***
Она просыпается от скрипа двери, но, если быть точнее, Белль вовсе не спала — беспокойно дремала. Это зашел Баки, она лежит спиной к двери и не может видеть, но ей и не нужно. Его долго не было, и Белль пришлось идти спать, не дождавшись Солдата и, если говорить честно, она была этому рада. После их разговора, Белль совсем не хотела его видеть, она чувствовала себя виновато, жалко и абсолютно разбито. Именно поэтому сейчас, она старательно притворяется спящей, изо всех сил контролируя свое дыхание. Она лежит на кровати, как и в прошлый раз, потому как Баки завел привычку спать на полу без нее, поэтому чуть было не раскрывает себя, когда чувствует, как матрас под ней прогибается с тихим скрипом. Он ложится на кровать? Когда Баки вообще последний раз соглашался спать на кровати, она уже и не помнит. Зачем сейчас? Почему? Он забирается под ее одеяло, и Белль чувствует обжигающий жар его тела позади, Баки жмется к ней вплотную, оборачивает живую руку вокруг талии Белль, обдувает своим дыханием ее затылок. Нет. Она спит. Спит. — Я знаю, ты не спишь. Сердце пропускает пару ударов, стоит ей услышать этот вкрадчивый шепот. Как он это делает? Как умудряется быть одновременно столь желанным и пугающим? — Тебе обязательно быть таким жутким? — не открывая глаз, отвечает Белль, стараясь сохранять ровный тон голоса. Баки за ее спиной фыркает, укладывая голову на подушку. — Прости. — Уверен, что сможешь тут заснуть? Я лягу с тобой на пол… — Все хорошо, — почти мурлычет Барнс и жмется ближе, зарываясь носом в ее волосы. Его обиду и злость как ветром сдуло, и Белль решает подобрать правильные слова для извинений и оправданий своей трусости, но Баки обрывает ее поток мыслей. — Расскажи мне что-нибудь. Она, наконец, открывает глаза, удивленно уставившись во тьму. — Рассказать? Что, например? — Что угодно, я люблю твой голос. Откуда Баки знает, что именно ему нужно сказать, чтобы заставить бабочек в животе Белль крутить бесконечные хороводы? Она рвано выдыхает, собираясь с мыслями. — Хочешь расскажу тебе легенду о ночных птицах? Только, она будет невеселая. — Хочу. — Папа рассказывал мне ее, когда я была маленькой. Этих птиц можно услышать ночью и только в деревнях или лесах. Там, где нет звуков шумного города. Их пение, больше похоже на плачь и это не просто так, — Белль разворачивается в объятиях Баки к нему лицом, укладывая ладони под щеку. — Это история о двух братьях, они были детьми, жили в небольшой бедной деревеньке, где работать нужно было каждому: и взрослому, и молодому. Родители их были очень строгие и нелюбящие, именно поэтому братья были очень дружны. Они все делали вместе. Однажды, селяне заметили, что волки подобрались слишком близко к их владениям, скот необходимо было сторожить, особенно по ночам. Белль пытается вглядеться в лицо Баки, он так притих, что казалось и вовсе уснул. — Баки? Ты спишь? — тихо зовет она. — Нет, продолжай, — отзывается Барнс, его голос совсем не сонный, и Белль довольно улыбается. — И вот, братьям выпала важная работа сторожить скот, в одну из холодных ночей. Их оставили на улице и наказали не спускать глаз с загона, но это оказалось совсем нелегко, а они были всего лишь детьми. Они уснули и половину всего скота утащили и съели волки. Жители деревни были жестокие и озлобленные люди, они захотели не просто наказать виновников их несчастья, они решили их убить. И тогда братья убежали в лес, они бежали так долго и прятались в сумраке ночного леса от разъярённых селян. Им было холодно и страшно, и братья стали молить бога превратить их в птиц, чтобы жители деревни никогда не смогли их найти. Белль делает паузу, а Баки нетерпеливо елозит. — И что потом? — не выдерживает он. — Бог услышал их молитву и превратил в птиц. И теперь, они плачут каждую ночь, — тихо заканчивает Белль. В детстве она не любила эту легенду, она была слишком страшной и грустной, даже сейчас Белль чувствует горький ком в горле. Баки долго молчит, а потом вдруг нарушает эту звенящую тишину своим хриплым полушепотом. — Что это за птицы? — Никто не знает, — загадочно тянет Белль. — Но даже сейчас, если выглянешь на улицу, возможно услышишь их пение. Уверена, они есть в этом лесу. — Разве это не совы? Белль качает головой, мягко улыбаясь. — Я не знаю. Баки задумчиво обводит взглядом черный, из-за ночного мрака, потолок и вдруг обнимает Белль крепче, длинно выдыхая над самым ее ухом. После этой истории, она точно так же обнимала отца, потому как становилось невыносимо грустно и одиноко на душе. Как хорошо, что Баки здесь и обнимает ее, окутывая уже каким-то совсем родным теплом. Она забыла о напряжении, царящем между ними, о том разговоре на кухне. Все это сейчас потеряло свою важность на фоне теплого дыхания Баки, его щетины колющей лоб и тихого жужжания привода бионической руки. — И правда, грустная история, но мне понравилась, — говорит он. — Я рада, — мурлычет Белль, широко зевая. — Спокойной ночи, Белль. Единственное что может выдать Белль в ответ, это размыленное и сонное: — «Баки…».***
Помешивая закипевшее в кастрюле молоко, Белль подтанцовывает под «Earth, Wind and Fire», старая добрая «Let`s Groove» доносившаяся с колонок ноутбука, который она наконец забрала с базы ЩИТа. Баки на пробежке (и как вообще можно бегать в такую холодину?), и Белль чувствует себя удивительно расслабленно, она вдруг понимает насколько давно не двигалась вот так запросто и свободно. Она даже не удосужилась нормально одеться; перед уходом Баки разжег камин, так что в доме было тепло, поэтому Белль танцует в шелковой пижаме и босиком. Она не знает с чего у нее вдруг такое хорошее настроение и почему хочется плясать, возможно дело лишь в музыке и сиюминутном порыве. Белль забрасывает в кастрюлю ломтики шоколада и круто разворачивается на пятках под самый припев. Она подносит ложку к губам на манер микрофона и несдержанно подпевает, качая бедрами в ритм музыки. Белль замечает исполинскую фигуру Барнса в арочном проеме, на очередном повороте вокруг своей оси и тут же растерянно стукается бедром о столешницу, едва не роняя из рук свой импровизированный «микрофон». Баки стоял, подпирая плечом проем, со сложенными на груди руками и призрачной улыбкой на губах. И как давно он наблюдает за этим шоу? — Н-напугал! — пытается возмутиться Белль, стремительно и неловко возвращаясь к кастрюле. — Что-то… ты быстро вернулся. — Прости, не хотел тебя прерывать, — говорит Барнс, растягивая улыбку шире. Белль смущенно и стыдливо отводит взгляд, помешивая кипящее содержимое кастрюли. Она чувствует на себе его взгляд и сокрушенно сжимается под ним. Баки обходит ее с правого боку — отчего у Белль мурашки пробегают по всему телу — и садится у стола. Хуже места и не найти, он будто специально выбрал самую некомфортную для нее позицию — прямо за спиной Белль. Она не ясно зачем поправляет одежду, взволнованно кусая губы. Вся атмосфера расслабленности и легкости, царящая на этой кухне, рассеивается словно ее никогда и не было, воздух вокруг будто сгущается и накаляется. — Ты туда пойдешь? — вдруг нарушает тишину голос Барнса. — Что? О чем ты? — Про того Старка. Он же звал тебя куда-то, ты пойдешь? Белль насыпает в кастрюлю сахара, продолжая помешивать. — Думаю, да, с моей стороны было бы глупо отказаться от такого предложения, хоть я и ужасно нервничаю… Ей не нужно оборачиваться, чтобы видеть недовольство на лице Барнса, она хорошо это чувствует. — Кстати, — вдруг подрывается Белль, ее неожиданно осеняет. — Это ведь Рождественская вечеринка… боже… Баки, скоро Рождество! — она бросает ложку, оборачиваясь на Барнса. — Рождество? — Солдат хмурится. — Да, христианский праздник, он посвящен рождению Христа и ознаменует начало следующего года, я думаю, это самый лучший праздник! Все очень любят его и готовятся заранее, — Белль мягко улыбается, выключая плиту и переставляя кастрюлю на подставку. — Ты помнишь? Баки неуверенно или нехотя кивает: — Смутно. Белль открывает шкафчик и тянется за половником на самой верхней полке, это оказывается не так легко, ей удается задеть утварь лишь самыми кончиками пальцев. Белль уже оглядывается в поисках табурета, как ее шею обжигает чужим дыханием. Баки достает половник и протягивает его Белль. — Ты можешь просто попросить. — И правда… спасибо, — неловко улыбается она, забирая необходимое, стараясь случайно не соприкоснуться с Баки, словно это может повлечь за собой необратимую цепь процессов. — Что это? — он кивает в сторону кастрюли. — Горячий шоколад, один раз попробуешь и влюбишься навсегда! — припеваючи отвечает Белль, разливая горячий напиток по кружкам, после чего протягивает одну из них Баки. Он принюхивается, как делает это всегда, прежде чем попробовать что-то новое и уже подносит кружку к губам, как Белль вовремя останавливает, хватаясь за его руку. — Ты чего? Он очень горячий, подуй сперва. Баки послушно кивает и сосредоточенно дует на дымящийся напиток, а Белль думает о том, что возможно перебарщивает со своей заботой, точно так же, как и он. Но для Белль, забота о Баки, переживания о нем, стали так естественны, будто дыхание. Он делает небольшой глоток и расплывается в теплой улыбке. Понравилось. — Знаешь… если… если ты не хочешь, чтобы я туда шла, — Белль не верит в то, что собирается сказать. — Я не пойду на этот вечер, если это заставит тебя волноваться. Баки отставляет кружку и одаривает Белль напряженным, ищущим