Одинокий титан: Путешествие по мирам. Книга I.

На главной столичной площади Эттлау, как всегда, царили беспорядок и хаос. Зеваки суетились и толкали друг друга, пытаясь рассмотреть фигуру, что стояла на деревянном помосте, в самом центре площади. Королевские солдаты выстроились в ряд и окружили импровизированную сцену плотным кольцом, не позволяя агрессивным жителям подобраться к оратору слишком близко. Среди всей этой толпы едва можно было разглядеть одну детскую, темноволосую макушку, которая мелькала то тут, то там, иногда теряясь в этом потоке из людей, а иногда выныривая благодаря парочке прыжков. Маленький мальчик, одетый в поношенное тряпьё, пытался протиснуться поближе к помосту, однако рисковал быть затоптанным. Тем не менее, ребёнок со всей свойственной ему упёртостью неумолимо приближался всё ближе и ближе. Из-за царящего вокруг гомона он не мог услышать даже собственные мысли, но вскоре, когда гудящая толпа подуспокоилась, до него донёсся обрывок чужой речи: — … тебе нужно держаться, о гордый народ Эттлау! Демоны Сумрака у наших ворот, но мы не позволим им взять верх! Великая династия нашего благословенного короля будет править вечно! Народ после его слов одичал сильнее прежнего. Отовсюду начали доноситься гневные возгласы: — Тебе-то легко говорить! Ты живёшь в сытости и достатке и не знаешь о наших проблемах! Спустись-ка к нам и посмотрим, будет ли тебя интересовать благословенность короля! — Жалкая марионетка! Ты печёшься только о своей жизни, на простой люд вам, аристократишкам, плевать! — Смерть этому чиновнику! Вздёрнуть его за все наши страдания! — Да пусть сгинет династия Вирхамов вместе с тобой и твоей семьёй! Разьярённая толпа начинала теснить строй солдат, сколько бы те ни пытались воззвать к разуму народа, у них ничего не выходило. Побледневший от страха чиновник заметно напрягся, оглядываясь назад и проверяя, на месте ли его личная охрана. После этого оратор продолжил, но уже не таким уверенным тоном: — Как вы смеете такое говорить?! Род нашего короля неприкосновенен и свят! — Да уж лучше быть под властью Кары Богов и его наместников, чем позволить Вирхамам ещё хотя бы миг дурачить нас! Вот, что я думаю о тебе и твоём короле! — вылезший из толпы мужчина смачно плюнул в сторону чиновника, его лицо исказилось яростью. Хоть он не попал в свою цель, но подобного вопиющего действия было вполне достаточно: один из солдат со всей силы ударил его древком копья в живот, опрокинув наземь. Это была последняя капля — в тот же миг сорвавшийся с цепи народ набросился на охрану и воинов, началось ожесточённое столкновение. Потерявшийся во всей этой неразберихе мальчик едва не упал, пытаясь как можно скорее покинуть главную площадь. Потерявшие человеческий облик от ярости бунтующие уже не разбирали, кто враг, а кто друг, началась самая настоящая кровавая резня. Каким-то чудом ребёнку удавалось уворачиваться от слишком сильных ударов и сохранять при этом равновесие. Однако неожиданно раздавшийся буквально в паре метров от него взрыв откинул мальчика в сторону, впечатав в стену. На какое-то время тот потерял сознание, погрузившись в непроглядную тьму, но душераздирающие крики и магические всплески заставили его вынырнуть обратно в реальность. Вмиг он вскрикнул от пронзившей его голову боли, чувствуя, как что-то горячее и липкое стекает по виску. Мальчик осторожно ощупал макушку и с ужасом понял: по его лицу текла кровь. Ребёнок медленно поднялся, шатаясь, и на ватных ногах последовал прочь с площади. Голова кружилась, из-за чего он не разбирал пути, но выученная уже наизусть дорога вела его вдоль по узкой улочке, укрывая в тени обветшалых крыш. * * * — Дерсум? Дерсум, мальчик мой, это ты? — раздался хриплый женский голос из самого тёмного угла жилища. Деревянная дверь тихо скрипнула, впуская