***
Предзакатный луч пробивался через витражное окно, причудливо освещая кабинет трансфигурации. Заливистый смех Волка отражался от каменных стен и наполнял помещение теплом не хуже любого камина. Македонский улыбался в ответ, чуть-чуть двигая уголками губ. Он счастливо прищуривал глаза, словно бездомный котёнок, впервые получивший ласку. За тот час, что они провели вместе взаперти в этом кабинете, Волк узнал, что Македонский ненавидит запах ромашки и лимона, белую одежду, что он боится темноты и одиночества. Сам Волк поведал о детстве проведённом в Могильнике, о многочисленных попытках сбежать. Рассказал о Лосе и своих лучших друзьях. Особенно он акцентировал внимание на Слепом и его полнолуниях. Волк сколько мог завуалировано рассказал о Лесе и его порядках. Македонский был хорошим слушателем и никудышным рассказчиком. Особенно он напрягался, когда речь заходила об обортничестве. Тогда Волк переводил тему разговора и давал отхлебнуть из фляжки. Там находилась едкая смесь из хвойного Табаки, остатков эльфийского вина и зелья убеждения. Удивительная гадость. Но раскрепощает даже такого скромника как Македонский. Хотя, пожалуй, даже слишком. Под действием своего же зелья Волк чуть было чистосердечно не начал раскрывать свой гениальный план. Смутившись тем, что чуть самолично не угробил всё, Волк зачем-то начал описывать глаза Рыжего во всех мельчайших деталях. — Знаешь, смотришь в эти две чёрные бездны и аж умереть хочется, так это красиво, — Волк вздохнул и, сделав ещё один глоток, продолжил. — А ещё у него веснушки по всему телу, ну, наверное, по всему — мне откуда знать, — Волк смерил собеседника оценивающим взглядом и добавил. — Слушай, прям как у тебя. Очень красиво, очень красиво. Только ты ему не говори, что я тут расхваливаю. Македонский отчего то грустно вздохнул и отвёл взгляд. — Деду никогда не нравились мои веснушки. — Как?! — Волк вскочил с места, будто ему нанесли личное оскорбление. — Это потому что он сраный маразматик. Это что же, ему и веснушки Рыжего бы не понравились? Македонский испуганно уставился на Волка и невпопад пробормотал: — Но это уже неважно, я же его уже убил. Волк снова сел на парту и пробурчал: — Вот и правильно. Тут за дверью послышались какие-то подозрительные звуки. Мальчики напряженно замолчали и уставились на неё. Там оказался только уже порядком подвыпивший Щепка с такой же нетрезвой дамой. Заметив учеников, он ужасно растерялся и промямлил: — Щенки, что вы тут делаете? — Кто-то запер нас в этом кабинете, сэр. — Кто же это мог быть? — Щепка растерянно почесался. Дама недовольно цокнула, а Волк, воспользовавшись всеобщим замешательством, быстренько вытолкнул Македонского за дверь. Потом развернулся и, наклонившись к учителю, добавил: — Кстати, сэр, вы ведь поставите мне зачёт по магловедению? Обещаю, о сегодняшнем никто не узнает. — Шантажировать меня вздумал? — взревел Щепка, наконец сообразив, в чём тут дело. — Даже в мыслях не было, — Волк очаровательно улыбнулся, утягивая Македонского за собой на какую-то лестницу. Ему хотелось побыстрее смыться с глаз учителя, всё-таки не хотелось лишний раз нарываться на неприятности. — И правда, кто нас там запер? — пробормотал Македонский, отдышавшись после бега по ступеням. — Не знаю, но разве это имеет значения, дорогуша? — Наверное, нет. — Вот именно, — Волк поправил растрепавшиеся волосы и довольно улыбнулся. — Как же всё хорошо складывается. Не нужно будет больше изучать этих мерзких маглов. Ой, не в обиду тебе, конечно, — спохватившись, добавил он. — Но профессор же не сказал, что поставит зачёт. — Поставит, куда денется. — Это нечестно. — У каждого своя правда, — Волк примирительно поднял руки и осмотрелся. Интересно, игра уже закончилась? Может, если поторопиться, успею к самому финалу. В конце коридора послышались чьи-то шаги. Какой-то Когтевранец. От него Волк узнал, что игра уже закончилась, причём, в пользу Слизерина. Черный будет злиться. Нужно поторопиться.***