взглядом, словно он не совсем верит в то, что слышит. — Ты правда это сделаешь? — Да, — тихо отзывается она, готовая сделать именно так, как скажет он. — Белль, — вздыхает Барнс, облокачиваясь бедрами о столешницу позади себя и складывая мощные руки на груди. — Я волнуюсь о тебе постоянно. Каждую секунду, которую вижу тебя рядом с собой. — Баки… — Из-за меня ты не можешь заниматься тем, что тебе нравится. Белль снова хочет попытаться возразить, но Барнс не дает ей такой возможности. — Пойди туда. Ведь это праздник, — сухо заканчивает он, на его лице черным по белому написано насколько тяжело ему дается сказать все это вслух, и Белль не знает, должна ли она что-то отвечать и если да, то что? Ее сердце бьется так быстро, распространяя в груди почти головокружительное тепло, от мысли, что Баки, так искренне переживает за нее, за ее чувства, за то как она ощущает себя находясь здесь и бог знает, что он еще там себе надумал. Как дать ему понять, что все что делает Белль для него, она делает по своей воле, и, если бы могла, сделала бы еще больше, намного больше. — Спасибо… я бы хотела, чтобы и ты там был… — грустно вздыхает Белль. Ведь это будет Рождество, а в такой праздник никто не должен оставаться один. Баки кривит губы в невеселой усмешке и оставляет это откровение Белль без ответа, потому что сказать то и нечего. Белль спешит развеять это неудобное молчание и в ее голову очень вовремя приходит дельная мысль. — Ну точно! Пойдем скорее со мной! — она резво тянет недоумевающего Барнса за собой на второй этаж, прямиком к лестнице на чердак. Спешно выдвигает задвижки и поднимается по скрипучим старым ступенькам, все еще потягивая Баки за собой. В своем ажиотаже Белль едва не ударяется головой о узкий проем, Солдат вовремя подставляет ей под голову свою ладонь. — Не спеши, — просит Баки, и Белль слышит в его голосе замаскированные нотки недовольства. — Ой-х-х… спасибо, — говорит она и не понимает, как вообще выживала до того, как в ее жизни появился Баки? Она пробирается к сваленным в углу чердака коробкам и принимается потрошить содержимое, Белль уверена, что то, что она ищет, должно быть здесь: она хорошо помнит, как не позволила Джойс все это выбросить. — Что ты ищешь? — не выдерживает Баки, внимательно наблюдая за копошащейся в груде коробок Белль. — Сейчас узнаешь… — загадочно обещает она и наконец, с радостным писком, вытягивает нужную коробку из-под самого низа, едва-ли, не опрокинув на себя все то, что стояло сверху, и Барнс снова приходит на помощь, вовремя удерживая падающий хлам. — Это уже не смешно, — басит он, и Белль полностью с ним согласна. Похоже, рядом с Баки, она становится куда беспечнее и неуклюжее, в следствии железобетонной уверенности в том, что она в полной безопасности с ним. — Прости-прости, я надеялась, что они не упадут, — она вдруг играючи закусывает губу, — Ну и на тебя я тоже немного надеялась. Баки ничего не отвечает, лишь хищно прищуривается в ответ. Вытянув коробку в более безопасное место, Белль отдирает уже отколупавшийся от старости скотч. Баки присаживается рядом на корточки, любопытно заглядывая в коробку. — Что это? — Елочные игрушки, — с радостным предвкушением отвечает Белль, поочередно выуживая из коробки то одно, то другое украшение. Они были очень старыми, как и всё, что семья Белль оставляла в этом доме. Их было не так много, но это лучше, чем ничего — определенно. — Я их помню с самого детства, посмотри, — возбужденно говорит она, протягивая Барнсу стеклянную игрушку в форме часов с какой-то серебряной посыпкой, оставляющей блестящие следы на руках. — Эти часы я выпросила у папы, на какой-то Рождественской ярмарке, а остальное даже и не вспомню. Многим игрушкам здесь больше лет, чем мне. Баки внимательно рассматривает елочное украшение, разворачивая его то одной, то другой стороной. — Ты сказала «ёлочные»? — В Рождество, есть традиция наряжать ель, всякими игрушками, гирляндами и прочими красивыми штуками. В такое время все города наряжены и светятся яркими огнями, это очень красиво. Я хочу, чтобы и у нас стояла ёлка, иначе какое же это Рождество. — И где ты ее возьмешь? — Ну… — Белль аккуратно складывает все назад и поднимается на ноги. — В здешнем лесу полно елей, а еще у меня есть один суперсолдат, который сможет срубить одну. — Интересно, кто это? — фыркает Барнс и поднимает коробку унося ее вниз, Белль спешит за ним. — Ну Баки, не издевайся, я серьезно. Барнс улыбается и вообще-то уже готов вырубить весь лес подчистую, если только Белль об этом попросит. Она так светится — рассказывая об этом празднике — ярче обычного, и ему сложно держать себя в руках, делать вид что его совершенно не съедает желание обнять ее, поцеловать именно в эту самую улыбку. Белль даже не представляет какие чувства его разрывают изнутри и чего ему стоит оставаться холодным и непоколебимым снаружи. Как она может думать, что все это Баки испытывает к ней потому что плохо соображает? Чувства к ней, являются тем немногим, что заставляет его хотеть выбираться из этой трясины, сдирать с себя ошметки шкуры Зимнего Солдата. Но Барнс понимает ее страхи, чтобы он не чувствовал он не может принуждать ее — это слишком жестоко и неправильно, не после всего того, что сделала и продолжает делать для него Белль. Она заслуживает самого лучшего, самого прекрасного, что есть в этом мире, но точно не такого, как он. И если бы Баки был по-настоящему сильным, он бы отпустил ее, ведь так Белль будет гораздо счастливее (он в этом уверен), но он не может. Баки противно от своей слабости, но отпустить Белль сейчас, равносильно тому, чтобы вырвать из своей груди остатки того, что когда-то именовалось сердцем. Белль вприпрыжку спускается с лестницы раскручивая в руках праздничную ленту, которую нашла в коробке с елочными игрушками, она по-детски радуется несмотря на то, что столь дорогой для нее праздник ей придется проводить с ним, Баки. Однако, он не успевает полностью предаться невеселым мыслям, так как, Белль подгоняет его к выходу и уже спешно натягивает на себя верхнюю одежду. — Скорее, ты такой медленный, Баки, — пыхтит она, закручивая на себе шарф. — Думаешь, ель убежит пока мы до нее дойдем? — Нет, но мне хочется поскорее ее нарядить, да и мы должны успеть до темна. — Я и в темноте смогу отличить елку от куста, — заверяет ее Барнс, обувая ботинки. — А я нет, я не могу надеяться на тебя, вдруг выберешь некрасивую. Баки строит театрально оскорблённое выражение лица. — Ну, спасибо. — Прости, но мы с папой каждый год выбирали елки вместе, я в этом профессионал в отличие от тебя, — Белль поспешно отворачивается, чтобы скрыть вмиг напомнившую о себе тоску по семье, она впервые встретит Рождество вне дома и ей немного грустно от этой мысли, но потом она вспоминает что встретит его с Баки, и задушевная тоска отпускает, принося взамен волнительное, приятное чувство. Она уже хочет выскочить на улицу, как Барнс ловит ее у самой двери. — Кое-что забыла, — говорит он и начинает наклоняться к ней, на что Белль реагирует довольно глупо. Когда она сжимается у двери, крепко зажмурив глаза, совсем не думает о том, что Баки пытается лишь надеть на нее шапку, а не поцеловать. Белль неловко поправляет головной убор и прячет красное лицо в наспех обернутом шарфе. И о чем она только думает? Снега за ночь выпало много, он приятно хрустит под ногами и продолжает падать с неба пушистыми хлопьями. Белль практически не может оторвать взгляда от Баки: он выглядит довольно пугающе — с угрожающей решимостью шагая вдоль зимнего леса, с топором в бионической руке — но Белль предпочитает замечать лишь то, как забавно снежинки ложатся на его волосы, запутываясь в темных прядях. Солдат идет хмурый и словно особенно задумчивый, и Белль не решается его отвлекать; он выглядит так, словно в голове его навязчивая мысль, которую необходимо держать под контролем, не дать ей пустить корни, разрастись в страшную опухоль. Белль идет по его следам, уставившись под ноги, она успевает не раз удивиться тому насколько большая разница в размере их подошв и широте шага. Она развлекает себя тем, что прыгает с одного следа Баки на другой. Они искали ель довольно долго, точнее, Белль постоянно что-то не устраивало, в итоге, прежде чем они нашли идеальное, по мнению Белль, дерево, прошло около двух часов. Белль счастливо глядит на Баки с заснеженной елью на плече, поначалу она порывалась влезть со своей помощью, но потом вспомнила с какой прытью он нес целое пианино, уж с ёлкой-то он точно справится. Эта картина: заснеженный лес, Баки с елкой, канун Рождества — все это было так странно, словно и не с ней происходило. Есть в этом что-то волшебное и будто эфемерное, словно Белль видит сон наяву. Она тихо останавливается и собирает голыми ладонями хрустящий снег и стоит Баки обернуться на подозрительную тишину позади, как о его лицо разбивается снежный шарик. Белль хохочет во весь голос, она совсем не ожидала попасть. — Б-баки, прости… ха-ха-ха! Я не ожидала что ты повернешься, — заливается Белль, прикрывая рот покрасневшей от холода ладонью. Барнс хмуро сводит брови, небрежно проводя рукой по лицу и сбрасывая елку с плеча направляется в сторону Белль. — Ты сама это начала, — предупреждает он и Белль с громким визгом забегает за куст, и собирая с него припорошенный снег лепит следующий шарик. На этот раз он пролетает мимо Барнса, который бегает