***
–Ты хочешь, чтобы я его разбудил? Он понял, что это говорит Рикард. Капитан сидел неподвижно и молча, закрыв глаза, пытаясь понять, где находится. Он видел сон. У него чертовски болела голова. — Нет, подожди секунду. Где эта девочка? — женский голос. Мужчина не узнал его. — Камера дальше по коридору. — Она уже поела? — Нет, слишком упряма. Пыталась меня укусить. Женщина беззаботно рассмеялась. — Бойкая малышка, не правда ли? — Она пыталась меня укусить. Как собака. — Да ладно тебе, Рикард. Повзрослей уже. Леви чуть открыл глаза, ресницы едва приоткрылись, но достаточно, чтобы впустить слабый свет костра. Он не мог сказать, где они находились по отношению к нему — может быть сзади, сбоку. Он был чертовски дезориентирован. Голова действительно болела. — Ты уверена, что не хочешь, чтобы я его разбудил? Он спит, как принцесса, уже больше часа. — Через секунду. Я хочу знать, с кем имею дело. Ну разве это не его дерьмовая удача? Леви не обращал внимания на пульсирующую боль в висках и напрягся, пытаясь услышать хоть что-нибудь, кроме двух ораторов, которые могли бы сказать ему, где он, черт возьми, находится. Пространство казалось мёртвым, их голоса почти не отзывались эхом, так что, вероятно, это была маленькая комната. — Тебе нужно принять ванну, — пробормотала женщина. — Я потом приму ванну. Я не оставлю тебя здесь одну. — Он прикован цепью. Ха, так и было. При этих словах он почувствовал, как металл обвивает его левое запястье. Дерьмовая, дерьмовая удача. — Всё равно не уйду. К нему медленно возвращались чувства, тяжесть наручника становилась все тверже, а свет — ярче. Они были позади него. Он лежал на боку спиной к ним. Леви задавался вопросом, действительно ли промежутки между их разговорами были такими долгими или он просто терял сознание. Он попытался осторожно поправить запястье, чтобы избежать неумолимого укуса холодной скованности наручников, но это движение вызвало резкую, стреляющую боль в руке. Стон вырвался из его горла прежде, чем мужчина смог подавить. — Смотри, видишь? Он просыпается. Чёрт возьми, Леви, теперь уже слишком поздно. За его спиной послышалось шарканье, кто-то поднялся со стула, и он услышал глухой топот сапог. Это была женщина, она снова заговорила. — Постарайся не двигаться слишком резко. Ты попал под взрыв, и он довольно сильно тебя задел. О да, ему было больно. Движение его руки, казалось, пробудило всю остальную боль в его теле. К сожалению, память не восстанавливалась так же быстро. — Тебе повезло, — продолжала она, теперь чужой голос звучал ближе. — Но не могу сказать того же о твоих друзьях. Воспоминания начали возвращаться к нему. Полиция. Битва. Девушка с плачущими янтарными глазами; Рикард тащит её все глубже в темное углубление пещеры. Эфран, его дикое лицо, дерущиеся люди слева и справа, как какие-то разъяренные медведи. Микаса и нож. Микаса. Воспоминание о её лице ударило его, как пощечина, и он резко открыл глаза. Он вспомнил всё — чужую, почти животную ярость на её лице, когда она вонзила клинок в ребра мужчины и подняла его в воздух, словно он весил… ничего. Он вспомнил, что был особенно поглощен зрелищем крови мужчины, стекающей по рукояти клинка и предплечьям Микасы. Капитан знал, что она была липкой и теплой на её руках. Потому что он это почувствовал. А потом то, что удерживало его неподвижным и плененным этой сценой, разбилось, как стекло, где-то в затылке. Микаса рухнула на землю, её усталость была его собственной. Это не сон. Глаза Леви широко распахнулись, и он вскочил, не обращая внимания на крики своего тела. От внезапного движения перед глазами у него поплыло: две фигуры расплывались и двоились перед ним под мерцающим