Луна и воскрешающий камень

      Шерсть на загривке встаёт дыбом. Пронзительный октябрьский ветер разносит странный запах. Запах слёз, раскаяния и смерти.       — Слепой, куда ты смотришь?       — Там чужак.       Слепой поднимается с насиженных листьев и, не говоря больше ни слова, отправляется берет след. Ошибки быть не может, это вчерашний убийца вновь пересёк границу его Леса. Слепой неосознанно сжимает челюсть и хмурит брови. Зуб за зуб и глаз за глаз, ведь так?       Под ногой убийцы трещит ветка. Совсем близко. Наверняка Слепого уже видно нежданному гостю.       — Я…       Убийца застывает на месте, от него несёт страхом. Слепой неторопливо подходит ближе. Становится слышно, как паника охватывает хрупкое тело хаффлпаффца.       — П-прошу, убей меня, — голос убийцы дрожит. Ещё чуть-чуть и, кажется, он бросится рыдать.       Слепой замирает. Ни разу ещё его добыча сама не просила своей смерти, впрочем, мыши в принципе не самый болтливый народ.       — Почему? — не то чтобы Слепому слишком интересно, вопрос вырвался сам по себе, будто так и надо.        — Я совершил ужасный грех. Дважды. Мне нет прощения. Мои грехи преследуют меня на каждом шагу. И так будет всегда, пока я жив, — убийца заговорил быстро, как заведенный. Словно боялся, что если остановиться, тишина проглотит его и вывернет наизнанку. — Поэтому, прошу. Нет, умоляю, убей меня! Я не смогу искупить свои грехи. Я не смогу ужиться с ними. Я… я просто не могу.       Убийца задохнулся собственными словами.       — Сможешь.       Слепой внимательно вслушивается в возмущённую и шокированную тишину.       — Но… я же чудовище.       — Не имеет значения, — Слепой беспрекословен в своих решениях. А сейчас он решил, что убийце лучше жить.       Кажется, Македонский пытался возразить что-то ещё, но Слепой уже скрылся за раскидистым дубом. Где-то вдали закаркала ворона. Убийца растерянно моргал, всё ещё не веря в произошедшее.       Я даже умереть не могу по-человечески.       Македонский опустился на колени. Умерла последняя его надежда. Силы начали стремительно покидать и так изможденное тело.       Тут за дубом послышался шорох сухих листьев. Через пару секунд показалась фигура Слепого. Он подошёл к убийце и наугад протянул ему подозрительный бутылёк.       — Выпей это. Пойдёшь искупать грехи в Могильник. И не смей умирать. Твоим наказанием будет жизнь с убийством.       Македонский сглотнул. Это не то, чего он ожидал, но, видимо, то, что ему полагалось.       — Но я же убил того мальчика…       — Ты сделал это по воле другого. Он желал моей смерти.       — Почему ты так думаешь?       — Тайные желания Волка ни для кого не секрет, — Слепой пожал плечами, развернулся и заковылял прочь. У него ещё полно забот.

