***
Рамлоу очень сильно заебался. Это определение эквивалентно слову — стабильность, в контексте его жизни. Но раньше это чувство его не докучало, точнее оно работало в фоновом режиме, и они с Броком не мешали друг другу. Но теперь, состояние Рамлоу очень близко к отметке «невыносимо». Он лежит в засаде, под палящим солнцем Нижнекалифорнийской пустыни, у подножия скалистого холма. Горячий ветер вихрем поднимает с земли песчаную пыль и Броку этот вездесущий песок забирается куда только можно: он в ноздрях, зубах и разве что не в заднице, и на том спасибо. Очередная крупная капля пота скатывается по лбу и падает на землю, где сразу же испаряется на горячей поверхности песчаного камня. А еще Брок уверен, что на макушке его головы вполне реально пожарить яичницу. Ему приходится постоянно сверяться с часами на левой руке, отчего время кажется резиновым — они лежат практически без движения уже третий час. Брок не любил засады, точнее в них учувствовать, потому что чаще всего они проходили вот так: ты ждешь хуеву тучу лет, черт знает в каких условиях, чтобы по итогу, за пару минут устранить цель. План всегда может пойти по пизде — эту мысль полезно держать в голове, какую бы невероятную тактику ты не выстроил. Он бы не был отличным оперативником и командиром силового отряда если бы во время организации операции, не повторял про себя одно и тоже: «План может пойдёт по пизде». Именно поэтому на место засады лучше прибывать задолго до предполагаемой явки объекта в эпицентр будущей операции. В этот раз к нему приставили не Джека, с которым Брок хотя бы привык работать, а некого Матиса Гальяно — оперативника с другой боевой группы. Весельчак. Точнее, Матис думал, что он весельчак, на деле он нес полную околесицу, по-детски восторгаясь своему собственному искромётному юмору. Брока раздражало его лицо — вечно поднятые уголки губ, он напоминал Броку долбанную китайскую статую Будды. А еще, Матис француз. И мудак. — Господи, командир, ей богу, оторвись от своей винтовки, — придурок разваливается на земле, вальяжно подпирая голову рукой, будто он загорает на гребанном Гонолулу-Бич. — Устремись обратно в двуглазку и работай. — У меня уже мозги расплавились, ничего не соображаю, — Матис отбрасывает от себя полевой бинокль, с особым омерзением. — Что будет если мы отвлечемся на пару чертовых минут. — План пойдет по пизде. Матис усмехается насилу, но под влиянием тяжелого взгляда Рамлоу, перекатывается обратно на живот и вновь уставляется в окуляры бинокля. — Ты такой нахлобученный, командир. Говорят, тот кто не смеется быстрее умрет. — Бога ради, заткнись, — Рамлоу снова смотрит на часы. Пятнадцать тридцать. Странно. — Странно, — Брок дублирует свою мысль вслух. — Да нет, совсем не странно. Счастливые люди действительно живут дольше, знаешь я недавно прочел одно исследование… — Почему не сработали датчики в зоне Е5? Брок отрывается от винтовки, чтобы свериться с тем, что показывает экран компьютера. Маяки молчат. Матис озадаченно чешет затылок: — Потому что объект вне зоны Е5, — озвучивает он очевидный факт, и Рамлоу слишком не до того, чтобы треснуть ему по затылку. — Вот именно. Брок спешит проверить остальные датчики, влажные от пота пальцы скользят по клавиатуре, а чертов ветер задувает песчинки в глаза и будто этого мало, Матис все трещит над ухом. — Знаешь, как я думаю — нет ничего важнее вовремя взятого отгула. Отдых — это клево, отдых — это заебись. Я к чему веду, думаю тебе нужен отпуск, командир, что думаешь? Я заебанных людей издалека вижу. — Ага, а я ебанутых. — Здорово, только вот… — Блядство, — шипит Брок, отпружинивая от земли, наскоро поднимаясь на ноги и собирая все оборудование. — Шевели булками, он сменил маршрут. — Кто? — Ты, блять, потерялся? Наш объект, кретин. — Блять… — красноречиво высвистывает Матис, тоже подрываясь с земли и помогая собирать немногочисленные формирования. — Почему? — Потому что устраивать засаду в песчаном отвале самая очевидная и тупая затея, какой кретин вообще это придумал? — чертыхается Рамлоу, заканчивая с винтовкой и направляясь к запыленному джипу. — Э… ну… ты? Брок хмурится, досадливо поджимая губы. Блять. А ведь правда. Да что с ним такое? Составить предварительный выбор тактически выгодных позиций — дело не пыльное, в каких ебенях летала его голова во время построения операции? — Заткнись и полезай в тачку. — А что теперь делать? Как найдём их, если они вне зоны отслеживания? — Объехать карьер можно только двумя способами, выбор невелик. Последний засветившийся радар был в точке А, — Брок пихает в руки Френсиса компьютер, заводя мотор. — Сам посмотри. Первый поворот в объезд через метров тридцать, а второй в зоне досягаемости точки В, но там он не засветился. — А-а-а-а, — глубокомысленно тянет Матис и Брок тяжело вздыхает, закатывая глаза. Будь проклят тот, кто приставил ему Матиса в команду. — Значит он ушел в первый поворот. — Браво, умник. Брок вжимает педаль газа со всей дури, машина ощутимо подпрыгивает на ухабах дороги и разносит пыль и мелкий щебень, залетающий в салон через открытые окна. Стоит добраться до нужного места, как Рамлоу вылетает из машины, едва успев заглушить мотор. Времени в обрез. Глаза печет от залетевших песчинок, но Брок упорно и быстро продолжает заново устанавливать винтовку. — Время! — Без шестнадцати минут, командир. Конвой черных бронированных джипов медленно выползает из-за горизонта, расплываясь мутным пятном в зареве палящего солнца. Они успели. Но какого хрена здесь целый конвой? — Ну, что там? — нетерпеливо подбирается сзади Матис. — Видно их? — Да. От кого разведданные поступали? — свистя выдыхает Брок, уже смирившись с неизбежными последствиями безалаберности разведки. Их слишком много, целый отряд охраняет этого ублюдка, который должен был быть лишь с шофером и двумя телохранителями, ну может еще пара ассистентов. Миссия должна была быть тихой и быстрой. — Из разведштаба в Неваде. А что? — Их там тьма. — Быть не может! – восклицает Матис, взволнованно выуживая бинокль чтобы убедиться самолично. — Твою мать… что… что теперь делать? Придется сворачивать миссию… — Нет. — Нет? А что тогда? Брок поднимается с земли и идет обратно к машине, выуживает с заднего сидения огромную сумку, битком набитую оружием. Недовольно цокает языком, потому как в основном наблюдает мелкий калибр, эта миссия не должна была быть шумной, но по уставу их снабжают парой весёлых «игрушек», потому что и агентство понимает — план может пойти по пизде. Брок проверяет амуницию на теле, заполняет недостающее и бросает сумку на землю кивая Матису. — Положим этих ублюдков.***