за Белль вокруг дерева и никак не может ухватить, точнее делает вид, что не может. Она юрко ускользает из его рук, каждый раз визгливо хохоча, и Баки удивляется, когда слышит звук своего собственного смеха. Они в заснеженном зимнем лесу, там, где Солдату хотелось бы смеяться меньше всего на свете, но он просто не может остановиться. Сейчас, глядя на Белль, снег совсем не кажется ему омерзительным и страшным. Ему не мерещатся ярко-красные брызги замёрзшей крови, или обрубок собственной руки. Есть только он и Белль — здесь и сейчас. Баки решает, что достаточно и ловит Белль на очередном для нее неуклюжем повороте, крепко сжимает в своих руках, слишком сильно для их дурашливой игры. Он обнимает ее, убеждаясь, что все это реально, не бред и галлюцинация. Белль живая, теплая, звонко смеется ему в ухо и больше не вырывается, будто чувствует, как ему это необходимо в данную минуту. Он облокачивается о ствол дерева позади, прижимая Белль к себе, заглядывая в ее лицо. Она тяжело дышит, выдыхая морозный пар, ее глаза искрятся игривой радостью и Барнс просто не может не улыбаться в ответ. — Негодница, набегалась? — усмехается он. Белль вдруг поднимает руки вверх хватаясь за заснеженную ветку и резко дергает вниз, так, что снег с неё сыпется им на головы. — Ой-ой! — верещит Белль, чувствуя, как ледяные хлопья упали куда-то за шиворот куртки. – Холодно! Я надеялась упадет только на тебя… — досадливо тянет она. — И каким это образом? — ворчит Баки заботливо и нежно смахивая снег с ее головы. Белль примирительно помогает стряхнуть снежинки и с макушки Баки. — Зато я победила в снежном бою, признай. — Признаю, — улыбается Барнс, обхватывая обе ее ладони своей живой, и кладя их себе в карман куртки. — Грейся. — У меня есть свои карманы, — смущённо говорит Белль, фыркая носом. — Я в курсе, — тянет Баки и наклоняется к лицу Белль, и прежде чем она что-то осознает, он осторожно прижимается обветренными губами к ее красной от мороза щеке, оставляя на ней теплый, немного колючий из-за отросшей щетины, поцелуй. Он блаженно прикрывает веки, от головокружительных ощущений мягкости и тепла ее кожи. Белль смущенно дергается, это было слишком неожиданно и столь трепетно. Солдат будто вложил в этот короткий поцелуй всю свою нежность, какая только у него могла быть. — Ты… ч-что… — Я не могу так делать? Тебе неприятно… — Нет-нет, я не… Ты можешь так делать, мне… — Белль взволнованно облизывает губы, чувствуя, как ладони уже горят в теплой хватке его руки. — Баки, ты смущаешь меня. — Извини, — коротко отвечает он и выпускает ее ладони из горячего плена. Белль почти досадливо закусывает губу, старательно подбирая для себя оскорбительные эпитеты. – Идем домой? Она часто кивает в ответ, и они, наконец, отлепляются друг от друга, чтобы вернуться к брошенной ели.***
Солнце уже село за горизонт, когда они возвращаются домой. Ушло немало времени на поиски подходящего места для ели, в итоге, Рождественская красавица встала между камином и окном гостиной; вписалась так идеально, словно только ее и не хватало в этом доме. — Нет, Баки. Это там не гармонирует, — ворчит Белль, перевешивая игрушку. Для Баки все еще было немного странным украшать, ни много ни мало — дерево, хоть в этом и было что-то призрачно знакомое, отдающее терпкой горечью на языке. Но Белль, радуется каждому удачно повешенному украшению и Баки уже любит Рождество всей душой, ведь она так счастлива лишь в преддверии этого праздника. — Почему ты так любишь это? — тихо спрашивает он. — А? — Белль отвлекается от поиска наилучшего места для следующей игрушки. — Ты о чем? — О Рождестве. —Ах, это… ну-у, не знаю, просто люблю. Я всегда отмечала его с семьей и у меня много теплых воспоминаний об этом. В этот праздник, все люди хотят быть с теми, кого любят… — задумчиво объясняет Белль, теребя пальцами колючую ветку. Баки молчит, опуская взгляд. Если он хочет быть с Белль в этот праздник и не только — быть с ней всегда, значит ли это что он любит ее? Он точно правильно помнит значение этого слова? — Белль, я… — Баки, все хорошо, только не вини себя в том, что я не могу быть с семьей сейчас, я ведь уже говорила тебе, — перебивает Белль, вешая последнюю игрушку. — То, что я здесь, с тобой — это мой выбор тоже. Я хочу быть с тобой, — вдруг говорит она и только ляпнув понимает насколько неоднозначно это звучит. Баки хотел сказать совсем не это, но последние слова Белль почти выбивают из него воздух. — Я тоже этого хочу, — говорит он и находит ее руку, его суховатые, теплые пальцы мягко оплетают ее ладонь. Белль шумно втягивает воздух, опуская взгляд в пол. Только не сейчас. Если посмотрит в его глаза — в эти серые омуты — потеряет себя, снова. — Д-да, — рассеяно говорит она и мягко высвобождает свою ладонь, чтобы продолжить украшать ель с деланной беспечностью; будто она не заметила взгляда Барнса, не заметила проникновенного тона, с которым было озвучено его желание. Она ничего не замечает, абсолютно ничего.***
Оставшиеся недели до праздничного вечера в башне Старка, Белль старательно репетировала произведение, которое собиралась исполнить, она долго выбирала и в итоге, даже во время одной из процедур на базе ЩИТА, встретилась с Тони; хотела исполнить ему часть произведения для получения его официального одобрения, но тот небрежно отмахнулся, будто его совсем не интересует как пройдет столь грандиозный вечер. — Пусть твой выбор будет для нас сюрпризом, — усмехается Старк отсалютовав вошедшему Роджерсу. — Но… — пытается возразить Белль, однако Тони уже отвечает на чей-то звонок, увлеченно дискутируя с собеседником. Лаборатория Старка удивительная. Белль рассматривает каждую деталь пока предоставляется возможность. — Белль, — зовет Стив и улыбается, так по-доброму, как умеет только он. — Не переживай об этом, будь уверена в себе. — Да, но… я была бы намного спокойнее, если бы мистер Старк послушал меня, вдруг ему не понравится это произведение и все будет испорчено, и… — Белль, — останавливает нарастающую панику Стив. — Ты изумительно играешь. Все это знают, даже он, — Роджерс кивает в сторону слоняющегося вокруг кабинета Тони, нервно объясняющего что-то собеседнику на другой линии. Белль благодарно улыбается, смущенно опуская взгляд и сцепляя руки в замок. Кто здесь действительно был изумительным, так это Капитан Роджерс. — Спасибо. — А вы… вы пойдете? — робко спрашивает Белль, потому как если Стива там не будет, она просто умрет со страху. — Конечно, — кивает Стив и серьезно добавляет: — Если пообещаешь мне танец. Белль изумленно вскидывает брови, раскрывая рот. Она сможет потанцевать с самим Капитаном Америка? Ущипните ее, а лучше сразу ударьте по голове. — Как я могу отказать? — наконец находится Белль, широко улыбаясь. — Хэй, чудо-девочка, — вдруг зовет Старк, отбрасывая телефон на стол и подходя ближе к Роджерсу и Белль. — Я, между прочим, не против Холодного Сердца у себя на вечере. — Тони, — тяжело вздыхает Стив, будто на его плечи повесили неподъемный груз. — Ну а что? — невинно разводит руками Старк, — С ваших рассказов он быстро идет на поправку и уже не хочет убить все, что косо на него посмотрело. Сам подумай, отличная возможность предотвращения абсолютной деградации его социальной организации личности. С чего-то надо начинать. — Но не с торжества, где будут сотни людей, это слишком для него. Тони, я знаю, ты хочешь помочь, но… — Вы имеете ввиду, что не против присутствия Баки на Рождественском вечере? — изумленно вмешивается Белль. — Именно так, — пожимает плечами Старк. — Не вижу в этом ничего плохого, чтобы наблюдать подобное выражение лица, Роджерс. Стив качает головой, пасмурно уставившись на Тони. Пожалуй, это был первый раз, когда Белль увидела в язвительном, саркастичном Тони Старке не просто всемирно известного героя, гения и миллиардера, а друга. Хоть он и старается говорить о Баки в небрежном тоне, будто отмахивается от чего-то назойливого и надоедливого, Белль могла заметить с каким волнением он смотрит на Стива, как искренне хочет помочь хоть чем-то. Он знает, что Роджерс был бы счастлив увидеть Баки в окружении людей, там, где музыка и свет, где все хорошо, где они могли бы вспомнить былые времена и вести себя, как раньше. Белль хочет этого не меньше, это было бы лучшим подарком на Рождество, увидеть Баки там, на торжестве, в башне Старка. — Я не знаю, Тони… — Мое дело предложить, — примирительно поднимает ладони Тони, прежде чем его телефон снова начинает трезвонить. По прибытии, Стив заходит в дом вместе с Белль, где их почти на пороге встречает хмурый Баки, но стоит ему заметить Белль за плечом друга, как черты сурового лица заметно смягчаются, что не ускальзывает даже от Стива. — Мы вернулись, — устало тянет Белль, стягивая с себя верхнюю одежду. — Привет, Бак, — улыбается Стив, хлопая друга по плечу. — Привет, мелкий, — усмехается Баки. — У тебя лицо, будто ты пришел сообщить о моей казни. Белль поджимает губы, неловко улыбаясь, Стив, и правда, перебарщивал с драматизмом предстоящего разговора. Он криво усмехается, проходя в гостиную. — Прости, я совсем не планировал выглядеть именно так. — Да, твои планы довольно часто накрываются медным тазом. Так что случилось? — Баки переводит взволнованный взгляд в сторону прихожей, где все еще раздевается Белль. Стив понимает, о чем думает друг без слов и спешит его успокоить. — Нет-нет, с ней все хорошо. Барнс