На трибуне было холодно, как у ведьмы за пазухой. Разумеется, Эрик был наслышан о морозных британских ветрах, но не думал, что столкнётся с ними уже в октябре. Так что сейчас оставалось только кутаться в тонкую мантию и сине-серый шарф Когтеврана. Матч был до безумия скучным. Хотя, тут скорее виновата его врождённая нелюбовь к квидичу. Ну серьёзно, кому интересно наблюдать за тем, как какой-то слизеринец закидывает мяч в кольцо? Но кому-то явно было. Живым доказательством этого стал эмоциональный Бабочка, с которым Эрику не посчастливилось быть соседом по скамье. Он буквально бросился в слезы, когда их команда продула, а Эрик испытал мрачную радость, что игра наконец-то закончена (за что сразу же себя отругал). Он покинул трибуны, как только это стало социально приемлемо, к слову, одним из первых. Циммерман старательно избегал активных обсуждений только что прошедшей игры, дивясь, как остальные ещё не промерзли до самых костей. Эрик зашёл в замок, сразу же почувствовав облегчение от каминного тепла. Он посмотрел на свои красные сухие от мороза руки. Больше никогда не пойду на матч по этому дурацкому квидичу, — решил для себя Эрик, как вдруг из мыслей его выдернул чей-то голос. — Эй, матч уже закончился? Ты же там был? — Да, а что? — Не знаешь, кто там победил? — Ваша команда. Слизеринец довольно присвистнул. — А было во время матча что-нибудь интересное, запоминающееся? — Нет. Матч как матч, было ужасно скучно, — Эрик не соврал, хотя, даже если там и было «что-то интересное», он это явно проглядел. Он ускорил шаг, чтобы избежать дальнейших расспросов на эту тему. Честное слово, людям что, поговорить больше не о чем?! Если мне кто-нибудь ещё что-нибудь скажет про эту игру, я… Эрик не успел додумать, что он сделает с этим человеком, как вдруг дверь кабинета декана гриффиндора раскрылась почти перед самым его носом. Из неё вылетел, а вернее сказать быстро выковылял, староста их факультета. Он был красным с ног до головы, а взглядом будто пытался испепелить всё живое на своём пути. Заметив Эрика, он скривил губы, должно быть, в пародии на улыбку и заговорил неестественно елейным голосом, который жутко не сочетался с его выражением лица. — Добрый день, Эрик. Как тебе погода в Англии, правда, чудесная? — Неправда, — буркнул Эрик, разглядывая свои потрескавшиеся от холода ладони. — Вероятно, во Франции ты привык к более щадящему климату. Ну ничего, парочка согревающих, и ты быстро адаптируешься. Эрик не знал, что ему отвечать на это и стоит ли делать это вообще. А потому решил, что благоразумнее будет промолчать. Голову не покидали назойливые мысли о том, чем же мог заниматься староста в кабинете Ральфа, и почему он такой красный. Так они и шли какое-то время в странном молчании, каждый в своих неприятных мыслях. — Как прошла игра? — будто выйдя из оцепенения поинтересовался Стервятник. Эрик ощутил, как по телу прокатывается волна глухого раздражения. Неужели мир сошёлся на этом грёбаном квидиче?! — Мы проиграли. Какой-то слизеринец поймал снитч. — Как досадно. Стервятник горестно опустил глаза и примолк. Эрик вдруг ощутил какую-то жизненную необходимость поддержать старосту, какой-нибудь глупой успокаивающей фразочкой. — Но они, ну, то есть мы, играли очень хорошо. Шли прямо на равных, если бы не этот глупый снитч, мы бы, наверное, выиграли. Стервятник поднял свои безумно печальные глаза и Эрик вдруг осознал, что он расстроен далеко не проигрышем их команды. Это осознание заставило его покраснеть. Неужто он и правда пытался поддержать своего старосту такими глупыми словами? Он сглотнул. Диалог зашёл в тупик, и он даже не знал, обязан ли его продолжать. Одно Эрик знал точно, идти под руку с расстроенным ковыляющим старостой вплоть до самой гостиной в таком тяжёлом молчании, у него бы точно не хватило сил. Поэтому парень промямлил что-то про книгу, которую нужно забрать из библиотеки, и скрылся в ближайшем коридоре.