Несмотря на вчерашнюю метель, на земле растаял почти весь снег, аномальное, совсем не по-зимнему, солнце ярко освещает чистое небо, приятно согревая. Белоснежное мокрое белье поскрипывает под пальцами, когда Белль пытается аккуратно его развесить, педантично разглаживая каждую складку, Баки тренируется где-то за домом и честно говоря, Белль было неимоверно любопытно на это посмотреть, хотя бы потому, что она ни разу не позволяла себе подглядывать за ним, ей не случалось даже думать об этом. Обычно он просто уведомлял Белль о том, что уходит тренироваться и на этом все, у нее не возникало мыслей посмотреть, что же он там делает. Но Белль всегда было интересно и почему-то именно сейчас она осмелела настолько, чтобы плотнее укутавшись в свитер, решительно спуститься с крыльца огибая дом и оказываясь на заднем дворе. То, что она видит, не может сравниться ни с чем, что она могла представлять в своей голове. Белль тихо прижимается к боковой стене дома, неосознанно прячась за углом и наблюдая за Баки, за его немыслимыми движениями. Он дерется с невидимым врагом, но делает это так реалистично, что сердце перехватывает, Белль кажется будто они в реальной опасности. Каждое движение невероятно быстрое и смертоносное, она бесконтрольно сглатывает вставший в горле ком страха и восхищения, когда понимает, что может оценить с какой невероятной мощью Баки наносит удары, пусть они и приходятся в воздух. Металлическая рука угрожающе шелестит при каждом движении, а правую он держит имитируя хватку ножа. О, Белль помнит его ножи, особенно тот, что был у нее в бедре. Волосы на теле встают дыбом, и Белль покрывается волной мурашек, когда наблюдает такого Баки — хладнокровного, быстрого, сосредоточенного и беспощадного. Слишком похож на того, кого она встретила когда-то… очень давно. Баки сильный. Очень сильный и все еще опасный. Белль не настолько глупа, чтобы этого не понимать. Если его случайно переклинит, очередной приступ и она вряд ли сможет спастись. Ее везение не бесконечное, но Белль никогда не останавливало осознание этой пугающей правды, а теперь и подавно. Она хочет быть рядом с Баки, когда ему плохо, когда хорошо, одним словом – всегда. Он тренируется в одних спортивных штанах и майке с коротким рукавом, от этого зрелища Белль ежится, натягивая рукава свитера на ладони. Однако, благодаря этому она может отлично рассмотреть бугрящиеся от напряжения мышцы спины, плеч и рук, завороженно ловя каждую деталь. Но вот, Баки вдруг останавливается и замирает, Белль не видит его лица, он стоит спиной, его плечи ходят ходуном от тяжелого дыхания. Закусив губу Белль отступает за угол, полностью прячась и обдумывает, как бы ей по-тихому ускакать отсюда. — Выходи. Его голос не просто серьезный, он требовательный. Белль становится немного не по себе. Он злится? Возможно подсмотреть за Баки было очень плохой идеей, но теперь думать об этом не имеет никакого смысла. Может убежать? Нет, это еще более глупая идея. Виновато потупив взгляд, с обреченным вздохом Белль выходит из-за дома, неловко переминаясь с ноги на ногу, растягивая и так потрепанные рукава свитера. Баки стоит напротив и буравит сложным взглядом, словно пытается залезть ей в голову и узнать все сокровенные мысли, его лицо, немного, покрасневшее от напряжения после тренировки. — Эм-м… прости, я не хотела подглядывать за тобой, извини, если… тебя это, ну… встревожило, — неуверенно мямлит Белль, виновато опуская взгляд. Баки в два шага уничтожает разделяющее их расстояние, и Белль чувствует, как макушку головы уже обдувает его разгоряченное дыхание. — Ты можешь смотреть на меня, когда захочешь, — с придыханием говорит он, приподнимая ее лицо за подбородок, пальцами металлической руки. — Я ведь уже говорил. Нет, Белль не будет краснеть и смущаться от каждого его слова или действия в ее сторону. Серьезно, стоит хотя бы попытаться быть более спокойной и… соблазнительной, что ли. — Что, вот прям, когда захочу? — она слегка щурится, в попытке воссоздать этот томный хищный взгляд роковых женщин и очень надеется, что ее жалкий флирт не выглядит слишком уж смешно и Баки не умрет от колик в животе. Однако, его реакция совсем другая: лицо вытягивается в легком изумлении, глаза опасно темнеют, он сглатывает, и Белль отчётливо видит, как завораживающе дергается кадык, а уголок его губ медленно ползет вверх. — И что это было? Белль иронично выгибает брови, неловко улыбаясь. — Я пыталась… ну… знаешь, флиртовать… видимо это не мое. — Флиртовать? — Баки не сдерживает веселого смешка, упирая руки в боки и шумно выдыхая. — Мне понравилось. — Неправда, я знаю, что это было ужасно. — Это было очень соблазнительно, — улыбается Баки, закусывая свою нижнюю губу, перед этим быстро пройдясь по ней кончиком языка. И кто еще здесь соблазнительный? Однако, после этих слов сдерживать свое смущение уже невозможно, Белль густо заливается краской отворачивая голову. — Ну все, хватит, — бурчит она. — А еще ты очень милая, что не менее соблазнительно. Белль давится воздухом, неловко кашляя, прижимая ладонь к груди. Этот Барнс. И откуда он нахватался всего этого? Ты посмотри каким сговорчивым стал. — Хватит издеваться, — уязвленно мямлит Белль и неожиданно придумывает как скорее завершить этот неловкий разговор. — Кстати, помнишь я говорила, что хотела тебе кое-что показать? — Помню. — Так вот, недавно я на такую интересную передачу наткнулась, там учат всяким приемам, знаешь. Баки хмурится усиленно соображая. — Приемы? Вроде наших дыхательных практик? — Нет, настоящие приемы, ну, боевые. Пока ты был у своего Вильяма, я выучила кое-что и мне стало интересно, смогу ли я сделать это на практике. Баки напряженно складывает руки на груди. — Хочешь проверить их на мне? — Вот именно. Знаешь, я подумала, что мне не помешает знать хоть что-то… ну, для самообороны, понимаешь? Баки медленно качает головой, ему не нравится эта идея. — Зачем? Я ведь с тобой. — Баки, ты ведь не всегда будешь со мной. Лицо Барнса после этих слов искажается практически в неописуемую гримасу. Он ошеломленно смотрит на Белль, становясь пасмурнее тучи, в глазах опасный блеск и она спешит исправиться. — В смысле, я имею в виду, мы ведь не можем быть вместе каждую секунду. — Если ты этого захочешь, так и будет. — Что? Нет, конечно, нет. Я всего лишь хочу попробовать чему-то научиться. Тем более, что на нее ведется, без малого, охота. Никто не знает в какой ситуации она может оказаться. Эти свои опасения она, конечно же, вслух не произносит, вместо этого молитвенно складывает ладошки, водрузив на Баки умоляющий взгляд. Белль прекрасно знает свое тело и грацию, и понимает, что драться ей не научиться, наверное, никогда, по крайней мере не в этой жизни, но зачем-то несколько раз на неделе смотрела рубрику «Самооборона для женщин», в программе «Доброе утро, Америка», и ей всегда было интересно попробовать все выученные в памяти приёмчики на практике, тем более что есть подходящий оппонент. Очень подходящий и смертоносный. — Ну, вперед, — кивает Баки, неодобрительно качая головой. Белль радостно кивает тщательно, вспоминая нужные движения в голове, заодно пытаясь смириться с мыслью о том, что она будет демонстрировать свои «боевые навыки» профессиональному бойцу, опаснейшему наемнику. — Только не смейся, ладно? Баки красноречиво промолчал, выгнув густую бровь. — Нужно, чтобы ты встал вот так, — Белль неловко тянет Баки ближе к себе и кладет его руки на свои плечи. — Вот, стой здесь, как будто нападаешь на