I'm sorry, I love you

OST главы – Возьми моё сердце (группа Ария), ссылка в комментах. Ложные обвинения, арест, бегство - это было далеко не худшим, что подстерегало Джона и Шерлока. Всё это было тщательно спланировано злодеем-консультантом, решившим любой ценой не только уничтожить своего извечного противника, но и смешать с грязью его репутацию. Шерлок стоял на крыше и смотрел вниз. Смерть Мориарти не отменяла поставленного им ультиматума: либо погибнет Шерлок, либо погибнут те, кто ему дорог. Долгие годы ему удавалось держать в заблуждении большинство людей, считавших его бессердечным эгоцентристом, но проклятый Мориарти раскусил его и ударил по тайным болевым точкам, привязанностям к немногим, но самым дорогим ему людям. Шерлок увидел, как Джон выскочил из такси и вышел на площадь. Где бы ни был таинственный снайпер, Джон был теперь у него как на ладони. Джон. Ради него, ради того, чтобы он был жив и счастлив, Шерлок готов был сотню раз умереть. На секунду закралась мысль: «Если сейчас я брошусь вниз и разобьюсь, то это прекратит мои мучения от неразделённой и такой неправильной любви, от этой ежедневной пытки моими желаниями и осознания невозможности их осуществления». И вместе с тем ему отчаянно хотелось жить, хотелось оказаться сильнее загнавших его в тупик обстоятельств. Он взял в руку мобильный и набрал номер Джона. - Джон… - Ничего не случилось? - Повернись и иди туда, откуда пришел. - И не подумаю! - Стой на месте. Не двигайся. Не отводи от меня взгляд. Сделай для меня кое-что. - Что? - Считай этот звонок моей запиской. Люди ведь так поступают. Оставляют записку. - Когда оставляют записку? - Прощай, Джон. Это были последние слова Шерлока, перед тем как он сделал тот роковой шаг с крыши. Джон был уверен в том, что, сколько бы он не прожил, этот миг всегда будет стоять у него перед глазами. Шерлок, летящий вниз большой чёрной птицей. Всё произошло слишком быстро. Джон кинулся к распростёртому на асфальте телу. Слёзы застилали глаза, из-за них он не заметил появления велосипедиста, сбившего его с ног. Он не чувствовал боли от падения, но, видимо, снова травмировал свою больную ногу, поскольку с трудом смог подняться и сделать несколько шагов. Но его остановили, не дали подойти к телу брата. Парамедики. Откуда они узнали и как смогли так быстро приехать? Ещё один вопрос без ответа. Подобных вопросов у Джона было много, и главный из них: почему Шерлок прыгнул с крыши? К телу его так не подпустили, и Джону не осталось ничего, кроме как вернуться в их квартиру, где он весь день просидел в состоянии полного оцепенения, не в силах начать что-либо делать. Наедине с растерзанной судьбою, наедине с вопросом без ответа. Периодически кто-то звонил по телефону, чтобы принести свои соболезнования. Джон автоматически что-то отвечал и тут же забывал, кто звонил. Несколько раз приходила миссис Хадсон, гладила его по голове и пыталась чем-то накормить. Джон машинально что-то жевал и послушно проглатывал, не чувствуя вкуса, даже не понимая, что он ел, запивал это, не замечая, что обжигается горячим чаем. Вечером приехал Майкрофт и забрал его к себе домой. Он хотел, чтобы Джон остался жить у него. Однако на следующий день Джон решил вернуться на Бейкер-стрит, потому что, видя горе близких людей, чувствовал своё ещё острее. Кроме того, кому-то ведь нужно было разобрать вещи Шерлока, привести в порядок его квартиру. Записку Шерлок всё же оставил. Через пару дней Джон случайно обнаружил в кармане куртки, которая была на нём в ту роковую ночь, вырванный из блокнота лист с написанными второпях словами: Завещаю тебе наши встречи, Завещаю вот эти стихи, И рассветом разбитые плечи, И ведущие в пропасть шаги. Это не вписывалось в стройную картину мира в голове Джона. «Что?! Не может быть, чтобы Шерлок, этот чёрствый сухарь, писал стихи! Скорее всего, это – цитата из какого-то малоизвестного поэта», - подумал он. Но это