Формула полной вероятности

Кроули дернул струну, и по комнате разлетелся чистый прозрачный звук, отразился от стен и потолка, заглушая голос Ареты Франклин, льющийся из колонок. Кроули улыбнулся и погладил черную лакированную поверхность. Азирафель подарил ему гитару. И это было поистине непостижимо. За пару дней до рождества они гуляли по рынку в Ковент-Гарден. Азирафелю очень нравилось это место, пестрящее разноцветной мишурой и увешанное огромными красными и золотыми шарами. Он с детским восторгом бегал от прилавка к прилавку, не выпуская ледяную руку Кроули из своей теплой ладони, затянутой в шерстяную перчатку. Кроули не любил Рождество и никогда не проникался его духом, но пока глинтвейн согревал желудок, теплая ладонь сжимала руку, а от родной счастливой улыбки сердце горело огнем, он был согласен на все что угодно. Азирафель накупил кучу рождественской дребедени и теперь допивал свой стакан глинтвейна, счастливо шагая по направлению к набережной и еще крепче сжимая руку Кроули в своей. Кроули успел выпить уже три стакана вина, и это количество явно ударило ему в голову, поэтому он просто молча курил и улыбался, украдкой любуясь довольным Азирафелем. Он с удовольствием наслаждался милым вздернутым носиком, лучиками морщинок в уголках глаз и кудряшками, выбивающимися из-под шапки, когда его взгляд скользнул по витрине музыкального магазина. Там он увидел Её и почему-то в голове сразу всплыли образы из далекой молодости, когда он легко подбирал аккорды на слух, пытался сам писать музыку и даже играл в какой-то дурацкой школьной группе, мечтая стать новым Джимми Хендриксом. Этот черный Джим Рут Стратокастер заставил его сердце сжаться от болезненных воспоминаний о детстве. В семнадцать лет он бы продал душу за эту гитару, а сейчас просто прошел мимо, снова возвращаясь к созерцанию своего прекрасного Азирафеля. Кроули дернул еще одну струну, сжимая левой рукой гриф той самой гитары, которую он увидел в витрине музыкального магазина пару дней назад. Он поднял голову и посмотрел на Азирафеля, кружившегося по комнате под Арету Франклин, — он держал уже порядком рассерженного Энтони на руках и изображал то ли вальс, то ли гавот. Кроули склонил голову на бок, любуюсь этим зрелищем. Он уже успел как следует поразмыслить о том, как Азирафель догадался, как он вообще смог заметить мимолетно брошенный взгляд и понять все так сразу и четко. В результате Кроули ничего не придумал, поэтому остановился на том, что это просто был его Азирафель — его душа и его сердце, человек, растворившийся в нем, ставший его частью и теперь живущий внутри, каким-то непостижимым образом связавшийся с ним воедино. А еще Азирафель всегда был очень внимательным и этого объяснения оказалось для Кроули вполне достаточно. Когда танцующий Азирафель встретился взглядом с Кроули, его щеки сразу заалели, а в смеющихся и немного пьяных серых глазах появились яркие искры веселья и радости. Сейчас он определенно был очень счастлив. Счастлив так сильно, что ему хотелось делиться этим счастьем со всеми вокруг, озаряя яркими лучами своей светящийся души всю улицу, а может быть, и весь город сразу. Он смотрел на самого прекрасного человека в мире, сидящего на диване в обнимку с гитарой, и думал о том, что не достоин. Он подарил Кроули эту дурацкую гитару. Кроули подарил ему дом. Не какой-то эфемерный аккуратный коттедж с белым забором, занавесками в цветок и милыми соседями. Нет, это был тот самый дом, в котором он родился и вырос, тот самый дом, который Гавриил продал чуть меньше года назад. Сначала Азирафель не мог поверить в это, потом долго не мог понять, как Кроули вообще удалось провернуть такое, а потом он узнал, что Кроули продал свою квартиру, истратил все свои сбережения и даже немного влез в долги. Сначала Азирафель разозлился и пытался уговорить его взять свою долю от продажи этого злополучного дома, но Кроули быстро заткнул его поцелуем и сказал смеясь, что теперь ему в любом случае придется быть у Азирафеля на содержании. Азирафель успокоился и какое-то время молчал, не в силах переварить всю свалившуюся на него информацию. А потом он рыдал весь вечер, рыдал от переполняющего его счастья, уткнувшись в плечо Кроули, периодически целуя его лицо и стискивая в объятиях. Азирафель вспоминал все то, что было с ними за прошедшие несколько лет, он вспоминал, как познакомился с этим, как ему казалось, странным угрюмым человеком, и сейчас не мог понять, почему еще тогда, в баре, не упал в его объятия, не отдался ему целиком и полностью, умирая от любви и нежности, которые сейчас переполняли его, заставляя сердце разрываться, а пальцы с силой сжимать рыжие пряди. Азирафель кружился по комнате, периодически целуя в макушку сердитого кота, и неотрывно смотрел на Кроули, широко улыбаясь. Кроули тоже смотрел на него, сжимая в руках свою новую черную гитару, а в его мягких карих глазах плескалось море обожания и любви. «I say a little prayer for you», пела Арета из колонок, и Кроули, склонившись над гитарой, ловко подобрал аккорды и начал подыгрывать. Музыка полилась по комнате, окутав собой сначала перебирающего струны Кроули, потом танцующего Азирафеля, закружилась вокруг мигающей огоньками елки и, казалось, вылетела в окно, уносясь в темноту рождественской ночи. Азирафель подхватил слова песни, и его звонкий голос полился по комнате вместе с музыкой: My darling believe me, For me there is no one but you! Please love me too And I'm in love with you Answer my prayer now baby. Кроули смотрел на поющего Азирафеля, с легкостью ударяя по струнам, и думал о том, что утром они проснутся и поймут всю бесполезность этих щедрых подарков, а потом решат, что это не важно, потому что у них уже есть все, что нужно для абсолютного счастья. Он подмигнул Азирафелю, сильнее ударил по струнам, а потом затянул припев вместе с ним: Forever, and ever, you'll stay in my heart And I will love you Forever, and ever we never will part Oh, how I'll love you Together, forever, that's how it must be To live without you Would only mean heartbreak for me.