан, так что мы прямиком, дождавшись Итачи и его охранника, рванули в ту самую больницу, где Обито меня зашивал. Учиха были вне себя от ярости. Шисуи сидел справа от меня — за водителем и по совместительству бодигардом моего учителя, и очень эмоционально разговаривал с кем-то. «Я сейчас умру…» — глаза закрывались, и я чувствовала, что силы покидают меня. Было холодно, а сердце билось с бешеной скоростью, словно оно вот-вот выпрыгнет из груди. — Юми, Юми! — отдалённо слышала я крик Итачи, хлопающего ладонью меня по щекам. — Юми, глаза не закрывай! Слышишь? Посмотри на меня, Юми! — его голос казался мне ужасно громким и неприятным, в ушах звенело, а в глазах было светло настолько, будто я смотрю на солнце. — Скажи что-нибудь! Поговори со мной! — И…тачи, — промямлила я, роняя голову на его плечо. «Не хочется дышать… вообще ничего не хочется. Хочу спать. И в больницу. Хочу…» — думала я, переставая дышать — казалось, так мне станет легче. — Сецуна, врубай мигалку и гони, она не дышит! — орал мужчина, тряся меня. Я отключилась.***
Свет… лампы — всё пробегает перед глазами. Поворачиваю голову в сторону — вижу размытые силуэты врачей, капельницу… Холодно. В голове всё пульсирует. Секунда. Снова темно. Холодно.***
— Что значит отравили? Шисуи, ты куда смотрел? Кто мог это сделать? Кто? — орал Итачи, сидя в коридоре больницы. — Хотя… ладно. Ты не виноват. Надо что-то предпринять… Что сказал Мадара? — Сегодня допросят всех одноклассников Юми. Саске сказал, что не видел ничего подозрительного, когда она обедала или пила воду. Может быть такое, что ей что-то подсыпали, когда она отвернулась… Я не знаю, прости, брат… — Всё нормально, главное, что сейчас её спасают. Как только она придёт в себя, мы спросим её о случившемся. Ещё час они сидели молча, ожидая результатов анализов и врача с его докладом. Казалось, оба сейчас взорвутся, но из палаты напротив вышел мужчина в белом халате и чёрным планшетом в руке. — Итак, господа, Юми Накамура, семнадцать лет… была отравлена препаратом группы барбитуратов… тяжесть средняя. Через недельку будет как новая. Итачи-сан, скажите, где её отравили? — В школе. Прокуратура взялась за это дело, — он, облокотившись о колени, помассировал глаза, а после, откинувшись на спинку кресла, продолжил: — Мы не знаем, кто и как мог это сделать. — Хм… — врач выжидающе посмотрел на черноволосых мужчин. — Попросите Обито-сама приехать. Он должен сам взглянуть на это… и да, господа, поезжайте домой. Она очнётся не скоро…***
Открываю глаза. Всё плывёт, но я постепенно осознаю, где нахожусь: белый потолок и прямоугольные лампы, озаряющие пространство холодным светом; писк, сигнализирующий о том, что я жива — ровный. Я моргнула пару раз, приводя зрение в порядок. Палата. На окне, что справа, стоят цветы. Ночь. На небе светит луна. Я одна. В какой-то момент я начала вспоминать сны — мрачные, душераздирающие сны: Итачи убили, Сакуре перерезали горло, а мама стала игрушкой мужчины, чьего лица я не знала; были фантастически реалистичные моменты боли, будто меня пытают, оставляя на коже кровоточащие раны от ножа. Пара мгновений, и мой пульс участился, а я в панике начала метаться по кровати, не в силах больше лежать на месте. Грань между сном и реальностью начала снова путаться. В палату вбежала медсестра, а за ней — Обито. — Тихо, не трогайте её пока, я сам разберусь, — обратился он к девушке, которая тут же ретировалась. Звук закрывающейся двери. Моё дыхание было прерывистым, казалось, будто у меня паническая атака. — Юми, — обратился он уже ко мне, не теряя самообладания. — Юми, посмотри на меня. Скажи, как меня зовут? Я тут, всё хорошо, скажи, как меня зовут, — я бегала глазами, пока не увидела его обеспокоенное лицо. — Обито… — прошептала я, держась мёртвой хваткой за обе его руки. — Где… где… — я оглядывала палату, надеясь увидеть человека. — Где Итачи? Где он? Я… Позови Итачи! — кричала уже я. «Он мёртв… нет… Итачи… где он?» — Тише-тише, Юми, тише, — мужчина схватил меня в охапку и обнял, медленно поглаживая по спине. — Итачи отошёл за кофе, он сейчас придёт, ч-ч-ч, — шептал он, целуя меня в макушку. — Тихо, всё хорошо. Давай поговорим. Скажи, что последнее ты помнишь? — он посветил фонариком мне в глаза. — Я помню, как… Шисуи помог мне сесть в машину… и… — я поняла, что больше ничего не помню. Всё будто в тумане. — А дальше? Вы ехали… — я отрицательно покачала головой, продолжая смотреть ему в глаза, не отрываясь. — Дальше… — тут в палату зашёл Итачи — растрёпанный, хмурый, смотрящий себе под ноги. — Итачи! — я вскочила с кровати и, вырывая из вен катетеры, спотыкаясь, подлетела к мужчине, падая в его объятия. Ноги были слабы. — Юми, — выдохнул он, придерживая меня за затылок и талию. — Ты очнулась… какое счастье! Пойдём, я уложу тебя обратно. Тебе ещё нельзя вставать… — он взял меня на руки, а затем положил обратно на кровать. Обито же накрыл меня одеялом. — Мы так волновались! Ты спала и тебе, наверное, снились кошмары. Ты металась тут по кровати как… — Не надо, племянничек, — шикнул на него Обито, скрещивая руки на груди. — У неё и так была паническая атака. Ты ей лучше расскажи, что случилось за это время. — Какое время? — спросила я, кидая взгляд то на одного, то на второго. — Какое сегодня число? — обеспокоенно вскрикнула я, подскакивая с кровати. Однако сильная рука Итачи вернула меня на место. — Дело в том, Юми, что сегодня пятое мая и… — мои глаза полезли на лоб. — И… мы нашли Орочимару. Завтра его казнят, а всех его соучастников посадят… — меня вообще сейчас ничего не волновало, кроме того, что я проспала шесть дней. — А Сакура? А мама? С ними всё в порядке? Когда я смогу поехать домой? — я уже начала более-менее успокаиваться. — С ними всё в порядке. Тебя выпишут через два дня, а пока отдыхай, — Обито усмехнулся и вышел из палаты, оставляя нас с Итачи наедине. Я, приподнявшись, притянула его за затылок, горячо целуя. «Ты жив, ты реален…» — я углубила поцелуй, явно намекая им на большее, но учитель, усмехнувшись мне в губы и, чмокнув кончик носа, отстранился. — Я нашёл в твоём блокноте интересный рисунок. Как приедем домой, отыграемся друг на друге сполна, а пока отдыхай, — я, надувшись, отвернулась и довольно быстро снова заснула.