были стихи Шерлока. Джон убедился в этом, когда стал перебирать его вещи и наткнулся на целую тетрадь подобных стихов. Не было сомнений в том, что автором был именно Шерлок, поскольку всё было написано его почерком, к тому же в этих стихах было много зачёркиваний и вставок. Под многими стихами стояли даты. Джон испытал культурный шок. Он читал страницу за страницей, заново узнавая своего погибшего брата, изучая по этим стихам историю его болезни, болезни под названием Джон. Без тебя одиноко и грустно, Без тебя – лишь колёса глотать, И вина не почувствовать вкуса, Даже коана не разгадать. Я к тебе приближаюсь несмело, От тебя отрываюсь с трудом. Не спасает любимое дело, Я себе представляюсь лгуном. Я с тобой постоянно в тревоге, Без тебя – постоянно в тоске, И случись что с тобою в дороге, Никогда не прощу я себе. Стоявшая под этим стихотворением дата, была следующим днём после отъезда Джона в Афганистан. Осознание пришло внезапно, складывая, казалось бы, не имевшие смысла разрозненные события в цельную картину и наполняя её новым смыслом. «Как же ты жил с этим столько лет, братишка?» - подумал Джон. Он понял, что тот столь испугавший его порыв Шерлока, не был минутной блажью или следствием временного помутнения рассудка. Не нужно было быть гением, чтобы понять и то, что после того инцидента с поцелуем, чтобы выглядеть нормальным, Шерлок стал играть на публику, и публикой этой был Джон. Джон лёг спать около полуночи и долго не мог уснуть. Когда же уснул, то ему приснился сон, будто рядом с ним на кровати лежит Шерлок. Он лежал за спиной Джона на том же боку, и от него исходило тепло и спокойствие. Джон повернулся и обнял его, обнял совсем не так, как обнимают братьев… и проснулся в холодном поту. Было три часа ночи. Сердце пойманной птицей билось в грудной клетке. Джону так и не удалось уснуть до утра. Следующей ночью сон повторился, с той лишь разницей, что теперь они ещё и целовались. Джон проснулся в три часа ночи и не смог уснуть до утра. Вечером следующего дня он улёгся спать пораньше, предварительно наглотавшись снотворного и успокоительного. Не помогло. Сон вернулся, и на этот раз поцелуев им было не достаточно, и они стали снимать друг с друга одежду. Традиционно проснувшись в три часа ночи, Джон подумал, что теперь он заразился безумием своего брата. И теперь он тосковал по нему не только как по брату… А днём нужно было разбирать вещи Шерлока, которые таили в себе осколки воспоминаний о нём. И эти осколки с каждым днём всё больнее ранили душу Джона. Вся жизнь Джона разделилась на до и после, причём та её часть, до падения Шерлока с крыши, собственно, и была настоящей жизнью, а та, что после – бессмысленным существованием. Унылой чередой тянулись однообразные тоскливые дни, которые сменялись одинокими ночами. Сны, приходившие к нему, когда удавалось ненадолго уснуть, не давали ни отдыха, ни забвения. Дни шли, складываясь в недели, а потом и в месяцы, но не приносили ожидаемого облегчения. Доктор Время оказался бессилен против болезни доктора Джона. Шерлок стал его наваждением. По вечерам, когда Джон бесцельно слонялся по когда-то их общей квартире, ему порой мерещилось в зеркалах отражение погибшего брата. Иногда днём, проходя по улице, он был почти уверен, что видел отражение силуэта Шерлока в стёклах витрин. Ощущение, что Шерлок был рядом и смотрел на него, в такие моменты было настолько сильным, что Джон начинал озираться вокруг, и, естественно, не обнаруживал никого, хоть сколько-нибудь похожего на брата. По вечерам, сидя в кресле в гостиной, Джон представлял себе картины из недавнего прошлого и видел их словно наяву. Вот и сегодня перед его мысленным взором предстал Шерлок, сидящий за столом, склонившись над ноутбуком. Джон зажмурил глаза, потом открыл их, и на пару секунд снова вернулся в реальность. Однако вскоре взгляд его снова стал расфокусированным, мысли унесло куда-то прочь, и он