I'm sorry, I love you

OST главы – Каприз №5 Паганини (Эдвин Мартон), ссылка в комментах. Джон подошёл к двери, чуть дрогнувшей рукой вставил ключ в замок, и понял, что было не заперто. Толкнув дверь, он ступил внутрь, и сразу же услышал звуки скрипки, доносившиеся сверху. Джон замер на пороге, ещё не успев толком удивиться. Кто мог посягнуть на святое, на скрипку Шерлока?! Это был каприз №5 Паганини, произведение трудное даже для профессионального скрипача. Мелодия то ускорялась, то замедлялась, то взлетала к небесам, то стремительно падала вниз, как и судьба великого Маэстро. Во время очередного ускорения темпа мелодии Джон стремительно взбежал по ступеням наверх и, оказавшись в дверном проёме, увидел стоящего к нему спиной Шерлока со скрипкой в руках. Сначала Джон не поверил своим глазам, решив, что подсознание сыграло с ним злую шутку, но тут Шерлок, почувствовав на своей спине чей-то взгляд, обернулся, и мелодия резко оборвалась. Джон сделал пару медленных шагов вперёд, замер на месте, зажмурился на пару секунд, затем открыл глаза и снова увидел Шерлока, на губах которого играла едва заметная улыбка. Почему-то именно эта улыбка и уверила Джона в реальности происходящего. - Ты? Живой? – Чуть слышно спросил Джон. - Конечно, живее не бывает, - ответил Шерлок, положил скрипку и смычок на кресло и сделал шаг навстречу ему. Больше одного шага он не успел сделать, поскольку Джон налетел на него со стремительностью тропического ливня, повис на шее, поцеловал в одну щёку, в другую, прижался своими губами к его губам, внезапно смутился своего порыва, отстранился, повернулся, чтобы уйти. Всё это было так неожиданно, что Шерлок только и смог выдохнуть: - Ого… Джон тут же пожалел о своей несдержанности, поняв, что выдал себя с головой, и почувствовал, что краснеет. Это было невероятно. Он был уверен, что утратил способность краснеть ещё в средней школе. Шерлок обхватил Джона за плечи и развернул лицом к себе. Джон боялся поднять глаза и встретиться с ним взглядом, ведь если это произойдёт, то проницательный Шерлок тут же прочтёт его душу как открытую книгу, и тогда не удастся ничего скрыть. А что за этим может последовать? Этого Джон опасался больше всего. Ведь, какие бы не чувства они друг к другу теперь не испытывали, они по-прежнему были братьями. Шерлок медленно и очень нежно провёл пальцами по губам Джона, спрашивая: - Что это было? И тут Джон разозлился. По какому праву Шерлок смеет задавать ему подобные вопросы! Ведь именно он, Джон, имеет полное право призвать брата к ответу за его художества: - Нет, это ты скажи мне, что это было?! Что за шоу ты для всех устроил?! – Он ударил Шерлока кулаком в грудь, потом снова, и снова. – Как ты мог поступить так со мной?! Как ты мог так поступить со всеми нами?! Бессердечный эгоист!.. – На этих словах Джон неожиданно для себя заплакал. Шерлок обнял его, ничего не говоря, просто позволяя выплакаться, выпустить наружу всю боль, с которой Джон жил в течение последних месяцев. А потом они долго сидели на кухне и пили чай с разным мелким съестным мусором (печенье, вафли, конфеты - всё равно что, лишь бы хрустело на зубах) и лишь изредка бросали друг на друга осторожные взгляды. Их ситуацию можно было назвать так же, как старый итальянский фильм «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Теперь они оба знали сокровенные тайны друг друга, но не торопились озвучивать свои знания. Наконец, когда последний кусок печенья был отправлен в рот, а от огромного количества выпитого чая начало булькать в животе, Шерлок не выдержал и озвучил свою догадку: - Мои старые тетради. Так ты узнал? - Да, - ответил Джон и не стал задавать встречный вопрос, поскольку знал, что выдал себя теми поцелуями. – Нужно сообщить Майкрофту, что ты жив. - Уже сообщил, а ещё Лестрейду и некоторым другим людям. - Значит, я – последний, кому ты соизволил сообщить? – Обиделся Джон. - Я не мог тебе просто позвонить, как им. Зато ты первый, к кому я пришёл. Представляешь свою реакцию, если бы я позвонил тебе? Наверняка ты счёл бы это звонком с того света. Джон кивнул, вынужденный согласиться с его логикой. Он подумал, что реши Шерлок позвонить ему по телефону, то наверняка посчитал бы себя сумасшедшим и добровольно пошёл сдаваться в ближайшую психушку. Это в лучшем случае, а в худшем… брр, в доме полно оружия. Он осмелился поднять на брата взгляд. Изменился. Щёки слегка ввалились (ну да, никто ведь не следил, чтобы он не забывал поесть), между бровями пролегло несколько мелких морщинок, синие тени появились под глазами (похоже на то, что спать он в последнее время тоже забывал) и очень бледная, почти белая, кожа. Но все эти изменения сделали его ещё привлекательнее. Радость, нежность, граничащая с физической болью, любовь, опасения за их будущее – всё это перемешалось сейчас в душе Джона и было написано на его лице. Помимо его воли, рука Джона потянулась, чтобы погладить Шерлока по