хрупкую фигурку ребёнка внутрь. Небольшая комнатка освещалась одной-единственной свечой, которая создавала в комнате причудливо дрожащие тени. Единственный предмет, выделявшийся во всей этой скудной обстановке своим размером, — это старый полуразвалившийся камин, в котором ещё потрескивало пару углей, хотя на дворе стояла тёплая погода. Шлёпая босыми стопами, мальчик подошёл к кровати матери и сел рядом с ней на колени. Женщина прикрыла рот кулаком, громко кашляя, этот звук заставил Дерсума вздрогнуть. Его мать была тяжело больна, и надрывный кашель словно разрывал её лёгкие изнутри. Больная стёрла с уголков губ выступившую кровь и, наконец, открыла слегка мутные глаза. То, что женщина увидела, повергло её в шок. — Мальчик мой… это… что с твоим лицом?! Что случилось? — Ерунда, матушка, — дрожащими ручками мальчик стёр с лица кровь и ободряюще улыбнулся женщине, — просто на площади народ опять буянит, вот и я попал под раздачу. — Ах, опять мятежники на площади… — женщина обречённо прикрыла глаза. — Я же просила тебя не ходить туда… кха-кха! — она отвернулась, чтобы не забрызгать сына кровью. — Эти беспорядки, восстания, перевороты… они и так отняли у нас твоего отца, я не хочу потерять ещё и тебя!.. — женщина схватила его рукав своей сухонькой рукой, в её глазах застыли непролитые слёзы. — Матушка, не плачь, пожалуйста, — испачканные в грязи и крови детские пальчики коснулись её лица. — Со мной всё будет хорошо, честно-честно! Вдруг мать и сын умолкли и стали испуганно озираться по сторонам. Рядом с небольшой лачужкой промчались всадники, громкий стук копыт, ржание лошадей и крики солдат доносились до них с улицы. Глаза Дерсума расширились, и тот прикрыл рот ладонью, боясь сделать лишний вдох. Когда крики стихли, а громыхание тяжёлых железных лат раздавалось уже далеко от их домишки, женщина вздохнула с облегчением. — Мамочка, тебе пора принимать лекарство, ты не забыла? — наконец, подал голос ребёнок и отвлёк её от тягостных дум. — Ах, совсем запамятовала… — сиплым голосом ответила она, сдерживая очередной приступ кашля. — Сынок, я боюсь, что не смогу встать и… — Нет-нет, не вставай! Я сам заварю настой! — Дерсум тотчас вскочил на ноги, не дав матери закончить, и метнулся к стоящему неподалёку стенному шкафу. Распахнув одну из скрипучих дверц, мальчик принялся судорожно рыскать по заполненным мусором и всяким хламом полкам, пока не нашёл то, что искал. Из самого дальнего угла Дерсум сумел выудить небольшой холщовый мешочек, перетянутый красным шнурком. Он потряс его в руке и нахмурил брови: целебных трав там осталось совсем немного, их едва могло хватить и на один раз. Мальчик кивнул своим мыслям и вытащил котелок. Налив в него воды, он подвесил его над камином, после этого как смог раздул пламя в камине и, отплёвываясь от пепла, вновь вернулся к кровати матери. Женщина взглянула на Дерсума с нежностью и теплотой, её губы растянулись в мягкой улыбке. Она потрепала сына по голове и положила руку ему на плечо. Светло-синие глаза мальчишки лучились радостью, даже измазанное кровью и сажей детское личико оставалось всё таким же очаровательным и прекрасным. — Промой рану, Дерсум, не заставляй маму… — и снова тихий кашель, — беспокоиться о тебе. Ребёнок слегка поморщился, когда женщина случайно коснулась его раны на затылке, и покачал головой. — Со мной правда всё хорошо, — маленькие ладошки перехватили слишком тёплую руку матери, остужая её и удерживая в своей несильной, но уверенной хватке. — Не беспокойся, мамочка, тебе это вредно! А ты должна скорее выздороветь! Складка между детских бровей разгладилась, и вместо этого на щеках появились восхитительные ямочки, стоило Дерсуму улыбнуться. Сердце женщины болезненно сжалось от этой картины — она едва смогла удержаться от слёз, отвечая сыну такой же улыбкой. — Как