***

      Ральф сделал глоток виски. Янус одарил его осуждающим взглядом, но ничего не сказал. Какими бы хорошими друзьями они ни были, Янус всё же в первую очередь врач. Он просто не может спокойно наблюдать за начинающимся алкоголизмом коллеги.       — Сегодня же суббота. Могу я, в конце концов, позволить себе небольшой отдых? — как бы оправдываясь, улыбнулся Ральф.       — Есть и другие способы отдохнуть, — мягко возразил паук.       — Пробовал. Ничто не сравнится с простым магловским алкоголем.       Янус пожал плечами. Они обсуждали это множество раз. А ситуация никак не изменилась. Можно сказать, что это стало их рутиной, безопасной темой для разговора. Как у обычных людей обсуждение погоды или свежих сплетен.       — Как там золотые рыбки Седого? — ещё один обыденный вопрос.       — Живы.       Ральф сделал ещё один глоток. Удивительно, что питомцы пережили своего хозяина, решившего оставить их школе. Словно он чувствовал, что в послевоенной Британии они бы погибли вместе с ним.       — Тебя что-то волнует? — спросил Янус, внимательно вглядываясь в задумчивое лицо Ральфа.       — Да так, мелочи. То Крестная, то Слепой. Всё по классике, — было ещё смутное нечто, что волновало Р1, но он решил пока не распространяться.       — Почему ты волнуешься о Слепом, я прекрасно понимаю. А что с Крестной?       Ральф поморщился. Вчерашний разговор с ней нехило подпортил ему настроение.       — Пыталась в шантаж.       — Неужели она правда решила, что шантажировать бывшего аврора это хорошая идея? — с усмешкой спросил Янус. — Я был о ней лучшего мнения.       — А может, это был и не шантаж. Кто разберёт этих женщин? — Ральф откинулся на кресле.       — Поэтому ты и не женат. А ведь был когда-то ты мечтой девичьей, — со вздохом протянул Янус.       — И это мне говорит такой же холостяк за тридцать, — голосе Ральфа укоризненная усмешка.       — И то верно, — Янус улыбнулся, поправляя очки на переносице.       Между мужчинами повисла задумчивая тишина.       — Ты тоже сегодня мрачнее обычного. Случилось чего?       — Мелочи, — Янус вздохнул. — Сегодня к нам после обеда пришёл один мальчишка, бледный как смерть. На глаза все признаки отравления. Он сказал, что болен и должен пару недель полежать у нас. Потом потерял сознание. К счастью, рядом оказался его сокурсник и мы смогли его опознать. Я вызвал Овцу, его декана. Она ситуацию не сильно прояснила.       — Мда, странно всё это, — Ральф задумчиво потёр подбородок. Слишком много студентов разом начали вести себя подозрительно. Это заставляет беспокоиться.       Из коридора раздался чей-то истошный крик. Мужчины вскочили со своих мест. Янус выбежал из кабинета, освещая путь палочкой. Ральф шёл следом. В палате было тихо. Только над одной из коек склонились причитающие медсестры.       — Что случилось? — в голосе серьёзность, и не скажешь, что этот же человек минуту назад всерьёз интересовался судьбой золотых рыбок.       — Это кричал мальчик, которого доставили сегодня. Видимо, кошмар приснился. Никаких повреждений нет.       Янус нахмурился, вглядываясь в веснушчатое испуганное лицо.       — Как ты себя чувствуешь? — голос участливый и заботливый, как и полагается хорошему доктору.       Мальчик переводит зашуганный взгляд от одного взрослого к другому. Ральф чувствует себя лишним. Пусть пауки спокойно делают свою работу, спиться он может и в одиночестве. Ральф хлопает друга по спине и молча покидает Могильник.

