Lost & Found

Баки ненавидит абажур в гостиной Стива и Тони. Это ужасное красно-золотое стеклянное чудовище висит прямо над ним, как самый безвкусный Дамоклов меч в мире. Должно быть, его выбрал Тони, потому что у Стива точно вкус получше. Баки рычит, но абажур не пугается. Совсем как глупый койот. По крайней мере, он отвлекает его от боли в ноге. — Я почти уверен, что Джейн велела тебе отдыхать, — говорит сидящий на кофейном столике Брюс и тыкает пальцем в его больную конечность. — Я отдыхал, — отвечает Баки. — Она имела в виду — больше пяти минут, — тяжело вздыхает Брюс. Это преувеличение. Баки подождал несколько дней, прежде чем выйти из дома. — Возле пансиона койот-оборотень таскает еду, — объясняет он. — И ты не смог доверить это Стиву с Наташей? — спрашивает Брюс. — У них полно других дел. Я просто проверил. — Что ж, в следующий раз проверяй, пожалуйста, когда у тебя будут здоровы все ноги, — твердо говорит Брюс, удерживая его взгляд. — Тебе повезло, что сегодня я хожу по домам, а то Джейн с Хелен сильно огорчились бы, если бы узнали, насколько наплевательски ты отнесся к их великолепной работе. — Я ему так и сказал, — складывая руки на груди, говорит стоящий в дверях Стив и смотрит на Баки своим лучшим альфа-волчьим взглядом. Это работает с другими членами стаи, но для Баки он все тот же сопляк. — Но, похоже, соблазн похода в пансион оказался намного сильнее. — Сэм сказал, что там видели койота. Ты же знаешь, что у нас нет диких койотов, а в стае ни у кого нет такой формы, — бурчит Баки, глядя на Брюса. — Знаю, но, может, тебе не обязательно это делать, пока ты выздоравливаешь, — мягко говорит тот. — Тебе придется поберечь себя хотя бы еще пару дней. — К тому времени койот будет уже далеко, — хмурится Баки. — А значит, проблема решится сама собой, — говорит Стив. — Оборотни не путешествуют в одиночку. — Иногда путешествуют, — пожимает плечами Стив. Ладно, хорошо, думает Баки, иногда путешествуют. Когда являются настолько круглыми идиотами, что решают увязаться за мудаками, торгующими людьми. — Ты не должен рисковать, возвращаясь к себе, — говорит Брюс. — Да, не должен, — соглашается Стив. — Он должен быть там, где за ним присмотрят. — Серьезно? — спрашивает Баки, сердито глядя на свою ногу. — То есть я застрял тут еще на два дня? — Поверь, ты не единственный, кого это напрягает, — говорит Тони, просовывая в дверь голову и отпивая соблазнительно пахнущий кофе. — Но Стив, видимо решил, что его дом — твой дом. — Ну и дела, спасибо, Старк. Теперь я чувствую себя таким желанным гостем… — говорит Баки, глядя на пьющего Тони. Ему кофе никто не предложил. — Живу, чтобы служить, — ухмыляется Тони и исчезает за дверью. — Послушай, Стив, ты должен проверить койота. — Этим занимается Наташа. — Знаешь, это было странно, — говорит Баки, вспоминая то тревожное чувство. — Он был там, но его вроде как и не было. Стив хмурится и смотрит на Брюса. — У меня не было галлюцинаций. Я хочу сказать, что это было так… будто чего-то не хватало. Я не мог… почувствовать запах, — он замолкает. — Точно. Он не пах. — Ты не мог потерять обоняние из-за травмы ноги, — внимательно глядя на него говорит Брюс. Баки помнит другие запахи: морилки, бензина, все оттенки запаха Робина. — Нет, я чувствовал всё остальное, — говорит он. — Я и сейчас чувствую Стива, — добавляет он, морща нос. — Просто… это было жутко. Как будто его там не было. — Странно, — хмурится Брюс, убирая инструменты. — Хотя, кажется, я что-то такое слышал. Я поищу. — Спасибо, Брюс, — говорит Стив. — И за помощь этому идиоту тоже. Баки хмурится, когда Стив тычет в него пальцем. — Я прослежу, чтобы он больше не бегал, куда ни попадя. — Уж постарайся, — улыбается Брюс, потом прощается и уходит. Баки в отчаянии откидывается на спинку дивана. — Стиви, — заявляет он. — Тебе нужно срочно купить новый абажур. Потому что, если ему придется пробыть здесь еще два дня, этот он точно уничтожит. *** Когда приходит Наташа, абажур все еще на месте.  — Я обошла вокруг пансиона, — говорит она, и читающий на диване Баки оживляется. — Но ничего не почувствовала. Там никого нет, Стив, только наш друг мистер Певенси и застоявшийся запах… — она замолкает и раздраженно машет рукой в сторону Баки. — Ни малейшего намека на койота или на кого бы то ни было еще. — Но Баки видел его, — говорит Стив. — Но не почувствовал запах, — добавляет Баки. — Если там и был кто-то, то ты его спугнул, — пожимает плечами Наташа. — Если мы, конечно, не верим в привидения. — Мне он испуганным не показался, — качает головой Баки, вспоминая самодовольное тявканье койота перед тем, как тот схватил сэндвич и сбежал. Волчьей части его мозга это не нравится. Как этот выскочка посмел подумать, что он может обставить взрослого волка? Если бы Баки не был ранен… — А зачем призраку сэндвич? — спрашивает Стив, прерывая мысли Баки о мести. — Не знаю, может, у него кончилась призрачная еда, — снова пожимает плечами Наташа, потом присаживается на подлокотник и гладит Баки по голове. — Как у тебя дела? — спрашивает она, и Баки вздыхает. — Скучаю, — отвечает он. — И злюсь. — Значит, все как обычно. — Он постоянно смотрит в окно, как задумчивый мистер Рочестер, — влезает Тони. — Это портит мне настроение. — Господи… — вздыхает Баки и закатывает глаза. — Не говори о своем настроении, пока я нахожусь с вами двумя в одной комнате. Мне этого и в полнолуние хватает. — Это наш дом, — возмущенно вскидывается Тони. — То, что ты не можешь прийти в себя настолько, чтобы признать, что мечтаешь залезть в трусы к маленькому мистеру Робину Редбресту, не значит, что тебе позволено огрызаться на каждое наше слово. Мы и