Lost & Found

Баки вспоминает, что делал до того, как появился Клинт. До того, как все его дни оказались заполнены наблюдением за ним. Он, безусловно, занимался чем-то, тем, что раньше казалось ему необходимым или хотя бы отвлекающим. Сейчас дом был пустым. В нем совершенно нечего было делать. Были книги, но он не мог продвинуться дальше пары строк. Был телевизор, но там тоже ничего не показывали, а интернет… интернет был полон бессмысленной чепухи. Стив работал, так что идти к нему смысла не было. Сэм посмотрел бы на него, как на идиота, к тому же пансион сейчас — плохая идея по целому ряду причин. Тор понял бы его, но… Баки не хотел компании. Клинт ответил «нет» и попросил держаться от него подальше, так что он держался подальше. Это меньшее, что он мог сделать. Он не видел его целую неделю, если не считать редких неловких встреч на улице. Они кивали друг другу и вежливо здоровались, но ничего больше. Даже если инстинкты Баки требовали наброситься на парня. Иногда казалось, что Клинт хочет что-то сказать, но он молчал. Баки понимал, что у него была собственная жизнь, которой ему прекрасно удавалось жить всю последнюю неделю, но сегодня что-то царапало его изнутри, и он сходил с ума. Ему нужно бежать. Бег в одиночку — не то же самое, что бег со стаей. Это не похоже на полнолуние, когда все, кроме пульсирующей в венах крови, исчезает. Сейчас он полностью контролирует себя. Ему просто нужно выбраться отсюда. Он раздевается, оставляя одежду разбросанной по полу. Кому какое дело? Он живет один. Потом Баки смотрит на ногу, проверяя, нормально ли та зажила. Единственный признак того, что он был ранен, — тонкий белый шрам, пополнивший его коллекцию. Он закрывает за собой дверь и обращается. Процесс настигает его в воздухе, поэтому в грязь ступают уже лапы. Он любит ощущение бега и относительную простоту нахождения в волчьем обличье, — человеческие заботы все еще присутствуют, но становятся каким-то далекими. Он набирает максимальную скорость. В юности они постоянно соревновались со Стивом, и выигрывал всегда Баки. Он мог разогнаться до шестидесяти миль в час. Сейчас он не был уверен, что сможет повторить это, с его-то отсутствующей лапой и дополнительным весом мышц, но он все еще мог быть довольно быстрым. Он бежит к реке и чувствует там первые признаки неладного. Запах незнакомцев и агрессии, горький и кипящий. Он, быстро меняя направление, мчится к отвратительному запаху. Чем бы это ни было, ему не место рядом со стаей. Он бежит, анализируя чужие запахи, по меньшей мере дюжину запахов, когда улавливает еще один, до боли знакомый. Клинт. Пока человеческий мозг задается вопросом, что происходит, задние лапы выдают дополнительный всплеск скорости. Он не бросается сломя голову в атаку, когда натыкается на них. Он не Стив, который прыгает, не задумываясь, и не Сэм, которому не нужна веская причина, чтобы присоединиться. Ему надо узнать, что происходит, до того, как сделать все еще хуже. Запах злости и агрессии висит в воздухе, как разбрызганные духи. Но это не запах Клинта. Клинт… растерян, огорчен и встревожен, а поверх всего этого, — еще и напуган. Баки с трудом сдерживает рык. Он тихо обходит людей. Он вырос в этих лесах, бегал по ним с тех пор, как был щенком. Он охотился и играл в игры, в которые играют все щенки, и знал, как ходить так, чтобы человек не слышал. Клинт с поднятыми руками стоит в центре группы людей, и Баки приходится сжать зубы, чтобы не зарычать. — У меня нет денег, — говорит Клинт. Человек рядом, пахнущий очень похоже на него — брат, которого Клинт столько ждал, — оглядывается. — Клинт, да ладно тебе. Ты должен отдать их. Я только поэтому согласился. — Ты меня сдал? — спрашивает Клинт. — Я провел переговоры. От твоего имени. Просто верни деньги, и мы все забудем. Они примут тебя обратно. Клинт сжимает губы. Баки хочется оказаться рядом. Клинту нужна поддержка, ведь он окружен хищниками, жаждущими его крови. Баки чует их запах. — Клинт, ведь деньги у тебя, правда? Просто отдай их, — говорит брат Клинта — Барни, вспоминает Баки. — Здесь ничего нет, — говорит человек, роющийся в сумке, пропитанной запахом Клинта. Баки видит, как он берет купленную им фигурку Капитана и бросает на землю вместе с остальными вещами. Баки яростно скрипит зубами. — Где мои деньги, малыш Бартон? — спрашивает другой. Баки не нужны волчьи инстинкты, чтобы понять, что это главарь. — У меня их нет, — отвечает Клинт. — И где же они? — Понятия не имею. Потерял, — пожимает плечами Клинт и вызывающе выпячивает челюсть. Баки одновременно и гордится им, и приходит в отчаяние. Почему те, о ком он переживает, никогда не поступают разумно? — Потерял больше миллиона долларов? Миллиона? Баки несколько раз моргает. Кто эти люди? И чем вообще занимался Клинт? Баки знал, что однажды он стрелял в человека, но подумал о самообороне. Теперь это казалось чем-то более серьезным. Чем бы это ни было, сейчас Баки знал, что Клинт больше не хотел этого, а может, и никогда не хотел. Баки лучше всех понимал, каково это, — не контролировать свои действия. Клинт был хорошим человеком. — Ага, — нагло тянет Клинт. — Должно быть, оставил в других штанах. Ух ты, как неловко. Человек, который даже выше и мускулистее Стива, подходит к нему и бьет по лицу. Клинт падает. Баки чувствует в воздухе металлический привкус крови, и его затапливает ярость. Как эти ублюдки посмели дотронуться до его… Он обрывает себя, потому