ты похож на своего отца… — она тихо всхлипнула. Рука матери потянулась к мальчишескому лицу, но в следующее же мгновение замерла в воздухе. Когда она начала говорить, её голос, на удивление, не дрогнул: — Дерсум, послушай меня внимательно. Я должна сказать кое-что очень важное. Однажды тебе… придётся меня оставить. — Оставить?! Как это? — Тш-ш-ш, не перебивай меня. Придёт день, когда я не смогу быть рядом с тобой… я чувствую, что этот час близко. Тогда ты должен будешь уйти, Дерсум. — Уйти? Н-но… как? Как я могу? — в груди у ребёнка всё мучительно сжалось. — Какой такой последний час? О чём ты говоришь, мамочка? По щеке женщины скатилась напрошенная слеза, и та поторопилась смахнуть её, вновь заходясь в приступе непрекращающегося кашля. — Просто всем нам однажды суждено… покинуть этот мир, мой мальчик. Но ничего страшного, Дерсум, ничего страшного, — её губы растянулись в горькой улыбке. — Ты понимаешь? Это всё часть нашей жизни. — А ты можешь не уходить? — дрожащим голосом спросил он. — Моё дитя… как же я не хочу покидать тебя сейчас. Но это не зависит ни от кого из нас… у меня нет выбора… даже если я захочу остаться с тобой… — женщина внезапно умолкла. — Мамочка? — взволнованный голос Дерсума заставил больную собрать всю свою волю в кулак и закончить: — Я вынуждена буду уйти, сыночек… только перед этим… перед… перед уходом пообещай мне, что навсегда покинешь это место… кхах… я так хочу, чтобы ты вырос достойным человеком и прожил счастливую жизнь. Жаль, что я не смогу увидеть всё это… — Мамочка, — хватка мальчика на её руке стала ещё крепче, — куда же я уйду один, без тебя? Я ни за что не смогу без тебя! — Ты можешь отправиться в Храм, — она улыбнулась ещё шире, — там ты не будешь одинок и сами Боги будут защищать тебя… — Не хочу! — вдруг крикнул Дерсум и зажмурился до разноцветных кругов перед глазами. — Не нужны мне такие Боги, которые даже не могут удержать мою маму тут! Не буду им молиться! — Дерсум… — ослабевающая на глазах женщина устало сомкнула веки, улыбка сошла с её осунувшегося лица, которое становилось всё бледнее. — Не упрямься, Дерсум. Дай мне обещание, и тогда мой дух и дух Иэлиай всегда будут с тобой… — Что такое Иэлиай? — он распахнул глаза и удивлённо уставился на мать. — Это Надежда… — женщина попыталась улыбнуться, но каждое движение, казалось, приносит ей нестерпимую боль. — … я клянусь, мамочка. Я никогда тебя не подведу, только… не уходи прямо сейчас, ты мне очень-очень нужна… пожалуйста, — тихий шёпот ребёнка нарушало только мерное потрескивание углей в камине. Дерсум положил голову на кровать и сильнее прижался к горячей руке матери, пока она убаюкивала его песней из старых детских сказок о могучем духе Иэлиае и о великой мощи Надежды, что сильнее всей ненависти и злости в целой Вселенной. Дерсум верил всей душой. И эта вера дала ему призрачную надежду, унося с собой в мир сладких грёз, из которых маленькую семью не вытащил даже залетевший сквозь многочисленные щели пронизывающий ночной ветер, потушивший огонь под камином, а затем — и свечу, единственный и последний источник света в обветшалой лачужке. * * * Когда мальчик проснулся, за окном уже брезжил рассвет. Первые солнечные лучи прорывались сквозь рваные ткани, которые висели на окнах и играли роль занавесок, лаская лицо мальчишки своим теплом. — Уже утро… — пробормотал Дерсум и поморщился, чувствуя, как затекли его ноги в таком неудобном положении. — Мамочка, просыпайся, солнце восходит. Ответа не последовало. Ребёнок тут же вскинулся, продолжая крепко сжимать руку матери. Однако сегодня она была холодной… — Мама? Что с тобой? Тебе холодно, мам? Дерсум слегка потряс одеревеневшую конечность, но женщина даже не шевельнулась, не открыла глаза и не взглянула на сына, будучи бледнее обычного. Теперь её лицо выражало