так сделали доброе дело, приютив тебя. Стив подходит к Тони сзади, обнимает за пояс и шепчет что-то на ухо. Тони тут же замолкает. Баки сердито поджимает губы и поворачивается к Наташе. — Ты и Робин… — задумчиво говорит она. Баки еще раз вздыхает и забывает о Тони. Потому что понимает, что если Наташа решит кого-то сосватать, этот кто-то вряд ли унесет ноги. — Хм… — продолжает она. Баки с вызовом смотрит на нее. Она снова гладит его по волосам и качает головой. — Что это вы так друг на друга смотрите? — спрашивает Стив, садясь рядом с Баки. — Ничего, — отвечает Наташа. Стив поворачивается к Баки. Тот пожимает плечами. — Спроси ее, это она начала, — бурчит он, открывая книгу. Стив вздыхает. — Так что, Нат, у нас проблемы? — спрашивает он. — Не думаю. Я не нашла ни следов, ни запаха. Если там и был кто, то он уже ушел. — Хорошо, — кивает Стив. — У нас и без койотов проблем по горло. Хотелось бы провести хотя бы несколько спокойных дней. А лучше — лет. Баки фыркает.  — Не смотри на меня так, Стиви, ты же знаешь, что без проблем ты бы уже от тоски сдох, — говорит он. — Ты ищешь неприятности с тех времен, когда мы еще были щенками. С чего бы тебе прекращать делать это сейчас. — Он прав, Стив, — улыбается Наташа. — Ты не сможешь жить спокойно, пока не установишь мир во всем мире. Баки слышит доносящийся снаружи звук шагов и наклоняет голову. Ритм знакомый — мимо идут Робин с Дарси. Баки сжимает зубы и не осознает этого, пока не видит Наташин долгий и оценивающий взгляд. Он расслабляется, пытаясь не обращать внимания на раздражение. Снаружи смеются, и Баки напоминает себе, что Певенси нормальный. Он спас ему жизнь, и Баки не стоит беспокоиться о том, что он ладит со стаей. Дарси имеет полное право дружить с кем хочет, Баки не должен на нее за это злиться. Он должен дать парню шанс. *** Баки обращается и укладывается на пол под французским окном. Стив с Тони обнявшись сидят на диване и смотрят телевизор. Их общий запах успокаивает, но Баки не может избавиться от ощущения, что его заперли. Он терпеть не может это ощущение в затылке, возникающее, когда закрыта дверь — в прямом или переносном смысле. Это напоминало ему клетку, поэтому теперь, когда ему был прописан полный покой, его совсем измучили кошмары. Месяц висит совсем низко, и ночь темна и тиха, даже для волчьих ушей. Баки прислушивается. Его беспокоит койот. Стив прав, оборотни не всегда перемещаются стаями. Особенно, койоты. Их стаи, как правило, более свободны. Они уделяют больше внимания семейным группам, чем стаям как таковым. И это еще одна неприятная вещь, от мыслей о которой Баки хочется рычать. Он и сам не понимает, почему так бурно реагирует. Он и раньше встречал оборотней из других стай, и не только в клетках. Но в этом койоте было что-то такое… У Баки шерсть встает дыбом, когда он начинает представлять, как тот слоняется вокруг пансиона и выпрашивает еду. Баки знает, что у Певенси чуткие нежные руки, и его бесит, что какой-то щенок, — а это точно щенок — будет наслаждаться его прикосновениями. Что он там делает, выпрашивая еду, — это другой вопрос. Он, конечно, слышал о стаях, которые следуют традиционным законам и бросают молодняк на произвол судьбы, но он думал, что они вымерли еще до начала прошлого века. Может, для койотов это нормально. Баки рычит от этой мысли. — Ты там в порядке? — спрашивает Тони. — Пожалуйста, скажи, что ты рычишь не на свое отражение, потому что в глубине души я лелею мысль о том, что ты все-таки умнее. Баки поворачивает голову и свирепо смотрит на него, но годы, проведенные рядом с волками в качестве пары альфы стаи, сделали того совершенно невосприимчивым. Стив тоже не помогает, а лишь ухмыляется, делая вид, что смотрит телевизор. — Или ты надеешься хотя бы мельком увидеть своего Прекрасного Принца? — хмыкает Тони. Баки тяжело вздыхает и кладет голову на переднюю лапу. — Твой красавчик-спаситель сегодня уже проходил под твоим окном. С тех пор, как Баки пострадал, Тони стал абсолютно невыносимым. А теперь, когда угроза потери ноги миновала, он со всё прибывающими силами оттачивал на Баки свое остроумие. Сейчас он придумал целый рассказ о том, как Баки упал в обморок в объятия своего доблестного спасителя. А Баки не падал в обморок. Правда то, что произошло, все-таки было немного странно. Как Певенси удалось успокоить его, несмотря на то, что Баки было ужасно больно? Раньше никто, кроме Стива, не мог этого сделать, с этим же человеком Баки чувствовал себя как никогда расслабленно. Так, будто он был в безопасности. Баки собирается полизать лапу, но в последнюю секунду останавливается. Когда Стив увидел это, он пригрозил ему конусом, чтобы Баки не рвал швы и не раздражал рану. Но как же эта проклятая штука чешется. Улучшенное исцеление, которое включается в момент изменения формы, вызывает страшный зуд. Черт. Баки гипнотизирует лапу, как будто это может помочь. Если бы он просто смотрел, куда шел, и не попал бы в капкан, то не пострадал бы, и Певенси никогда бы не узнал, что он там, и все было бы по-прежнему. Но теперь он обязан Певенси ногой, если не жизнью, и это кошмар. И он позволил Певенси… погладить себя. А это еще хуже. Не то чтобы он знал, что это Баки, но все же. Баки вздыхает и смотрит в окно на верхушки качающихся на ветру деревьев. Как же он ненавидит подобное времяпрепровождение. *** Через несколько дней, посвященных лежанию на диване или на полу и разглядыванию стен, Брюс говорит, что Баки пора начинать «аккуратно» и «недолго» разминаться, и за это тот готов его расцеловать. Едва услышав это, он оказывается за дверью. Ему вслед летят слова вздыхающего Брюса: — То, что ликантропия позволяет ускорить исцеление, не делает ее панацеей. Баки ухмыляется. Сначала нога кажется немного напряженной, но он не обращает на это внимания. Он может ходить. И на этот раз он не потерял конечность. Стив догоняет его и хватает за руку.  — Побереги себя, — просит он. Баки улыбается. — И, пожалуйста, не бегай. — Как скажешь, — отвечает Баки. — Ты же альфа. Стив вздыхает. Он всегда так делал, когда Баки называл его альфой, словно это было шуткой. Не то чтобы Баки не воспринимал его всерьез, но тот факт, что крошечный Стив Роджерс, который все его детство буквально дышал на ладан, наконец-то стал вожаком стаи, был… чем-то космическим. Баки не бежит по улице вприпрыжку. Он не идиот. Он понимает, что нога все еще восстанавливается. Но это не значит, что он не может добавить в свои движения немного скорости. Приятно чувствовать ветер на лице, а не смотреть в окно на то, как тот играет с волосами людей. Приятно чувствовать солнце, а не прохладу от кондиционера Тони. Если бы не существующие законы, запрещающие обращение на улице — ради безопасности жителей города — Баки перекинулся бы прямо сейчас и позволил бы своей волчьей ипостаси исследовать каждый уголок города, выискивая новые запахи, появившиеся с тех пор, как он делал это в последний раз. Он чувствует эти запахи и в человеческом теле, но это другое. Хотя то, что Мария из антикварного магазина, наконец сдалась и позволила Шерон, которая управляет стейк-хаусом, пригласить себя на свидание, Баки чувствовал и так. Это будут интересные отношения, думает он и натыкается на что-то твердое. Баки теряет равновесие, больная нога подкашивается, и он падает на асфальт. Прямо к ногам голубоглазого Робина Певенси.  — Черт… — шипит Певенси. Баки глубоко вдыхает, и его обволакивает запахом Певенси. Это насколько же Баки задумался, что даже не почувствовал его? Но это могло произойти еще и потому, что запах изменился. Из него исчез страх и нервозность, так сильно настораживавшие Баки. Теперь от Певенси пахло чем-то вроде удовлетворения. Это хороший запах, теплый и успокаивающий. — Ты в порядке? — спрашивает Певенси. — Вот черт. Ты ранен. Я только что сбил раненого, — он протягивает правую руку, чтобы помочь Баки встать. — Ого, ничего себе у тебя хватка… — качает головой он. Баки поднимает бровь и, стараясь поставить ногу поустойчивее, встает. Они смотрят вниз, туда, где продолжают держаться друг за друга. — Я должен отпустить, — говорит Певенси и делает это за секунду до того, как Баки разжимает пальцы. — Серьезно, ты в порядке? Я не хотел тебя уронить. — Все нормально, — отвечает Баки. Он не знает, что чувствует сейчас к Певенси. С одной стороны, он обязан ему, по крайней мере, ногой. Но в его запахе все еще есть то, от чего волосы у него на затылке встают дыбом. Но он не должен быть предубежденным. Может, Певенси не так уж плох. — Ты торопишься? Певенси задумывается.  — Не так чтобы очень… Я шел в скобяную лавку за морилкой. Правда, я понятия не имею, где она. Но город крошечный, поэтому, думаю, я разберусь. Баки мог бы просто объяснить ему дорогу, но, может, это неплохой шанс попытаться быть с ним милым или, по крайней мере, полезным.  — Пошли, — немного резко говорит он. Лавка находится почти там, откуда он пришел, а ему, вероятно, все равно пора возвращаться. — Э-э… с тобой? — неуверенно спрашивает Певенси, и Баки вздыхает. Похоже, он немного переборщил с мудачизмом. Правда он не собирался говорить это в присутствии Сэма. — Да, не отставай, — кивает он. — Спасибо, — улыбается Певенси, догоняя его. — Не за что, — отвечает Баки, искоса поглядывая на него. На кончике носа у него шелушится кожа — сгорела на солнце, волосы в полном беспорядке, и от него пахнет опилками. Баки думает, что, наверное, ему нужно сказать Певенси что-то приятное, вроде тайного «спасибо», потому что явное «спасибо» он сказать не может, — Певенси понятия не имеет, что спас именно Баки. — Слышал, ты помогаешь животным, — говорит он. — Э-э, всего одному, — быстро отвечает Певенси. — Птице со сломанным крылом? — спрашивает Баки. — Нет. Волку с окровавленной ногой. — Это хорошо, — говорит довольный Баки. Ему удалось сказать что-то максимально близкое к словам благодарности, возможным в данной ситуации. Певенси опускает голову, и Баки замечает, что румянец у него на лице становится темнее. Это довольно мило. — О, я просто сделал то, что должен был. Не мог же я просто его бросить. — Мог, — говорит Баки. — Я встречал людей, которые так и сделали бы. И людей, которые сами поставили бы капкан, чтобы посмотреть, как… существо корчится от боли и умоляет о пощаде. Черт. Он трясет головой, пытаясь отогнать воспоминания. — Я тоже, — вздыхает Певенси. — Но ты не такой. Думаю, ты не так уж плох, — говорит Баки. Это хреновая похвала, Баки признает это, но даже от нее Певенси расплывается в недоверчивой улыбке. Он выглядит удивленным, как будто думает, что даже этого для него слишком много. Его взгляд мечется по лицу Баки, пытаясь найти признаки издевки или обмана, но, ничего не найдя, Певенси расслабляется и улыбается уже шире и непринужденнее.  — От тебя это практически комплимент, — говорит он. Баки останавливается, и улыбка Певенси становится не такой широкой.  — Скобяная лавка, — говорит Баки, кивая за плечо Певенси, и тот неловко разворачивается. — Правда? Класс! Спасибо, Бак… Барнс. Ты мой спаситель, — он засовывает руки в карманы и начинает перекатываться с пятки на носок. У Баки в голове вертятся разные слова, но он не знает, какие выбрать. Может, ему и не нравится этот Певенси, но он из тех, кто во что бы то ни стало постарается помочь раненому животному, так что, возможно, он заслуживает немного больше уважения.  — Это было смело, — говорит Баки, и Певенси неловко переступает с ноги на ногу. — Да уж, я такой. Капитан Храбрец. — Это было смело, — повторяет Баки, потому что до Певенси, кажется, не доходит. — Ага, я такой молодец — не сбежал от испуганного раненого зверя, попавшего в ловушку, — пожимает плечами тот. Баки хмурится, услышав «испуганного». Он не был напуган, он был зол. — Кто-нибудь, дайте мне Орден Почета. Баки закатывает глаза. У него нет времени вдалбливать свои мысли в голову этого идиота.  — Все, иди. Морилка ждет, — говорит он и поворачивается, чтобы уйти. — Ты почти милый, когда не ведешь себя, как мудак, — кричит ему вслед Певенси. Баки показывает ему через плечо средний палец и слышит в ответ радостный смех, от которого уголки его губ немного приподнимаются. *** На следующий день Клинт открывает дверь пораньше, чтобы начать работу, пока солнце еще не успело выжечь влагу из воздуха, и видит массивную черную голову трехлапого волка, поднимающуюся с лежащей на земле передней лапы. Волк пристально смотрит на него. — Хм, — говорит Клинт. — Ты сегодня рано. Волк встает, подходит к Клинту и начинает осматривать окрестности, как сторожевая собака. Клинт гладит его по голове и чешет за ушами.  — На этот раз ты мне поможешь или так и будешь продолжать сидеть и смотреть? Я, конечно, люблю внимание, но от руки помощи тоже не отказался бы. Сегодня мне надо закончить ступеньки, а завтра я займусь морилкой. Только не лижи ее, ладно. Тебя это, конечно, не убьет, но на вкус она отвратительная. Клинт не говорит о том, что причина, по которой он это знает, заключается в том, что он случайно слизнул с пальца целую каплю. Он почти уверен, что не умрет. Он минут десять полоскал горло кофе, правда, полностью смыть мерзкий привкус ему все равно не удалось. Клинт проводит языком по зубам и морщится. Волк смотрит на него с выражением «я же не идиот», а потом садится на траву в нескольких футах от Клинта и напряженно смотрит в сторону леса. — В чем дело? — спрашивает Клинт, потому что уже почти смирился с тем, что разговаривать с волком — это нормально. Ну… до тех пор, пока тот не ответит. — Чувствуешь себя хозяином территории? Тебе не о чем беспокоиться, это всего лишь маленький койот. Ты все еще самый большой и злой волк в округе. Волк оборачивается и скептически смотрит на него. — Ладно, ты меня даже не понимаешь. Волк пыхтит. — Как скажешь, — пожимает плечами Клинт. Волк проводит с ним весь день, но от обеда отказывается. Койот не появляется, и Клинту становится немного не по себе. Но он догадывается, что у них существуют и другие способы добывать себе пищу. Они не могут просто ждать, что люди постоянно будут разбрасывать повсюду еду. В середине дня он заканчивает работу над ступенями и отступает назад, чтобы оценить работу. Волк, прихрамывая, подходит и встает рядом, тоже осматривая результат. А потом делает еще несколько шагов вперед. — Давай, проверь их, — кивает Клинт. — Думаю, они не сломаются. Вернее, — надеюсь. Волк нерешительно делает следующий шаг, как будто знает, что Клинт всего на восемьдесят процентов уверен в том, что все сделал правильно. Передней лапой волк наступает на нижнюю ступеньку и оборачивается, чтобы посмотреть на Клинта. — Нет, точно, не сломаются, — максимально уверенно говорит Клинт. Волк взбегает наверх, разворачивается и тут же спускается. Клинт усмехается. — Одобряешь? — спрашивает он, а волк, виляя хвостом, начинает лизать его ладонь. — Ну, тогда все в порядке. Клинт тоже подходит к ступеням, ставит правую ногу и осторожно отрывает левую от земли. Дерево скрипит, но не прогибается.  — Ну, вот и все, — говорит Клинт. — Осталось только покрыть их морилкой, и через пару дней я закончу, — он замолкает, ошарашенный этой мыслью, и садится на новенькую верхнюю ступеньку. Он действительно закончит через пару дней. Он не слишком задумывался о том, что будет дальше — честно говоря, именно так он и прожил большую часть жизни. Делая то, что нужно именно сейчас. Конечно, когда он был ребенком, у него были разные мечты, но реальность такова, что теперь он — цирковой, вернее, бывший цирковой. Вряд ли ему удастся найти какой-нибудь другой цирк, в который примут их с Барни. Так что же ему делать? Клинт вспоминает о сумке с деньгами. Он мог бы… Нет. Это грязные деньги. На них кровь. Клинт не может оставить их себе. Тогда он будет ничем не лучше Жака. Может, он и без этого не лучше его. Один раз вор, навсегда вор. И то, что он сам не делал этого, не означает, что у него на руках нет крови. Зачем он взял деньги? Конечно, он не хотел, чтобы они оставались у них, но стоило ли это того? Клинт заслуживал их не больше, чем остальные. Похоже, время для принятия решений истекает. Волк подходит и, сев рядом, кладет голову рядом с бедром Клинта. Клинт вздыхает и смотрит на него сверху вниз.  — Когда это все успело настолько запутаться? — спрашивает он. — Я ведь… Я пытаюсь поступать правильно, но даже не знаю, что это значит. Волк скулит, и какое-то время они сидят в дружеском молчании. Приятно, когда есть с кем поговорить, даже если тебя не понимают. Волк вскидывает голову, вскакивает на ноги и начинает рычать. У Клинта вибрирует основание черепа, — настолько низким оказывается звук. Сердце бьется чаще, и все инстинкты Клинта начинают вопить об опасности. Но исходит она не от волка. Клинт думает, что, возможно, это снова койот, хотя серебристого меха нигде не видно. В подлеске что-то движется, и Клинт замечает появляющийся из-за кустов подергивающийся нос, за которым следует острая рыжая морда и рыжее же пушистое тело. Волк расслабляется. Лиса бросается к нижней ступеньке и тявкает. Волк отвечает рычанием и отталкивает ее носом. Лиса взмахивает пушистым хвостом и несильно бьет его лапой по носу. — Эй! — кричит Клинт. — Веди себя хорошо. Лиса поворачивается к нему и, открыв пасть, издает какой-то странный чирикающий звук. Звучит это так, как будто она над ним смеется. Потом она еще несколько раз тявкает на волка и убегает в лес. — Ну, это было странно, — вздыхает Клинт. Волк не обращает на него внимания. *** Итак, Клинт должен признать, что, возможно, хотел бы взобраться на Баки Барнса, как на дерево. Похоже, Тор был прав. Барнс вернулся на работу и теперь как ни в чем ни бывало разливал пиво. Правда, двигался он чуть осторожнее обычного. — Надоело бездельничать? — спрашивает Сэм, когда они подходят к бару. Баки свирепо смотрит на него. — Знаешь, думаю, я заболел именно потому, что каждый вечер вынужден был смотреть на твою жуткую морду, — говорит Баки. — Может, у меня на тебя аллергия, а, Уилсон. Тебе что, заняться больше нечем? Ходишь и ходишь… — Просто я боюсь, что если перестану приходить, то ты растеряешь половину клиентов. Ты же знаешь, что они приходят исключительно ради меня. — Продолжай убеждать себя в этом, и, может, когда-нибудь в это поверишь, — отвечает Баки и, не дожидаясь ответа, поворачивается к Клинту. Черт. Обычно у них все происходило так: Баки притворялся, что не видел Клинта, а тот старался не попадаться ему на глаза. Сейчас, похоже, правила изменились. — Что будешь, Певенси? — спрашивает Баки. — Э-э, пиво… пожалуйста, — отвечает Клинт и смотрит на совершенно не впечатленного таким поворотом событий Сэма. А потом получает свое пиво. Без язвительных комментариев или суровых взглядов. Всего лишь бутылку. Открытую и придвинутую к нему по барной стойке. — Спасибо, — кивает Клинт. — Значит, ты не умер? — спрашивает он, а потом морщится. — Пока нет, — отвечает Баки. — Хорошо. Это хорошо. То, что ты в порядке. И что живой. — Мне тоже это нравится, — слегка улыбается Баки. Черт, неужели Клинт только что удостоился настоящей улыбки? Это странно. И этого не может быть. Клинт забыл, что Баки становился еще сексуальнее, когда улыбался. Технически этого не должно было быть. Потому что он весь такой таинственный и задумчивый… Но потом он улыбается и… Клинт чувствует себя так, будто его шарахнуло дверью во время урагана. И все эти покалывающие ощущения концентрируются у него ниже пояса, а вовсе не в груди, как совсем недавно предположил Тор. Клинт протягивает деньги, но Баки машет рукой.  — Запишу это на счет Сэма, — говорит он. — Он должен тебе выпивку за все, что ты сделал у него в пансионе. Баки подзывает посетитель, сидящий на другом конце стойки, и он уходит, оставляя ошарашенного Клинта таращиться на Сэма. — Он что… Неужели… Его что, похитили инопланетяне и заменили дубликатом? — спрашивает Клинт. Сэм хмыкает и хлопает его по плечу. — Может, он просто вытащил голову из задницы, — говорит он. — Иногда она у него там застревает. Весь вечер Клинт ждет подвоха, но… ничего не происходит. Баки продолжает быть с ним вежливым и улыбается целых три раза (не то чтобы Клинт считал). Это нервирует и тревожит. Со вселенной явно что-то не так. Клинт выяснит, что именно. *** Следующим вечером Клинт решает избегать бара. Вернее, пытается. Он выдерживает целых два часа, но потом сдается. Серия «Щенячьего патруля» — это повтор, и он не в настроении для «Подростков с Тарантулами», идущих по другому каналу. Поэтому он натягивает куртку и говорит себе, что просто идет прогуляться. Он сам себе не верит. Ноги несут его к бару, хотя он очень старался держаться от него подальше. Так же, как и от улыбки Баки. Это еще не влюбленность. Просто Клинту необходимо знать, что такого случилось, что мистер Вечно Хмурая Задница стал вдруг относиться к нему по-человечески, а не так, будто он воплощение дьявола. Это просто любопытство. Клинт толкает дверь бара, и на него обрушивается волна тепла и шума толпы. Люди смеются и разговаривают, а их голоса перекрывает гулкий голос Тора. Когда Клинт заходит, Баки поднимает взгляд, и они смотрят друг на друга. Клинт не дурак. Он пытается вести себя по-умному, но все его усилия можно оценить одной единственной фразой: неплохая попытка. Потому что он поднимает руку и в знак приветствия машет Баки пальцами. Тот кивает ему и улыбается. Когда Клинт добирается до стойки, для него уже открыта бутылка, и Баки кивает туда, где возле бильярдного стола и Стива топчется Сэм. — Иди, избавь Сэма от страданий. Стив надеялся на реванш с тобой, но тебя не было, поэтому Сэму пришлось вызвать огонь на себя, — Баки морщится. — Никогда бы не подумал, что скажу такое. — Правда? — доносится до них голос Сэма. — Ты серьезно собираешься сделать это? Почему я вообще с тобой общаюсь? Клинт оглядывается и видит, как Стив самодовольно пожимает плечами. — Так устроена игра, Сэм. — Да пошел ты, Роджерс. — Вот ты где, — раздается рядом голос Наташи, берущей Клинта под руку. — Пожалуйста, пойди и спаси моего идиота, — она оттаскивает его от стойки. Клинт оглядывается через плечо на Баки, но тот быстро отводит взгляд. — Робин! — кричит Сэм. — Скажи этому прохвосту, что это незаконно. Клинт слышит, как Наташа что-то тихо бормочет.  — Как я уже сказала, его нужно спасать, — вздыхает она. Стив довольно эффектно добивает Сэма, а тот — в качестве мести — отправляет его к Клинту. Шериф с энтузиазмом встречает смену противника. Как всегда, они равны, но Клинт обнаруживает, что полностью сосредоточиться на игре не может. Он то и дело замечает в толпе Баки, работающего за стойкой, заправляющего за ухо волосы или разливающего напитки. Несколько раз взгляд Клинта останавливается на его горле, когда Баки глотает. Бильярд, конечно, — это то, что Клинт может делать с практически завязанными глазами, но кий — далеко не лук, поэтому в конечном итоге Стив побеждает и заканчивает все это твердым рукопожатием и ударом по спине. — Певенси, а я так надеялся на тебя… — печально тянет Сэм. — За что ты так со мной? — он качает головой и протягивает Наташе купюры, которые та с загадочной улыбкой прячет в карман. — У тебя же такой потенциал… — он снова качает головой. — Нет, я не расстроен, я просто разочарован, — вздыхает он. — Тем, что являешься жалким неудачником? — кричит Тони. Сэм отрицательно качает головой. — Похоже, сегодня не мой день, — снова вздыхает он. — Думаю, мне пора выпить, — он возвращается к стойке. — Реванш? — с надеждой спрашивает Стив, поворачиваясь к Клинту. — Конечно, почему нет? — улыбается Клинт, глядя на устанавливающего шары Стива. *** Решение перестать ненавидеть Робина Певенси открывает дверь тому, чтобы начать замечать в нем что-то другое, помимо подозрительного отсутствия личной истории и ощущения преследующих его по пятам неприятностей. Вот почему Баки, подающий Шерон мартини, замечает, как выглядит задница Певенси в этих узковатых ему джинсах, когда тот наклоняется над бильярдным столом. А когда Баки дразнит Стива, то замечает, насколько беззаботно и радостно звучит смех Певенси. Его голос по ощущениям напоминает бархат, но иногда Певенси плохо слышит, но просить людей повторять не любит, поэтому просто кивает. Баки замечает, что, когда он в волчьем теле, ловкие пальцы Певенси, чешущие его за ушами, находят такие места, о зуде в которых он даже не подозревал. И что у Певенси очень теплый бок, к которому так приятно прижиматься. И что иногда Певенси удается рассмешить Наташу до слез. И он замечает губы Певенси, и руки Певенси, и то, как иногда между его зубами виднеется язык, когда он сосредоточенно целится в лузу. Баки вроде как хочет попробовать его на вкус. И дело не в том, что ему нравится Певенси. Совсем нет. Просто теперь он замечает, что Робин Певенси чертовски привлекателен. И что с того, что он не услышит заказ Стива, потому что будет слишком занят разглядыванием бедер Певенси, между которыми тот зажал пивную бутылку и выглядит так, будто дрочит прямо тут, в гребаном баре Баки? Ну, Стив скучный и всегда заказывает одно и то же, так что Баки совсем не обязательно его слушать. — Плохая идея, — говорит подходящая к Баки Наташа. — Знаю, — кивает Баки. — Он уйдет, — продолжает она, облокачиваясь на стойку. — И разобьет тебе сердце. — Может быть, — пожимает плечами Баки. — Как же вы похожи со Стивом… «скачи или умри», да? Вы познакомились, когда вам было сколько? Четыре? — она не ждет ответа. — Вы не умеете делать что-то наполовину. Или всё, или ничего… — она качает головой. — Баки, ты же волк. А волки спариваются на всю жизнь. — Спаривание не всегда означает «с паривание», — шевелит бровями Баки, и Наташа вздыхает. — А как насчет тебя и Сэма. Ты что, хочешь сказать, что это не навсегда? — Мы не волки, — отвечает она. — Так что… Это продлится столько, сколько продлится. Надеюсь, что долго, но мы не зациклены на этом. — Как романтично… — Немного прагматизма романтике не помещает. Я люблю Сэма. А он любит меня. И мы оба это знаем. Но если завтра он уедет, меня это не убьет. — Меня это тоже не убьет. — Может, и не убьет, но тебе будет больно, а ты и так настрадался. Певенси снова наклоняется над столом, и Баки переводит взгляд на его напрягшуюся спину. Наташа вздыхает. — Я не собираюсь слишком привязываться, — защищаясь говорит Баки и понижает голос. — Я бы знал, если бы он был моей потенциальной парой. Наташа молчит. — Я бы знал, — твердо повторяет Баки. Чем бы это ни было, это было не оно. *** Итак, Клинт развлекался. Правда, дело уже дошло до того, что основная часть жителей больше не хотела играть с ним на деньги, но Клинт был счаслив, он и забыл, как это весело — играть в бильярд. Со Стивом они играют каждый день, и Клинт вынужден признать, что шериф действительно хорош. Клинт думает, что в общем итоге он все еще выигрывает, но то, кому достанется победа в каждой конкретной игре в значительной степени зависит от того, кто быстрее сломается. Их вечерние игры привлекают толпу. Даже если люди не хотят играть на деньги с Клинтом, они с удовольствием ставят на него. Стив — он учится называть шерифа по имени, и выходит намного лучше — жмет Клинту руку, и тот понимает, что на него кто-то пристально смотрит. Клинт знает, кто это. Для этого ему даже не нужно оборачиваться. — Барнс, — говорит он. Баки близко. Так близко, что Клинт почти чувствует тепло его тела, а потом гонит прочь мысль о том, что жаль, что он его не чувствует. — Да, шары ты неплохо катаешь, — говорит Баки, и Клинт задумывается, а чувствует ли еще кто-нибудь возникшее между ними напряжение. Баки, наверняка, чувствует. Он напряжен так, будто готовится к прыжку, а взгляд у него острый, как у хищника. У Клинта смешанные ощущения — предвкушение и желание подчиниться инстинкту «борись или беги». — Но может, тебе стоит сменить вид деятельности? — продолжает Баки, и Клинт поднимает бровь. — В смысле? — спрашивает он. Если бы вокруг не было людей, Клинт сказал бы, что Баки собирается или трахнуть его, или дать ему по морде. Драка кажется ему наиболее вероятным исходом. — У нас есть мишень для дротиков, — говорит Баки, кивая в сторону дальней стены. Клинт и раньше видел ее, но играть не рисковал. Это было слишком близко к тому, чего он старался избегать. Теперь у Баки в глазах горел вызов, и это вполне могло подтолкнуть Клинта к необдуманным поступкам. — Ты