что Клинт ему не пара. Потенциал, возможно, был, но… нет. — А ты не пробовал заглянуть за спинку дивана? — спрашивает Клинт, и Баки чувствует прилив теплых чувств к этому идиоту. Конечно, в то же время он думает «просто заткнись», но это Клинт — дерзкий, неспособный отступить от вызова засранец, и Баки любит его за это. Качок снова бьет Клинта. Тот снова падает, но быстро встает. Баки нужно позвать Стива. Но он не может бросить окруженного врагами и преданного собственным братом Клинта. — Рано или поздно ты заговоришь, Бартон, — говорит вожак. — Жаль будет потерять тебя; ты был неплохим актером, даже если у тебя не хватало духу для подобной работы. — Ты хотел, чтобы я убил ее! — кричит Клинт. Запах его гнева смешивается с запахом крови. — Она была ребенком, Жак. — Займись им, — устало бросает качку главарь — Жак. — Но пусть после этого он сможет говорить. — Я могу сломать ему пальцы, — злобно ухмыляясь, говорит здоровяк. — Стой! Это кричит брат Клинта, и Баки выдыхает, решая, что тот собирается сделать хоть что-то, чтобы остановить это. — Не надо… Я знаю, где он мог их спрятать. — Барни, заткнись! — шипит Клинт. — В двух милях отсюда есть город. Он там останавливался, — продолжает Барни, и Баки качает головой. Мудак не только предал брата, но и подставил стаю. — Барни. Заткнись! — Я сохраняю твою тупую задницу живой, братишка, — говорит Барни. — Я не помню, как он называется… Тимини или Тиммерли… но он жил там в пансионе. На вывеске нарисована луна. Он мог оставить деньги там. — Барни, — качает головой Клинт. — Какой же ты подонок. — Похоже, малыш Бартон немного разволновался. Может, твой брат догадался о твоей маленькой уловке. Ты подумал, что сможешь спрятать их, а потом вернуться, да? — ухмыляется Жак. — Бак! На секунду Баки кажется, что Жак обращается к нему, но выходит другой человек с луком, похожим на тот, что Баки видел у Клинта. — Возьми Томаса и Дженни и сходи в город. Поспрашивай там, может, узнаешь, где мои деньги. От основной толпы отделяются еще двое. Все трое идут к дороге, и Баки понимает, что должен пойти за ними и предупредить Стива. Но Жак снова начинает говорить. — Маркус. Нам больше не нужна способность мистера Бартона общаться. Нам хватит и его брата. Качок, радостно потирая руки, идет к Клинту. Баки и раньше видел подобные взгляды, в которых читалась жажда крови и предвкушение треска ломающихся шей. Стив сможет присмотреть за стаей, а Баки должен присмотреть за Клинтом. Чертовски похоже на то, что никто другой делать этого не собирается. Когда качок отводит здоровенную руку, Баки понимает, что больше не может. Мир становится красным, и Баки прыгает. Когти впиваются в плоть, и он вырывает их, чувствуя запах свежей крови. Слышатся крики и его рычание. — О черт! — раздается голос Клинта. — Не трогайте его! Он просто пытается защитить меня, оставьте его в покое. До Баки доносится какой-то звук, но он слишком занят, чтобы обращать на него внимание. Он бросается в драку всерьез, надеясь, что у Клинта хватит сил убежать. — Чертова тварь — калека, — кричит один из толпы, и Баки с удовольствием кусает его за ногу. Вой боли стоит вкуса во рту. — Держите его! Кто-то кричит, и со всех сторон к нему тянутся руки. Клинт продолжает просить, чтобы Баки оставили в покое, но руки все тянутся и тянутся. Раздается выстрел, и острая боль пронзает бок. Баки вырывается, но чувствует, что обращается. Он начинает падать, протягивая к Клинту лапы с когтями, а на земле оказывается уже с вытянутыми в его сторону человеческими руками. *** Клинт приходит в себя привязанным к прутьям клетки. Он узнает ее — в ней когда-то жили тигры. Интересно, что с ними сделала Миджин? Клинт смотрит вокруг и видит несколько палаток. Двое цирковых стоят на страже, а остальные толпятся на другой стороне лагеря и о чем-то спорят. Барни нигде нет. Баки сидит напротив, тоже привязанный к решетке, и смотрит на Клинта. — Черт. Это единственное слово, которое приходит ему в голову. — Ты волк… ты… оборотень. Баки пожимает плечами. Мышцы на его голой груди двигаются, и Клинт отводит взгляд, стараясь ни о чем таком не думать, потому что на коже все еще видны глубокие порезы, из которых медленно течет кровь. Клинт чувствует себя идиотом, но откуда он мог знать. Кто бы подумал «оборотни»? Конечно, он подумал «злобные дьяволопоклонники». Так вот почему волк — Баки — понимал то, что говорил Клинт. И эти огромные собаки, бродящие по городу. И вой из леса. И выражение лица Стива, когда тот увидел, как Клинт гладит волка — Баки. Вот черт. — Я тебя гладил! — говорит он, и это звучит плохо. — Я хотел сказать, что ты был волком, но я… Боже. Я гладил тебя по животу. Баки краснеет.  — Прости. После этого я постарался держаться от тебя подальше. Ах да, конечно. Волк вдруг превратился из щенка-переростка в отстраненного сталкера. — Это было несправедливо по отношению к тебе, — говорит Баки. — Согласие и все такое. Я просто… — он тяжело дыша, смотрит на дверь. — Но я не думаю, что только у меня были секреты. Хочешь поговорить о своих, пока мы тут сидим? Клинт не знает. Он предпочел бы танцы на битых стеклах, чем подобные разговоры, но Баки — оборотень, и их заперли и, скорее всего, они умрут, так что, наверное, можно и поговорить. — Я сбежал из банды циркачей после того, как они попытались заставить меня убить девочку… подростка. Я отпустил ее и спер у них миллион, надеясь, что их загребут федералы. Похоже, этого не случилось, и теперь они хотят убить меня, — он пожимает плечами. — Вот такая банальная предыстория. — У тебя есть миллион долларов? — спрашивает Баки. Клинт морщится.  — Э-э… больше нет? — Только не говори, что ты его потратил. Их это не очень обрадует. — Ну, ты мог бы просто стать волком и разорвать им глотки, — предлагает Клинт. Баки бледнеет. — Не вариант, — отвечает он. — Куда ты дел деньги? — Э-э… — Клинту хочется что-то сделать руками, хочется поёрзать, потому что он никогда не умел сидеть спокойно, и, честно говоря, хочется, чтобы у Баки было что-то другое, на что он смог бы посмотреть, вместо его лица. Он оглядывается, чтобы узнать, достаточно ли далеко охранники. Они не должны их услышать. — Потерял, — говорит он, зная, что Баки почувствует ложь. Оборотни ведь чуют ложь? Чем пахнет вранье? — Правда? — Баки поднимает бровь. — Ага, — кивает Клинт. — Ты… — Баки смотрит на охранников. — Правда? — Точно. Поверь, я все обыскал, — говорит Клинт. — Должно быть, взял не ту сумку, а свою оставил в автобусе. Он хочет, чтобы Баки понял, и тот, похоже, понимает, потому что у него распахиваются глаза. Клинт краснеет, потому что это было довольно глупо. Но Ванде с Пьетро они были нужнее. Клинт знал, каково это — быть на их месте. — Ты ведь не Певенси, да? Ты — Бартон? Он называл тебя… малыш Бартон. Клинт краснеет сильнее. — У меня есть старший брат, — защищаясь, говорит он, — и я был намного… младше, когда попал в цирк. — Сколько тебе было? — спрашивает Баки. — Восемь, — отвечает Клинт. Баки что-то тихо бурчит, но Клинт не слышит, что именно. — Прости, что втянул тебя в это. Ты и так меня ненавидел, а уж теперь… — Я позволил тебе погладить себя, — вздыхает Баки, — по животу. Клинт пристально смотрит на него. — Я тебя… не ненавижу. — Я тебе отказал. И попросил оставить себя в покое, — говорит Клинт. — Ты… Я… я был таким придурком. Баки закатывает глаза. — Я не ненавижу тебя, — продолжает он. — Я… Ты привел в порядок пансион. Ты спас в лесу волка, который в любую секунду мог откусить тебе руку. Ты носил детям еду. — Ну… да… Клинт соглашается, потому что это правда. Но вообще-то это доказывает, насколько он жалок и как сильно хочет всем понравиться. — Ты хороший человек, — говорит Баки. Этого Клинт точно не заслуживает. — Меня разыскивают за убийство, — говорит он. Брови Баки взлетают вверх. — Ты сделал это? — спрашивает он. Клинт ожидал не такого вопроса. — Нет… Но мог бы. Если бы я решил, что должен, я бы сделал, — тихо говорит он. — Ты больше так не думаешь. — Не знаю, — говорит Клинт, хотя точно уверен, что знает. Знает, что даже после предательства Барни не сможет бросить его в опасности. Знает, что никому не позволит убить его. Они — семья. Может, у них все и не так, как у Ванды с Пьетро, но все равно — они братья. Баки хмыкает и кивает. Он выглядит так, будто понимает. — Так как мы выберемся отсюда? — оглядываясь, спрашивает он. — Ты можешь… — Клинт скалится, изображая волчьи клыки. Он думает, что, возможно, сейчас больше похож не на оборотня, а на одного из вампиров из «Баффи…». — Предпочел бы этого не делать, — качает головой Баки. Клинту слишком хорошо знакомо подобное выражение лица, но он никак не может промолчать. — Кажется, раньше у тебя с этим проблем не было, — замечает он. — Ну… не совсем… — Баки выглядит так, будто хочет что-то разбить. Клинта это вполне устраивает, главное, чтобы это были прутья клетки, а не его лицо. — Это было не специально. — Ты не можешь это контролировать? — спрашивает Клинт. — Я думал, это бывает только в полнолуние. — И в полнолуние тоже. Просто существуют… триггеры, — говорит он. — В основном мы можем держать это под контролем, но я… — он замолкает. — Я не такой, как другие оборотни. Клинт хмыкает и начинает кусать губы, пытаясь не засмеяться. Баки сердито смотрит на него. — Не такой… — еле выдавливает Клинт. — Прости, я просто… как будто попал в один из тех подростковых сериалов про оборотней. Они там все говорят «я не такой, как другие оборотни». Баки вздыхает. — Только не вздумай называть меня Джейкобом, — говорит он. — Так ты можешь контролировать это или нет? — спрашивает Клинт. — Я думал, что смогу, но… Наташа права. Я теряю контроль. Ты… — Я так сильно разозлил тебя? — спрашивает Клинт. Баки смотрит на него. — Я знаю, что получу Нобелевскую премию за то, насколько всех раздражаю. Так что все нормально. Ты не первый. Клинт всех бесит. Он совершенно не умеет держать рот на замке. Баки не виноват в том, что хочет разорвать ему глотку. — Ты меня не разозлил, — шипит Баки. Клинт улыбается, слыша явное противоречие. — Ты не… Я… Половину времени ты ведешь себя, как слишком доверчивый идиот. Но ты не… я не поэтому теряю контроль. — Ага, значит, это все мой животный магнетизм, и тебя одолевает похоть, — шутит Клинт. По крайней мере, это должно было стать шуткой. Но у Баки такой взгляд, какой был, когда он попал в капкан и решил, что вот сейчас Клинт убьет его. Баки выглядел пойманным, почти испуганным. Выражение исчезает так же быстро, как и появилось, но Клинт уже заметил его. — Нихрена себе… — присвистывает он. Да, Баки пригласил его на свидание, но он не думал, что все настолько серьезно. — Но… не может быть… — Заткнись, Бартон. — Но ты сбежал, — продолжает Клинт. — Там, на поляне… ты был так близко и… о, это было полнолуние, да? Как же я этого не заметил? А потом появились Сэм с Наташей, и ты как будто проснулся и отскочил от меня