фонарем, висящим на стене. Он стоял бы совершенно неподвижно, если бы ноги не запутались в цепи. С глухим стуком он рухнул обратно на задницу, падение вернуло его зрение в фокус. Он встретил удивленные лица Рикарда и женщины. Последняя первой пришла в себя. — Ты ведь не любишь слушать, правда? — её лицо было опущено вниз, но глаза были подняты и пристально смотрели на него, тень от фонаря придавала её улыбке странный зловещий вид. — Я уверена, что это больно. Так оно и было. И теперь он был почти уверен, что у него вывихнуто левое плечо. — Леви, да? Он только сверкнул глазами. — Она задала тебе вопрос, — сказал Рикард, поднимаясь со стула и становясь рядом с женщиной. Она махнула рукой, чтобы тот не вмешивался. — Риторический вопрос. Я знаю, кто он. Самый сильный из людей, — он не мог сказать, был её тон насмешливым или нет. В её чертах не было ничего особенно поразительного, на самом деле она была довольно некрасива, хотя выглядела довольно молодо. Лет двадцать с небольшим. Её лицо было неразличимо за этой благоухающей улыбкой. Его поразило, насколько она похожа на человека, стоящего рядом с ней. Рыжие волосы, которые горели в свете фонаря, похожие черты лица, и он готов был поспорить, что если бы она стояла ближе, он увидел бы пару зеленых глаз. Рикард, вероятно, был на десять лет старше Леви, но это не исключало возможности того, что молодая женщина могла быть его сестрой. Её одежда была такой же невзрачной, как и лицо, но на плечах у неё было шелковое одеяние, похожее на очень длинный шарф или палантин. Она была тёмно-красной, как и туники людей на поляне. — Ты, должно быть, гребаный священник или что-то в этом роде? — его голос был сухим и хриплым от жажды. Женщина моргнула, прежде чем запрокинуть голову и расхохотаться. Она потрогала палантин и усмехнулась. — Я так понимаю, ты не человек веры, Леви. Я права? Рикард усмехнулся и снова сел в кресло, пробормотав что-то, что Леви пропустил мимо ушей. — Вы похищаете детей. Я прав? — А, Деннар, — ее губы снова превратились в безмятежную улыбку. — Девочка в безопасности. Упрямая, не ест, но в безопасности. — Ты убила её отца. — Это ошибка, — улыбка его дрогнула. — Я просчиталась в умственных способностях двух Искупителей… Леви свободной рукой схватил женщину за горло, прежде чем она успела договорить. Она подняла руку, чтобы остановить Рикарда, когда он вытащил нож из-за пояса, её глаза были спокойными и твердыми, когда она смотрела Леви в глаза. — Чего ты хочешь? — голос Леви был похож на рычание, оскаленные зубы находились в нескольких дюймах от невозмутимого лица женщины. Его зрение затуманилось из-за боли в голове, но он не ослабил хватку. — Те, кого обидели, будут отомщены, а брошенные будут искуплены, — произнесла она нараспев, её голос приобрел осторожный тембр того, кто читает гимн или молитву. Леви зарычал и крепче сжал её шею. — Избавь меня от своей лаконичной фразы, жрица. Она усмехнулась. — Это девиз Искупителей, Леви. Со временем, я надеюсь, что он станет что-то для тебя значить. Леви с усмешкой оттолкнул женщину, грубо дернув за цепь, которая связывала его руку со стеной. Его глаза медленно привыкали к полумраку, и он смог разглядеть края двери в дальней стене. Кроме этого и двух стульев, в маленькой комнате было пусто. Ни окон, ни мебели. Просто цепь, просверленная в полу. Женщина проследила за его взглядом. — Не самая удобная обстановка, я знаю, — она осторожно покрутила шеей и плечами. — Но нехорошо душить людей, Леви. — Ты знаешь мое имя, но я никогда не слышал твоего, — он взял цепь обеими руками, держа её на коленях, и небрежно прислонился к стене. На самом деле, это было всё, что Леви мог сделать, чтобы