Луна и воскрешающий камень

      По коридору разносился звук шагов и стук трости. Ральф шёл впереди уверенно, стараясь не слишком ускоряться. Он никогда не акцентировал внимание на больном колене Стервятника, но старался и не забывать об этом. Они подошли к его кабинету, Ральф был рад, что он находится относительно недалеко, и на их пути не так много ступеней. Ему было жутко представлять, как Стервятник каждый день поднимается на Астрономическую башню.       — О чём вы хотели поговорить? — вежливо поинтересовался Стервятник.       — Думаю, ты сам знаешь.       — У меня на факультете всё спокойно, как и всегда. Не думаю, что есть что-то, о чём я должен отчитываться перед вами.       Последнее слово с едва заметным нажимом, — значит, он не в духе, стоит учесть.       — Да, с твоим факультетом всё в порядке, ты хороший староста. Иногда я думаю, что зря вызвался в деканы Гриффиндора.       Стервятник самодовольно оскалился. Очевидная лесть должна бы раздражать. Но ему приятно, что Ральф хотя бы пытается.       — Так и передам Сфинксу.       На секунду на лице Ральфа проскочило сожаление от сказанных слов, но он моментально взял себя в руки. Хотя, этого секундного замешательства было достаточно, чтобы позабавить Большую птицу.       — Так и передай. Это ведь именно с его факультета пропадают люди, а мне бегать и допытываться, где их носит.       — Вы о Слепом с Крысой?       — Ну вот, а кто-то говорил, что не понимает о чём речь.       Стервятник неопределённо пожал плечами.        — Но ведь это обычное дело, вам стоило бы уже и привыкнуть.       — Обычное дело? А если их там убьют или они убьют друг друга?       — Но ведь этого не случилось.       — Ещё не случилось, — с нажимом поправил бывший аврор.       — Как скажете, — покладисто согласился Стервятник. Этот спор не имел смысла. Очевидно, Ральфу просто нужно было спустить пар.       Ральф вздохнул и устало потер переносицу, они отошли от темы, да и его не переставали посещать назойливые мысли, что эти беседы выходили за рамки ученически-учительских отношений.       — Прости, я вспылил. Я так понимаю, ты не собираешься говорить мне о их текущем местоположении?       — Не то чтобы я что-то знаю, даже если бы собирался.       Ральф окинул его скептическим взглядом. Стервятник вздохнул и решил дополнить свой ответ:       — Наверняка Слепой в Лесу, вы же знаете, скоро полнолуние. Где Крыса, не имею ни малейшего представления. Может, бегает вместе с ним по лесным зарослям и залечивает мелкие раны на лапках, — Стервятник мечтательно закрыл глаза и самым умиленным тоном добавил: — Ах, любовь.       От мысли об отношениях Крысы со Слепым Ральфу захотелось фыркнуть, но Стервятник рассказывал об этом так умиленно, что воспитатель сдержался. Вместо этого он отошёл к окну, собираясь с мыслями. Идти в запретный Лес опасно в любое время, а в преддверии полнолуния это вообще чистое безумие. Остаётся только надеяться, что эти голубки вернутся в школу в целости и хотя бы относительной сохранности. Однако, сидеть сложа руки и ждать, когда свободолюбивому Слепому взбредёт в голову вернуться не особо импонирует Ральфу. А тут ещё и Крыса. Ему было сложно представить, что эта девчонка захочет, как описал Стервятник, бегать по зарослям и лечить ранки. Скорее всего, она сбежала в мир магглов, как делала это уже не раз. А он, как известно, таит в себе множество опасностей. Лишь бы обошлось, и все остались живы к выпускным экзаменам. Это последний год, когда он несёт за них ответственность, а дальше долгожданная свобода и для них и для него.       Стервятник несколько секунд с интересом разглядывал напряжённую спину Ральфа. Потом его внимание привлёк отблеск ключа, лежащего на столе. Ключи были единственной слабостью мрачного старосты Когтеврана. А ключ от кабинета р1 это…       Отточенным невербальным заклинанием Стервятник снял его слепок. Над столом промелькнула цветная вспышка и растворилась в воздухе легкой дымкой.       Ральф почувствовал странное щекотание в животе. Это вернуло его мысли из Запретного Леса и тюремной камеры обратно в кабинет. Он на секунду оторопел, когда понял, что всё это время держал бедного ученика в полном молчании. Но Стервятник не выглядел измученным или несчастным.       — Можешь идти, — милостиво кинул Ральф, походя к рабочему столу. На этот раз его мысли заполонили бесконечные отчёты, которыми их решил нагрузить Акула в последний день месяца.       Стервятник кивнул учителю с благодушной улыбкой и тихо закрыл за собой дверь. Его мысли крутились вокруг нового полезного ключа в коллекцию и предстоящего собрания клуба картёжников. Он возвращался в спальни в приподнятом настроении и даже насвистывая какую-то мелодию. Эхо разносило её, стук трости и звуки неторопливых шагов Папы Птицы по пустынным коридорам.

