***
Когда он увидел ее, сработали первоначальные настройки. Он действовал быстрее, чем мог обдумать. Не церемонясь, не сосредотачиваясь на том, что причиняет ей боль. Задумался он об этом, когда едва не задушил, это должно было быть показательной демонстрацией силы, немой угрозой, дабы отбить ей любую охоту даже на малейшую попытку побега. Ему не нравится, когда она убегает от него, в какой-то момент он серьёзно раздумывал над тем, чтобы сломать ей ногу, а может обе, но… когда увидел боль на ее лице, страх и отчаяние — почему он вообще может различать эти эмоции на чужих лицах? — все изменилось, но он не испытал ничего похожего там, у дома, когда убивал отряд Гидры. Эта холодная расчётливость и жестокость куда-то испаряются, не оставляя за собой и намека на существование, когда он заглядывает в ее полные мольбы и мучений глаза. Да, Актив определённо не будет ломать ей ноги. Но что теперь? Он выполнил первый пункт — нашел ее. Забрать ее себе. Эхом раздается в голове голос, черт знает чей это голос. Куратора, Актива… кого-то третьего? Плевать что не разрешено. Эта установка легко игнорируется им, Солдат уже понял, что система дала сбой, значит он будет делать как считает нужным. А нужное — это она, Белль. Ее имя отзывается в его груди странным теплом, и он хочет говорить его вслух, перекатывать на языке, продолжая провоцировать неясные, но приятные ощущения в теле и голове. Солдат не ошибся, она особенная, не просто очередная миссия. Белль нужна. Вообще то — необходима, Солдат не знает куда собирается ее увозить, он подумает об этом прямо по дороге.***
Ему так паршиво приходить в себя. Знакомые ощущения в теле, знакомые запахи и даже привкус во рту, и картина перед глазами — стабильно удрученный Стив. Баки не требуется много времени чтобы понять где он и при каких обстоятельствах: валяется у холодной бетонной стены, не в самой удобной позе, потому как бионическая рука закована в тиски весьма изощрённого устройства на стене. Металлические каркасы надежно прижимают его руку, от предплечья до ладони, к стене, а еще он слышит характерный жужжащий звук электричества — ну да, конечно туда встроен электрошок. Значит он на базе ЩИТа. Баки весьма неуклюже подтягивается вверх, чтобы сесть, рука в зоне подмышки отзывается фантомным натяжением, будто там действительно мышцы, а не провода с металлом. — Пришел в себя? — сухой, будто скрипучий голос Стива нарушает звенящую тишину, доселе прерываемую лишь пыхтящим дыханием Баки. Он неопределенно дергает живым плечом. Баки давно перестал быть хозяином своего разума, чтобы знать ответ на этот вопрос. Во рту мерзкий привкус крови, языком он нащупывает отсутствие пары коренных зубов — обычно, они вырастают за несколько дней. Все лицо неприятно стягивает, похоже это засохшая кровь и чёрт уже разберет чья она. — Бак… — Что… я наделал? — глухо отзывается он, сплевывая на пол. — Давай по порядку. Я должен знать, как ты себя чувствуешь, — примирительно вздыхает Стив. Он поднимается со стула — единственного в этом небольшом помещении — и подходит ближе, опускается на корточки перед Баки, чтобы быть ближе. Баки раздраженно дергает губой, едва сдерживая оскал. Как он, черт побери, может себя чувствовать, после того как полностью потерял контроль над своим разумом и судя по тому, что он на базе ЩИТа, это продлилось довольно долго. — Что произошло? — огрызается он, поднимая на Роджерса тяжелый взгляд. Стив в ответ длинно вздыхает и лишь на пару секунд опускает взгляд в пол, словно в поисках подсказки. Усиленно думает, как бы помягче изложить другу все то, что он натворил. Баки, порой хочет ему врезать. — Гидра засела в ЩИТе, Белль… она… Баки словно током ударил тот самый электрошок, встроенный в тиски для его бионики. Он подрывается с места совсем забывая о том, что прикован и безрезультатно падает обратно, под сопровождение натужено жужжащих пластин, в ответ на