не рухнуть обратно на пол в изнеможении. Каждый мускул в его теле болел, и плечо определенно было вывихнуто. Лицо его оставалось бесстрастным. — У меня много имен, особенно среди моего народа, — ответила она, снова садясь на стул. — Хотя я не жду, что ты будешь называть меня Красной Матерью, — добавила она с усмешкой. — А как насчёт Рыжей Сучки? Рикард вытащил нож и снова поднялся со стула. — Осторожнее, ублюдок. — Рик, сядь, — говоря это, красная женщина не сводила глаз с Леви. На мгновение Рикард заколебался, челюсть напряглась от раздражения, прежде чем он сел на свой стул. — Ты и девчонку приковал? — монотонно произнес Леви. — Мы только цепные псы, — Рикард грубо вложил клинок в ножны. — Отвечая на твой предыдущий вопрос, — начала красная женщина, игнорируя Рикарда. — Наша миссия состоит в том, чтобы вернуть украденные жизни. Чтобы искупить тех, кто был обижен тиранами у власти. Леви был прикован к полу маленькой комнаты и разговаривал с ревностной фанаткой культа — женщиной. Дерьмовая удача. У него болели глаза. Ему очень хотелось сесть. — Значит, вы хорошие ребята? — усмехнулся он. Она проигнорировала его. — Богатые дураки Митры набивают себе морды до отвала, а дети голодают в темноте прямо у них под ногами. — В её глазах вспыхнул огонек негодования, и на безмятежной маске, наконец, появилась трещина. — Люди наверху не знают страданий, они не знают истинной боли или потери, или каково это — голодать. Затем она наклонилась вперед, упершись локтями в колени, поза почти мужская и не вязавшаяся с её царственным лицом. Негодование уступило место чему-то более грубому, и она открыто выказывала его. — Но ты же знаешь, Леви. Потому что в последние годы ты, возможно, и служил лакеем у правительства, но в глубине души ты все еще один из нас, — здесь она остановилась, понизив голос до шепота. — Да, я знаю ваше имя. Держу пари, я знаю об этом больше, чем ты. Это привлекло его внимание. Его маска, должно быть, сползла, потому что она начала медленно кивать, её улыбка стала шире. — У Аккерманов есть история служения тем, кто стоит у власти. Ещё одна ирония, если подумать, — она беззастенчиво прошлась взглядом по фигуре Леви, словно оценивала скот на рынке. В этом взгляде не было ничего похотливого, но Леви изо всех сил старался не ёрзать. — Почему? — пробормотал он. — Аккерманы, возможно, были одним из самых могущественных кланов, Леви, — ответила она, как школьный учитель, читающий лекцию. — Помимо их очевидных усиленных способностей, они также были грозными бойцами и, таким образом, бесценными для короны. Усиленные способности? — Ирония, — продолжала она. — Заключается в их месте в иерархии. Почему такой народ, обладающий всей этой силой, служит под началом тех, кто не ищет ничего, кроме как эксплуатировать их и использовать в качестве оружия? Женщина встала, концы палантина коснулись ее ног, и медленно подошла к Леви. — В тебе есть сила, Леви. Ты почувствовал это, я знаю, но ты не знаешь и половины, — она протянула руку и схватила его за подбородок, не грубо, но он все равно вздрогнул. — И все же всю свою жизнь ты прожил под ними, — женщина подняла глаза, да, определенно зеленые, вверх, как будто Митра был прямо над ними. А может быть, так оно и было; он понятия не имел, где они. — Что это? — Леви заскрипел зубами и уже вывернул бы себе подбородок, если бы не боялся толкнуть себя в плечо. — Чего ты хочешь от меня? — несмотря на злобу в его голосе, он ненавидел то, как слабо прозвучал вопрос. — Больше похоже на то, что я хочу для тебя, Леви Аккерман, — чужая рука переместилась к его шее, ее пальцы остановились там, имитируя то, как он обращался к ней всего несколько минут