****

      В гостиной Когтеврана Эрик всё ещё чувствовал себя крайне некомфортно, если быть уж до конца честным, больше всего в такие моменты он хотел залезть под одеяло и нейтрализовать все звуки квиетусом. Но он твёрдо решил вписаться в коллектив, а для этого обязательно нужно общаться или, по крайней мере, сидеть в гостиной и слушать, о чем говорят другие. Не то чтобы они обсуждали что-то особо интересное, часть слов Эрик банально не понимал (ох уж этот языковой барьер), но и слушать сплетни о неизвестных персонах — так себе удовольствие.       В комнату вошёл староста их факультета, и все птички на секунду почтительно замолчали. Вообще, Эрик до сих пор удивлялся странной иерархии, которая здесь царила. Он никак не мог понять, за что все его так уважают. Конечно, Стервятник выглядел достаточно эпатажно. Но если убрать всю эту мишуру с макияжем, трауром и странными привычками, то останется самый заурядный паренёк. Ну, может, слегка жутковатый, но ничего сверхъестественного.       Пока Эрик придавался этим размышлениям, «жутковатый» паренёк уже расположился на диванчике напротив и с благосклонной улыбкой слушал щебетание птичек. Эта было ещё одной непостижимой особенностью Хогвартса. Почему спальни Когтеврана называли гнездом, а самих жителей птицами? Конечно, символом их факультета был ворон, но почему тогда слизеринцев не называли рептилиями, а хафлпафцев грызунами? На этот вопрос никто не захотел давать ему ответ, зато, кажется, сейчас он ненароком удовлетворит своё любопытство по другому поводу.       — Папа, для чего тебя вызвал Чёрный Ральф?       Стервятник улыбнулся с таким видом, будто этого вопроса только и ждал.       — Ничего особенного, говорили о Слепом с Крысой.       При упоминании этих имён Эрик активно постарался припомнить, о ком речь. На ум пришла только небольшая перепалка между Ангелом и Драконом, где один говорил о «великой силе любви», а второй — о «великой силе безумия».       — Ты ведь не думаешь, что он и правда пойдёт в Лес за Слепым? — настороженно спросил Дракон. Эрик не понимал, с чего учитель должен бегать по лесам, но он точно знал, что это не самое безопасное времяпрепровождение.       — Не думаю. Ральф не дурак, — буквально озвучил его мысли Стервятник. — К тому же скоро полнолуние. Хотя, будем честны, тревожить Слепого опасно в любое время.       — Почему? — вырвалось у Эрика раньше, чем он успел обдумать это. Теперь на него уставилось, как ему показалось, почти с дюжину глаз. Но самыми жуткими по праву можно было считать хищно-жёлтые, осматривавшие его с холодным интересом так, будто Стервятник только заметил его присутствие.       — Он оборотень, — спокойно ответил староста, словно это было ужасно очевидно. Эрик стал отчаянно размышлять и сопоставлять всё только что услышанное. Теперь стало понятно про Лес и про полнолуние, но вот…       — Но ведь оборотни опасны только в полнолуние, а вы говорите, что его не стоит трогать всегда.       — А ты догадливый, — «теперь понятно, почему ты на Когтевране» подразумевалось, но вслух не сказано. Эрик не мог понять, считается ли это комплиментом, но решил всё же обрадоваться. — Он ещё и анимаг.       — Очень он любит свою оборотническую форму, так сильно, что аж стал анимагом, чтобы побольше проводить в волчьем теле, — охотно объяснил Пузырь. Факт того, что Стервятник начал говорить об этом развязало языки и всем остальным.       — Конечно, любит. Так он хотя бы видит, — добавил Дронт. Судя по всему, это была табуированная тема, потому что Дорогуша в ответ на это возмущённо вздохнул, а Стервятник показательно отвёл глаза. Эта общая неловкость передалась и Эрику, он почувствовал острую необходимость сказать хоть что-то, чтобы заполнить молчание.       — Слепой ведь зарегистрированный анимаг? — абсолютно обычный вопрос, особенно для сына работника Министерства, но, видимо, никто, кроме него самого, так не считал. Стервятник одарил его искренне удивлённым взглядом и несколько секунд раздумывал над ответом:       — Нет, зачем ему регистрироваться?       — Как зачем? Министерство Магии ведёт учёт всех анимагов, это нужно для статистики и отчётов. Это влияет на принятие разных законов.       — А Слепому-то какое до всего этого дело? — с таким же озадаченным видом спросил староста.       — Ну, ему это не особо нужно, но ведь это обязанность любого гражданина, — Эрик стыдился своего акцента, переживал что его поймут не так из-за скудности вокабуляра и уже успел пожалеть о том, что вообще начал говорить.       На лице в этот момент Стервятника появилась облегчённая улыбка, так, будто он, наконец, понял суть их беседы.       — Слепой не законопослушный гражданин. Сомневаюсь, что он знает о существовании каких-либо законов помимо тех, что ему диктует Лес.        Теперь настала очередь Эрика смотреть с искренним удивлением. Как можно так спокойно говорить о том, что твой знакомый, по факту, преступник? Он оглянулся посмотреть, разделяют ли остальные его чувства. Красавица и Кукла сидели в одном кресле у окна, старясь делать вид, что не смущаются от такой близости. Бабочка с Ангелом незаметно для всех ушли в спальню. Гуппи хмурился, читая «Зельевариение: снадобья и яды, продвинутый уровень». Конь что-то увлечённо шептал Стёклам, а она сидела с крайне недоверчивым лицом. Единственный, кто внимательно слушал их беседу был Куст, и то, Эрик не был уверен, понимает ли он хоть что-то.       Расстроенный этим, Эрик вернул взгляд к Стервятнику. Тот уже что-то говорил Дракону, это был ещё не шёпот, но что-то близкое к нему. Они говорили о ключах, хотя это опять может быть странное название для чего-нибудь совсем другого. Бороться с желанием залезть под одеяло стало совсем не выносимо, поэтому Эрик встал и направился к двери в спальню. Это заметил Конь:       — Постой, там же Ангел с Бабочкой.       — И что? — не понял Эрик.       — Ну, это, — Конь покраснел и отвел взгляд.       Стёкла фыркнула, и с раздражением ответила:       — Оставьте их уже в покое, никому не мешают, даже квиетус наложили.       — Ну, а я что? Я же ничего и не говорю. Пусть себе… делают что хотят, — пуще прежнего смутился Конь, бормоча под нос оправдания.       — Вот и правильно, а ты, Эрик, иди прогуляйся, — каким-то почти покровительственным тоном велела девушка.       Эрик кратко кивнул и отошёл от двери. Смущение Коня передалось и ему. В голову лезли совсем уж странные мысли. Чтобы избавиться от этого мерзкого ощущения, он решил пройтись по вечерним коридорам до библиотеки.