быстрее, чем… очень быстро. Это какие-то волчьи штуки, да? Тебя тянет ко мне, как волка? Не знаю, нравится мне это или… Я хочу сказать, что не имею ничего против пушистости, но… Это круто, пока безопасно, нормально и по обоюдному согласию. Но не думаю… что в форме волка… Это не… Или ты не знал, что это я, а, например, просто был возбужден, потому что была полная луна? — Клинт! — снова рявкает Баки. — Я знал, что это ты. Я все время знал, что это ты. Я оборотень, а это полнолуние. У меня и так превосходное обоняние, а в полнолуние оно еще лучше. Я знал, что это ты. Клинт смотрит на Баки. Тот выглядит ужасно смущенным. — Тогда почему ты сбежал, когда стал менее… полоумным? — спрашивает Клинт. — Потому что это было небезопасно и уж точно ненормально, — отвечает Баки. — Я был слишком близок к обращению. Я не контролировал ситуацию. И я выпустил когти. — О-о-о… — тянет Клинт. Это… ну, наверное, это должно было прозвучать ужасно. Очевидно, он был близок к смерти и даже не знал об этом. Но его чувство самосохранения никогда не было на высоте, так что… Тот факт, что он обладал такой силой… но нет, это была полная луна. Все присутствующие на той вечеринке были не в себе еще до того, как появился он, и… — Господи, так в городе все оборотни? — спрашивает Клинт. Потому что помнит, как Баки сказал, что Стив с Тони трахаются, а Сэм с Наташей вообще были полуголыми. — Черт. Все оборотни. Какого… Что это за хрень? Охранники оборачиваются, и Клинт зло смотрит на них. Баки вздыхает.  — Я стал волком прямо у тебя на глазах, и ты довольно спокойно воспринял это, а то, что другие люди — тоже оборотни, тебя удивило? — Эй, тебя я тоже испугался… — говорит Клинт. — Но ты такой… знаешь, как все эти крутые, загадочные одиночки. Если кто и будет тайным оборотнем, так это ты. А все остальные… Они… — Нормальные? — продолжает Баки. — Я не это имел в виду, — быстро говорит Клинт. Баки смотрит на него. — Может, ты и прав, — говорит он. — Ты нормальный… для себя, — Клинт понимает, что это звучит не очень, но других слов подобрать не может. Они опять подводят его. Он терпеть этого не может. — А они нормальные для себя. Просто они… — Я ненормальный, Клинт, — говорит Баки. — Есть причины, по которым я не могу нормально контролировать себя, — он поворачивается к нему левым плечом. Тем местом, где раньше была рука. — Ты никогда не спрашивал меня о ней. — Жизнь — отстой, — пожимает плечами Клинт. — Люди не любят, когда им напоминают о неприятных моментах. Баки кивает. — Так и есть… Существуют люди, которые охотятся на оборотней. — Можешь не рассказывать. Это не мое дело. — Я хочу, чтобы ты знал, почему… Я должен объяснить, — Баки снова дергает плечом. — Некоторые просто хотят нашей смерти. Но… они не убивают нас, когда ловят, — он замолкает и глубоко вдыхает. — Ты был когда-нибудь на собачьих боях? — Нет, — отвечает Клинт. От одной мысли об этом он начинает скрипеть зубами. — Черт… они заставили тебя… — Накачали наркотиками, чтобы я взбесился, и бросили в клетку к другому такому же обдолбанному оборотню. Мы рвали друг друга на части. У Клинта нет слов. Он хочет спросить, все ли с Баки в порядке, но уже знает ответ. Он хочет сказать, что ему жаль, но это не поможет. Он хочет нашпиговать стрелами животы этих мудаков, чтобы они сдохли максимально медленно. Он озвучивает последнюю мысль, и Баки немного дико ухмыляется. Клинт видит волка у него под кожей. — Стая позаботилась о них, — говорит Баки. — Стив… он взял стаю, нашел меня и вытащил. Это было… кроваво. — Хорошо, — решительно кивает Клинт. Он чувствует, что у него под кожей тоже, может, есть волк, который хочет выбраться. А он и не знал, что Баки удалось так глубоко забраться к нему в душу. Нравилось это Клинту или нет, но теперь Баки был одним из его друзей. Поэтому Клинт не мог допустить, чтобы с ним что-то случилось. Может, он и был идиотом, думающим, что хоть чем-то мог помочь гребаному оборотню, но он попытается. Это все, что он может сделать. Просто продолжить пытаться беречь тех, кто ему дорог. Снаружи начинается какое-то движение — к ним идут. Жак разговаривает с Миджин, которая протягивает ему какую-то коробку. Клинт не видит, что в ней, но чем бы это ни было, оно кажется важным. Жак открывает крышку и расплывается в улыбке. Клинт машинально ищет взглядом Барни. Тот выглядит бледным и усталым. Он смотрит на Клинта, и у того возникает ощущение, что брат отказался от него окончательно. — Интересная у тебя компания, Клинт, — тянет Жак, подходя к клетке. — Я никогда таких не видел, но так уж случилось, что видела Миджин. И у нее есть то, что может нам очень пригодиться. Видишь ли, твоего друга могут хватиться, а он слишком много знает. Ты же в курсе, как это бывает, Клинт, мы же именно из-за этого пришли сюда. — Ты к делу собираешься переходить или как? — притворно зевая, спрашивает Клинт. — Я думал, цирк должен развлекать, но, похоже, без меня вы стали просто кучкой никчемных лузеров. — Клинт, — сквозь зубы шипит Баки. — Может, не стоит оскорблять человека, который собирается тебя убить? Клинт закатывает глаза. Если вы не имеете право издеваться над тем, кто хочет вас убить, то над кем тогда вы имеете право издеваться? — Дело в том… — улыбается Жак. Миджин тоже улыбается. Жаль, она всегда нравилась Клинту, но, видимо, она такая же чокнутая, как и все остальные. Как Клинт не замечал этого раньше? — Миджин, будь добра, покажи ему то, что у нас