назад. — О, ты попал прямо к нам в руки, да? — это было сказано едва ли выше шепота, и мужчина подумал, хотела ли она вообще произнести это вслух. Она внезапно отстранилась от Леви, пройдя мимо своего стула, прежде чем снова повернуться, чтобы посмотреть на него с этой новой дистанции. Он снова почувствовал себя мулом перед потенциальным покупателем. Рикард поднялся на ноги, как будто ему была дана какая-то невысказанная команда. Он пересек комнату, подошёл к фонарю, снял его с крюка на стене и, неся с собой, подошел к красной женщине. — Он действительно немного похож на собаку, Рикард, — сказала она мужчине, кивнув на Леви. Наверное, он и впрямь был похож на собаку, вот так сгорбившись у тёмной стены. — Я принесу дворняжке кость позже, — добавил Рикард, поворачиваясь к двери, прежде чем добавить: — Надеюсь, он не попытается укусить меня, — он толкнул дверь, забрав фонарь и его свет с собой, оставив рыжую женщину и Леви одних в темноте. Он услышал, как женщина медленно вздохнула, прежде чем сказать: — Ты можешь прожить так большую часть своей жизни, Леви, но будь терпелив, — до его слуха донесся скрип двери. — Со временем я сделаю тебя королём. Дверь громко захлопнулась. Он рухнул на пол.***
— Капитан. Он заснул. Или потерял сознание. Так или иначе, прошло некоторое время с тех пор, как красная женщина оставила его в темноте. За его веками виднелось слабое свечение. Он находился на грани между сном и сознанием; пульсация в плече заставляла его хотеть снова погрузиться в темноту, но непрекращающийся шёпот возвращал его к бодрствованию. С другой стороны, возможно, это был просто голос в его голове. Воспоминание. — Капитан Леви, пожалуйста, проснитесь. Не её мольба, а прикосновение прохладной руки к его горящей щеке заставило его открыть глаза. Микаса? Сначала он подумал, что это лихорадочный сон, но её пальцы на его лице казались такими реальными. — Аккерман, — проскрежетал он, голос его дрогнул. — Вот, выпейте, — она взяла маленькую чашку, стоявшую рядом с ней, и протянула ему. Леви взял ее здоровой рукой и с трудом заставил себя делать медленные, обдуманные глотки, чтобы не задохнуться. — Должно быть, они принесли это и суп, пока вы были без сознания. Действительно, суп был. Хотя его было немного, просто миска с чем-то вроде водянистого бульона и несколько морковок. Ещё один фонарь висел на стене, отбрасывая бледно-жёлтый свет на комнату. — Как… — попытку заговорить прервал приступ кашля, от которого не помогла даже выпитая вода. Он попробовал снова, и пусть на этот раз голос был менее хриплым, в нем всё ещё звучала грубость. — Что ты здесь делаешь? Эфрана, должно быть, поймали. Но это было невозможно, они были снаружи пещеры, когда произошёл взрыв… — Не здесь. — Повтори? Микаса вздохнула, теребя бинты на руке. Она выглядела ужасно — осознал Леви — даже хуже, чем он сам. Её одежда отличалась от прежней, чистая и почти такая же, как у пациентов… В медицинском отделении штаба. Микаса внимательно наблюдала за ним, изучая выражение его лица. — Я имею ввиду… На самом деле я не здесь… не с вами. Леви застонал и потер глаза большим и указательным пальцами. Его голова болела слишком сильно для этого мистического дерьма. — Аккерман, ты должна мне помочь. — В пещере, — пробормотала она, и капитан снова открыл глаза, как будто уже знал, что она собирается сказать. — Ты что-то почувствовал, не так ли? Её пристальный взгляд впился в его ониксовые глаза, пока она оценивала выражение его лица. Микаса так отличалась от той безумной женщины, которую он видел в пещере, исчезла эта дикая ярость, а на её месте появилось обычное спокойное выражение лица. В этом свете она тоже выглядела