резкое растяжение. Он что-то сделал с Белль? Гидра ее забрала? Или он самолично передал ее в их лапы?! Проклятье, Стив, какого хрена он до сих пор молчит! — Тише, успокойся, Бак, все хорошо, — опуская ладони на его часто вздымающиеся плечи тараторит Роджерс. — Стив, — рычит Баки, прожигая его нетерпеливым, почти яростным взглядом. — С Белль все хорошо, Гидра пыталась ее похитить, вместе с выведенной формулой и…им почти удалось, но мы успели вовремя. Роджерс отчетливо читает в глазах Баки самый волнующий его вопрос, поэтому спешит ответить: — Нет, ты не причинил ей вреда… точнее, ты пытался, но Бак, уже все хорошо — это главное. — Где она? — В медблоке. — Ты сказал, она не пострадала, — рычит Баки, сжимая бионику в кулак. — Ничего серьезного, но ей пришлось не сладко. Стив с облегчением замечает, как Баки едва ощутимо, но расслабляется, плечи опускаются, и он перестает дышать так шумно и загнанно. — Какого черта ты здесь, если Белль там одна? — вновь заводится Баки, поднимая на Стива укоряющий взгляд. — Белль не одна, — с нажимом произносит Стив, немного повозившись, высвобождает руку Баки из тисков сдерживающего наруча. Баки его слова нисколько не успокаивают, он не доверяет ни единой душе в этом здании, кроме Стива, а этот наивный дурак все никак не возьмёт в толк. Он помогает Барнсу подняться на ноги и облокотиться на стену, затекшие мышцы наконец перестают ныть. Баки слабо отталкивает от себя Роджерса, чтобы размять бионику парой резких круговых движений. Теперь, когда он может в полной мере правильно ощущать свое тело, возвращается к волнующему вопросу: — Что значит «не одна»? Стив мнется, он помнит насколько сильно Рамлоу приходится Баки не по душе, но увиливать не получится. — Рамлоу с ней, так что Белль в безопасности. Баки с грозным рыком хватает Роджерса за ворот запыленного звездного костюма (предусмотрительно живой рукой). — В безопасности она только… — он обрывает сам себя, клокочущая ярость вмиг потухает, стоит осознать, что именно он пытается сказать. Белль больше не в безопасности с ним, по большому счету — никогда не была. Он не имеет никакого права делать подобные заявления, Баки, пожалуй, самый не безопасный для нее человек. Он беспомощно и будто растерянно глядит на Стива, все еще в попытке подобрать слова, но Роджерс понимает его чувства и без них, как обычно. Он хлопает его по плечу, в успокаивающем жесте, слегка поглаживает и Барнс разжимает пальцы, отпуская смятый ворот костюма. — Прости, — мрачно бросает он. — Бак, тебе нужно немного отдохнуть, приди в себя и позже я отведу тебя к Белль. Баки проводит пятерней по волосам, убирая прилипшие, грязные пряди с лица. Нет. Он просто не сможет оставаться спокойным, если не увидит Белль своими глазами, не будет уверен, что она в порядке. Вдруг Стив врет ему, чтобы не волновать? Ему необходимо убедиться самому. — Я должен ее увидеть, Стив, — сквозь зубы цедит Барнс. — Баки… — вздыхает Роджерс, досадливо потирая переносицу. Что ж, он знал, что будет непросто, с Баки по-другому не бывает, Стив всегда к этому готов. — Ты просто заноза в заднице, знаешь? — усмехается он, повторяя слова Барнса, обычно адресованные себе. «Обычно» — это лет семьдесят назад. Эти слова немного сгоняют напряжение с Баки, он даже дергает уголком губ, в намёке на ответную усмешку. — Взаимно. Всю дорогу до медблока, Стив рассказывал о прошедших событиях, о Гидре, умершем докторе, готовой сыворотке и неожиданном появлении Зимнего Солдата. Баки прокручивал в голове все услышанное и с каждой секундой понимал куда глубже весь ужас произошедшего. Белль, его Белль, была на волоске от смерти. Все это время она была незавершенной миссией Солдата. Сколько бы проблем Баки не доставлял ей, он всегда успокаивал себя мыслью о том, что, хотя бы Белль — та, кого он любит всеми жалкими остатками истерзанной души, в ком нуждается каждую секунду своего пребывания в этом