заметно расслабляется, облокачиваясь о стену позади и ожидающе уставившись на Роджерса. — В общем, Старк зовет тебя на свою вечеринку, точнее официально приглашает, — в ответ на недоумевающий взгляд Баки, Стив разводит руками, мол это все и ему больше нечего добавить. — Он думает… точнее, мы думаем, что тебе пойдет это на пользу, — все же заканчивает Стив. Барнс вдруг начинает хохотать в голос, хрипло и почти надрывно и это совсем не веселый смех. Белль осторожно входит в гостиную, незаметно прижимаясь к проему, такой реакции Баки они со Стивом точно не ожидали. Он, однако, быстро замолкает, возвращая на лицо маску холодной непроницаемости и суровости. — Отличная шутка, — хмыкает Барнс и уходит на кухню, Стив спешно идет за ним. — Баки. — Что еще? Раскручивая вентиль крана на полную, Барнс наполняет стакан, чтобы осушить его за пару секунд. — Это не шутка, хотя бы подумай об этом. — И не собираюсь. — Ты слишком категоричен, там ведь буду я, Белль и… — Ты хоть сам веришь в то, что предлагаешь? — Я хочу в это верить. — Стив, посмотри на меня, — подрагивающим от сдерживаемой ярости голосом цедит Баки, с грохотом ставя стакан на стол. — Какие, к чертовой матери, вечеринки. Я — убийца. — Ты можешь повторять это сотни и тысячи раз, и я всегда тебе отвечу, что это неправда. — Что тогда правда? — Что тебе нужно двигаться вперед, нам нужно. — Сладко поешь, Стиви, — ядовито усмехается Барнс. — Я тебя понял, — пасмурно кивает Роджерс. — Это все совсем необязательно. До встречи, Бак. Последний раз одаривая друга нечитаемым взглядом, Стив уходит и Баки слышит, как он прощается с Белль, прежде чем негромко хлопает входная дверь. Белль несмело заходит на кухню, осторожно оглядывая Барнса, словно в нем могло что-то поменяться за эти несколько минут неприятного разговора со Стивом. — Не злись, — осторожно просит она. Баки шумно выдыхает через нос и упирается ладонями о столешницу, низко опуская голову. — Я не злюсь, — тускло отзывается он. — Думаешь, это настолько плохая идея? — Думаешь, она настолько хороша? Белль пожимает плечами, подходя ближе. — Я этого не говорила. Я была бы очень рада увидеть тебя там, но знаю, что даже сама мысль об этом даётся тебе непросто. — Прости… — надломлено шепчет Барнс. — Можешь считать меня слабаком, но я не могу. — Баки, — мягко зовет Белль, легко поглаживая Барнса по напряженному предплечью. — Ты какой угодно, но только не слабый. Просто закроем тему, ладно? Он согласно кивает, одаривая ее благодарным взглядом.***
Время до предстоящего вечера в башне Старк Индастриз летит незаметно, то ли из-за нарастающего волнения, то ли из-за чего еще. Белль репетировала каждый день, по несколько часов и была очень благодарна Баки — он ни разу ей не помешал и не пожаловался на то, что ему доставалось гораздо меньше внимания, чем обычно. Они действительно почти не общались, даже перед сном, когда оба любили поболтать вне зависимости от настроения, и она не знает с чем это было связано, скорее всего на это влияли несколько факторов: волнение, связанное с предстоящим торжеством, и обоюдное напряжение от недосказанности во время последнего порыва их страсти, и последующего неприятного разговора со Стивом. Эти события были связаны и смыкались в замкнутом кольце бесконечно растущего давления. На процедуры Белль почти не ездила, похоже ученые ЩИТа были заняты чем-то еще и Белль была несказанно рада этому факту, она могла полностью сосредоточиться на репетициях. А еще, она все это время ни разу не пересеклась с Броком, он будто просто исчез, испарился и сколько бы Белль себя не убеждала, в том, что ее сердце остаётся равнодушным к этому факту — это была ложь. Брок волновал ее, как бы яростно Белль не пыталась это отрицать. За день до события, она находит за дверью — помимо стандартного набора продуктов, которое присылало агентство каждую неделю — большую коробку, упакованную в шикарную, переливающуюся на зимнем солнце, перламутровую бумагу, перевязанную широкой лентой, с идеально затянутым бантом. Белль долго рассматривает «подарок» — словно там может находиться взрывчатка — пытается немного потрясти, но это не дает ровным счетом ничего. Первым делом она решает занести все продукты и только в конце, осторожно подхватывает довольно тяжёлую коробку, чтобы отнести на кухню и водрузить на стол. Баки нет дома, он ушел к Вильяму около часа назад и вроде как должен был уже вернуться. Да, Белль действительно размышляет над тем, стоит ли открывать неизвестную коробку без Баки. Вскоре она понимает, как глупы и беспочвенны ее опасения и дивится собственной нездоровой осторожности. Она тянет за ленту легко развязывая шелковый бант и взволнованно поджав губы, резко открывает крышку коробки, словно оттуда может что-то выпрыгнуть. Но когда Белль видит, что именно лежит внутри, не сдерживает восхищенного вздоха. Проводя рукой по блестящей фатиновой ткани белого цвета, Белль поражается мягкости, почти воздушности изделия, и осторожно, с тихим шелестом ткани, вытаскивает платье из коробки, пораженно раскрывая рот. Оно было прекрасным, такого красивого платья Белль и в руках ни разу не держала, будто оно только что наколдовалось из-под волшебной палочки доброй феи-крестной. Белль находит в коробке совсем крохотную записку, и тайная личность «доброй феи» становится раскрыта.«Завтра ты должна блистать, чудо-девочка».
Старк позаботился не только о платье, но и о обуви, и своим изяществом, и красотой, они уж точно не уступали хрустальным туфелькам: точно так же поблескивали на свету, словно действительно собраны из хрусталя. Белль уже хочет поразиться широте души Тони Старка, но вспоминает что едва ли он выделил ей столь щедрый подарок просто так, все же ей предстоит важная миссия, провалив которую, она выставит Старка и его торжественный вечер не в лучшем свете. А еще Белль немного расстроена, что потратила вчера уйму времени на выбор платья среди имеющихся у нее в гардеробе, оказалось все было зря. Но все это мелочи и, боже милостивый, какая глупость. Она выступит в Старк Индастриз на виду столь важной публики, в шикарном дорогущем платье — чего еще можно желать? Белль подходит к зеркалу в гостиной и прикладывает к себе платье, даже сейчас оно смотрелось почти волшебно: лиф бюстье на тонких лямках и пышная юбка длинной до самых щиколоток из воздушного фатина, усеянного мелкими блестками, вся ткань переливалась и казалась поразительно воздушной. Оно было простым в дизайне, но совершенно прекрасным в своей незамысловатости. Белль сомневается, что Тони Старк выбирал его самолично, но тот, кто это делал действительно имеет хороший вкус. Она оттягивает край подола и легко подтанцовывает, рассматривая себя в зеркале. Если бы только Баки мог увидеть ее в этот вечер, она бы так хотела, чтобы он увидел ее именно в этом платье, ведь при нем она постоянно выглядит просто нелепо: в домашней одежде, толстых куртках и глупых пижамах. Барнс никогда не видел ее в чем-то действительно красивом. Белль осекается, понимая о каких глупостях думает. Баки там не будет и ей совершенно незачем красоваться перед ним, в принципе. В подтверждение своим мыслям, Белль решительно складывает платье обратно в коробку и уносит ее к себе в спальню.***
— Я надеялась увидеть надежду Америки в шикарном костюме, какое разочарование, — карикатурно-томным голосом тянет Наташа, подходя к Стиву, стоящему у широкого окна, в совершенно обычной, и как любит подмечать Тони, старпёрской одежде. Наташа же напротив, выглядела шикарно в своем красном платье-футляре, на высоких каблуках и уложенными в высокую прическу рыжими локонами. Хотя Стиву порой кажется, что эта женщина будет выглядеть великолепно в чем угодно, и он не перестанет этому изумляться. — Зато ты, просто бесподобна, — улыбается Капитан, полностью разворачивая к ней корпус. — Я надеялась встретить тебя уже в башне, почему ты здесь? Выглядишь так, будто ждешь кого-то. — И я действительно жду. Белль сегодня выступает на вечере Старка, нужно отвезти ее, как только она соберётся. А я приеду немного позже, когда улажу все дела. Наташа удивлённо вскидывает брови, опираясь бедром об алюминиевые перила. Ее ярко-накрашенные губы расползаются в едва заметной улыбке. — Ну надо же, малышка Белль. Я помню ее, — кивает она, хитро прищуриваясь на что Стив привычно закатывает глаза. — Ну что еще? — Да так, погляжу вы с ней ладите. — Романофф, давай без твоих толстых намеков. — И только такие намеки ты в состоянии понять, — усмехается Наташа, изящно выгибая бровь. – Ну так что? — Боже… — негодующе качает головой Стив. — Белль мне как сестра, ясно? К тому же… — Стив неловко мнется прежде чем продолжает. — Похоже, ее сердце уже занято. — Вижу ты даже знаешь кем, Роджерс. — Да, моим лучшим другом, — Стив фыркает под нос, отворачиваясь обратно к окну, игнорируя поражённый взгляд Романофф. — Ты говоришь о… — Думаю между ней и Баки что-то происходит. — Тебе от этого неспокойно? — Наташа накрывает его кисть ладонью, и он неосознанно вздрагивает. Она всегда вторгается в личное пространство слишком резко, без какой-либо подготовки. — Не уверен, что я должен чувствовать. Я вроде, как и рад, но… да, мне неспокойно, — сдается он. — Я переживаю о них, с Баки все сейчас непросто… — А еще твой Баки взрослый мальчик, пусть и с ворохом ментальных проблем. У Белль тоже есть своя голова, ты не их родитель. Не беспокойся об этом, — настойчиво