меня. Баки мрачнеет. — Мне это не нравится. — Я имею в виду понарошку, конечно, — ободряюще улыбается Белль, и Баки нехотя согласно кивает, перехватывая Белль крепче. Она вскидывает руки и пытается надавить локтями на сгиб предплечий Барнса, но тот даже не морщится и не сдвигается ни на миллиметр. Что ж, это был лишь первый шаг в череде приемов освобождения из захвата и Белль проваливает его сразу же. Она пытается ударить сильнее, но ничего не выходит, Баки на ее попытки вскидывает брови в немом вопросе. — Странно, когда это показывали по телевизору, выглядело легко… — пыхтит Белль, ее немного раздражает, что Баки остается стоять столбом, не применяя при этом никаких усилий. — Ты уверена, что делаешь правильно? — Да, смысл в том, чтобы удар резко пришелся на суставы, тогда руки рефлекторно опустятся… по крайней мере у обычного человека, — обиженно вздыхает Белль. — Давай другой попробуем. Не дожидаясь ответа, Белль разворачивается спиной и тянет на себя живую руку Баки, она пытается провести ряд каких-то мудрёных движений, что, вроде как, именовалось боевым приемом, который должен был спасти ей жизнь, но чем больше Белль старается, тем глупее себя чувствует, особенно под испытывающим, но терпеливым взглядом Баки. Когда у нее в очередной раз не получается выбраться из простого захвата сзади, она совсем никнет, расстроено пиная землю ногой. — Чтоб я еще хоть раз посмотрела «Доброе утро, Америка». Это все вранье, и как я должна применять это в бою? Баки мягко разворачивает Белль к себе лицом, нежно подцепляя ее кисть и поднимая. — Белль, все эти приемы рассчитаны на профессионалов, или как минимум хорошую физическую подготовку. Все что ты должна знать о самообороне на улице — это четыре вещи, — Баки низко склоняется, чтобы оставить два невесомых поцелуя на веках Белль, — Глаза, — еще поцелуй на кончике носа, — Нос, — спускается к шее, прихватив губами нежную кожу, наслаждаясь взволнованным вздохом Белль. — Горло и пах. — Что? — рассеяно тянет она. — Самые уязвимые места, есть и другие, но, чтобы эффективно нанести по ним удар, нужна сила. — Баки сжимает ее ладонь в кулак и подносит к своему горлу. — Сюда много силы не надо, ты можешь выиграть только за счет эффекта неожиданности и скорости. Понимаешь? Белль удивленно хлопает глазами, быстро кивая. — Умница. А еще, в твоем случае лучше использовать не кулак, — Барнс разжимает ее ладонь. — Ладонью можно нанести удар быстро и неожиданно — то что нам нужно, верно? — он ставит ее ладонь под правильным углом, медленно демонстрируя по какому направлению она должна пройти. — Еще эффективнее всего по подбородку и носу. Если бьешь кулаком, ни в коем случае не в челюсть, выбьешь себе костяшки. Только под подбородок. Кулак разворачивай на себя, не ребром. Белль восхищенно слушает и пытается запоминать. Так много специфики и разных деталей о которых невозможно узнать по телевизору. Солдат побывал в реальных боях, не на рингах или показательных выступлениях, а в самых настоящих. Кровавых. Он прошел через адское пекло. У Баки за плечами немыслимый боевой опыт и Белль страшно представить насколько мала та часть, с которой он решил поделиться. — Попробуй. — Что? В смысле… ударить тебя? — Да. Белль делает неуверенный выпад, который Баки с легкостью перехватывает. — Медленно. Я ведь сказал, твое преимущество не в силе, значит берёшь ловкостью. Белль пробует снова, старается быстрее. Казалось бы, обычный удар, никаких вертлявых приемов, но все далеко не так просто, как кажется. Баки снова ловит ее кулак. — Лучше. Если к тебе подошли спереди, можешь обескуражить врага сделав резкой шаг ему навстречу. Один быстрый выпад вперёд и апперкот. Он не будет этого ждать. Запомнила? — Да, — восторженно выдыхает Белль. — Моя умница, — снова повторяет Барнс, чем снова смущает Белль. Он поднимает свою правую ладонь. — Бей сюда. Кулаком. Так сильно, как можешь. — Поняла, — кивает она и замахивается, ударяет в центр ладони Баки, стараясь вложить в удар действительно всю силу, на которую была способна. Оттого было весьма обидно наблюдать как его рука лишь едва заметно дернулась. — Плохо. Ты бьешь только рукой, сила удара исходит от всего тела. — Всего тела? Как это… Баки дергает ахнувшую Белль на себя, ловко разворачивая ее спиной, вжимая в свою грудь. — Вот так, — тягуче шепчет Баки, бережно перекидывая непослушные вьющиеся локоны на одно плечо, чтобы открыть себе доступ к ее покрасневшему ушку. Он кладет большую, тёплую ладонь на ее живот. — Отсюда идет первый импульс, — он ведет ладонью выше, к часто вздымающейся полной груди, от вида которой у Баки сладко тянет в паху. — Вдоль корпуса и выше, — говорит в самое ухо, и Белль совсем не в том состоянии, чтобы воспринимать его слова, она просто слышит соблазнительную хрипотцу его голоса, чувствует горячее тело позади и хватку крепких рук. — К самом плечу, — продолжает Баки, сгибая ее руку в локте и обхватывая своей ладонью крепко сжатый, маленький кулак. — Чтобы выбросить руку, сосредоточив весь импульс в кулаке. Баки нежно прижимается губами к костяшкам ее ладони и Белль едва удерживается на ногах, или это Баки ее удерживает — бионика надежно держит ее под грудью, так что, даже если бы Белль хотела свалиться наземь, у нее бы не вышло. Белль одёргивает руку, словно ошпаренная и мысленно ругает себя за такую ненормальную реакцию, поэтому спешит исправить свою ошибку. Она разворачивает голову к Баки — насколько это возможно в ее положении — и целует у самой кромки широкой челюсти, на которой лишь едва чувствуются проросшие жесткие волоски. — Из тебя отличный учитель. — Может все дело в ученице? — ухмыляется Баки. Белль неловко сводит брови, судорожно думая о том, что Баки учится флиртовать со скоростью света, в такие моменты она едва его узнает. Но все ее мысли обрываются, потому что Барнс начинает плавно, но настойчиво покрывать шею Белль мокрыми поцелуями, оттягивая ворот ее свитера, оголяя для себя еще больше места для ласк. Белль закатывает глаза в удовольствии, на мгновение отрываясь от этой вселенной, полностью растворяясь в руках Баки и ощущениях от его жарких поцелуев, так приятно контрастирующих с уличной прохладой. Она цепляется руками за ледяную бионику под своей грудью, та в ответ тихо жужжит металлическими пластинами и этот звук Белль любит чуть ли не наравне с голосом Баки, он стал таким странно родным ей. Она заводит руку назад, чтобы зарыться пальцами в растрепанные волосы Барнса: поглаживает кожу у корней под его довольное мычание. — Баки… — сбито вздыхает Белль, старательно пытаясь вернуть себе трезвость ума. — Стой... подожди. Он послушно замирает, как-то ленно проходясь языком у ее виска в последний раз, прежде чем отстраняется. — Все хорошо? — не менее сбитым от нахлынувшей страсти голоса спрашивает Баки, разворачивая Белль к себе лицом. — Да, просто… я хотела немного развеяться, может сходим погулять? Ты обещал... О, какая же лисица, и сколько она сможет вот так увиливать от его желания? От своего желания. Рано или поздно, Баки увидит на что похоже ее тело и лучше бы заранее подумать о том, что ей делать дальше. Вдруг Баки уйдет от нее, в порыве злости на себя? Нет, она так сильно боялась даже думать об этом. Что же делать? Видимо ее лицо оказалось настолько несчастным в этот момент, что Баки решил будто это прогулка жизненно необходима, поэтому взволнованно заглядывая ей в глаза спешит ответить: — Конечно, все что захочешь. Я принесу твою куртку. Белль благодарно улыбается ему вслед, облегченно выдыхая, пока что.***