есть. Миджин открывает коробку и поворачивает ее. На пенопластовой подложке лежит шприц и ампула с серебристой жидкостью. Клинт хмуро смотрит на все это. — Я должен знать, что это такое? — спрашивает он. — Нет, — отвечает Миджин. — Но твой друг должен. Клинт поворачивается к застывшему Баки. Он никогда раньше не видел его настолько испуганным. — Это… — говорит он. — Это те самые наркотики… Где ты их взяла? Ты из Гидры? — Нет, просто у меня много друзей, — пожимает плечами Миджин. — Хватайте зверя, — кричит Жак подручным и поворачивается к Клинту. — Трагическая гибель одного из наших артистов, разорванного диким животным, которого потом пришлось усыпить, — говорит он. — Куда бы ты ни спрятал деньги, Клинт, мы их найдем. Но вас здесь уже не будет. *** Они вытаскивают Баки из клетки. Тот сопротивляется, но его держат слишком крепко. Он знает, что, как только ему введут наркотики, они долго не протянут. Тогда Баки откусил себе руку — оторвал собственными зубами. Иногда, в плохие ночи, он чувствовал во рту привкус собственной крови. Он борется, но понимает, что это бессмысленно. Женщина берет шприц и начинает набирать жидкость. Баки чует ее запах даже отсюда. Тот самый запах. Никогда больше, сказал он, и Стив пообещал — никогда больше. Он поклялся, что все, до последнего флакона, было уничтожено. Но, похоже, они оба облажались. Клинт угрожает всем, матерится и кричит Баки, что все будет хорошо. Все будет хорошо… А потом Баки исчезает. Исчезает все: насмешки циркачей, вопли Клинта, все. Остается лишь отблеск солнечного света на игле и рев крови в венах, сливающийся с ревом толпы. Запахи он помнил лучше всего. Лица сливались в однородную массу, а вот запахи он помнил. Их перекрывал густой запах крови. Когда он разрывал им глотки. И это случится снова. Они затолкают его обратно в клетку, и он снова станет монстром. Он всегда знал, что это таилось у него под кожей. Но сейчас в клетке Клинт, все еще связанный и ничего не понимающий; Клинт, который всегда видел в его волке кого-то милого и дружелюбного; который гладил его по голове и скармливал свой обед; и который разговаривал с ним как с человеком, хотя ничего о них не знал. Клинт, от которого пахнет серьезностью, решимостью и бравадой под этими горькими нотками ужаса. Клинт, от которого пахнет домом и парой. Клинт умрет. И Баки будет той пулей, которая прикончит его. Когда они втыкают иглу ему в шею, он воет. Это настоящий вой, хотя он знает, что находится слишком далеко, чтобы его услышала стая. Но он все равно воет. Потому что кто-то должен его остановить, а Стив — единственный, кто сможет. Наркотик, обжигая изнутри, бежит по венам, и Баки чувствует, как начинает разлетаться на части. Он чувствует, как чьи-то руки тащат его скрюченное тело обратно в клетку и швыряют внутрь. Он слышит, как в замке поворачивается металлический ключ, запирая его в ловушке кошмара. Громкий стук сердца обгоняет все остальные звуки, и он понимает, что должен двигаться. Жжение в венах становится сильнее. У Баки вытягиваются зубы. Землю начинают царапать когти. Рука становится лапой, так же, как и ноги. Он в ярости. Он теряет себя. *** Волк чует страх и презрительно скалится. Еще одна клетка. Еще одна толпа. Он рычит на мелькающие за решеткой лица и бросается на металлические прутья, пытаясь добраться до людей. Ему нужна их кровь. Его бьют электрошокером, и боль, прожигая насквозь, пронзает бок. Из-за этой боли его ярость выходит на новый уровень. Ему надо убить их, растерзать, порвать на части. Всех, кто причинил ему боль, всех, кто стоял у него на пути. Он будет безжалостен и… Мысли замирают. Он чувствует еще один запах. Горе и страх, смешанные с отчаянием. И много-много злости. Он поворачивается. Между ним и этим новым запахом нет никаких преград. Волк опускает голову и рычит. Обычно те, кого сажали с ним в клетку, были крупнее и сильнее. У этого нет ни зубов, ни когтей. Его будет просто убить. Его кровь будет вкусной. Волк медленно приближается. Он чует, как у наблюдателей растет жажда крови. Их крики становятся громче, их желания впиваются во внутренности волка. Жертва не отходит и не пытается защититься. Она стоит и ждет. Она шевелит губами, говорит какие-то слова, но волк больше не может разговаривать. Слова бессмысленны. Он будет общаться запахом и насилием. Волк прыгает. *** Клинт не знает, что они делают с Баки. Они вытаскивают его из клетки и втыкают в шею шприц. Баки воет и бьется в судорогах. Звук мечется внутри черепа, взывая к чему-то внутри Клинта. К желанию двигаться, бежать, защищать. — Что вы с ним сделали? — кричит Клинт. — Барни? Это убивает его! Он выискивает лицо брата, но тот не смотрит на него.  — Барни, пожалуйста. Ты должен ему помочь. Посмотри на него! Обращение Баки происходит рывками. Тело крутит и ломает, когда кости одна за другой начинают меняться. Сначала ребро, потом другое, потом рука, затем нога. Мех Баки торчит клоками, а глаза расширены от ужаса. — Помоги ему, — снова кричит Клинт. Ему не стыдно умолять. Он примет все, что они захотят с ним сделать, ведь Баки ни в чем не виноват. Черт, насколько же Клинт никчемный. Он так хотел стать лучше, так хотел избежать убийства, но это все равно привело его сюда, вот к этому. Он даже сбежать толком не смог. — О себе беспокойся, — говорит Жак. — То, что мы ему ввели, используют в бойцовых ямах. Оно притупляет человечность и вызывает у зверя бешенство. Как только он обратится окончательно, то сразу разорвет тебя на куски. А потом, когда рядом с ним никого не будет, он разорвет себя. — Ты больной ублюдок, Жак, — кричит Клинт. Барни подходит к клетке и замирает. На какую-то секунду Клинту кажется, что сейчас он сунет ему нож или лук, который висит у него на плече. Но нет. Барни снова разочаровывает его. Это становится привычкой. — Прости, братишка. Я пытался. — Да пошел ты, — шипит Клинт. Барни морщится. — Надо было пытаться получше. Я бы ни за что не дал им добраться до тебя. — Ты всегда был слишком чувствительным, — качает головой Барни. — Тебе надо было быть решительнее. — Это мне надо было быть решительнее? Мне? В следующий раз, когда подойдешь к зеркалу, скажи это дерьмо себе. По крайней мере, это будет правдой. Крик Баки перерастает в полный боли и ярости вой, впивающийся Клинту в позвоночник. — Я не могу на это смотреть, — говорит Барни и уходит. — Трус! — кричит ему вслед Клинт. Боль предательства пульсирует в груди, но сейчас у него нет времени думать об этом. Он смотрит на волка, волк — на него. За эти два месяца Клинт провел с Баки достаточно времени. Не то чтобы тогда он знал, что это Баки, но все же… Клинт знал, что они с волком пришли к взаимопониманию. Через глаза волка на него всегда смотрел Баки. Но только не сейчас. Сейчас в этих глазах никакого Баки не было. Сколько же зубов может поместиться в одной волчьей пасти? Волк рычит, и этот звук эхом отдается у Клинта в груди. Он с трудом встает на ноги. Это непросто, когда руки связаны за спиной. — Эй, Баки, — говорит он. — Мы должны прекратить вот так встречаться. Раздается еще один рык. — Я знаю, ты меня не помнишь, но… просто… Волк идет к нему. Клинт не двигается. — Я тот, кто вытащил тебя из капкана. Припоминаешь? Нет? — Он тебя не понимает, малыш, — раздается чей-то голос. Клинт не обращает на него внимания. — Знаю, ты считаешь меня раздражающим, но, честно говоря, я думал, мы прошли ту часть, в которой ты хотел меня убить. Думал, что я тебе вроде как нравлюсь. Ты ведь сказал… Еще один рык. Насмешки снаружи перерастают в хохот. Все стоят вокруг и смотрят на это, как на представление. Они сделали из него оружие. Посмотрим, как оно им понравится. Это будет его манежем. — Следи за ним, — тихо говорит он себе, ставя устойчивее ноги и глубоко вдыхая. — Смотри, когда он бросится. Волк снова рычит и, низко опустив голову, смотрит на него сверкающими желтыми глазами. Если стрельба из лука чему и научила Клинта, так это ожиданию. Приближалось время идеального выстрела. Волк взмывает в воздух, Клинт падает. Он не гимнаст, но благодаря адреналину и решимости ему удается проскользнуть под волком. Тот прыгает через его голову, очевидно, не ожидая, что жертва камнем свалится на землю. Клинт перекатывается, вскакивает, переступает через связанные руки, чтобы они оказались спереди и встает в боевую стойку. Он не собирается покидать этот мир без борьбы. — Этого дерзкого лучника не остановить, — говорит он чуть громче и улыбается. Столько лет выслушивания этих скороговорок не проходят даром. — Приготовьтесь удивляться и восхищаться! Волк не ожидал от Клинта такого хода. Он отступает на шаг, а потом снова бросается, но уже ближе к земле. Клинт отскакивает в сторону, как тореадор-акробат. Волк-Баки почти такой же большой, как бык. — Как он стреляет! — ловко приземляясь на ноги, говорит Клинт. — Как он попадает в цель! Они идут по кругу. Волк наклоняет голову и принюхивается. Похоже, тактика Клинта удивила его, потому что теперь он не выглядит злым. — Вслепую и балансируя на одной ноге, — продолжает Клинт, перемещая вес максимально плавно. Волк бросается вперед, делает финт, но Клинт отпрыгивает назад. Раздается недовольное ворчание. Это… больше похоже на Баки. Может, то, чем его накачали, быстро выветрится. Клинт начинает надеяться. Он бросается вперед, но волк, внимательно наблюдающий за ним, отступает. — А теперь я попрошу вас похлопать, — говорит Клинт. Волк снова прыгает и попадает в Клинта. Они перекатываются друг через друга, а потом вскакивают и разбегаются. — Невероятному, — говорит Клинт, стирая с бицепса струйку крови. Баки все-таки задел его когтем, но рана неглубокая. — …неудержимому… Волк делает выпад. — …непобедимому… Клинт уворачивается. — …невозможному… Бросок. — …бесстрашному… Клинт снова уворачивается. — …высоко летающему… Волк скалится. — …и бросающему вызов смерти… Клинт откатывается в сторону, они смотрят друг на друга и снова начинают ходить кругами. Это больше похоже на танец, чем на бой, думает Клинт, и не может избавиться от ощущения, что волк почти перестал злиться. Он больше не пытается причинить ему боль. — Находящемуся здесь исключительно ради вашего удовольствия, — говорит он громче, чтобы услышала толпа за решеткой, — и для того, чтобы удивлять вас. Волк делает шаг. Мышцы двигаются размеренно и мощно под густой длинной шерстью. — Тому самому, единственному. Клинт понимает, что волк прыгнет, еще до того, как это происходит, но с дороги не уходит. А замирает, выжидая подходящего момента, как делал это, перепрыгивая с трапеции на трапецию. Баки летит вперед. Огромные клыки, сверкающие глаза — машина для убийства, обернутая черным мехом. Клинт ждет, а в последнюю секунду поворачивается, поднимая все еще связанные руки, чтобы создать что-то вроде обруча. Если Баки и разгадывает его маневр, то слишком поздно, — руки Клинта уже обнимают его за шею. — Удивительному