****

      — Где ты был?       От голоса Чёрного Волк вздрогнул и чуть не выронил газету из рук. Он и не думал, что его будут поджидать. Было уже за полночь, спальня освещалась только тусклым пламенем парочки свечей.       — Ты дождался моего возвращения? Это так мило.       Чёрный ничего не ответил, Волк не видел его лица, но это было не обязательно, чтобы понять, что собеседник ждёт ответа на свой вопрос.       — Ты же знаешь, что Гомер назначил мне отработку. Потом я заскочил в Кофейник, поискал нужную литературу в библиотеке, на секундочку зашёл к Сфинксу. И вот уже час ночи, время летит просто безумно.       Тишина в ответ нервировала. Наверняка друг злится из-за упоминания Сфинкса. Но что поделать, ещё больше Чёрный ненавидит ложь, и Волку приходится говорить правду.       — Устал? — почти заботливо спрашивает Чёрный после продолжительной и вполне драматичной паузы.       — Есть такое, но на завтра у меня поистине грандиозные планы, а то сегодня совсем расслабился. Времени не так много, — Волк начал переодеваться, демонстрируя тем самым, что разговор окончен. В спальне воцарилась тишина. Волка до сих пор радовало, что у него всего один сосед по спальне, а не как у тех же когтевранцев по четверо.       — К чему всё это? — с какой-то совсем не свойственной себе усталостью в голосе спросил Чёрный, разрывая блаженную тишину.       — С каких это пор ты задаёшься экзистенциальными вопросами? — Волк прекрасно понял, о чем говорит Чёрный, но предпочёл отшутиться. — Я, знаешь ли, не лучший собеседник для таких тем, но могу порекомендовать Сфинкса…       — А с каких пор ты интересуешься какими-то хафлпфцами?       — Ты о Македонском? Неужели Лэри уже…       — Логи готовы рассказать всё и всем. Это их главное достоинство и недостаток. Ты сам так говорил. Так что с этим Македонским?       — Очень сильный волшебник. Маглорожденный, кто-то говорит, что его дед был сквибом, — монотонно начал докладывать Волк. — Поступил в Хог буквально год назад, до этого якобы вообще не учился ни в какой из магических школ. Табаки говорит, что он работал ангелом, Лэри говорит — в секте. Я не знаю, что это и как взаимосвязано, думал, может, мой друг-полукровка объяснит, — Волк очаровательно улыбнулся. Последняя фраза задумывалась как подкол, однако Чёрный то ли этого не понял, то ли совсем не обиделся.       — Ну, секта это религиозное сборище фанатиков, вокруг какой-нибудь идеи, которая в перспективе обещает всем счастья, но по факту просто вытягивает деньги, — с задумчивым видом начал пояснять Чёрный.       — Как пожиратели.?       — Ну, типа. Хотя, при чём тут ангелы не совсем понятно, и как им вообще можно работать? Может, актёром был.       — Всё может быть, — покладисто согласился Волк, он не разбирался в теме достаточно, чтобы вставить что-то более весомое и обдуманное.       — А зачем он тебе сдался?       — Ревнуешь? — сладко протянул Волк. Не получив никакой реакции, начал объяснять с крайне скучающим видом. — Он сильный волшебник, а мне только это и нужно для ритуала. Сам знаешь, тёмная магия — вещь не простая.       — Волк, послушай, я не уверен, что это… — начал было Чёрный, но Волк грубо перебил его:       — А я уверен. И ты либо со мной до победного конца, либо можешь валить из Слизерина, потому что нам такие тряпки не нужны.       — Куда, например? В гриффиндор к твоему ненаглядному Сфинксу? — Чёрный вскочил с кресла, кажется, Волк переборщил и надавил на больное.       — Так ты всё-таки ревнуешь? — скалясь протянул Волк, откровенно наслаждаясь. Он и не думал останавливаться. Хорошая ссора с битьем тарелок и парочкой проклятий способствует крепкому сну.       — Да. Я ревную, — до скрежета зубов прямолинейно ответил Чёрный. — Не понимаю, что вы все в нем находите. И ты, и учителя, и Лось…       При упоминании этого имени оба слизеринца синхронно заткнулись, проглотив все колкие фразочки и претензии, что уже вертелись на языке. У них было не так много общих тем для разговоров, что уж говорить о чем-то святом и неприкосновенном. Но Лось был исключением. Он был другим. Один из немногих, кто не относился к слизеринцам предвзято, единственный, кому хватало любви на всех, даже на маленьких и озлобленных. Глупо отрицать, что гриффиндорцам вроде Сфинкса и Слепого её всё же доставалось больше. Единственный, чья смерть оставила неизгладимый отпечаток на всех, тогда ещё третьекурсниках, без исключения.       Чёрный опустился обратно в кресло. Волк испытал лёгкое разочарование, что ссоры сегодня не выйдет, хотя его тело тут же отозвалось глухой болью в спине, давая понять, что оно бы её точно не выдержало.       — Как прошла тренировка?       Волк спрашивает только чтобы заполнить образовавшуюся тишину. И, хотя он никогда не признается, но под звуки спокойного голоса Чёрного ему удаётся заснуть даже лучше чем после ссор с ним.