просит Наташа и добавляет: — Хотя бы об этом. Стив невесело кривит улыбку, благодарно кивая подруге. — Ты права, я постараюсь. — Замечательно. В таком случае, я побежала, увидимся в башне, — улыбается Наташа и перекладывая бархатный клатч в другую руку цокает каблуками к выходу. – И только посмей не напиться в этот вечер! — громко говорит она напоследок, прежде чем скрывается за раздвижными дверьми. Стив улыбается себе под нос и уже хочет упасть на кресло позади, как двери снова разъезжаются с характерным электронным шелестом, и сперва он думает, что это вернулась Наташа — но потом, стоит ему завидеть неуверенно входящую в помещение штабного вестибюля Белль, Капитан совсем теряется, пораженно уставившись на нее. То, что видит перед собой Стив сейчас, совершенно выходило за рамки значения самого слова «прекрасная», в его понимании. Она словно чудесная нимфа, или притягательный мираж: нежная, ослепительная, почти нереальная. Воздушное белое платье из мерцающей ткани, было невероятным образом ей к лицу, а убранные за спину шикарные локоны — с собранными сзади передними прядями, заплетенными в аккуратные косы у висков — делали ее образ каким-то сказочным, утонченным и притягательным, открывая вид на длинную шею и почти молочного цвета кожу. Тонкие застежки туфель на щиколотках, подчеркивают их изящество и идеально завершают весь этот волшебно-воздушный образ. Щеки Белль ярко-алые, на фоне этого белоснежного великолепия и Стива это приводит в чувство. Он понимает, что смущает Белль своим слишком затянувшимся молчанием и вытаращенным взглядом, словно у мальчишки, ей богу. Он громко кашляет в кулак, неловко складывая руки на груди. — Ты замечательно выглядишь, Белль. — Спасибо, — улыбается она, застенчиво опуская взгляд и сминая в руках ткань платья. — Мы можем ехать? — Да, конечно, — Стив галантно пропускает ее вперед и идет следом. — Я привезу тебя и оставлю ненадолго, справишься одна? Бартон и Сэм будут там, если что, обращайся к ним. — Все в порядке, я справлюсь, — заверяет Белль, а в душе у нее ураган эмоций и волнения, источником которых было не только предстоящее выступление. — Волнуешься? – в тон ее мыслям спрашивает Стив, открывая перед ней двери машины. — Лучше не спрашивайте. — Белль. — Да? — С Рождеством.***
Пожалуй, шикарнее, чем башня Старка, Белль еще ничего не видела. Не то чтобы ее фасад выглядел как исключительный полет архитектурной мысли, но убранства внутри поражали воображение. Вообще-то она представляла себе башню Старка, что называется, нано-технологичным местом, и так оно и было, но грандиозная зала, в которой проводилось торжество выглядела совсем иначе. Высокие потолки подпирали широкие круглые колонны вдоль всего помещения, обвешанного рождественскими украшениями, слепящими глаза. Яркие огни, алые и золотые ленты, отзвуки живого оркестра эхом отражающиеся от стен всего помещения, столы с белоснежными скатертями и фуршетом — один взгляд на которые вызывает в животе голодное урчание. Но все это великолепие сосредотачивалось на одном, самом главном элементе праздничного вечера — исполинских размеров ель, высотой почти до самого потолка и Белль приходится задирать голову чтобы рассмотреть, как можно лучше украшения на ней. Она пораженно раскрывает рот, не зная за что зацепиться взглядом, чувство словно она действительно попала в сказку. — Да… — тянет Роджерс, замечая потерянный взгляд Белль. — Старк любит все с размахом. — Так красиво… — это все что может выдавить из себя Белль. Стив, заметив знакомые лица, мягко перехватывает Белль за руку, чтобы подвести к стоящим у одного из столов Сэму, Наташе и Бартону. — О! Охренеть, — эмоционально, в своей манере, приветствует Уилсон, замечая подошедших. — Белль, ты просто потрясающе выглядишь! Прости, Кэп, не скажу о тебе того же, — улыбается Сэм во все тридцать два белоснежных зуба. Он подходит ближе, чтобы дружески обнять Белль. Она смеётся и обнимает Уилсона в ответ, неуемное волнение на пару мгновений отступает. — Спасибо, Сэм. С Рождеством тебя. — С Рождеством. — Здравствуй, Белль, — Бартон салютует ладонью, а Наташа просто приветственно улыбается, отпивая из своего наполненного бокала. — Рад тебя снова видеть. — А я как рада видеть вас! — горячечно отвечает Белль, ведь она действительно счастлива увидеть Мстителей и даже поговорить с ними еще хоть раз. — Кэп, на тебя и правда больно смотреть, — усмехается Клинт, воруя с подноса, проходящего мимо официанта, какую-то микро-тарталетку. — Ты что, с постели только встал? Я чувствую себя бо́льшим Капитаном Америкой чем ты, смотри сюда, — Бартон указывает на свою голову, а точнее прическу. — Укладывался целый час, а я даже не звезда вечера. — Будто ты не знаешь, что единственная звезда вечера на всех мероприятиях Старка это, о неожиданность, сам Старк, — хихикает Уилсон, толкая Клинта локтем. — Не разочаровывай нас, Стив, мы все хотим посмотреть на зад Америки в костюмчике Тома Форда, — поддевает Наташа, водя кончиком пальца по кромке бокала. — Самовлюбленный зад Тони уже осточертел. — Соглашусь, — усиленно кивает Уилсон, бурно жестикулируя, — Если выбирать между задницей Старка и задницей Капитана… — Спасибо за ваши чарующие комплименты, — перебивает Стив, сжимая двумя пальцами переносицу, — Но я пришел только чтобы оставить Белль, решу кое-какие дела и вернусь как подобает Капитану Америке. Белль стыдливо глядит в пол, едва сдерживая громкий смех, она совсем не хотела ставить Стива в неловкое положение. — Сэм, пригляди за ней, — серьезным и даже командным тоном просит Стив. — Да все в порядке… — пытается возразить Белль, но большая теплая ладонь Уилсона падает ей на плечо. — Нет проблем, Кэп, она под моим зорким глазом. — Отлично. Последний раз переглянувшись с Белль, Роджерс торопится обратно к выходу и совсем скоро скрывается в плотной толпе приглашённых гостей. — Так много людей… — вздыхает Белль, почти раздосадовано. А на что она надеялась? Конечно их будет много, на таком-то вечере, и чем их больше, тем страшнее Белль думать о своём скором выступлении. Кстати об этом, Белль даже не знала четкого расписания, когда именно ее позовут? Ей ведь необходимо морально подготовиться. Где-то ближе к концу зала, она может заметить импровизированную сцену, откуда доносятся звуки того самого оркестра. Играют что-то незамысловатое, возможно даже из арсенала Фрэнка Синатры, но Белль сейчас трудно сосредоточиться, она бездумно вслушивается в звуки — это помогает немного успокоиться. — Хэй, да на тебе лица нет, чего так перепугалась? — суетится Сэм, протягивая Белль свой нетронутый бокал шампанского. — На вот, пей, иначе не расслабишься. — Спасибо, — Белль не сопротивляется и делает большой глоток, почти разом осушая бокал. — Я что-то волнуюсь, вроде это не первое мое выступление, но… Уилсон приобнимает ее за плечо и кивнув друзьям напоследок, отводит ее ближе к двустворчатым, застекленным дверям, за которыми можно было наблюдать лишь часть шикарного вида — усыпанный снегом ночной город — открывающегося с башни Старка. — Давай-ка, дыши глубже, еще не хватало чтобы ты тут в обморок плюхнулась, Стив мне этого не простит, — усмехается Сэм. Белль выдавливает из себя измученную улыбку: — Все в порядке, обычно я не падаю в обмороки от волнения, — она смеется и этот смех больше походит на звук скрипучей двери. Очень неубедительно. — Понимаю, подобные мероприятия всегда волнуют, даже когда тебе не предстоит выступать на публике, так что нет в этом ничего такого. — Да, наверное, ты прав. Знаешь, тебе совсем необязательно носиться тут со мной, пожалуйста, развлекайся и не слушай Капитана Роджерса. Порой, он слишком меня опекает. — Кто тебе сказал, что я не развлекаюсь, глядя на твое зеленое лицо, — смеется Сэм, но потом возвращает серьезный тон. — Меня действительно это не напрягает, так что даже не продолжай, да и, черт, я тебя давно не видел, даже не спросил твоего мнения о семинаре, том единственном, на который ты успела попасть. — Ах, это, мне очень понравилось, и ты был просто великолепен, может сейчас тебе покажется это лестью, но я действительно была восхищена. Сэм хрипло смеется, облокачиваясь о дверную створку. — Что ж, спасибо, это приятно слышать. Тебе что-то помогло? — его голос стал немного напряжённым, и Белль не могла этого не заметить, а еще она знала причину. Похоже, Уилсона все еще напрягает тема Зимнего Солдата и всего что с ним связано. — Точнее, ему. — Вообще-то да, мы с ним почти каждый вечер делаем дыхательные практики и, если бы ты только видел его теперь, Баки уже совсем другой, он… — Белль не замечает, как начинает жестикулировать, ее речь становится более эмоциональной, и она так хотела рассказать о том какой Баки потрясающий, рассказать, как можно больше. От Сэма не ускользает резкая смена ее поведения, все ее волнение как ветром сдувает, Белль так увлеченно говорит, что Уилсон не осмеливается перебивать ее какими-либо вопросами, он давит легкую улыбку и внимательно слушает. — Представляешь, он подарил мне котенка, а еще Баки постоянно заботиться обо мне, похлеще Капитана Роджерса во много раз. Знаешь, он… он такой удивительный, такой сильный, то как он борется с собой, это… — она вдруг осекается, замечая улыбку Сэма, которую он пытается бестолково скрыть за сжатой в кулак ладонью. — Прости… что-то я совсем разошлась… — Нет-нет, мне вообще-то интересно, ты, похоже, стала очень