моложе, тени подчеркивали мягкость молодости, которая всё ещё цеплялась за женское лицо. Наконец он кивнул, обнаружив, что больше не может смотреть ей в глаза, и вместо этого уставился в свою чашку. — Я уже чувствовал это раньше. Это то же самое чувство, о котором мы говорили. Сила. Это было давно, но он знал, что она вспомнит. Это ощущение чего-то пробуждающегося. Микаса осторожно устроилась рядом с ним, прислонившись спиной к стене. Они посидели так несколько минут, не желая разговаривать. Или не зная, что сказать. В конце концов, именно она нарушила молчание, ее голос был таким тихим, что он пропустил бы его, если бы она не сидела рядом с ним. — На этот раз все было по-другому. Она была… сильнее. Я никогда раньше не чувствовала себя такой сильной, даже в первый раз, когда это случилось, когда я была девочкой. — Не думаю, что я когда-либо чувствовал себя настолько опустошенным после этого, — добавил он таким же мягким голосом. Она горячо кивнула, и Леви почувствовал, что ему хочется продолжить. — Это было похоже… когда ты посмотрела на меня… внезапно я оказался в двух местах одновременно.… Микаса повернула голову и посмотрела на него. — Я лежал на спине, и гребаный дневной свет душил меня, а потом я…держал этот нож, — он слегка повернулся, не в силах смотреть на неё полностью. Мужчина все еще не мог понять, как она здесь оказалась, его глаза впились в её колени. — Я чувствовал, как его кровь стекает по моим рукам. Я мог бы… Я видел… — из его горла вырвался непрошеный смешок, хотя в нём не было веселья. Он недоверчиво покачал головой. — Что ты видел? — выдохнула она, прижимаясь ближе. Тогда он действительно посмотрел на нее. — Я видел себя. Лежащего на земле и смотрящего в ответ, — её глаза расширились от его слов. — Но я также видел тебя, стоящей там с ножом. — Сразу в двух местах. Ему не нужно было объяснять дальше, она и так всё знала. Он видел противоречивые эмоции в её темных глазах — смятение, страх, благоговение. Без сомнения, она видела это и в его глазах. Леви не мог припомнить, чтобы когда-нибудь был так близко к ней вне спарринга. Он, конечно же, никогда не замечал маленькой, едва заметной родинки в уголке её левой брови… — Ай… чёрт! — плечо Микасы ударилось о его плечо, послав ударную волну боли через вывихнутый сустав. — Капитан! Что я сделала? — девушка оттолкнулась от стены, чуть не ударившись раненой рукой в спешке, чтобы уйти от него. Леви попытался разрядить обстановку, пробормотав что-то о том, что она пыталась убить его в переулке и сейчас снова, пока он на цепи, но тревога на её лице только усилилась. — Я в порядке, отродье, — пробормотал он, поморщившись, пока обнимал раненую руку. — Ты явно не в порядке, — раздражение отразилось на её лице, и он обнаружил, что предпочитает это беспомощному взгляду, который был у неё несколько минут назад. — Это вывих? Он снова поморщился и кивнул, закрыв глаза от боли. Чёрт, она действительно была вывихнута, он чувствовал это, и эта цепь только усугубляла ситуацию. — Хорошо, — только это сказала она, и выражение решимости на её лице очень напомнило ему Эрвина. Затем она потянулась к его раненому плечу, и он чуть не опрокинул миску с супом, торопясь увернуться от неё. Чёрт возьми, он не позволит этому отродью вернуть его суставы на место. Скорее всего, она сделает только хуже. — Какого хрена ты творишь, Аккерман? — это прозвучало скорее как рычание, чем вопрос. — Полегче, нам нужно снять твою рубашку с плеча, чтобы я могла его вправить. — Нет. — Что значит «нет»? — Я имею в виду, что ты его не трогаешь. Это приказ. — Ты себя слышишь? Говоришь как ребенок. Ты не можешь вот так ходить с вывихнутым плечом. — Чёрт возьми, это