Шум лопастей вертолета закладывает, казалось бы, и так заложенные уши. После последней разрывной гранаты Брок практически оглох на правое ухо, висок рассечён, некогда белоснежная марлевая повязка наверняка уже полностью красная, он чувствует это по тому, насколько неприятно влажной она стала. Еще у него прострелено плечо и вывих двух пальцев на правой руке. Зато миссия выполнена и Брок ждет не дождётся, когда прибудет на базу и самолично вставит по самые яйца ответственному за дезинформацию. Матис выглядит получше, но его тоже потрепало знатно, и он уже валяется в полудрёме, а Броку приходиться напрягать мозги чтобы мало-мальски отчитаться за выполнение сидящему напротив оперативнику. Голова раскалывается и одному черту известно это мигрень или рассеченный в мясо висок? Может и то и другое. — На базу прибудем через пять часов и тридцать две минуты, отдохните пока, командир, — хлопает его по плечу оперативник и возвращается в кабину управления. Брок жует незажжённую сигарету, рассматривая свои неестественно перекрученные пальцы. Не в первый, не в последний раз, как говорится. Одним четким, быстрым движением он вправляет сперва мизинец, затем безымянный, крепко сжимая челюсти. Пиздец, как больно. — Блядство, — выплевывает он, стукаясь затылком о фюзеляж. — Хэй, Матис. — Чего тебе, командир? — глухо отзывается мертвецки бледный напарник. — Мне и правда нужен чертов отпуск.***
В носу свербит от запаха спирта и лекарств царящего в медпункте. Но молоденькая медсестра все охаживает Брока, и надо отдать должное у нее отличные руки: юркие и знающие свое дело. Кажется, ее зовут Кэрол. А еще Кэрол не поскупилась на обезбол, так как Рамлоу чувствует себя близко к состоянию «сносно». — Вам бы себя больше беречь, мистер Рамлоу, — сладко улыбается она, бережно заправляя край повязки бинта на голове. — Ага, — угрюмо отзывается Брок. — Подай сигарету, — он указывает на оставленную на тумбе помятую упаковку. Кэрол негодующе качает головой. — Здесь нельзя курить. — Если хочешь, чтобы я не откинул концы прямо сейчас, лучше дай сигарету. — Сказала же, запрещено, лучше прилягте. Вам нужно отдохнуть, — она упирается руками в его оголенную грудь, в попытке уложить на спину и Брок вдруг понимает насколько давно не чувствовал на своем теле чужих прикосновений: теплых, нежных женских ладоней. Он неожиданно смотрит на Кэрол совсем по-другому, оглядывает ее беззастенчивым оценивающим взглядом, а она будто этого и ждала, лукаво улыбается в ответ. Кэрол ведь действительно вполне притягательная девушка, полные груди хорошо проглядываются под натянутой тканью, очевидно, слишком узкого для нее белого халата и… разве он должен быть такой короткий? Потрясающие ноги. Где глаза Рамлоу были раньше? Кэрол работает здесь довольно давно — а может и нет — и не раз латала его после миссий. Ее комплекция чём-то похожа на Белль… Милостивый боже. Он не будет сравнивать с Белль каждую встречную девушку, он не какой-то помешанный извращенец или еще хуже — влюблённый дурак. — Сигарет я вам не дам, но возможно вы хотели бы чего-то другого? — ее тёплые ладони продолжают вольно скользить по его груди, дразнящее спускаясь ниже, к прессу. Блеск. Его реально пытается соблазнить медсестра. Похоже на начало второсортной порнухи. Ее голос не похож на Белль: более томный, вибрирующий и приторно вызывающий. Кэрол жгучая брюнетка, и ее волосы идеально прямые, уложены в высокую прическу. Даже если сильно захотеть представить на ней кудри, не получится. Стоп. Какие, к черту, кудри? И зачем Рамлоу пытаться их представлять? Проклятье. Он ведь пообещал себе не сравнивать ее с Белль, серьёзно, ведет себя как полный неудачник. — Удиви меня, — невесело усмехается Брок, одним резким движением усаживая Кэрол себе на колени. Она деланно взвизгивает для виду, но на лице довольство и нетерпеливый блеск в глазах. Ее пухлые губы изгибаются в плотоядной улыбке и Рамлоу не может не отметить то, насколько она действительно горяча. Вообще-то нет ничего лучше, чем потрахаться после тяжелой миссии, и обычно Брок так и делал — брал увольнительную на один день и направлялся прямиком в бар, ночной клуб или куда более злачные заведения, где со стопроцентной вероятностью можно подцепить какую угодно цыпочку. Жаркая ночка и снова на работу, в более жаркое пекло, но уже куда менее приятное. Кэрол ловко помогает задрать свой халатик, дразнит, пружиня на коленях Брока, жмется ближе. Рамлоу морщится, потому что духи у Кэрол на редкость отвратительные. Зато сиськи просто ахуенные. Вот Белль, всегда пахнет…. Блять. Снова. Он резко сбрасывает Кэрол на больничную кушетку, чтобы навалиться сверху, рычит в злости на самого себя, но она, похоже, воспринимает это на свой счет, по тому, как восторженно глядит на него красиво подведенными глазами. — Я давно мечтала об этом… — с порочным придыханием тянет Кэрол, призывно закусывая пухлую нижнюю губу. — О чем? — Брок, не размениваясь на церемонии, спешно расстёгивает ремень форменных запыленных брюк. И почему он перестал трахаться? Теперь, когда он явственно ощущает почти болезненный стояк, понимает, что не уделял этой своей части жизни непростительно много времени. С тех самых пор как понял, что бесповоротно и отчаянно втюрился в невинную, хорошенькую девочку, из тех, что не прыгает на свободные, малознакомые члены, вроде Кэрол. Влюбился как чертов школьник. Кто-то наверху явно издевается над ним, подбрасывая вот такие сюрпризы. — Об этом, — красноречиво вздыхает Кэрол, сжимая рукой его вставший член, через ткань боксеров. — Вашего внимания не так-то просто добиться… Рамлоу мало вникает в ее слова, у него немного голова кружит, так-то у него сотрясение, и он все еще контужен, и соображает весьма туго. А еще устал как псина и хочет расслабиться самым быстрым способом. Без лишней возни. Он грубо сжимает в ладони полную грудь, и Кэрол громко стонет, в тот же момент пугаясь собственного звука. — Дверь… нужно закрыть… — обрываемая собственным частым дыханием едва выговаривает она. — Плевать.***