близка с Зимним… с Барнсом, — поправляет себя Уилсон. — Мда… — смущенно тянет Белль, — Мы… подружились, наверное… — Мне, пиздец, как странно это слышать, но прими мои искренние восхищения. Белль улыбается, поджимая губы, она не считает, что заслуживает восхищения, и уж точно не думает, что быстрое выздоровление Баки — это ее заслуга. — Вот ты где, чудо-девочка. Пеппер мне всю плешь проела, я ищу тебя повсюду, — Старк придирчиво оглядывает Белль и скупо улыбается. — Чудесно выглядишь, знал, что тебе такое будет к лицу. — Ох… это, с-спасибо… это вы выбирали? — Конечно нет, — отмахивается Старк и жестом зовет идти за собой. — Давай скорее, Пеппер должна ознакомить тебя с программой, кстати, с Рождеством. — Д-да, и вас тоже! Белль спешит за Тони, забывая даже оглянуться на оставленного позади Сэма. Старк идет быстро, лавируя меж гостей, успевая каким-то образом обмолвиться приветственным словом почти с каждым. Белль все еще невероятно странно находиться вблизи от Тони Старка, будто произошло какое-то преломление вселенной, и она оказалась совсем не там, где ей положено быть. Запомнить программу оказалось совсем не сложно, хотя бы потому, что запоминать ее не пришлось, так как очередь Белль шла через одно выступление после приветственной речи Старка, где у нее будет еще пару часов времени, пока гости снова расслабятся. А мисс Поттс просто замечательная женщина и Белль грешным делом допустила мысль о том, как такая как она может уживаться со столь сложным человеком, вроде Тони Старка. Пеппер совсем не казалась Белль заносчивой или высокомерной, она все доходчиво объяснила и была столь любезна и спокойна, в отличии от постоянно динамичного и язвительного Тони, что Белль даже успокоилась и не испытывала ощутимой доли напряжения, бурлящего внутри нее в течении всего дня. — Будь пока здесь, как только Тони тебя представит, можешь выходить, — Поттс лучезарно улыбается, у краев ее глаз собираются очаровательные морщинки. — Может тебе что-нибудь нужно? — Нет-нет, все хорошо, — кивает головой Белль, нервно поправляя юбку платья. — Рада что тебе подошло, я долго его выбирала, — Пеппер многозначительно указывает на платье. — О, вот оно что, мисс Поттс, у вас чудесный вкус, я по правде, просто влюблена, — распинается Белль, ведь платье действительно было чудесным, и не только внешне. Оно сидело идеально, словно было сшито специально для нее. — Ты ослепительна, уверенна, что выступишь точно так же, как и выглядишь, — кивает ей Пеппер и спешно уходит в сторону толпы гостей. Белль неслабо хлопает себя по щекам, чтобы прийти в чувство, собраться наконец. — Я действительно сыграю просто ослепительно. Я это сделаю, — бормочет себе под нос она, повторяя словно мантру. Она старается думать о том, что была в гораздо более стрессовых ситуациях, например, угрожающих ее жизни, а здесь всего-то выйти и сыграть одно произведение. Ерунда. Белль заходила в клетку к разъяренному Зимнему Солдату, а сыграть один вальс — это сущий пустяк. Она пропускает речь Старка и приветственное шоу, которое судя по громким звукам было весьма фееричным. Белль старается воспроизвести в голове то, как будет звучать произведение, прогоняет в голове каждую ноту, в каком темпе начать и где дать усиленное форте. Звуки «Маскарада» так точно отражают ее бурное волнение внутри, по накатанной, волна за волной, отзываются в голове сумбурным эхом. Она играет пальцами по воздуху, представляя перед собой клавиатуру, и в какой-то момент сосредоточивается так сильно, что приходит в себя лишь когда ее одергивает Пеппер. — Белль, можешь выходить, скорее. Иисусе, она пропустила как ее представили, неужели прошло так много времени? Белль кивает и решительно выходит на публику выдавливая из себя широкую улыбку, в надежде что она не выглядит такой же неестественно растянутой, как у Долорес. Белль старается не смотреть в зал, на взгляды, устремленные на нее, она целенаправленно видит лишь инструмент и идет к нему, или скорее неотвратимо надвигается. Белоснежный рояль вот-вот поплывет перед глазами, словно мираж, такого стресса на концертах она не испытывала никогда. Но стоит ей сесть за пианино, как тремор отступает и на место беспокойного напряжения приходит холодная ясность. У Белль получается взять себя в руки в последнюю секунду, перед тем, как она берет первый аккорд. Нужный темп вальса положен, пальцы будто порхают, но на деле стоит неимоверных усилий нажимать на клавиши твердо. Главная сложность произведений, написанных для оркестра и переписанных под фортепиано — заполнить многообразие звуков. Ловко лавировать между диминуэндо и крещендо, держать стройный аккордный ритм вальса, перемежая его с гаммами в разных октавах. И Белль бы пожалела о своем выборе произведения, но вальс «Маскарад» был помпезным и величественным в каждом своем звуке, что идеально подходило для подобного вечера, а еще она испытывала немалое удовольствие от этих скачков настроений в вальсе. Вот оно — неспешное анданте, где она может перевести дух, вздохнуть и вспорхнуть рукой нарочито широким движением, прыгнув на другую октаву; и уже совсем скоро вновь подбирается ретинуто, чтобы снова выйти в крещендо. Но Белль не может себе позволить насладиться звуком, она следит за бегущими по лакированной скользкой поверхности пальцами. Все мысли покинули голову, абсолютная пустота, лишь звуки «Маскарада» – беспокойные, захватывающие, лиричные. Кажется, сердце тоже бьется, попадая ударами в каждый такт, подобно метроному. Белль проиграла вальс, словно ураган, он грандиозно пришел и теперь уходит, так же торжественно, но тихо. Все величие и великолепие, бушевавшие до, сложились в последние аккорды. Стоит ей оторвать теперь уже дрожащие руки от клавиатуры, зал разверзается аплодисментами, и Белль, наконец, может воспринимать происходящее вокруг. Она длинно выдыхает, чувствуя небывалое умиротворение и поднимается с места, чтобы поклониться восторженным гостям. Она даже может заметить Сэма, он держит ладони над головой и кажется хлопает громче всех, чтоб она точно его заметила. Белль улыбается напоследок и уходит со сцены где сразу же встречает восторженную Поттс. — Ты была ошеломительной, гости в восторге, Белль! — Правда? Я так рада… кажется я все еще трясусь, — Белль принимает из рук Пеппер новый бокал с шампанским и осушает его разом, в пару больших глотков. Может это и выглядит не очень этично со стороны, но во рту у нее была самая настоящая пустыня, а еще Белль слишком взбудоражена. В такие моменты, особо сильно хочется сделать что-нибудь сумасбродное. — Тони тоже в восторге, но он сейчас занят, возможно подойдёт к тебе позже, — Пеппер заботливо поправляет Белль, выбившийся из прически локон. — Можешь идти к ребятам, теперь отдыхай. — Спасибо, мисс Поттс, я так и сделаю. Белль пробирается через толпу, где слышит в адрес своего выступления немало приятных комплиментов, она старается ответить и поблагодарить каждого, прежде, чем добирается до Сэма, которого нашла еще стоя на сцене. — Белль, это, черт побери, просто убойно! Я знал, что ты клево играешь, но такое… — Уилсон жестом изображает что-то на подобие взрыва и Белль звонко смеётся. — Как так вообще… какого хрена я не увлекаюсь классической музыкой, не в обиду, но я считал все это дело полной шляпой. — Спасибо за честность, но я счастлива что мне удалость поменять твое мнение. — Белль, браво, — Наташа сдержано улыбается, но Белль отчего-то знает, что эта улыбка искренняя. — Ты умница. — Спасибо, за пять минут до выступления я продумывала план побега, так что, все закончилось действительно лучше, чем могло. — Это было фантастически, — этот грудной бас за спиной и тяжелая хватка на плече заставляют Белль подпрыгнуть от страха и неожиданности. Она не понимает, как смогла не заметить в зале Тора, он, однако выглядел совсем иначе, не так, как она привыкла видеть: черный костюм, немного прилизанные назад, длинные волосы, все тот же громила, но уже не бог, а обычный человек. — Прости, не хотел пугать, — улыбается повелитель грома наверняка своей самой обезоруживающей улыбкой. — Ох-х.. все в порядке! Вас не узнать сегодня, чудесно выглядите, — с нервной улыбкой говорит Белль, задирая голову выше, взирая на бога глазами пойманной лани. — Это я должен говорить, — басисто смеется он, — Не думал, что доведётся вновь стать свидетелем проявления твоего таланта, но видимо, перст провидения благосклонен ко мне. Белль краснеет и неловко смеётся, косясь на широкую ладонь Тора на своем плече. Она чувствует себя мышкой, которую за хвост прижал к полу огромный пес. — Думаю, вы преувеличиваете, но спасибо — улыбается Белль, напряженно сцепив руки. — Скромность — хорошее качество, для девушки, — величаво рассуждает Тор и наконец отпускает Белль, чтобы продолжить дискуссию с Наташей и Бартоном. Белль облегченно выдыхает и тихо смеётся под нос, как вдруг Сэм толкает ее локтем привлекая внимание. — Ну, теперь, когда ты немного пришла в себя, кое-кто тоже хочет тебя увидеть, — он кивает головой куда-то в конец зала и Белль старательно вглядывается в толпу, чтобы заметить стоящего у колонны Роджерса. Он тоже смотрит на нее, и ловя ее взгляд, приветственно поднимает ладонь. — Капитан Роджерс вернулся, — Белль радостно пробирается в его сторону, стараясь никого не задеть и не навернуться на немного скользких каблуках. Ей вроде как не нужно спешить, Стив стоит на одном месте и