Хоукаю, — выдыхает Клинт прямо в ухо двухсотфунтовому оборотню, на чьей спине он сейчас лежит. О… черт. Он лежит на спине двухсотфунтового трехлапого оборотня. Что он делает? Баки пробегает несколько шагов, а потом резко тормозит. Клинт взлетает у него над головой и переворачивается в воздухе. У него достаточно времени для того, чтобы подумать «это будет больно», а потом действительно становится больно. Он падает на спину, и только годы практики помогают ему не сломать ничего жизненно важного. Он хрипит от боли, открывает глаза — которые, видимо, закрыл, когда его тащил оборотень — и понимает, что смотрит на перевернутую морду волка. Янтарно-серебристые глаза смотрят на него сверху вниз. — Эй, — говорит Клинт. — Не любишь катать кого-то на спине, да? Волк принюхивается. А потом принюхивается еще. Вот оно. Он чувствует запах крови. С Клинтом покончено. У него больше нет идей. Огромная морда опускается и застывает возле его шеи. Мех щекочет чувствительную кожу. Клинт закрывает глаза и ждет боли в разорванном горле. Но боли нет. Влажное прикосновение волчьего носа к коже, еще одно щекотание мехом, а потом… — Ты что, лизнул меня? — спрашивает Клинт, и его рот тут же наполняется мехом. Волк скулит и… ага, снова лижет его. — Теперь, когда я знаю, что ты человек, это выглядит очень странным, — говорит Клинт в мохнатое горло Баки. Волк скулит. — Что происходит? — слышится голос из-за клетки. — Разве крови не должно быть больше? Клинт то ли икает, то ли хихикает. Потом еще раз. А потом начинает смеяться. У него болит живот, кружится голова и его тошнит, но он смеется. Ситуация до чертиков странная. Он поднимает все еще связанные руки, зарывается пальцами в мех Баки и слышит в ответ громкое урчание. — Привет, Баки, — облегченно выдыхает Клинт. — Как я рад тебя видеть, дружище. А ты не можешь снять с меня эту веревку? Волк продолжает тыкаться носом ему в шею и тереться о кожу. — Должно быть, оно выветрилось! — кричит Дюкен. — Маркус, иди сюда! О, Клинт почти забыл о публике. — К этой штуке? Ну уж хрен. — Можешь взять этот чертов шокер, — говорит Жак. — И долбани обоих. Нам все равно придется их убить. — Я туда один не пойду, — говорит Маркус. — Это гребаное чудовище. — Нет, вы только посмотрите, — шипит Дюкен. — Оно его еще и облизывает. Да оно всего лишь жалкий щенок. Должно быть, нам всучили просроченную наркоту. Давай, лезь туда и привяжи его. Больше Клинт ничего не слышит, но Баки напрягается и облизывание прекращается. Он медленно поднимает голову и рычит. Звук настолько низкий, что Клинт не слышит его, а чувствует, как он гудит у Баки в горле. Прижимающийся к Клинту Баки напоминает тому тяжелое меховое одеяло, только с добавлением огромного количества зубов и когтей. Баки снова рычит. — Черт, — орет Маркус. — Оно на меня смотрит, Жак. — Ткни в него шокером. — О, черт, нет, — выдыхает Клинт, а потом обнимает Баки покрепче и перекатывается. Его и раньше били током, но привыкнуть к этому невозможно… Черт, похоже, это была плохая идея. *** Волк знает две вещи. Человек над ним пахнет парой, а другой, тот, который с палкой, только что сделал ему больно. Для волка все просто. Все сводится к одному. Защитить. А дальше только кровь. *** Баки-волк — это черная молния разрушения. Он швыряет Маркуса через дверь клетки и выскакивает следом. Двухсотфунтовый волк, пытающийся отделить вас от вашего лица — довольно неплохое отвлечение, поэтому никто не замечает выходящего из клетки шатающегося Клинта. Он оглядывается, видит лежащие на земле лук и колчан и идет к ним. Если ему удастся залезть на дерево, он сможет помочь. Он перерезает веревку острым наконечником и трет саднящие запястья. Как только пальцы касаются лука, буря в голове и животе затихает. Клинт пристегивает колчан и находит взглядом Баки. Тому тяжело, но он пока держится. В дальнем конце лагеря кто-то бросается к деревьям, и Клинт понимает, что это Барни. У него тоже есть лук, и это может сильно усложнить дело. Барни взбирается на ветку и натягивает тетиву. Клинту отлично видно, куда он целится. — Барни, нет, — кричит Клинт. Барни смотрит вниз, но потом прицеливается снова. — Клинт, это чудовище, — говорит он. — Оно чуть не убило тебя. — Так же как и ты, — кричит Клинт. Баки-волк продолжает сражаться, но если Барни выпустит стрелу… Возможно, он не так хорош, как Клинт, но он довольно неплохой стрелок, а Баки сейчас не в том состоянии, чтобы уворачиваться от летающих стрел. — Я пытался спасти тебя, — говорит Барни. — Ты меня предал. — Если бы ты только вернул деньги… — качает головой Барни. — Я не врал. У меня их нет. Я их отдал. — Отдал миллион? Кому? — Тому, кому он был нужнее. — Ты и твое идиотское сердце… — закатывает глаз Барни. — Слушай, тебе надо бежать. Я убью зверя и скажу, что ты удрал. Попробуй уехать из страны. — Нет, Барни, — Клинта начинает мутить, когда он вытаскивает стрелу и кладет на тетиву. — Я не дам тебе убить его. — Что? — Барни поворачивается и видит направленную на себя стрелу. — Не будь идиотом, Клинт. Это гребаный оборотень. — Похоже на то. — Ты видишь, что он там делает? — Ага. Они хотели, чтобы он сделал это со мной, — пожимает плечами Клинт. — А ты собирался им позволить. Они сами во всем виноваты. Клинт не хотел этого, но он сделал выбор. Он знал, на чьей он стороне. Если бы только ему удалось убедить Барни передумать! — Ты же, вроде, решил стать хорошим. — Я этого не говорил. Просто я не хотел