***

      Рыжий       Поднимаю воротник рубашки, чтобы скрыть свежие засосы на шее. Дело губ одной очаровательной дамы. Ситуацию это не спасает от слова совсем, но так спокойнее. Чтобы хоть чем-то занять руки на ходу пытаюсь завязать из галстука тот хитровыебанный узел, который показывал мне Стервятник. Это выходит из рук вон плохо, я психую и решаю, что такие узлы носят только ебанные пидоры, не в обиду Стервятнику. Вообще, сегодня я весь какой-то нервный. Да и традиционные методы снятия стресса почему-то не работают (даже девушки!!!). А значит, придётся прибегнуть к тяжёлой артиллерии: два шота огневиски, пару глотков аяуаски и закурить косячок. Правда, вся эта гадость не имеет и половины эффекта без подобающей компании. Поэтому на свой страх и риск спускаюсь в подземелья Слизерина, к своему любимому собутыльнику.       В змеиной гостиной на меня бросают кривые взгляды, но ничего не говорят. Я делаю вид, что упиваюсь таким вниманием к своей персоне. А как иначе? Вдруг маленькие змейки расстроятся, что напрасно тратят столько сил на эти угрюмые лица. Хотя не все они так безобразны, вон та брюнеточка вполне себе ничего. Подмигиваю ей. До дверей Волка иду особенно вальяжно, покачивая бёдрами, поправляю волосы, насвистывая какую-то магловскую песенку.       Подплываю к тяжёлой дубовой двери и стучусь. В ответ тишина. В голове поднимается рой тревожных мыслей. А что, если Волк тоже вчера…? Точно, его же не было в столовой, да и в Хогсмиде тоже.       — Кто там? — дверь приоткрывает крайне недружелюбно настроенный Чёрный.       — Оо, Спортсмен. Сколько лет, сколько зим? Как я рад тебя видеть! Как поживаешь? — я затараторил, чтобы скрыть свою разыгравшуюся панику не тратить зря свое драгоценное время.       — Чего ты хочешь? — Чёрный стал выглядеть ещё более недовольным, хотя, казалось бы, куда сильнее.       Если честно, больше всего сейчас мне хотелось бы напиться до потери пульса. Но о таком говорить, разумеется, нельзя, поэтому я мило улыбаюсь и быстренько соображаю, что сказать, чтобы поддержать светскую беседу с Чёрным:       — Да так, хотел повидать своего дорогого друга. Кстати, где он? Жив, надеюсь? — последняя фраза вырвалась через нервный смешок.       — Он заболел и не хочет никого видеть.       — Ах, он жив? Ну, и отлично. Если ты не возражаешь, — я протиснулся в дверной проем, оттолкнув оттуда Чёрного. Он был слишком ошарашен, чтобы что-то предпринять. Я быстро оглядел спальню. Несмотря на царивший там полумрак я сразу остановил свой взгляд на расправленной кровати со смятыми простынями.       — Алоха, — я запрыгнул на кровать к другу. В воздух поднялся клубок пыльного воздуха. Вы можете сказать, что это было не слишком-то вежливо с моей стороны и, пожалуй, будете правы. Но ведь тогда я искренне переживал за своего друга. И хотел лично удостовериться в его здравии.       — Рыжий? — голос Волка звучал потеряно, серо и как-то опустошенно. На секунду я даже испугался, что разговариваю с призраком. — Что ты здесь делаешь?       — Тебя не было ни в столовой, ни в Хогсмиде. Я испугался, решил проведать, — я пожал плечами.       Волк ничего не ответил, что было для него в крайней степени не характерно. Я реально забеспокоился. Повернулся к нему и тут только обратил внимание на поседевшие у его лица волосы. Я прищурился, допуская, что это может быть только игрой света. Но нет, чёлка Волка была белой, как пена сливочного пива. В голове всплыл стервятничий рассказ, вот только сейчас деталей уже не вспомню, что-то про защитные чары и воровство. Когда-нибудь я точно уебу его за такие туманные объяснения.       — Мда, чувак, выглядишь, как ходячий труп. Случилось чего? — Волка заметно передернуло, да я и сам был не в восторге от своего подбора слов.       — Ты сейчас, блять, серьёзно?! — лицо Волка из покойно-потерянного в миг окрасилось яростью. — Вламываешься в мою комнату, а потом лезешь с этой ебучей жалостью. Засунь её себе куда подальше и решай свои проблемы, спасатель хренов.       Ситуация вдруг резко накалилась и я даже не успел осознать, что именно сделал не так. Боковым зрением я заметил, что Черный ощутимо напрягся, как вышибала в клубе. Готов вынести меня, стоит Волку сказать еще хоть слово.       — Оу, оу, чувак! Сори, — я примирительно поднял руки, — не хотел тебя оскорбить.       Брови Волка были все ещё нахмурены. Сердце гулко забилось где-то в мозгах. Момента предложить то, за чем я пришёл, лучше уже не будет.       — Слушай, — я наклонился ближе, чтобы меня мог расслышать только Волк. — А ты можешь прогнать своего верного пёсика хоть на пару минут? А то этот тип меня уже порядком раздражает. К тому же, у меня есть кое-что, что может поднять тебе настроение.       Я подмигнул ему, недвусмысленно намекая на содержимое своего портфеля.       Взгляд Волка переместился на него. После нескольких секунд раздумий, он улыбнулся.       — Ты прав. Доставай всё, что есть, — Волк встрепенулся, и я мысленно похвалил себя за это.       — Чёрный, душка. У нас тут намечается личная беседа. Не хочешь прогуляться? — я переваливаюсь через Волка и становлюсь свидетелем уморительнейшего лица Чёрного. Он был явно зол, но смотрел не на меня, а на Волка, как бы спрашивая: «он эту хуйню щас серьёзно?».       — Даа, Чёрный, дай нам часик.       Он с перекошенным от гнева лицом развернулся и, я клянусь, хлопнул дверью словно обиженный ребёнок.       Я еле сдержался, чтобы не заржать, а Волк уже в наглую копался у меня в рюкзаке. Он достал бутылку огневиски и сделал большой глоток прям с горла. Что-то это совсем не похоже на знакомого мне Волка с налётом претензий на аристократичность в каждом жесте. А ведь это даже… мило? Он весь такой растрёпанный, в несвежей пижаме, пьёт с горла и совсем не аристократично вытирает губы кулаком.       — Я вспылил, я не хотел, — Волк говорил со странной горечью в голосе.       — Да, уже забыли, чувак. Я тоже хорош, — я улёгся поудобнее. Рубашка съехала с моего плеча, эротично оголяя его. Я наигранно спохватился и начал застёгивать. Мне показалось или Волк наблюдал за этим почти с хищным интересом?       Видимо, показалось. Потому что в следующую секунду он шмыгнул носом и возвёл глаза к потолку. Мы с ним никогда не пили вдвоём вне компании, и я бы не подумал, что глоток алкоголя подействует на него так подавляюще. Я даже испугался чутка. Я вообще-то пришёл сюда, чтобы развеяться, а тут…       — Ты ведь хотел узнать, почему я выгляжу будто покойник?       — Ну типа, — не то чтобы я правда хотел знать, я вообще предпочитаю пребывать в блаженном неведении. Но Волку явно нужно выговориться, а мне нужен собутыльник с интересными историями.       — Историю, что я хочу тебе поведать, нельзя слушать, да и рассказывать на трезвую голову. Давай обдолбаемся?       — Вот это разговор, — я улыбнулся, пошло-поехало веселье.