снова увидел брата, стоящего перед окном в своём любимом халате и играющего на скрипке. Всё это потихоньку сводило его с ума настолько, что он решил пойти к психоаналитику. Лучше бы не ходил! Стандартная обстановка, равнодушные безличные фразы врача среднестатистической наружности: - Вы должны отпустить свою боль. Умершие близкие навсегда незримо остаются с нами. Джон подумал: «Хорошо, что я не рассказал, насколько сильно я порой ощущаю незримое присутствие погибшего брата, сразу оказался бы в ближайшей психиатрической клинике». Джон возвращался от психоаналитика домой. Он шёл по улицам пешком, вдыхая влажный холодный воздух, наполненный запахом увядших листьев. В этом году осень нагрянула рано и сразу вступила в свои права. Сегодня был один из немногих ясных вечеров, тогда как в большинство предыдущих город регулярно омывался дождями. Джон не спешил домой. Больше незачем было спешить. Его там никто не ждал. Миссис Хадсон? Она, конечно, милая женщина, но она была сама по себе, а Джон - сам по себе. То, что она временами заходила к нему или зазывала к себе и угощала чаем с печеньем, пытаясь его разговорить, не отменяло тот факт, что Джон чувствовал себя одиноким, как никогда в жизни. И как его угораздило за год с небольшим настолько привязаться к Шерлоку, несмотря на все его выходки и сложный характер? И ведь жил же он несколько лет, не видя брата, а сейчас подобная жизнь была для него невыносима, потому что лишь теперь, потеряв его навсегда, он осознал, насколько любил его. Джон вышел на Бейкер-стрит. Вот и финишная прямая, но он не ускорил, а замедлил шаг, стараясь оттянуть тот момент, когда останется один на один с призраком прошлого. Он поднял голову и вдруг остановился как вкопанный. В окнах второго этажа их квартиры горел свет, хотя Джон прекрасно помнил, что когда он уходил, свет был выключен. Сердце часто-часто забилось где-то в районе горла. Джон медленно вдохнул, так же медленно выдохнул и попытался объяснить себе увиденное тем, что, наверное, это миссис Хадсон зачем-то поднялась в их квартиру. Шерлок понимал, что инсценировкой на крыше, тем, что его сочли погибшим, он причинил боль самым близким и дорогим ему людям, но иной возможности выжить у него тогда не было. Он скрылся ото всех, решил, что ему будет намного проще разобраться со своими врагами, если все будут считать его мёртвым. Тогда он сможет действовать в одиночку, не подвергая опасности тех, кого любит. Лишь иногда, когда тоска по Джону становилась невыносимой, тщательно загримировавшись и переодевшись, Шерлок выходил на прогулку в те места, где мог встретить его. Это было опасно, высовывать нос, пока он не разделается с приспешниками Мориарти, но Шерлок рисковал раз за разом, чтобы хоть издали посмотреть на Джона. Когда он впервые увидел его во время одной из таких прогулок, то поразился тому, насколько постаревшим и ссутулившимся выглядел брат. А ведь это произошло по его вине! Шерлоку ужасно хотелось подойти к Джону, но пока он не мог себе этого позволить, чтобы не подвергать опасности их обоих. Несколько раз Джон чувствовал слежку и начинал оглядываться по сторонам, и Шерлоку приходилось быстро растворяться в толпе. И вот этот день, наконец, настал. День, когда Шерлок мог позволить себе вернуться домой. Он без труда открыл входную дверь универсальной отмычкой (его ключи остались в кармане пальто, упавшего с крыши) и поднялся в свою старую квартиру. Квартира своей чистотой теперь напоминала музей, а не склад гениальных изделий и ненужных вещей, как это было раньше. Джон навёл здесь порядок, но не стал прятать самых любимых его вещей. Череп по-прежнему стоял на каминной полке. Скрипка, заботливо спрятанная в футляр, лежала на его любимом кресле. Шерлок понял, как он соскучился по этой квартире, и насколько ему не хватало музыки. Он снял куртку, повесил её на вешалку, потом достал скрипку из футляра, приложил к плечу и начал играть.