I'm sorry, I love you

Джон сидел в кафе и листал газету с объявлениями о сдаче жилья в наём. После очередного скандала с Шерлоком на душе было мерзко. И ведь что обидно, из-за говна завелись, даже и не вспомнишь теперь, а сразу же перешли на крик, едва не дойдя до рукоприкладства, как в школьные годы. А ведь Шерлок уже повзрослел, и пора бы ему одуматься. Домой идти не хотелось. Хотелось уехать, куда глаза глядят. А сейчас его глаза глядели на приближавшегося к нему бывшего сокурсника Дилана Тэйлора, облачённого в военную форму. - Привет. Что это на тебе, ты ведь не военный? Или ты на маскарад собрался? – Спросил Джон. - Привет, Джон. Эту форму я ношу на законных основаниях, теперь я не просто врач, а военный врач. Я подписал контракт на три года, и послезавтра вылетаю на новое место службы. А ты как? - Да, вот, собираюсь устраиваться на работу в больницу Святого Варфоломея. - Брось, Джон, зачем тебе здесь годами прозябать в ассистентах? Айда с нами, там ты гораздо быстрее наберешься опыта и сделаешь карьеру, причём, не только медицинскую, но и военную, да и деньжат заработаешь на порядок больше. - А куда это, с вами? - Я и ещё трое наших сокурсников едем служить военными врачами в Афганистан. - Это очень далеко, и там, насколько я знаю, весьма опасно. - С нынешним разгулом терроризма опасно везде. Не хочешь в Афганистан, так поехали, просто выпьешь с нами на прощание. Когда на следующий день Джон протрезвел, то на руках у него уже был добровольно подписанный им вчера контракт. «А может это и к лучшему», - подумал он и стал собирать вещи. Сегодня нужно было ещё успеть сделать все необходимые прививки, а завтра - вылет к месту службы. И Майкрофт, и Шерлок были шокированы столь неожиданным поступком Джона, но проявилось это по-разному. Если Майкрофт безуспешно попытался отговорить Джона от этого необдуманного поступка, то Шерлок просто презрительно произнёс: «Скатертью дорожка, братец», даже не проводил брата в Аэропорт. И лишь потом, на следующую ночь после отъезда Джона, Шерлок осознал то, что произошло, и долго плакал в подушку. После отъезда Джона Шерлок впал в депрессию, а внешне это выражалось в том, что он стал ещё более язвительным и высокомерным, чем раньше. А ещё, он снова вспомнил о скрипке и возобновил занятия, заброшенные в старшей школе. Игра на скрипке позволяла Шерлоку излить свою тоску, чтобы на время избавиться от неё. Если раньше в его душе была просто пустота, то теперь из-за невозможности хотя бы изредка увидеть Джона, её сменил вакуум. Он искал, чем его заполнить, и не мог найти. Девушки его совсем не привлекали, юноши, впрочем, тоже. Друзей у него не было, поскольку его характер, который и раньше был не сахар, теперь стал полынью. Шерлок искал, чем себя занять настолько, чтобы это позволило не думать о том, о чём он не хотел, но не мог прекратить думать. И он нашёл себе такое увлечение, которое стало его страстью и поглотило его целиком - криминалистика. Он с жадностью изучал её и все смежные с ней науки, снова и снова совершая прыжки от одной специализации к другой. А потом перед самым окончанием, он вдруг совершил резкий прыжок в сторону, бросив Университет. Шерлок просто не явился на экзамены в конце последнего семестра и не сдал финальные работы, и все уговоры Майкрофта оказались бесполезны. Шерлок снял квартиру на Бейкер-стрит 221 Б и занялся расследованиями тех дел, которые казались ему интересными, целиком погрузившись в свой мир. Шли годы, постепенно Шерлока охватывало всё большее равнодушие ко всему, что не входило в круг его интересов. Своё прежнее влечение к Джону он объяснил временным помешательством на почве гормонального всплеска в юности и похоронил его в самой глубине своей души. Поскольку он так и не испытал ни к кому ничего хоть сколько-нибудь похожего на это, то он навесил на себя ярлык «асексуал», ведь так было проще. Джон быстро втянулся в свою новую работу, привык к армейскому быту. Ему пришлось научиться многим вещам, которых он раньше не умел: в случае необходимости постирать своё бельё, сварганить что-нибудь поесть и отстреливаться при нападениях моджахедов. Компания у них подобралась, что надо. Это были надёжные и весёлые ребята, скрашивавшие серость и однообразие армейских будней шутками и добродушным и почти безобидным подтруниванием друг над другом. Чего стоила только та их с Диланом хохма с кукурузными палочками... Когда Джон с Диланом распаковывали хрупкое медицинское оборудование, то обнаружили в упаковке наполнитель из жёлтого пенополистирола, отдалённо напоминавшего кукурузные палочки. Джон подсуетился и нашёл красивую коробочку, а Дилан сбегал на кухню, где ему смололи сахарной пудры, чтобы присыпать эту красоту. Потом они полдня бродили по лагерю, угощая всех желающих и искренне радуясь, видя их вытягивающиеся физиономии. Больше всех пострадала пара жадюг, не разобравшись, проглотивших это угощение. Пришлось потом делать им промывание желудка. Со свободным временем здесь дело обстояло так: его было либо слишком много в периоды относительных затиший, либо его совсем не было, когда случались вооружённые конфликты, и было много раненых. Тогда приходилось оперировать по 18 часов в сутки, а потом Джон просто отключался, когда доползал до кровати. Такой ритм и образ жизни научил Джона философскому к ней отношению, позволял не зацикливаться на каких-то своих мыслях или проблемах, делая жизнь простой и понятной. Здесь также можно было не заморачиваться с тем, чтобы искать себе постоянную девушку. Серьёзные отношения вполне заменял лёгкий флирт с медсёстрами. Считал ли он себя одиноким? Вряд ли. Он просто об этом не задумывался. Когда срок трёхлетнего контакта Джона истёк, и ему предложили продлить его ещё на три года, то он, почти не задумываясь, согласился. ______ Возможно, кто-то сочтёт и эту главу скомканной и недостаточно подробной, но таково моё видение. Уже со следующей главы действие замедлится и будет описано более подробно.