не значит, что мне нужно, чтобы ты возилась с этим. Я знаю, как вправить своё чёртово плечо. Микаса с раздражением откинулась на пятки, глядя куда-то вдаль. Её челюсть была напряжена, но она ничего не сказала. Почему все их разговоры заканчивались именно так? Только что они обсуждали то, что произошло в пещере, а в следующую минуту Микаса пыталась оторвать ему руку. — Невозможная женщина, — он не собирался произносить это вслух. Это прозвучало скорее как бормотание, но она всё равно бросила на него свирепый взгляд. — А ты — раздражительный маленький человечек, прикованный цепью в темной комнатушке, с рукой, висящей на ниточке, — брюнетка наклонилась вперёд, используя эту позу, чтобы нависнуть над ним и высказать ему это в лицо. — Так что перестань вести себя как девка и прими это как солдат. Он был совершенно уверен, что она услышала, как от шока у него отвисла челюсть. К счастью, он быстро пришёл в себя. — Аккерман, я так и сделаю. — Что ты сделаешь? Заставишь меня бегать кругами по твоей тёмной комнатке? Хорошо. Я сделаю пятьдесят. После того, как я вправлю тебе плечо. Она не собиралась сдаваться. Когда дело касалось его, Микаса всегда сопротивлялась, всегда. Но она была умна, и её непоколебимое чувство правосудия и справедливости простиралось даже за пределы Йегера, чувство долга, в конечном счете, заставило её проглотить свою гордость, выполнять свою работу и выполнять приказы. И всё же это было самое вопиющее проявление неподчинения, которое он когда-либо видел от неё, и он удивлялся, что заставило её наглеть. Было ли это из-за событий, которые произошли между ними? Неужели она думала, что из-за этого он больше не был её начальником, и теперь они стояли на равных? Но его плечо действительно болело. Не выражая своего согласия, Леви начал расстегивать рубашку одной рукой, отводя взгляд, но, не опуская подбородок. Когда пуговицы перестали ему подчиняться, Микаса отбросила его руку своей, ловко расстегивая оставшиеся пуговицы. Цепь была помехой, но она сделала это, сняв с него рубашку, насколько могла, и, позволив ткани упасть на его скованное наручниками запястье. — Ты уверена, что знаешь, что делаешь, отродье? — он изо всех сил старался говорить ровным голосом. Ему было не привыкать к боли, мужчина ломал немало костей, но мысль о том, что кто-то, кто не был квалифицированным медиком, неправильно вправит ему плечо, вызвала у него тошноту. В ответ Микаса лишь приподнял бровь. — Сядь на колени, нам нужно, чтобы ты выпрямился как можно больше, чтобы всё получилось. Вот так, да, вот так, — она осторожно вела его кончиками пальцев, пока он не сел на колени, выпрямив спину. Он заметил шину, обернутую вокруг её руки. — Эй, насколько хренова эта рука? — он видел повязку на её руке, но Микаса была такой стойкой, что он не думал, что она сломана, пока не увидел шину. — Ханджи сказала, что это был небольшой перелом. Сядьте прямо, — должно быть, на его лице промелькнула тревога, потому что она ещё раз приподняла бровь. — Не волнуйся, это не помешает мне правильно всё сделать. Она начала обороняться. — Мне просто интересно, больно ли тебе, — Леви смягчил тон, надеясь, что девушка заметит, что он больше беспокоился о ней. В этот момент ему было всё равно, знает ли она, что делает, мужчина просто хотел снова воспользоваться своей рукой. — О, — пробормотала она, её пальцы порхали над его дельтовидными мышцами. — Теперь, когда оно зафиксировано, я чувствую себя лучше. Она дала мне что-то от боли. Её брови слегка нахмурились, когда Микаса посмотрела на его руку, взгляд спустился к цепи на запястье. — Ублюдки заковали именно эту руку. Неважно, мы справимся. Просто держись поближе к