Свежий морозный воздух всегда хорошо действовал на Белль. Они гуляли уже больше часа и неловкость по отношению к Баки стала более призрачной вне тесных стен дома, Белль не может не вздохнуть с облегчением. Солнце все еще ярко светит, одаривая почти призрачным, но все же теплом, грязь, после растаявшего снега, вперемешку с листьями, чавкают под ногами, и Белль старается шагать широко, хватаясь по мере возможности за стволы деревьев и случайно торчащие ветки, чтобы не поскользнуться. Ей очень не хочется неудачно упасть, заставив Баки волноваться и увести себя обратно домой прямо на руках, не слушая протестов. Баки идет немного позади, потому что хочет, чтобы Белль была в зоне его видимости постоянно. Он не может оторвать от нее взгляда с самого утра. Голову не покидают яркие воспоминания о том, какой чувственной, открытой и прекрасной была Белль прошлой ночью, а сегодня столь робкая и смущенная. Теперь, когда Баки знает, что может целовать Белль, когда ему захочется, говорить какие сильные чувства к ней испытывает — знает, что имеет право — хочет делать это постоянно. — Белль. Она вздрагивает, когда морозную тишину нарушает его глубокий, тягучий баритон. Белль оборачивается, легко улыбаясь. — Что? — Ты не замерзла? — видя ее улыбку, уголки губ Баки уже бесконтрольно ползут вверх. Белль удивительная. — Нет, — задорно машет головой она. — Ты не затащишь меня обратно домой. — Я бы мог. Белль переводит на него притворно возмущеный взгляд, на что Барнс лишь дергает плечами. — На самом деле, меня пугает то, что я будто… привыкаю быть практически взаперти, и не видеть ничего за пределами дома, — Белль озвучивает свои сокровенные, тревожные мысли неосознанно. Она не планировала делиться этим с Баки, потому что она не хочет волновать его, но сказанного не воротишь. Баки в мгновение избавляется от и так призрачной улыбки, нагоняет Белль, чтобы идти рядом и видеть ее погрустневшее лицо. — Прости… — все что он может сказать. — За что? — Это я виноват. Белль шумно вздыхает, качая головой. — Нет. Гидра виновата, это они за мной охотятся, не ты. Голову будто молнией пронзает яркая вспышка. Слова Белль задевают что-то в чреве его запутанных воспоминаний — неприятное чувство. Он не охотится за Белль. Это делает Гидра. Что? Почему эти слова кажутся ему неправильными? Белль останавливается, понимая, что Баки завис на месте с отсутствующим выражением лица, он крепко размышляет над чем-то и выглядит это странно пугающе. Белль вдруг жалеет о своих последних словах, когда прокручивает в голове формулировку. Какая же она дура! Неужели Баки что-то вспомнил о той ночи? — Баки… — неуверенно зовёт Белль, подходя ближе. — Все хорошо? Белль несмело касается его живой ладони, крепко сжимает с надеждой вернуть Барнса. — Да… — рассеяно отзывается он. — Я в порядке. Облегченный выдох слетает с ее губ. — Точно? — Да, я… просто задумался, — Баки наконец сжимает ее ладонь в ответ и подносит к губам, чтобы жарко поцеловать тыльную сторону. Белль заливается горячим смущением от неожиданности, но теперь она уверена, что Баки в норме. — Ты не будешь сидеть взаперти вечно, я не поступлю так с тобой. Я найду этих людей раньше, тебе не придется об этом беспокоится. — Что? Нет, даже не думай! Ты не должен в это лезть, если Гидра найдёт тебя снова они… они… Баки не дает тревожной тираде Белль завершиться, он обхватывает ее лицо ладонями, успокаивающе поглаживая румяные щеки большими пальцами: ее кожа такая мягкая и словно бархатная. — Тише… — грудным голосом шепчет он. — Все хорошо. — Стив и ЩИТ позаботятся об этом, а ты будь здесь…со мной, — умоляюще заканчивает Белль. Сердце Баки совершает кульбит, искреннее волнение Белль за него, заставляет переживать что-то невероятное внутри. — Я с тобой, — примирительно говорит Баки, и Белль знает, что это просто отвлекающий маневр, чтобы успокоить ее, но он смотрит на нее с такой нежностью и трепетом во взгляде, что у Белль не остается сил и желания на дальнейшие препирания. Он обнимает ее за талию, приближая к себе, сам жмется ближе, чтобы трогательно чмокнуть в кончик покрасневшего от холода носа. — Замерзла. — Не-е-ет, — тянет Белль, смущенно пряча замёрзший нос у Баки на шее, он в ответ наклоняется ниже, чтобы ей было удобней прятаться у него за воротником. Белль с удовольствием вдыхает запах Баки: терпкий, смолистый, будто горьковатый и уже слишком родной. — Ты вкусно пахнешь. Она слышит его хриплый смешок над ухом и мысленно хлопает себя по губам. Сегодня ее язык как помело, совсем не думает прежде чем сказать. — Утром ты сказала мне прямо противоположное, — ухмыляется Барнс, забираясь рукой под толстую куртку Белль, в порыве почувствовать тепло ее тела, он хочет Белль с того момента как проснулся, но она так профессионально увиливает от него. — Утром ты и правда был ужасен, — смущенно смеется Белль, вспоминая обнаженного, сонного Барнса, раскинувшегося на смятых простынях — совершенно прекрасного. Белль глушит в себе рвущийся писк, когда чувствует крепкую, горячую ладонь Баки у себя под курткой, он круговыми движениями поглаживает живот, перемещаясь немного вбок, сжимая талию. Белль болезненно кривится — кажется он надавил на свежую гематому — но приходится терпеливо закусить губу и ничем не выдать своего дискомфорта. Однако, вот он снова нажимает на больное место, и Белль не сдерживает глухого полустона. Баки довольно улыбается, воспринимая реакцию Белль совсем иначе. — Зато ты была волшебна, — он игриво кусает ее за щеку и одним резким движением подхватывает на руки. — Пора домой. Белль тут же грустнеет от мысли что пора возвращаться, но послушно кивает, опуская взгляд. Баки замечает эту резкую перемену и грудь сдавливает неприятное чувство. Он недолго размышляет, прежде чем озвучить посетившую мысль. — Если хочешь… можем выйти в город. — Что? — Белль неверяще глядит на Баки, он выглядит слегка напряженным, но на его лице читается необычная решимость. — Ты услышала. — Но… это не опасно? Его хватка заметно усиливается, а лицо приобретает более жесткие очертания. — Со мной – нет. То, как именно он сказал это, заставляет сердце Белль застучать быстрее. Баки выглядит так, будто здесь уже материализовался выдуманный враг, угрожающий жизни Белль. Лишь упоминание гипотетической опасности превращает Баки в Солдата — расчетливого и беспощадного. — Конечно, — энергично кивает Белль, неуклюже выбираясь из рук Барнса, он осторожно ставит ее на ноги. — Я хочу, давай выберемся в город. В ее глазах загорается радостный блеск и Баки уже легче дышать. Он так много всего причинил Белль и столь мало радовал ее, но каждый раз, когда он становится причиной ее улыбки, начинает думать, что он действительно может быть человеком. Ведь бесчувственная машина, цепной пес Гидры, наемный убийца — не может вызвать в Белль все те чувства, которые он видел на ее лице прошлой ночью, которые видит сейчас. А вот Баки Барнс может. Он видит свое спасение в отражении ее счастливого взгляда. Возникшую идиллию нарушает слишком громкая трель телефона. Баки недовольно фыркает, наблюдая за тем, как Белль судорожно копошиться по карманам куртки в поисках звонящего мобильника. — Ты взяла его с собой? — мрачно, скорее, констатирует Баки. Он недолюбливает этот телефон с тех пор, как он им однажды помешал в самый неподходящий момент. — Да, вдруг что-то важное, — Белль, наконец, выуживает телефон из огромного кармана, — Видишь, это Стив, — говорит она, прежде чем ответить на звонок. Баки раздражённо цыкнув под нос, внимательно наблюдает за говорящей по телефону Белль — такая счастливая, будто Стив ее в парк развлечений зовет. Но Баки