убивать невинного ребенка. Это не похоже на белые перчатки. Опусти лук, Барни. Я выстрелю. — Нет, — качает головой тот. — Не выстрелишь. Я тебя знаю, как облупленного. Я твой брат. Ты никогда не сделаешь мне больно. — Смешно… — вздыхает Клинт, глядя, как напрягаются мышцы на плече Барни. Это значит, что он готов выстрелить. — Я думал о тебе то же самое. Клинт выпускает стрелу. Раздается крик, Барни теряет равновесие и падает в кусты. Тетива его лука аккуратно перерезана, и стрела беспомощно падает рядом с ним на землю. Клинт стоит над ним и смотрит вниз. — Нихрена ты меня не знаешь, братишка. Он отворачивается и смотрит на сражающегося Баки. Потом поднимает лук, плотно прижимает к тетиве стрелу и… …тут мир наполняется воем. Звуки кажутся нереальными. В них Клинт слышит жажду крови, и у него пересыхает во рту. Ему удалось справиться с Баки, но он уверен, что не сможет осилить армию. На несколько секунд повисает абсолютная тишина. Единственное движение — это рвущий кого-то когтями в центре лагеря Баки. А потом Клинту кажется, что на них бросается лес. Из-за деревьев появляются фигуры и врезаются в людей. Слышатся крики и рычание, и Клинт чувствует себя, как в эпицентре шторма. Пробегающий мимо волк притормаживает, кивает Клинту, а потом бежит дальше. Клинт решает считать это хорошим знаком. Шум и хаос прекращаются где-то через минуту, и Клинт оказывается посреди лагеря, окруженный стонущими телами и голыми людьми. Кучей голых людей. Некоторых из них он определенно знает. — Ну, теперь я чувствую себя излишне одетым, — говорит подходящий к нему Тони. — Эй, Робин, слышал, ты пытался свалить, не попрощавшись. Нехорошо. Как не стыдно… Это определенно противоречит кодексу поведения порядочно человека. Клинт не слушает его. — Где Баки? — кричит он, оглядывая толпу. — Они что-то вкололи ему, какой-то наркотик. Это свело его с ума. Куда он делся? Подходит Стив и начинает принюхиваться. Клинт прилагает неимоверные усилия, чтобы не пялиться на его член. — Там, — говорит Стив, кивая на деревья. Клинт, перепрыгивая через стонущих цирковых, бросается туда. Сзади раздаются крики, но ему не до них. Вперед вырывается рыжая лиса, видимо, показывая ему дорогу. Но Клинту не нужен проводник, он и так слышит одинокий, печальный и полный боли вой. Воздух жжет легкие, но Клинт продолжает бежать. Лиса мечется впереди, скорее всего, пытаясь его остановить, но он не обращает на нее внимания. — Робин, нет! — раздается женский голос. — Он сейчас опасен. Наташа. Ну, конечно. — Я — Клинт, — говорит он. — И если бы он хотел навредить мне, то уже сделал бы это. Доверься мне… — он резко останавливается. — Баки? Тот сидит, все еще в волчьем обличье, и яростно царапает себе грудь. — О нет, — выдыхает Клинт, подходя ближе. — Не делай этого. Баки поднимает взгляд и снова воет. — Эй. Все в порядке. Ты спас нас, — Клинт подходит ближе, пока они не оказываются всего в паре ярдов друг от друга. — Не делай себе больно, Бак. Смотри, мы в безопасности. Ты в безопасности. Не знаю, что они с тобой сделали, но мы справимся. Ты… Баки бросается на Клинта, опрокидывает на землю и, скуля, утыкается носом ему в шею. Клинт зарывается пальцами в мягкий темный мех. — Вот и молодец, — выдыхает он, гладя Баки по спине. — Не знаешь, кто тут говорил о большом злом волке? Ты же просто щенок. Он продолжает гладить Баки и нести всякую чушь. — Ну, с семьей моей ты уже познакомился… Все прошло не так уж плохо, знаешь… Конечно, знакомиться положено хотя бы после одного свидания, но, думаю, нам можно нарушить правила. Конечно, если ты все еще хочешь. Если нет, то все нормально. Клинт чувствует влажный язык на щеке.  — Я не стану воспринимать это как ответ, потому что ты снова не совсем в себе. Мы поговорим, когда ты оклемаешься. Ну… станешь человеком, — Баки снова лижет его. — Как же это странно… теперь, когда я знаю, что ты — это ты. Придется привыкать. — Так ты останешься? — спрашивает Стив. Клинт вытягивает шею. Они окружены перевернутыми голыми людьми. Это выглядит… дико. — Э-э… Ну… если ты не собираешься меня арестовывать… — отвечает Клинт, внезапно осознавая, что перед ним шериф. Шериф, в свободное от работы время являющийся волком. — За что? — спрашивает Стив. — Все преступления, которые я видел, были совершены против тебя. — Э-э… — И я уверен, что так оно и останется, — улыбаясь, продолжает Стив. — Значит, ты останешься, — он крайне самодовольно смотрит на Наташу, которая тоже голая. Клинт надеется, что Сэм не убьет его за это. Черт, он надеется, что сама Наташа не убьет его за это. Стив подходит ближе, и Баки внезапно застывает. Только что под ладонями Клинта был пушистый щенок, который в одну секунду становится монолитом твердых мышц. Клинт чувствует вибрацию его рычания. — Думаю, мы поговорим об этом потом, — отступает Стив. Баки пристально смотрит на него, чтобы убедиться, что он не приближается, а потом с решительной целеустремленностью вновь начинает тереться мордой о Клинта. Черт, что стало с его жизнью? Клинт надеется, что они смогут сделать нечто подобное еще раз, только с Баки-человеком и без зрителей. — Да, похоже, я тут надолго застрял, — вздыхает он. — Привыкай, — ухмыляется Тони. Они с Клинтом по-прежнему единственные полностью одетые люди в округе. Странное чувство. — Круто. Наверное, — говорит Клинт и снова опускает голову на землю. Это довольно удобно. Он надеется, что в ближайшее время ему не захочется в туалет.