***

Волк       Голова кружилась. Во рту пересохло. А перед моими глазами летали лестницы. Ха! Летающие лестницы в подземелье. Ну, у меня и галюны. Видимо, меня ещё не отпустило, хотя по ощущениям, с появления Рыжего на пороге моей спальни прошла целая вечность. Я перевернулся на бок с непреодолимым желанием танцевать. Какой чудесный день! Я попытался подняться, но ноги задрожали и я уткнулся лицом в холодный пол. Прям перед моим носом полз маленький паучок, совсем крохотный. Я мог бы убить его мизинцем! Но я даровал ему жизнь. Да, я почти бог. Захотелось поделиться своим величием с Рыжим, но пока я приподнимался на локтях, слова растаяли во рту как сахарная вата. В голове приятная пустота, а на лице идиотская улыбка.       — Почему ты решил рассказать мне об этом? — слова Рыжего звучат так громко и больно. Он сбивает весь мой настрой, а ведь я уже хотел разделить с ним свой божественный престол. Я хмурюсь. Голова работает неохотно.       — Повтори вопрос.       — Я говорю, зачем ты рассказал мне об этом? Ну, о полнолунии и Сфинксе, — он такой серьёзный, совсем на себя не похож. Кажется, если тыкнуть в него пальцем, то это окажется вовсе не он, а какой-нибудь самозванец под оборотным зельем.       — Почему нет? — пожимаю плечами, я едва поборол желание врезать ему, и сейчас чувствую себя таким опустошенным. — Типа, завтра ты и слова не вспомнишь из сегодняшнего. Да и есть в этом что-то. Делиться проблемами с рандомным человеком, который к этому никакого отношения не имеет.       Рыжий подозрительно хмыкнул на последней моей фразе. Какое неуважение! Я пихнул пяткой ему в бок. Он схватил меня за ногу. Это же запрещённый приём! У нас началась битва. Которая впрочем быстро закончилась, как и наши силы. Интересно, сколько мы уже так? Перед глазами всё так же летали лестницы. Странно, меня же вроде начало отпускать.       — Волк!       Злой голос Чёрного я узнаю из тысячи. Я хотел что-то ответить, но сил хватило только, чтобы открыть рот.       — Какого хуя ты лежишь под лестницей Астрономической башни с этим крысенышем, а я бегаю по всему Хогу в твоих поисках?!       Так, мы не в подземелье? А это значит, что летающие лестницы не галлюцинации, а самая настоящая реальность? Я моргаю. Лестница не исчезает. Будь у меня силы, я бы заплакал со смеху. Но сил хватает только заплакать.       — Волк, ты чего? — голос Чёрного становится обеспокоенно мягким. Он садится передо мной на колени и заглядывает в лицо.       — Мне больно, — из глаз всё ещё текут бессмысленные слезы. Вообще, это почти не преувеличение, голова и правда раскалывается.       — Что именно болит?       Вместо ответа я тычу в то место грудной клетки, где у волшебника должно быть сердце. Чёрный от этого моего жеста чуть сам не начинает плакать. Слушайте, да мне бы Оскар за такую актёрскую игру. Чтобы окончательно добить его шепчу:       — Я так хочу домой…       Оценить результаты моего перформанса, не даёт вполне себе реальный обморок. Видимо мой организм всё же не способен вынести столько эмоций за одни сутки.