щеке. - Такой бледный. Ты что в подвале просидел всё это время? - Типа того, - Шерлок слегка улыбнулся, прищурил лучащиеся глаза, и, накрыв руку Джона своей, задержал её, прижимаясь к ней щекой. Джон попытался забрать руку. Шерлок позволил ему отнять её от щеки, но не выпустил, напротив, он накрыл второй своей рукой и стал поглаживать пальцами, потом прижался губами к ладони. Джон чуть не задохнулся от нахлынувших ощущений. Ему никогда в жизни не целовали руку. Оказалось, что это почти так же приятно, как и поцелуи в губы. Он окончательно смутился и решил продолжить разговор, одновременно пытаясь вытащить свою руку из рук Шерлока: - Думаю, что тебе следует чаще выходить из дому, чтобы подышать свежим воздухом и принять немножко ультрафиолета на свою кожу. - Я постараюсь, особенно если ты будешь меня сопровождать, - ответил Шерлок, и, наконец, отпустил руку Джона. Джон кивнул, подумав, что не хочет ни на миг расставаться с братом, и в то же время, понимая, что им следует соблюдать определённую осторожность, поскольку их взаимное притяжение было слишком сильным. Прошло две недели. Оказалось, что для получения новых документов, даже при наличии такого количества связей, как у Шерлока, требуется гораздо больше времени, чем он предполагал. Погода окончательно испортилась: похолодало, с неба периодически срывался то дождь, то мокрый снег. Верный своему решению, Джон старался держать дистанцию. Шерлок, в свою очередь, чтобы отвлечься, с головой погрузился в новое расследование. Странное самоубийство паренька из вполне благополучной семьи в итоге, как он и предполагал (в очень уж аккуратной позе лежал труп, когда его обнаружили), оказалось убийством, совершённым его близким другом. Джон был растерян, когда осознал, что испытывает к Шерлоку не только родственные чувства. Пока он был уверен в том, что Шерлок мёртв, это было плохо, аморально, но не критично, поскольку эти чувства Джона не касались никого, кроме него самого. Всё переменилось, когда Шерлок вернулся живой, здоровый, и ещё прекраснее, чем в тех странных снах нескольких месяцев одинокой жизни Джона. Теперь же он был ошеломлён происходящим в его душе в присутствии Шерлока, но полон решимости удержать их отношения в прежних рамках. Однако это оказалось весьма непросто, поскольку он часто ловил себя на мысли, что ему хотелось подойти к брату, обнять его, прижаться губами к родинкам на его шее, столь соблазнительно выглядывающим из-под вечно расстёгнутого воротника рубашки или хотя бы зарыться носом в эти шелковистые кудри и вдыхать его запах, пока не закружится голова. В такие моменты он недоумевал, как Шерлок держался столько времени, если уже давно испытывал к нему нечто подобное. Но если Шерлок мог справиться со своими чувствами, то и он сможет. Шерлоку было не легче. Теперь, когда он понял, что Джон испытывает к нему, это усилило то, что чувствовал он сам. И вместе с тем, он понимал, что это ненормально, неправильно, но ничего не мог с собой поделать. Шерлок видел душевные метания Джона и понимал, что не стоит сейчас делать ничего, что могло бы спугнуть его, чтобы он снова не захотел съехать с Бейкер-стрит. Вместе с тем Шерлока влекло к Джону с каждым днём всё сильнее, и всё больше сил приходилось прикладывать для того, чтобы этому сопротивляться. Но всякий раз, когда он уже готов был сдаться и пойти на поводу у своих желаний, лишь только он собирался приблизиться к Джону, тот словно чувствовал это и ускользал от него. Шерлок и сам до конца не понимал, на что он надеялся: на то, что их чувства угаснут или же на то, что однажды они оба устанут бороться с собой и поддадутся им. Иногда Джону казалось, что Шерлок направляется к нему с явным желанием обнять и поцеловать его. Тогда он выполнял обходной манёвр и срочно отправлялся в магазин или по каким-то выдуманным либо реальным делам и несколько часов не возвращался домой. Порой по ночам, когда ему подолгу не удавалось уснуть из-за навязчивых видений, ему приходилось, как в юности, избавляться от скопившегося напряжения, трогая себя и представляя, что это делает тот, кто постоянно занимал его мысли. Он не подозревал, что в то же время этажом ниже, в своей спальне, этому же занятию тихо, как мышка, предаётся Шерлок, разум которого в очередной раз капитулировал перед потребностями тела. Иногда Джона посещали мысли о том, что было бы благоразумнее ему куда-нибудь съехать с этой квартиры, но стоило представить, что он не сможет каждый день видеть Шерлока, как эти мысли тотчас же исчезали. Он настолько соскучился по брату, когда считал его мёртвым, что теперь не в силах был отказаться быть с ним рядом. Эти силы притяжения и отталкивания разрывали на части его душу. Да, тормоза пока работали у них обоих, но тормоза - такая ненадёжная вещь, могут отказать в самый неподходящий момент. Порой у Джона возникало чувство, что он пытается остановить машину, несущуюся на бешеной скорости по обледеневшей дороге...