чужом для него мире — не пострадала от рук Зимнего и никогда не будет причастна к этой темной стороне его жизни. Но оказалось, что первая их встреча случилась не там, в карцере ЩИТа, где Белль спасла его одним своим добрым взглядом. Их первая встреча была куда ужаснее и мрачнее — он пытался не просто убить ее, а самолично отвезти прямиком в ад. Почему? Почему после всего, в тот день она вообще пришла к нему? Зачем помогала, после того как увидела монстра? С каждым подобным вопросом в своей голове, Баки злится все больше. На себя, на нее. Белль не просто была добра к нему, она буквально приносила себя в жертву ради того, чтобы ему было хорошо. И ему действительно было. И он не видел в этом подвоха, не хотел даже думать об этом, но теперь все не так. Белль снова пострадала от рук Зимнего Солдата, от его рук, как долго он намерен разрушать ее жизнь? Как долго она собирается позволять ему это делать? Такая как она не заслуживает этого. Раньше Баки было все равно хочет ли Белль быть рядом с ним, он руководствовался лишь своими желаниями, был эгоистичен и безжалостен по отношению к ней, не осознавал масштаба ее доброты и проклятой жертвенности. Не осознавал важности ее выбора, потому что Актив, покидая, не оставил после себя ничего человеческого. Баки упорно верил лишь в то, что Белль будет хорошо только с ним, с ним она будет в безопасности и никто не сможет позаботиться о ней так, как он. Но пора бы признать, что без него, с замедленной бомбой в виде Зимнего Солдата — ее жизнь станет намного лучше. За мрачными размышлениями, Баки не сразу замечает, что уже пару долгих секунд стоит перед дверью палаты, за которой находиться Белль и бессмысленно буравит ее взглядом. Стиву пришлось опустить руку на его плечо, осторожно заглядывая в лицо. — Баки, в порядке? — Да, — глухо отзывается Барнс просто машинально, даже не осмысливая вопрос Стива. Он слишком сосредоточен на желании увидеть Белль. Всего одно движение — он откроет дверь и наконец увидит ее. Так сильно хочет и боится одновременно, даже ладони вспотели, Барнс и забыл какого это так сильно волноваться. Только бы не увидеть ненависть в ее глазах. Но Белль не способна ненавидеть, только не такая как она, он даже не может представить ее взгляд под властью этой эмоции. Довольно домыслов. Он несмело открывает дверь и видит то, что заставляет его забыть обо всем, о чем размышлял всю дорогу сюда. Все сомнения, страхи и волнения сметает словно вихрем оставляя после себя лишь вмиг вспыхнувшую ярость.***
— Баки… — удивлено подрывается Белль, отстраняясь от Брока, который в свою очередь лишь раздраженно дёргает бровью, разворачиваясь в сторону зашедшего Барнса. Белль не успевает и слова сказать, прежде чем Баки в пару широких шагов преодолевает расстояние до Рамлоу, чтобы схватить того за грудки прорычав прямо в лицо, едва не сталкиваясь носами: — Ублюдок, — прежде чем бионика добирается до шеи Брока, Стив оказывается рядом, чтобы перехватить смертоносную конечность, в попытке оттащить друга. — Баки, пожалуйста! — срывающимся голосом просит Белль, подрываясь с кровати, едва удерживаясь на дрожащих ногах. — Не лезь! — грозно кричит Рамлоу, видя, как Белль настойчиво пытается прорваться между ними. — Бак, успокойся! — Роджерсу практически удаётся отцепить Баки от Рамлоу, и Белль сразу же выскакивает перед командиром, игнорируя его попытки убрать ее с дороги. Видя то, как Белль старательно защищает Брока, Баки распаляется еще больше, сжимая челюсти до скрипа зубов. — Пусти, — огрызается он, борясь с удерживающей хваткой Стива, его тело все еще не восстановилось после бойни, оттого это оказывается сложнее, чем должно. — Как только ты успокоишься. Белль нужен покой, что ты устроил? Угомонись, — с нажимом повторяет Стив, надеясь на то, что упоминание Белль надавит на нужный рычаг и это работает. Баки больше не пытается вырваться столь яростно, но Роджерс