абсолютное спокойствие и умиротворение, какое Дерсум давно не видел на лице матери. — М-мамочка? Мамочка! Т-тебе плохо, да? Плохо? — голос мальчика задрожал, а по лицу начали катиться слёзы. — Не бойся, пожалуйста, я… я сейчас! Сейчас приведу целителя, и ты поправишься! Но женщина больше не могла ему ответить. Она не улыбнулась мальчику, как делала всегда, когда видела его, больше не обнимала его и не напевала песен. Её колыбельная стихла, а вместе с ней — голос Надежды… Дерсум сжал в объятиях бездыханное тело в последний раз, после чего, пошатываясь, ринулся на улицу, продолжая повторять про себя лишь одну фразу: «Поправишься. Во имя духа Иэлиая, поправишься!», словно спасительную молитву. Жаль, что даже она не могла победить смерть… * * * Беспорядки в столице измерения Эттлау продолжались ещё очень долго. После свержения династии Вирхамов воцарился настоящий хаос, какой не смогли бы предвидеть и сами Боги, если б захотели. Кровопролитным сражениям и убийствам невинных не было конца, главная площадь была усеяна трупами и омыта кровью, впитавшейся в самую почву. Казалось, что даже в воздухе вокруг веяло смертью. И именно тогда, когда многие из жителей столицы стали жертвами беспощадных властей и тирании, на землю Эттлау явились они. Те, от упоминания которых дрожали все сторонники королевской власти без исключения и даже сам Пантеон Хранителей… их называли уничтожителями измерений, безжалостными убийцами, приверженцами чёрных сил и отвергшими Богов… Они — Сумрачные воители. Но действительно ли они были чудовищами, заслужившими тысячи проклятий? Маленький мальчишка увидел своими глазами, что нет во Вселенной существ чудовищнее и отвратительнее, чем люди… Бродивший вот уже долгое время по окрестностям и улочкам, вдыхая смрад гниющей плоти, Дерсум вновь вышел на главную площадь, следуя по витиеватым дорогам. Будучи в бессознательном состоянии, ребёнок едва переставлял ноги, уже даже не обращая внимания на горы трупов вокруг. Все омерзительные пейзажи превратились в его голове в одну сплошную мешанину из крови и плоти, мальчишка и сам не понял, когда его одежда и волосы окрасились красным. Он продолжал бродить, иногда падая в лужи, однако неизменно вставал на ноги и шёл вперёд. — Пожалуйста… цели… тель… целителя… Иэлиай… — неразборчивый шёпот Дерсума на мгновение стих, стоило ему поднять голову. Среди всей этой кровавой вакханалии, где, кажется, единственным живым человеком был он сам, перед ребёнком появился чей-то силуэт. Одетый в чёрное, он стоял неподвижно на середине площади, больше похожий на сошедшего с небес Бога Смерти, чем на обычное живое создание. Его лицо было скрыто капюшоном, а голова слегка опущена, словно незнакомец задумался о чём-то своём. Любой, кто б увидел такую картину, решился бы бежать как можно скорее, желая оказаться подальше от этого пугающего образа. Однако Дерсум, переборов в себе робость, на ватных ногах поплёлся прямо к существу в чёрном, внушительный вид которого притягивал его сильнее любого магнита. Стоило мальчику приблизиться, как незнакомец, наконец, отмер и передёрнул плечами. — Пожалуйста… помогите… мне… моя мама… целителя… прошу… — ноги Дерсума подкосились, и тот упал прямо в кровавую лужу, забрызгав и себя, и плащ незнакомца. Над головой ребёнка послышалось надменное фырканье, после которого существо скинуло с головы капюшон — взору мальчишки предстали огненно-красные волосы, ещё более яркие, чем кровь, но настолько же ужасающие для неустойчивого детского ума. — Пожалуйста… — пискнул Дерсум. В противовес своим словам он отполз немного подальше. — Ты забрызгал меня, отродье! — мерзкий и недовольный голос незнакомца заставил мальчика съёжиться. Мужчина коснулся пальцем рукояти своего меча, вытаскивая его на несколько сантиметров. На его губах играла зловещая