знает, зачем он на самом деле звонит и злиться от этого ещё больше. Лучше бы это был парк развлечений. Баки приходится считать про себя все то время, что Белль говорит по телефону. Это не помогает успокоиться, зато помогает отвлечься. Нет, ни черта не помогает. Она наконец заканчивает и Баки больше не видит в ее глазах того блеска, что был до проклятого звонка. Только за это он готов хорошенько накостылять Стиву. Как он посмел? Как они все смеют забирать у него Белль, когда им вздумается? Видимо его лицо оказывается чересчур «говорящим», судя по реакции Белль: она робко вжимает голову в плечи — всегда так делает, когда боится или чувствует вину. — Баки, все хорошо? — Зачем Стив звонил? — Он сейчас приедет за мной… доктор Райнер хочет меня видеть, — Белль грустно вздыхает, — Жаль, придётся перенести нашу прогулку в городе. Она немного нервно кладет телефон обратно в карман и Баки едва справляется с желанием выхватить его и одним сжатием бионики превратить в хлам. Похоже, Белль чувствует его состояние (не так уж и сложно догадаться, его лицо довольно красноречиво), и спешит отвлечь. — Пойдем, нужно скорее вернуться домой. Баки хватает Белль за руку, когда она пытается пройти мимо него и немного грубее, чем планировал впечатывает ее в ствол дерева, угрожающе нависая, смотрит волком. У Белль от сильного столкновения воздух из легких выбивает, она бегает взволнованным взглядом по лицу Барнса, пытаясь определить — это все еще Баки? — Что с тобой? — осторожно спрашивает она. — Мне это не нравится. — Баки, прошу, говори яснее. — Твои поездки в ЩИТ. Когда они отстанут от тебя? — рычит Барнс, на его переносице пролегла глубокая складка, на лбу куда четче проступили линии морщин — каждая черточка на его лице говорит о его злости и напряжении в данный момент. — Успокойся, мы же это уже обсуждали. Баки, я думала мы все решили. — Они забирают тебя, когда им вздумается, тебе это тоже не нравится, зачем ты терпишь это? — Давай не будем снова это обсуждать, просто прими мое решение, ладно? Баки поджимает губы, сдерживая раздражение и слова, о которых может пожалеть. А еще в голове проносятся мигающие всполохи каких-то воспоминаний. Почему именно сейчас? И что так настойчиво пытается ворваться ему в голову? Темная ночь. Дождь. Белль. Что Белль вообще делает в его страшных воспоминаниях? С ней ведь связано все только хорошее. — Баки? Ее голос отвлекает от ярких вспышек в голове и Барнс смаргивает пелену с глаз. Не говоря ни слова направляется широким шагом в сторону дома, Белль недоуменно спешит за ним чтобы не отстать. Прихожая встречает их неуютным сквозняком и прохладой. Белль ежится, откидывая куртку на вешалку, Баки пару секунд стоит на месте, с лицом будто в его голове происходят сложные вычисления и выходит обратно на улицу. Белль проходит в гостиную, когда он возвращается с охапкой дров. Они оба молчат, Белль боится сказать что-то не то, Баки сейчас в непредсказуемом расположении духа. Стив может прибыть сюда в любой момент, лучше будет спокойно его дождаться, а по возвращении поговорить с Баки. Он довольно быстро разжигает камин и уходит на кухню: Белль слышит звук открывающейся дверцы холодильника. Нет. Она не может уехать вот так, оставить Баки в таком подвешенном состоянии. Он странно выглядел там в лесу, может ему плохо. Белль осторожно проходит на кухню неловко теребя пальцы рук и замирая у кухонного островка. Баки пьет молоко прямо с упаковки, не удостаивая Белль вниманием. Похоже, он обижен. — Ты обижен на меня? — озвучивает свои мысль Белль. Баки даже бровью не ведет, он продолжает опустошать упаковку молока, время от времени прерываясь. Белль только сейчас замечает Васаби трущегося у его ног: он обнюхивает брюки Барнса и принимается тереться о них с большим энтузиазмом. Что ж, Белль придется смириться с тем, что Баки нравится абсолютно всем котам. Даже собственный игнорирует ее присутствие, отдав предпочтение Барнсу. — Ты ведешь себя, как ребенок, — не выдерживает Белль. Баки сминает в руках опустевшую упаковку и бросая ее в мусор, разворачивается к Белль, одаривая ее тяжелым взглядом. Он закрыт, складывает руки на груди облокачиваясь бедрами о столешницу позади. — Ты плохо себя чувствуешь? Снова молчание в ответ, еще немного и Белль взвоет от негодования. — Хватит на меня так смотреть, скажи хоть что-нибудь, — всплескивает руками Белль. — Ты сказала, что не хочешь говорить об этом. — Прости, я была не права. Если это так беспокоит тебя… — она делает паузу, чтобы набрать воздуха. — Давай обсудим это когда я вернусь. Я поговорю с доктором Райнером, узнаю сколько еще осталось и… давай не будем ссориться из-за этого. Баки проводит пятерней по волосам, зачесывая мешающие пряди назад и подходит к Белль. Его вид весьма напряжённый. — Белль, — как-то отстраненно зовет он. — Ты что-то скрываешь от меня? У Белль все холодеет внутри, она толком и не понимает, что Баки имеет ввиду, но от одного его тона и вида, ей не по себе. — Ч-что? Почему… ты так решил? — она неосознанно отступает, будто бы расстояние между ними может придать ей смелости. Белль очень плохо умела врать, хотя бы потому, что не любила это делать, но от Баки волею судьбы ей приходится скрывать слишком многое, она часто успокаивала себя тем, что вранье и сокрытие каких-либо фактов — это разные вещи. Он слегка пожимает плечами, хмуря брови. — Не знаю. — Ты какой-то… тревожный, Баки, может отдохнешь? — Белль осторожно заглядывает ему в глаза, протягивает руку, чтобы мягко погладить напряженное предплечье. — Пойдем, я тебя уложу. — Прекрати говорить со мной, как с ребёнком, — раздражённо выплевывает Барнс, буравя Белль взглядом серых глаз. Она виновато одергивает руку и Баки очень хочет приложиться головой обо что-нибудь. Что он вообще несет, почему ведет себя так с Белль? Это все эти странные вспышки дождливой ночи, его мозг не успокоится пока Барнс не вспомнит, судя по всему, очередное убийство Зимнего Солдата. Голова раскалывается. — Извини… — тихо вздыхает Белль и у Баки сердце пропускает пару ударов от ее вида: этих влажных глаз. Она всегда извиняется перед ним, хотя никогда не делала того, за что стоило бы просить прощения. В отличие от него. Белль так быстро проскальзывает мимо, спешит скрыться с его глаз, она жалеет, что решила поговорить с ним сейчас. Баки нужно было дать время, оставить в покое. Иногда ты можешь быть весьма надоедливой, дорогая. Но скрыться где-нибудь до прихода Капитана Роджерса ей не удается. Баки ловит ее на полпути к лестнице, сгребая в охапку. Белль даже не успевает ничего понять, как они оказываются на диване, Баки усаживает ее себе на колени, крепко прижимая к телу, но Белль не собирается так просто сдаваться. Она толкает его в грудь, пытается слезть, но Барнс ловит тонкие запястья, удерживая одной рукой, а второй зарывается в шелковистые пряди, мягко поглаживая по голове. — Прости меня, Белль… прости, — лихорадочно шепчет он. — Не уходи. — Ты придурок! — вспыхивает Белль и Баки впервые видит ее такой злой, ее большие янтарные глаза прищурены, а манящие губы