не собирается никуда убегать, терпеливо ждет ее, но почему-то все внутри Белль хочет оказаться там, как можно скорее. Какое-то дурацкое наваждение. Она огибает очередной стол с закусками и когда до Капитана остается всего несколько метров, Белль вдруг врастает ногами в пол не в силах сдвинуться с места больше ни на шаг. Потому что там стоит Баки. Он стоит, прислонившись спиной к колонне позади, его ладони спрятаны в карманах брюк, и Белль понимает почему не заметила его сразу. Она едва узнает Барнса сейчас — он одет в классический черный костюм, пиджак от которого небрежно перекинут через его локоть, давая возможность оценить как идеально на Баки сидит выглаженная белоснежная рубашка, так выгодно подчеркивающая все достоинства его фигуры: широкий разворот плеч, очерченную грудь, изгибы талии и рельефных рук, где в районе бицепсов ткань рубашки особо сильно натягивалась; черные брюки так же шикарно сидели на длинных ногах, и Белль задается вопросом — лишь она видит Баки таким, или он действительно сложен идеально до каждой клеточки своего тела? Но ошеломляет не только это, волосы Барнса собраны в пучок позади, а спереди слегка прилизаны гелем и это смотрится слишком непривычно, но безумно сексуально, а еще ему так подходит, когда лицо не закрывают темные пряди, словно занавесом укрывающие его от чужих взглядов. Он стоит такой красивый и будто совсем незнакомый, буравит ее своим взглядом, и Белль совсем не в состоянии прочитать хоть одну эмоцию на его лице. Она продолжает стоять и хлопать глазами, не в силах пошевелить и пальцем. Но почему? Почему он здесь, она ведь не сошла с ума и действительно видит Баки. И вот, он медленно начинает подходить, с каждым шагом, убеждая Белль в своей реальности. Белль лишь сейчас замечает, что не только она разглядывает Баки, он так же жадно, скользит по ней взглядом, она уверенна, не упуская ни одну деталь. Барнс останавливается, когда между ними расстояние меньше метра и Белль может почувствовать ударивший в нос запах. Его запах. Это и правда Баки, ей не чудится. — Т-ты… откуда взял костюм? — Белль не знает на кой черт с ее уст сорвался именно этот вопрос, видимо в голове их кружило так много, что она решила выдать самый глупый. Баки улыбается краешком губ, слегка щурясь. — Своим приличным видом я обязан Стиву. Его голос тягучий, словно мед, немного хрипловатый, будто создан лишь для того, чтобы очаровывать — и Белль очарована, а еще успела соскучиться. — Как и своим присутствием, — добавляет он, не сводя с Белль глаз, он продолжает рассматривать ее всю, и под его цепким взглядом грудь Белль начинает вздыматься чаще. — Привет. — Привет… — растерянно отвечает Белль, кожу лица так колит, кажется, она абсолютно красная. — С Рождеством, Баки. — С Рождеством, Белль. — тихо отзывается Барнс и добавляет с шумным выдохом: — Ты так прекрасна. Она видит в его глазах смятение или же волнение, похоже ему так же непросто подбирать слова, как и Белль, в данную секунду. Но Баки, тем не менее, справляется куда лучше нее. — Эм-м… тебе… правда нравится? — она так хотела, чтобы Баки увидел ее такой, а теперь, когда это случилось, даже не может достойно принять комплимент. Взгляд Баки вдруг темнеет, он крепче сжимает челюсти и смотрит на Белль словно бы укоряюще. — Ты нравишься мне каждую секунду, и я бы хотел, чтобы ты не забывала об этом. Белль нервно оглядывается, убеждаясь, что никто за ними не наблюдает, все гости заняты пустой болтовнёй, угощениями и музыкой — можно облегченно выдохнуть. Стива она тоже больше не видит, возможно он ушел к Сэму и остальным. Это хорошо, потому что Баки говорит страшные вещи, вещи от которых у Белль внутри все вверх дном переворачивается, и вся она горит, как маков цвет. — А… т-ты смог побриться, — она указывает на его гладковыбритые щеки и застенчиво закусывает губу. Весьма достойный ответ, Белль. — Похоже, я еще на что-то гожусь, — фыркает он. — Уверена в вас еще много скрытых талантов, сержант Барнс. Баки поднимает немного удивленный взгляд, но быстро улавливает шутливый тон Белль. — Не таких, как у одной прекрасной леди. Белль театрально прикладывает ладонь к груди, два бокала шампанских выпитых слишком быстро, дают о себе знать. — Боже, о какой леди вы говорите? — О той самой… — голос Баки понижается до грудного, а сам он немного склоняется ниже. — Единственной. Белль сконфуженно кашляет и спешно отходит на один нетвёрдый шаг, нелепо врезаясь бедром в стол позади. Флиртующий Баки — это орудие массового поражения и его стоит запретить на законодательном уровне. — Но… Б-баки… почему ты здесь? — наконец задает самый волнующий ее вопрос. — Ты долго готовилась к этому дню, так переживала, — он делает короткую паузу, видимо собираясь с мыслями. — Я подумал, что не могу пропустить то, что для тебя так важно. — Так ты… слышал? Баки коротко кивает, растягивая улыбку. — Ты чудесно сыграла, — он поднимает руку на уровень ее лица, будто в порыве прикоснуться, но так и не делает этого, словно вспоминая о том, что они не одни здесь, а Белль этого очень смущается. — Стив чуть не расплакался, — вдруг добавляет он, разряжая возникшую неловкость. Белль звонко смеется, представляя эту картину у себя в голове. — Охотно верю. Баки осторожно тянет Белль на себя, чтобы проносящийся мимо официант с подносом не задел ее. — Ну вот, ты пришел, и я снова стала неуклюжей. — Я могу уйти. Белль тут же напрягается, поднимая на Барнса обеспокоенный взгляд. Он улыбается, качая головой. — Белль, это шутка, хоть и не смешная. — А… точно, прости… — она неловко поправляет платье, пытаясь успокоиться. Конечно она поверила, Белль более чем уверена, что, если она попросит Баки уйти, он именно так и сделает. Хорошо, что она никогда этого не захочет и это, пожалуй, единственное, в чем она совершенно точно уверена. — И давно вы пришли? — Я не попал на начало выступления, так что, не очень. — Ясно… — Белль облегченно выдыхает, хорошо, что она не знала о присутствии Баки, едва ли у нее бы получилось сыграть хотя бы пару тактов. — И как… как ты себя чувствуешь? Баки обводит взглядом зал полный громко смеющихся, и сегодня, абсолютно беззаботных людей. — Сносно. Не могу обещать, что останусь здесь до самого конца, — вообще-то, Баки планировал побыть здесь не больше одного часа, все что он хотел — это услышать Белль. Но, когда увидел ее на сцене, в этом платье, такую красивую, чувственную. Для него, Белль априори прекрасна, но сегодня он увидел что-то поистине невероятное. Чем он мог заслужить такого человека, как она? Провидение, или чтобы это ни было, обошлось с невинной и чудесной Белль слишком жестоко, когда оказало милость такому, как он. Последнее, что успел умозаключить Баки, перед тем как Белль подошла к ним — если ангелы существуют, то они выглядят именно так. — Я тоже не останусь до конца, на самом деле, я планировала уйти сразу после того, как выступлю. — Почему? Белль краснеет, опуская взгляд куда-то в район его груди. — Ну… я хотела вернуться к тебе, чтобы мы отметили Рождество вместе, — тихо говорит она. Однако, увидеть реакцию Баки на это признание не представляется возможным, их слишком неожиданно окружают подошедшие Стив и Сэм. Баки сразу же напрягается, вперив в Уилсона цепкий настороженный взгляд. — Уоу, спокойно, не хотели вам мешать, но в той компании уже совсем тоскливо, — нервно улыбается Сэм, он тоже напряжен, хоть и пытается это скрыть. — Баки, это Сэм, мой хороший друг, — представляет Сокола, Стив. Барнс немного расслабляет мышцы лица, но более не удостаивает Уилсона вниманием, на что тот тихо усмехается. — Какой суровый, и как ты с ним только уживаешься? Баки раздраженно дергает бровью, все еще делая вид что присутствие Сэма и его высказывания ничуть не трогают его. Белль давит улыбку и на всякий случай коротко касается ладони Барнса: почти невесомо, но достаточно, чтобы он почувствовал. — Баки не всегда такой, — примирительно говорит она. Барнс одаривает ее нечитаемым взглядом серых глаз. — Хочу в это верить, — жмет плечами Сэм. Стив стоит немного взвинченный, Белль может видеть, как сильно он переживает за Баки. За каждое слово, брошенное в его адрес. — Отличная маскировка, — Уилсон указывает на черную кожаную перчатку, натянутую на бионическую ладонь, которую Белль до этого даже не заметила. Баки приподнимает ладонь, будто показательно сжимая ее в кулак, чтобы Сэм точно услышал звук перестраивающихся металлических пластин. Насколько сильно Баки не хочет пугать Белль, настолько же упорно он старается отпугнуть от себя всех остальных, даже сейчас, в этой несерьезной ситуации.. — Спасибо, — холодно цедит Баки. — Может выпьем чего-нибудь, праздник всё-таки, давайте расслабимся, — вступает Роджерс, стремясь разрядить атмосферу. Они идут в сторону широкой барной стойки, и Белль отсюда может заметить какое обилие шикарной и дорогой выпивки стоит за спиной бармена. — Белль, — вдруг окликает ее из ниоткуда возникшая Наташа. — Идем к нам, пусть мальчики побудут друг с другом. Она хватает Белль за кисть и тянет за собой не дожидаясь ответа, Белль даже не успевает взглянуть на брошенных Стива, Сэма и Баки. Что ж, может она действительно была бы лишняя в их компании. Наташа приводит ее к небольшим диванчикам, где уже сидят Пеппер и Мария Хилл — Белль сразу ее вспомнила. Она приветственно всем кивает, прежде чем садиться на свободное место, у края дивана, рядом с Пеппер. Наташа