улыбка. — Знаешь, что я сделаю с тобой за это? Вопреки его ожиданиям, Дерсум не только не убежал, но ещё и вскочил на ноги, крепко вцепившись в плащ мужчины. — Пожалуйста!.. Помогите… мама… Улыбка на лице незнакомца превратилась в звериный оскал, и тот, поморщившись от отвращения, вернул меч в ножны. После этого последовала неслабая оплеуха, которая вынудила ребёнка отпустить чужой плащ, и он упал навзничь. — Ах ты, мерзкое ничтожество! Я тебя!.. Мужчина замахнулся для второго удара, однако внезапно его руку перехватили, останавливая. — Вардиан! — гулкий голос у самого его уха заставил рыжего незнакомца отступить. Он обернулся: позади него стоял генерал-советник. Одежда нежданного спасителя отличалась богатством и помпезностью, белокурые волосы доходили до плеч и не были перетянуты ни резинкой, ни даже лентой. Изящное лицо генерала с мелкими чертами исказилось в гневе, а в светло-карих глазах полыхало настоящее пламя. — Ах, а вот и наш генерал-сорока пожаловал, — Вардиан едко усмехнулся. Нетрудно было догадаться, за что советник был удостоен подобного прозвища: в его волосах виднелись золотые украшения и заколки, такие же безделушки украшали его запястья, одежду и даже уши. — Ещё раз вякнешь подобное — и… — Альтамир, — предупреждающе прозвучало за его спиной, тем временем чужая рука опустилась на плечо «сороки», слегка сжимая. То был второй генерал-советник по имени Хагуу. После этого генерал, сдув мешающую тёмную прядь с лица, обратил свой серьёзный взгляд на Вардиана. — Здесь твои дела завершаются. Уходи прочь, а не то пожалеешь, — спокойный, но непреклонный голос Хагуу заставил рыжеволосого сумрака поморщиться, но он подчинился, не желая навлекать на себя гнев сразу двух генералов-советников. Как только его шаги затихли, Альтамир позволил себе расслабиться и, звякая многочисленными подвесками, присел на корточки рядом с благоразумно хранившим всё это время молчание мальчиком. Он помог Дерсуму подняться и отряхнул от пыли, одаривая искренней улыбкой. — Не бойся этого злодея, впредь он не причинит тебе вреда, — отозвался белокурый советник. Подтверждая его слова, Хагуу, облачённый в куда более простую одежду, кивнул. — Скажи-ка мне, что это ты забыл на улицах в столь неспокойное время? — Целитель… пожалуйста… Иэлиай… — оба генерала не поняли ни слова из мальчишеского лепета. Вдобавок ко всему его слова звучали неразборчиво: разбитая после оплеухи губа немного опухла и кровоточила, мешая говорить. Альтамир задумчиво нахмурился, разглядывая лицо Дерсума, однако стоило ему вглядеться в детские глаза, как тот не сдержал удивлённого вздоха. — Во имя всего сущего… Хагуу, глянь, он синеглазый! Титан Земли слегка склонил корпус, вглядываясь в глаза ребёнка. — И что? Синеглазых немало во Вселенной. — Как «что»? Не может ли быть такое, чтобы отцом этого мальчика был… ну… ты понимаешь. — Ты и сам знаешь, что нет, — Хагуу покачал головой. На это Альтамир вздохнул и снова улыбнулся, обращаясь уже к мальчику: — Как тебя зовут? Изначально Дерсум пытался вслушиваться в непонятный ему разговор двух незнакомцев, но усталость и донимающий его тело жар давали о себе знать. — Я… это… ах… пожалуйста… целитель… Иэлиай… — Что он лопочет? — удивлённо спросил Хагуу. — Да погоди ты! — генерал-сорока успокаивающе пригладил волосы Дерсума и повторил свой вопрос. Однако мальчик уже был не в силах ему ответить. — И… иэли… и… лай, — это последнее, что сумел выдавить из себя измождённый ребёнок, прежде чем упасть в обморок. — Что он сказал? — Хм… — озадаченно протянул Альтамир, — кажется, его имя Илай. После этого белокурый мужчина встал в полный рост и сделал жест рукой, призывая к себе двух солдат. Обернувшись к собеседнику, он улыбнулся ещё шире и сказал: — Заберём мальчишку с собой. Уверен, Наставник будет им крайне заинтересован.