поджаты, она прожигает своим колючим взглядом самую настоящую дыру в его голове. Но даже такой она бесконечно прелестна. — Я придурок. — Хорошо, что ты это понимаешь, — рычит она, оставляя попытки выбраться и устало вздыхает. — Не знаю, что со мной сегодня… прости, я не хотел обижать тебя, — Баки хищно облизывается и слегка улыбаясь добавляет: — Хоть ты и выглядишь потрясающе, когда злишься. Белль возмущенно раскрывает рот, но даже не может подобрать подходящих слов. Гляньте на него! Какая наглость! — Не смешно, — насуплено бурчит она под нос. — Я не шучу. Прежде чем она успевает найтись с ответом Баки прижимается к ее губам в нежном, но настойчивом поцелуе. Белль упрямо сжимает губы, но Баки это не мешает покрывать их короткими, будто извиняющимися поцелуями. Белль так сосредотачивается на этих ощущениях, что не замечает, как Барнс забирается руками под ее свитер и все что ей теперь остается это длинно и томно вздыхать от контрастных прикосновений его властных рук: правый бок обжигает холодом бионики, а левый согревает мозолистая, живая ладонь. Он вдруг сжимает ее талию крепче, чтобы немного приподнять и перекинув одну ее ногу через свое бедро, усадить верхом на свои колени. Белль будто бы так и надо, инстинктивно жмется ближе, неосознанно притирается, потому что сквозь тонкие пижамные штаны чувствует под собой внушительную твёрдость. На ее действия Баки отзывается приглушенным рычанием куда-то ей в шею. Белль обхватывает руками его голову, ласково поглаживая, пропуская темные, жёсткие пряди сквозь пальцы. Она отрывает его голову от своей шеи, чтобы заглянуть в лицо Барнса и припасть в почти невесомом поцелуе к его впалой щеке. Его губы распахнуты, он ждет поцелуя, но Белль ловко уворачивается от его порыва, вместо этого оставляет еще один нежный поцелуй на переносице, прямо на очаровательной морщинке, которая становится глубокой складкой, когда Баки хмурится. Он просяще мычит, но Белль, лукаво улыбаясь, дарит еще один невесомый поцелуй прямо под глазом и у самой скулы. — Белль, — едва ли не хнычет Барнс. А говорит, что не ребенок. Поглядите только на его капризное лицо. Белль быстро чмокает его в губы, слишком быстро, чтобы Барнс успел перехватить инициативу или хотя бы ответить. — Наказываешь меня? — хриплым от возбуждения голосом спрашивает Баки, его грудь тяжело вздымается. — Разве я могу? — сладко улыбается Белль, ее щеки ярко полыхают и Баки жадно запоминает каждую деталь этого образа: робкая, чувственная и в то же время игривая и какая-то загадочная. Он крепко обхватывает ее бедра, удерживая на месте и толкается своими вверх. С губ Белль срывается тихий стон, и она тут же прикусывает губу, застенчиво опуская взгляд, будто и не она только что заигрывала с ним. Иисусе. Как же ему это нравится, Барнс сейчас с ума сойдёт, если не прекратит пялиться на ее розовые, пухлые щеки. Но к несчастью Белль (или как знать), он собирается смутить ее еще сильнее. Баки быстро облизывает губы в предвкушении и ловко забирается ладонью живой руки под пояс штанов Белль. Она тут же дергается, едва привстает и это только облегчает ему задачу, он проскальзывает пальцами между ее ног, и Белль громко всхлипывает, сжимая в кулаках волосы на его загривке. Барнс принимается массировать там круговыми, мягкими движениями и Белль не выдерживает, хватается за его кисть обеими руками, в попытке то ли остановить, то ли помочь направить движения. — Баки т-ты что… К-к…— она обрывает сама себя громким вздохом, когда подушечка большого пальца Барнса нажимает на самую чувствительную точку. — Ка-капитан Роджерс… скоро будет здесь… — Тогда стоит остановиться, — Баки демонстративно прекращает движения пальцев, и Белль смотрит на него таким потерянным и разочарованным взглядом, что он едва сдерживает широкую ухмылку. Белль хочет этого не меньше, чем он — это все что ему нужно знать. Она растерянно смотрит перед собой, пытаясь отдышаться и очень ненавидит себя в этот момент. Зачем его остановила? Белль досадливо закусывает губу пряча лицо за занавесом вьющихся прядей, она едва выдерживает на себе этот тёмный взгляд Баки, он будто читает ее, как раскрытую книгу, точно знает, что именно она сейчас чувствует и неприкрыто наслаждается этим. Баки идёт дальше и когда собирается вытащить свою руку Белль ни раздумывая ни секунды снова хватается за его кисть, удерживая. Она не поднимает головы, слишком стесняется смотреть на него — только не сейчас, когда так открыто заявила о своем желании продолжить все то, что он делает с ней; поэтому, она не видит его довольной, сытой улыбки, не видит его пристального, жадного до деталей взгляда. Как же стыдно. Рядом с Баки она становится такой… похотливой. — Малышка, — медово тянет Баки и снова возобновляет массирующие движения, невыносимо медленно. — Если ты только попросишь… я сделаю все что угодно, — с благоговением говорит он, сильнее нажимает средним пальцем на клитор, ведет вдоль половых губ и не понимает, как еще не сошел с ума от этой влажности, от ее нетерпеливых толчков бёдрами навстречу движениям его руки. Эти редкие моменты, когда Белль раскрывается перед ним, когда ее робость и стеснение уходят на задний план уступая желанию. Она желает его? О, да. Если его имя, слетающее с ее губ вместе со стонами, о чём-то говорит. Его милая, славная малышка Белль действительно хочет его и Баки ловит себя на мысли, что гордиться. Да, старая развалина Баки Барнс в состоянии причинять не только боль и сеять смерть. От его шероховатого, неуёмного шепота над ухом, Белль ведет все сильнее, она смелее подается бёдрами, громче стонет и цепляется за плечи Барнса, словно они могли удержать ее от падения в костёр растущего желания. Запах Баки кружит голову, он продолжает ей что-то нашептывать: что-то ужасно смущающее и горячее, но Белль не в силах осознать, что именно. Последнее, о чем она успевает подумать перед тем как волна оргазма обрушивается на нее, это о том, как сильно любит его. Как же сильно она любит Баки. Белль начинает забывать, как ощущала себя до встречи с ним. Она крепко жмурится в удовольствии и дрожит всем телом. Баки обхватывает ее обеими руками, облокачивая на свою грудь, заключая в крепкие объятия, успокаивающе поглаживая бионической ладонью макушку ее головы. Белль часто дышит ему в шею, понемногу приходя в себя, мышцы приятно покалывает, и она чувствует себя растаявшим, но счастливым желе. — Ты была так красива, — задумчиво тянет Баки. Белль смутилась бы, если бы не была так выжата — эмоционально и физически. Он забирается ей под свитер и водит кончиками металлических пальцев по спине: немного щекотно, но ужасно приятно. Живая ладонь перебирается на бедро Белль, так же невесомо поглаживает пальцами ее кожу, но вот он останавливает свои движения слишком неожиданно. Белль чувствует, как Баки настойчиво водит пальцами по одному и тому же месту на ее ноге, но не в попытке приласкать, он будто что-то исследует. — Что это? — спрашивает Баки раньше, чем Белль собирается с мыслями. Он продолжает обводить пальцами неровность на коже Белль, раньше