снова куда-то исчезает и появляется с парой бокалов — наполненных ярко-синей, явно алкогольной жидкостью — один из них протягивает Белль и грациозно, словно кошка, опускается на небольшое кресло, напротив. — Спасибо, — Белль с восхищением разглядывает причудливо украшенный всякими фруктами коктейль. — Кажется, я пытаюсь споить пай-девочку. — Не только кажется, — усмехается Хилл. Сегодня она выглядела и вела себя совсем не так, как помнит Белль. Это уже не агент – с холодным разумом, ответственно выполняющий свою работу. Это женщина. Такой агент Хилл нравилась Белль больше. — Надеюсь, твой холодный красавец не будет бушевать из-за этого. Белль давится, не успев проглотить напиток и Пеппер заботливо протягивает ей салфетку, укоризненно глядя на Романофф. Откашлявшись, у нее получается ответить: — Он не «мой» … и вообще… — Даже не пытайся, — перебивает Наташа, взмахивая ладонью, на которой брякают изящные браслеты. — Хоть видела, как он смотрит на тебя? — Нат, ты ее смущаешь, — пытается вступиться Пеппер. — Очень сомневаюсь, что такой, как он, может что-то чувствовать, — меланхолично заключает Хилл, откидываясь на спинку дивана. — Ни после всего того, что с ним сделали. Белль отставляет бокал на стол, закусывая щеку изнутри. Ей неприятно и грустно слышать такое, знать, что кто-то может думать о Баки, как о бесчувственном бывшем убийце больше не способным на нормальную жизнь — слышать такое, больно. — В те дни, когда вы видели его последний раз, он и правда был пугающий и отстранённый. Но сейчас он другой, Баки очень чувствительный и ранимый… — Белль замолкает, она не хотела говорить об этом, все это выглядит так, будто она пытается оправдать Баки перед кем-то, именно так и получается. Наташа улыбается одним краешком пухлых губ и закидывает ногу на ногу, зачем-то окидывая Белль своим неприкрыто изучающим взглядом. — Милая девочка влюбилась в советского убийцу — страшно романтично, — вздыхает она, будто не замечая на себе возмущенного взгляда Белль. — Что? Это не так и почему… почему мы об этом говорим? — запальчиво пытается оправдаться она. — Ну все, много других интересных тем для разговора, прекращайте, — снова вмешивается Пеппер, Хилл лишь безразлично закатывает глаза, отпивая из своего бокала. Они действительно быстро переключаются на какую-то отстранённую тему, но Белль уже не в состоянии их слушать. Она думает о словах Романофф, о том, что ее чувства к Баки становятся слишком очевидными, даже для людей со стороны. Скрывать все это оказывается сложнее, чем она думала, долго так не протянуть. Она сидела отстраненно, иногда отпивая из своего бокала, и уже чувствовала легкое головокружение, и тепло прилившее к щекам. Чтобы захмелеть ей нужно было немного, однако Белль ни разу не напивалась в стельку и уж точно не хотела делать этого на таком вечере, поэтому она спешно отставляет от себя коктейль, как можно дальше. Наташа за это время успела принести себе еще два и выглядит трезвой, как стекло, лишь румянец на щеках слегка выдает ее состояние. Они бурно обсуждают что-то, во что Белль даже не пытается вникнуть, она любуется шикарной елкой, усеянной золотыми огнями и лениво, рассматривает зал с гостями, пока не натыкается на знакомый, пронизывающий взгляд. И как она не заметила его сразу? Баки, Стив и Сэм сидели у той самой барной стойки, почти в другом конце зала, но Белль отчетливо может их разглядеть. И не только она. Баки сидит почти неподвижно, лицом к Стиву, но смотрит мимо него, прямо на Белль. Она громко сглатывает, чувствует, как во рту резко становится сухо. Барнс в это время подносит ко рту почти пустой стакан, и допивает содержимое одним глотком, не сводя внимательного, неотрывного и пристального взгляда. Белль не по себе, она стремительно отворачивается, кажется будто корсет платья сдавливает слишком сильно, она не может вдыхать воздух полной грудью и дышит часто, волнительно кусая губы. Какая жалость, похоже она съела всю свою помаду. Свет вдруг приглушается, постепенно выключаясь совсем, горят лишь золотые огни на украшениях колонн и огромной ели. Фоновая, ни к чему не обязывающая, музыка замолкает и включается «Chicago» и Питер Сетера запел «You're the Inspiration». Белль любила эту песню, она играла на ее выпускном балу в старшей школе, хоть тогда ей и не удалось станцевать с тем, с кем она мечтала, теперь это кажется такой глупостью. Она улыбается своим воспоминаниям наслаждаясь музыкой и танцующими парами в зале. Белль так крепко заслушивается, что не замечает, как Старк утаскивает Пеппер прямо у них из-под носа. — Тони умеет быть романтичным, — усмехается Хилл, тоже наблюдая за уже танцующими Тони и Пеппер. Белль только сейчас, глядя на них вот так, может оценить насколько они действительно красивая пара. — Баки, — улыбается Стив, толкая друга в плечо. Барнс поднимает на него недоуменный взгляд, и Роджерс красноречиво указывает в сторону Белль. — Это плохая идея, — упирается Баки, мрачнея. — О чем речь? — спохватывается Сэм, глядя то на загадочного Стива, то на пасмурного Баки, ему, однако, никто ничего не разъясняет. — Пригласи ее, ну же. Баки качает головой, устремляя взгляд на Белль: она подпирает подбородок рукой и наблюдает за танцующими парами, с мечтательной улыбкой на губах — слишком красивая. — Я не танцевал больше семидесяти лет, Стив. Роджерс фыркает, закатывая глаза. — Не верю, что уговариваю тебя станцевать, Бак. Раз так не хочешь, я сам ее приглашу, — пожимает плечами Стив и поправляя пиджак уже хочет встать с места, как бионика немного болезненно хватает его за руку и одним движением тянет назад, усаживая на место. Стив изо всех сил сдерживает улыбку, а Баки испепеляя его суровым взглядом встает и наконец направляется в сторону Белль. — А ты тот еще манипулятор, Кэп, — смеется Сэм. — С Баки по-другому не получается, — пожимает плечами Стив, наблюдая за другом с ленивой улыбкой. — Мне нужно подышать, — говорит Белль и спешно направляется в сторону балкона. Из-за полумрака лавировать среди танцующих пар стало намного сложней. Она старается никому не помешать и уже видит спасительные двери, ведущие на балкон, к желанному воздуху, как чувствует крепкую хватку на своей руке. Ее бесцеремонно тянут слишком быстро, так, что она буквально врезается в чью-то грудь и уже хочет возмутиться, но стоит задрать голову, как все мысли и недовольства испаряются в один миг, словно по мановению волшебной палочки. Баки крепко держит ее ладонь, Белль может разглядеть его лицо лишь в отсветах огней, бликами прыгающих по его лицу. Его волосы немного растрепались за вечер, а еще куда-то пропал галстук, и Белль не знает зачем подмечает все эти мелочи. Баки смотрит на нее так проникновенно и столь чувственно, что у нее вновь спирает дыхание. Он медленно склоняется к ней, чтобы быть услышанным за громкой музыкой и прошептать на самое ухо. — Ты потанцуешь со мной? Белль лишь может заторможено кивнуть в ответ. Что? Баки хочет с ней потанцевать. Они будут танцевать? В подтверждение ее беспокойным мыслям, он аккуратно перехватывает ее ладонь, так, как надо, а вторую, бионическую, нежно, но при этом достаточно ощутимо кладет ей на талию, легко придвигая Белль ближе к себе. Она делает глубокий вздох, устремляя взгляд перед собой, в его грудь, нет никакой решимости смотреть ему в лицо. Они медленно, сперва не очень уверенно, начинают двигаться в такт музыке, Баки ведет осторожно, боится сделать что-то не так. В его руках тепло и парадоксально привычно, будто Белль там, где должна находиться. Но несмотря на это, ей все еще волнительно от этой атмосферы вокруг: полумрак, музыка, танец — все это словно волшебство. Сердце колотится как сумасшедшее, будто она снова там, на своем выпускном балу. — Учти, я не танцевал с сорок первого. Белль улыбается, закусывая нижнюю губу и наконец задирает голову, чтобы заглянуть в его лицо. — Врешь, у тебя слишком хорошо получается. — Что ж, я был тем еще танцором, — усмехается он. — Правда? Баки лишь загадочно щуриться в ответ, и Белль решает отложить свое любопытство о том, каким был тогдашний Баки, на потом. То ли музыка на нее странно влияет, то ли выпитый коктейль, но Белль решается сказать то, что в обычном состоянии не озвучила бы никогда. — Я… очень хотела, чтобы ты увидел меня сегодня. Плутоватое выражение лица Баки исчезает, он весь, будто разом напрягается. — Почему? Белль краснеет и молчит какое-то время, прежде чем поднимает на Баки взгляд из-под длинных ресниц, но это уже не обычный, смущенный взгляд Белль — она смотрит будто бы томно, совершенно чарующе и притягательно, глаза поблёскивают в свете мигающих огней и Баки приходится крепко сжать челюсти, чтобы оставаться безучастным к тому, что он видит. Но Белль будто издевается над ним, продолжает говорить то, что заставляет сердце Барнса стучать ненормально быстро. — Я собиралась приехать домой в таком виде, даже если бы пришлось ехать на машине пятнадцать часов, — улыбается она, уверенная в том, что завтра очень пожалеет о своем странном откровении. — Хотела, чтобы ты запомнил меня такую… чтобы смотрел на меня так, как сейчас смотришь. — Белль, — горячечно, почти шипит, Баки, и Белль чувствует, как крепко сжимается бионика на талии. — Сейчас мы уйдем, и ты скажешь все это еще раз, когда мы будем дома, — властно говорит он, в голосе отчетливая сталь и Белль понимает — это совсем не просьба. — Да… я хочу.