стене, чтобы немного расслабиться, — она подтянула к себе часть цепи коленом. — Хорошо, твой локоть должен быть согнут, вот так. Леви напрягся от боли, пронзившей его руку. Сняв рубашку, он увидел выступающую шишку на плече, и это зрелище заставило его стиснуть зубы. Микаса продолжала рассказывать о своих действиях, что имело довольно успокаивающий эффект. Он подозревал, что именно поэтому она это делала, потому что разведчица не выглядела неуверенной в себе. Интересно, сколько раз она делала это? — Ладно, это будет самая неприятная часть, но это не продлится долго, — пробормотала она, крепко сжимая его трапециевидную мышцу. Затем, держа часть цепи вместе с наручником вокруг его запястья, она медленно повернула его предплечье наружу. Она не лгала, когда говорила ему, что это будет больно. Так оно и было, боль только усиливалась, чем сильнее девушка поворачивала его руку. — Успокойся, — сквозь туман боли голос Микасы был спокойным и нежным. Он прикусил щеку изнутри, сдерживая стон. Как раз в тот момент, когда он подумал, что хуже уже быть не может, а он был так близок к тому, чтобы рявкнуть на неё за то, что она дурачилась, раздался глухой хлопок, и боль почти полностью испарилась. Облегчение было огромным, и даже не двигая рукой, он мог сказать, что восстановил подвижность в конечности. Он резко наклонил голову вперед, наслаждаясь освобождением от боли. Рука Микасы была тёплой и сильной, когда она массировала напряженные мышцы его плеча. Ощущение её пальцев, сжимающих и прижимающих его кожу, было совершенно блаженным, и Леви уже чувствовал, как напряжение ослабевает, пока она работает. — Лучше? — прошептала разведчица, и её теплое дыхание коснулось его шеи. Леви замер. В своем оцепенении он не заметил, что его лоб сейчас покоится на её плече. Микаса, казалось, не возражала, просто продолжала растирать его плечо, но положение было слишком… интимным. Когда он в последний раз кого-то обнимал? — Ханджи научила тебя вправлять вывих или что-то в этом роде? — пробормотал Леви, отстраняясь от неё с большей силой, чем это было необходимо. Глаза Микасы расширились, как будто она только сейчас поняла, насколько близки они были друг к другу. — Ах… нет. Это сделал мой приемный отец, — она была взволнована. Леви поставил её в неловкое положение. — Я была свидетелем того, как мистер Йегер вправлял несколько вывихнутых плеч, — добавила она, вскакивая на ноги, и суповая миска снова едва не попала под удар. Капитан размял плечи и наслаждался восстановленной подвижностью. — Спасибо, — рассеянно произнес он, потирая натёртую кожу скованного наручниками запястья. Микаса замолчала, явно озадаченная его словами. — Конечно, сэр. Жаль, что у меня нет ничего что, можно дать вам от боли. Леви покачал головой и прислонился спиной к стене, рубашка всё ещё была скомкана вокруг цепи. — Перестань волноваться, отродье. И перестань называть меня «сэр», — он со вздохом закрыл глаза, холод стены приятно ощущался на его покрытом синяками теле. — Я могу принять тот факт, что у нас был… какой-то общий опыт в пещере, но это всё ещё не объясняет твоего присутствия здесь. Микаса не ответила, и он решил, что она просто слушает. — Я имею в виду, что в какой-то момент ты находилась в медпункте в штабе, а потом ты, что, проснулась здесь? — в этом не было никакого смысла. Брюнетка не была каким-то призраком, она вправила его плечо на место, чёрт возьми, так что определенно была реальной. Микаса молчала. Думала ли она? — Эй, у тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет? — ответа не было. Он открыл глаза, готовый вступить в новую ссору с этим отродьем. — Аккерман… Это имя замерло у него на языке. Она исчезла.