он этого не замечал, и как только пропустил? Баки не ждет ее ответа, он укладывает Белль на диван и приспускает мешающие штаны, она слишком расслаблена и растеряна, чтобы протестовать или понять что вообще происходит. Баки наконец видит его. Шрам. Отчетливая потемневшая полоска рассекает белоснежную кожу Белль на самом бедре. Снова изучающе проводит по нему пальцами. Почему он не знал, что у Белль есть шрам? Она наконец понимает что происходит и спешно пытается натянуть пижаму назад, но Барнс сурово качает головой, отводя ее руки. — Откуда? Белль растеряна, в ее глазах паника и он не может понять почему. — Это... просто... я попала в аварию. Это было давно, — нервно выпаливает она. Белль ему врет. Потому что он слишком хорошо знает как выглядят раны остановленные ножом. Эта ширина лезвия, эти будто оборванные края шрама, Баки даже знает какой именно нож может оставить такие следы. Он чувствует как злиться, как медленно тлеет внутри, но нет. Он не будет допытывать ее сейчас, иначе обидит или куда хуже напугает снова. Наверняка у Белль есть причина, и позже, она обязательно объяснит ему какая именно. Баки наклоняется, чтобы прижаться губами к этому шраму, оставляет там мягкий поцелуй и помогает Белль натянуть штаны обратно. Белль облегченно выдыхает, но не слишком явно. Она не знает почему Баки решил не продолжать этот допрос — на него это не похоже. Учитывая, как бездарно она пыталась соврать, он должен быть в ярости. Возможно, Баки снова меняется, эти его попытки становиться более терпимым, так трогают ее. Он возвращает их в то же положение: садится устраивая Белль на себе. — Все в порядке? — хрипло шепчет. — Мне хорошо… — тихо выдыхает Белль, потираясь щекой о его ключицу. Она просто хочет остаться прямо здесь, у Баки на коленях, в этом пригретом местечке навечно. — Мне тоже.***
Быстрый перепих с умелой медсестрой избавил от стояка, но не от мигрени. Абсолютно сумасшедший день, даже обезбол не унимает эту чертову пульсацию в висках. Сон. Вот его лекарство. Брок спешно идет вдоль, казалось бы, бесконечного коридора и в красках представляет, как доберется до своей койки и упадет мордой в подушку, он собирается проспать до самого вечера, а может и дольше и пусть хоть один уебок посмеет его побеспокоить, даже хоть сам Зимний Солдат. Блять. Мысли об этом древнем солдате, с явными признаками аутизма, опускают отметку настроения Брока, когда казалось, что ниже уже некуда. И что только Белль в нем нашла, серьёзно? Снова. Снова он размышляет об этом! Сколько раз на дню он думает о Белль? Это уже не смешно, может у него заболевание какое? Брок проходит мимо зеркальных дверей и ненароком улавливает то, что смотрит на него в отражении. Выглядит он на редкость дерьмово. Грязный, как бродячий пес, лицо перемазано пылью и гарью вперемешку с кровью, он знатно обгорел под палящим солнцем, от того морда красная, как у хряка. Впалые заросшие щеки и огромные синяки под глазами. Как не посмотри — «красавец». Серьёзно, у этой Кэрол жесткий недотрах, раз она повелась на вот такого Брока. Рамлоу справедливо рассудил, что приличия ради, в первую очередь, стоит принять душ, а потом уже бай-бай. Лифт наконец приезжает и, убийственно медленно, двери разъезжаются в стороны. Брок уже хочет скорее шагнуть внутрь, но врастает ногами в пол стоит только поднять взгляд. — Рамлоу, — деловито приветствует Стив, любезно отодвигаясь в сторону, чтобы пропустить Брока, но ему сейчас не до Капитана. Рамлоу буравит абсолютно тупым взглядом Белль, стоящую рядом с Роджерсом. Она выглядит такой же удивлённой и растерянной, но в отличие от Рамлоу натягивает вежливую улыбку, пусть и очень неуверенную. Блядский боже. Сколько он не видел ее? Чертовски долго. И стоит как вкопанный, тоже — чертовски долго. Потому что, какое-то время, Рамлоу серьёзно раздумывает над тем, не двинулся ли он умом? Может Белль ему только мерещится. Двери лифта едва снова не задвигаются и Брок наконец отмирает. Он удерживает их в последний момент и заходит внутрь. Встает напротив, ничего не подозревающего о его состоянии, Стива и явно сконфуженной этой встречей Белль. Я растерян так же, как и ты, детка. Проносится в его голове. Брок быстро облизывает губы, чувствует на языке привкус пыли и собственного пота. — Здравствуй, — тихо говорит Белль и Брок едва заметно вздрагивает. Он все же забыл насколько ахуенный у нее голос: тихий, мелодичный, странно успокаивающий. Брок жадно разглядывает ее черты лица — все такая же блядски красивая. Те же большие, невинно распахнутые глаза, даже сейчас излучающие доброту и обеспокоенность. После всего того что сделал и наговорил ей Рамлоу, она все ещё здоровается с ним. На ее месте, он бы делал вид что его вообще не существует. Что это? Простая вежливость или что ей, черт побери, надо от него? — Ага, — недружелюбно кивает Брок, облокачиваюсь бёдрами о перила позади. Эта консервная банка так медленно едет, сегодня все против него, да? Белль оглядывает его внимательным взглядом, полным беспокойства и жалости — всем тем, что Брок ненавидит, но Белль делает это так, что ему хочется послушно припасть к ее ногам и подставить голову для ласки. — Как миссия? Брок уже и забыл, что Роджерс тоже здесь. — Отлично, — ведет плечом он, нет ни сил, ни желания вести светские беседы с Капитаном. Слава Америке, Стив это понимает и больше не лезет, молчаливо ожидает прибытия лифта на нужный этаж. Наверное, Белль приехала на процедуры, но Рамлоу это уже не касается. — Ты… ранен? — неуверенно спрашивает Белль, указывая на его перевязанную голову. — Царапина, — более раздраженно, чем планировал, отвечает Брок. Может это прозвучало пафосно, но он не придумал ничего лучше. Хватит. Хватит о нем беспокоиться. Пожалуйста. Он ее молить готов, чтобы она перестала быть такой. Он старается смотреть себе под ноги или куда угодно, но только не на нее. Дурацкий лифт когда-нибудь приедет? Она молчит, он слышит лишь ее длинный вздох и последующий писк лифта, оповещающий о прибытии на нужный этаж. Отлично. Стоит дверям едва открыться, как Рамлоу пулей вылетает наружу и насрать что он выглядит как жалкий трус, он не желает думать об этом. О Белль, что все еще хочет разговаривать с ним, хочет беспокоится о нем. Осталось потерпеть совсем немного, до окончания исследований и тогда Броку больше не придётся с ней сталкиваться. Их пути разойдутся навсегда, и он наконец вздохнёт спокойно. Так ведь?***
Баки разглядывает свои разбитые в кровь костяшки подрагивающей ладони, оттуда торчат осколки стекла. Он обводит взглядом ванную комнату, и находит такие же у себя под ногами, позже замечает разбитое зеркало. Полка висит на одном гвозде жалобно поскрипывая, множество баночек с шампунем и прочих скляночек (которые так любила Белль) с черт знает чем, разбросаны по всему полу, мало что выглядит уцелевшим. Вода фонтанирует из сломанной трубы, и Барнс осознает, что раковина разбита вдребезги и валяется в разных частях ванной комнаты. Солдат — словно — освободился из плена топкого и непомерно длинного сна. И вспомнил. Наконец вспомнил.