меня вызываешь? — ухмыляясь, спрашивает он. Если Баки так хочет, чтобы ему надрали задницу… что ж… — Я, конечно, предпочитаю бильярд, но почему бы и нет? Через плечо Баки Клинт видит Наташу, которая подмигивает ему, и не в первый раз задается вопросом, что она знает — как много она знает. — Думаешь, что сможешь выиграть? — спрашивает Баки. — Пару раз обыграл Стива, и теперь считаешь себя непобедимым? Клинт ухмыляется шире и облизывает губы. Баки тут же переводит на них взгляд. Да, Клинт определенно не единственный, кто чувствует здесь напряжение. — Может, посмотришь на стену славы, — говорит Баки. Стив хлопает Клинта по руке и кивает на деревянную доску рядом с мишенью, на которую Клинт не обращал внимания. На ней выписанные в столбик даты и имена. Имя Баки указано рядом с последними тремя годами. До этого там еще чье-то имя, а до него — снова имя Баки еще на три года. — Ну, вижу, я не буду первым, кто сбросит тебя с первого места, — говорит Клинт и сразу понимает, что сказал что-то не то. Баки снова закрывается и дергает левым плечом. Черт, Клинт снова влез куда не следовало. — Меня в тот год не было, — говорит Баки. — Тогда, наверное, я буду… первым, — говорит Клинт, борясь с желанием ударить себя по лицу после раздавшихся в толпе смешков. — Давай просто покидаем дротики, — сердито ворчит Баки. — Отличная мысль. *** Баки начинает и в первом круге зарабатывает сто восемьдесят очков. Он с ехидной улыбкой собирает дротики и отдает Робину. Первым же броском тот выбивает тройную двадцатку. Следующий дротик попадает в тройную девятнадцать, а третий — в яблочко. Сто шестьдесят семь. Баки ошарашенно моргает, а в толпе кто-то присвистывает. Баки переводит взгляд на Робина. — Можешь просто сдаться, — говорит тот, — и сохранить хотя бы каплю достоинства, — он хлопает Баки по плечу, и прикосновение вызывает в нем что-то вроде гнева, но не совсем. Такое ощущение, что весь вечер их связывает какая-то невидимая нить. С того момента, как Певенси вошел, Баки чувствует, что его к нему тянет. Но теперь все по-другому, теперь он не мог просто ненавидеть его. Он у него в долгу, и от этого все пошло наперекосяк, как в калейдоскопе, который чуть сдвинули, и картинка поменялась. Баки все еще знает, что от этого парня можно ждать неприятностей, но это его уже не волнует. Он сосредотачивается на дартсе. Сто сорок очков. Могло быть лучше, но это тоже ничего. — С удовольствием дам тебе несколько советов, — дерзко ухмыляясь, предлагает Робин, и в животе Баки снова поднимается не-гнев. — Нет, спасибо, — цедит Баки. Робин бросает и попадает туда же, куда и до этого: в яблочко, в тройную двадцатку и в тройную девятнадцать. В толпе начинают перешептываться, а Баки смотрит на мишень и думает, что, похоже, Певенси попал в те же отверстия, что и раньше. Баки встает наизготовку и снова набирает сто сорок. Когда он идет вытаскивать дротики, те оказываются забитыми прямо в стену. Видимо, он сегодня бросает немного сильно. — Хорошая игра, — кивает Робин и, хлопнув Баки по плечу, идет бросать. Баки прищуривается. Он понимает, что хочет сделать Певенси, но не может поверить, что ему это удастся. — Это еще не конец, — говорит Баки. Первый дротик попадает прямехонько в тройную девятнадцать. Второй — в тройную двадцатку. Баки смотрит на Робина, а продолжающий ухмыляться Робин смотрит на него. Потом поднимает руку и, не отводя от Баки взгляда, бросает последний дротик. Тот как намагниченный летит прямо в гребаное яблочко. Сто шестьдесят семь, опять. Баки хочется стереть это самодовольное выражение с этого глупого красивого лица. Может, даже губами. — Ты что-то сказал? — тянет Певенси, перекрикивая вопли зрителей. Он протягивает Баки руку и становится серьезным. — Это было неплохо. Ты хороший игрок. В следующий раз повезет больше. Баки смотрит на протянутую руку, и ему хочется пожать ее. Она выглядит теплой, и Баки помнит, как эта самая рука с неожиданной нежностью гладила его по спине. А еще она гладила отшлифованное дерево. Баки точно знает, что почувствует, если дотронется до ее — мозоли от тяжелой работы. Он успокаивает себя, прежде чем протянуть ладонь, один раз встряхивает его руку и быстро отпускает, пытаясь не думать о ее тепле. — Ничего себе новичок, — говорит Сэм, когда Баки возвращается к стойке. — Он выбил с первых мест и тебя, и Стива. — Это было неплохо, Бак, — говорит Стив, потому что он мелкий зловредный говнюк, и Баки плевать, альфа он или нет. Баки может победить его, когда захочет. Просто он не хочет, потому что это может нарушить хрупкую динамику их стаи. — Этот человек — мошенник, — сквозь стиснутые зубы цедит Баки. — Он сказал, что победит тебя, — говорит Наташа, потягивая пиво. — Может, тебе стоило прислушаться к нему, — она поджимает губы и смотрит в свой стакан так, будто тот оскорбил ее. Баки не спрашивает у нее, что случилось. Она этого не оценит. Она предпочитает обдумывать вещи и делать собственные выводы, а остальные должны доходить до всего своим умом. Баки вздыхает. Черт, он этого не переживет. Ему надо было просто остаться за стойкой, но что-то заставило его выйти. Он смотрит туда, где Робина все еще продолжают хлопать по спине. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — немного отчаянно просит Баки. — Например, слышали ли вы еще что-нибудь о койоте. Стив стонет и бьется лбом о лежащие на стойке руки. — А я надеялся, что мы с этим покончили. *** Клинт больше не видит койота. Должно быть, его спугнул волк. Который сегодня почему-то не пришел. Клинт оттягивает подол майки и с сожалением смотрит на появившуюся на ней дыру. Похоже, он за что-то зацепился. Клинт задумывается — оторвать повисший кусок, или снять, чтобы попытаться потом зашить. Из-под половиц его комнаты раздается громкий зов миллиона долларов, сообщающий ему, что, если он захочет, то сможет позволить себе тысячу новых маек. Клинт игнорирует его. Он не собирается это делать. Вылезать из прилипшей к спине майке непросто, но Клинт не душит себя и считает это плюсом. До сих пор у него еще не было предсмертных переживаний. Когда он сгибается почти пополам — тело уже снаружи, а руки с головой еще внутри, — то сзади между ног видит волка. Картинка немного перевернута, но он уверен, что это все тот же трехногий волк. — Ты вернулся! — радостно кричит Клинт, слишком сильно дергая руками. Раздается треск ткани, и Клинт с тяжелым вздохом смотрит на остатки своей майки. Он поворачивается к волку, который смотрит на него с непроницаемым выражением морды. И смотрит он не в лицо. Боже, он смотрит на его горло? Неужели он наконец сдался и решил, что Клинт не стоит всех этих хлопот? Клинт сглатывает и потихоньку осматривается в поисках возможного оружия. Его лук, естественно, в комнате, потому что Клинт идиот. — Пожалуйста, не ешь меня, — говорит он, и волк склоняет голову набок. Потом яростно трясет ею, пыхтит и поворачивается к лесу. — Тебе не обязательно уходить. Прости… просто ты смотрел на мое горло и все такое. Возможно, Клинт не в состоянии прочитать эмоции волка, и волк никак не может понимать, что говорит Клинт. Но выражение, с которым волк смотрит на него, выглядит как… смущение? Он приписывает животным чувства. Он определенно слишком долго пробыл один. Но Миджин, которая ухаживала за всеми цирковыми животными, всегда клялась, что они с Бесс, львицей, прекрасно понимали друг друга. — Можешь идти, если хочешь, — со вздохом говорит Клинт, присаживаясь на ступеньки. — Но если захочешь остаться, думаю, мне бы не помешала компания. Волк смотрит в лес, потом снова на Клинта. Он выглядит так, будто разрывается. Клинт гадает, что же творится у него в голове. О чем может сам с собой спорить волк? Через секунду волк встряхивается и, опустив голову, будто ему стыдно, идет к Клинту. Не дойдя довольно много, он тоже садится на ступеньку. — Хм, от меня, наверное, ужасно пахнет, — вздыхает Клинт, глядя на свою голую грудь. Он сегодня несколько часов таскал доски, а день далеко не холодный. Он вспотел, и, наверное, волчьему носу это не очень нравится. Волк смотрит на него, потом вытягивает шею, проводит языком по его плечу и отодвигается еще дальше. — Спасибо, — кивает Клинт. — Может, мне завести собаку. Это была бы хоть какая-то компания. Здесь все, конечно, очень милые и всё такое, но… Волк тихонько скулит. — Не грусти, дружище, — глядя на небо красивого синего цвета говорит Клинт. — Это лучше, чем тюрьма, и даже лучше, чем… — Клинт вздыхает. Тут безопасно, а это все, что ему сейчас нужно. Просто жаль, что его единственный собеседник — это волк, который, вероятно, мечтает вырвать ему горло. Он протягивает руку и начинает нежно гладить его по голове. Волк искоса смотрит на него, а потом придвигается поближе. Голова у волка большая. У Клинта не маленькие руки, но, даже раздвинув пальцы, он не может дотянуться от уха до уха. Волк подставляется, и Клинт хихикает, погружая пальцы в мех и как следует почесывая. Он занимается этим почти целую минуту, когда замечает, что волк… рычит… урчит? А потом слышит глухой ритмичный звук, и что-то щекочет ему спину. Клинт оборачивается и видит виляющий волчий хвост. Волк замирает и пристально смотрит на него. — Ты можешь уйти, когда захочешь, — напоминает Клинт. Волк фыркает, как будто Клинт ведет себя странно, и подталкивает его руку, которая перестала двигаться. Клинт может поклясться, что волк отлично понимает, что он говорит. Он не слышит шагов до тех пор, пока на него не падает тень. Клинт поднимает голову и видит стоящего над ним Стива. Клинт пытается представить, как это выглядит: он гладит чертовски огромного волка, сидя с ним на наполовину законченном крыльце. — У меня перерыв? — с надеждой спрашивает Клинт, но Стив на него даже не смотрит. Он смотрит на напрягшегося под рукой Клинта волка. — Думаю, он не опасен, — быстро говорит Клинт. — На самом деле он очень милый. — Милый? — уточняет Стив. Клинт не понимает, это он так радуется или раздражается. — Ну… да… — кивает Клинт. — Он просто составил мне компанию. Стив, наконец, переводит взгляд на Клинта, и тот понимает, что это определенно веселье, что, конечно, имеет смысл. Кто не захочет посмеяться над идиотом, решившим, что волки — вполне себе домашние животные. Отлично, Клинт, а ты так старался произвести хорошее впечатление. — Понятно, — Стив снова смотрит на волка и качает головой. Тот встает, встряхивается всем телом — как будто вытряхивает Клинта из шерсти — и, демонстративно задев боком ногу Стива, идет в сторону леса. Это движение настолько человеческое, что Клинт не может удержаться от смеха. Волк оглядывается на него и, вильнув хвостом, исчезает в лесу. — И часто ты заводишь дружбу с местной фауной, Робин? — спрашивает Стив. — Когда она проявляет ко мне дружелюбие, — пожимает плечами Клинт и, потягиваясь, встает. Спина болит, в горле пересохло. — Я тебе уже говорил о нем. Иногда он приходит посмотреть, как я работаю. Понятия не имею, почему. Должно быть, просто интересуется новыми людьми. Стив кивает со слишком серьезным лицом.  — Должно быть, так и есть. — Для волка он кажется довольно прирученным, — добавляет Клинт. Он уже собирается сказать что-нибудь насчет цирковых львов, но вовремя прикусывает язык. — Да, — снова кивает Стив и все-таки улыбается. — Некоторые волки — такие щенки, когда их узнаешь поближе.