не спешит его отпускать. — Ты не имеешь права к ней прикасаться, — разъяренно скалится Баки, всем сердцем желая прожечь дыру в голове Брока одним лишь взглядом. — Да, точно так же, как и ты, — не остается в долгу Брок, на что получает укоризненный взгляд Белль. Да, провоцировать Барнса в такой ситуации — это самолично забивать себе крышку гроба, но не в характере Рамлоу держать язык за зубами, однако даже ему приходится одернуть себя и перестать ерничать, потому что Баки становится похожим на бешенного пса. Его темный налитый яростью взгляд вызовет у кого угодно волну ледяных мурашек. — Баки, взгляни на меня, — Белль осторожно подходит к шумно дышащему Барнсу, и он наконец отрывает прожигающий взгляд от Брока, чтобы обратить его на нее. — Вот так. Капитан Роджерс, пустите его. Стив ослабляет хватку и спустя пару секунд размышлений все же отпускает Баки. Белль подходит ближе и заключает горячую руку Барнса, сжатую в кулак, в свои ладони, мягко поглаживает. — Успокойся, все хорошо, я могу обнять тебя? Баки рвано дышит, усмирить клокочущую ярость так сложно, но Белль всегда справляется с этим слишком хорошо. Дьявол. Он едва не потерял контроль, едва не сорвался. Но какого черта этот Рамлоу ее целует? Как смеет даже думать о том, чтобы трогать ее? Белль его. Только его. В подтверждение своим мыслям Баки перехватывает руку Белль и тянет крепко вжимая в свое тело, словно хочет вплавить в себя. Но вот, он чувствует ее ладони на своей спине, она мягко обнимает его в ответ и Баки наконец чувствует, как ярость отступает, словно на раскаленный камень вылили ушат ледяной воды. Он боялся напугать ее одним своим появлением, а по итогу едва не растерзал человека у нее на глазах и даже после этого Белль обнимает его. Да что с ней не так? Рамлоу проворчав что-то под нос выходит за дверь, а Стив облегченно выдыхает. Такого он не ожидал, значит его подозрения насчет Брока оправдали себя. Похоже, Белль и правда нравилась командиру ударного отряда ЩИТа и это весьма опасно в их ситуации и так несвоевременно. — Я… тоже подожду за дверью, — тихо сообщает Роджерс и выходит следом за Броком. Баки не причинит Белль вреда, он уверен, а Стив будет лишним, им обоим нужно многое обсудить. Баки едва обращает внимание на то, что комната опустела, все что его интересовало на данный момент, находится в его руках. Белль трется щекой о его грудь, стоит что-то сказать, но она не знает, что, поэтому продолжает просто обнимать его, потому что уже очень давно хотела сделать это. Да, она испугалась. Баки пугает ее, когда злится, а воспоминания о Зимнем Солдате слишком свежи, но Белль наступает на горло своему страху. Она клятвенно убеждает себя в том, что Баки — хороший, у него доброе сердце и на самом деле, он никогда не причинит ей вреда (по своей воле) и все что он делает, он делает, будучи одержимым желанием быть рядом с ней и оберегать ее. Барнс слишком неожиданно подхватывает ее на руки, Белль испуганно вздыхает, но более не роняет ни звука, как и он. Баки относит ее обратно к кровати, бережно укладывает и садиться рядом, нависая, опирается одной рукой о подушку рядом с ее лицом, а второй мягко поглаживает нежную, порозовевшую щеку. — Прости…— хрипло говорит он, зная, что не заслуживает никакого прощения. — Я не хотел… не хотел пугать тебя… снова. Белль молчит, она внимательно смотрит на него, поджимая губы, все еще собираясь с мыслями и ощущениями. Что она чувствует сейчас? Боится ли она Баки, а точнее насколько сильно она его боится? Глупо это отрицать. Не после всего того, что случилось. Она не ожидала, что они увидятся так скоро, Белль просто не успела обдумать все. — Рамлоу мне жизнь спас, — тихо начинает она, после долгого молчания. Баки хмурится, отводя взгляд. Злится. Но ничего не может сделать. — Не смей делать ему больно. — Так переживаешь за него, — фыркает Барнс. — Да. Он мой друг, — тихо, но уверенно заявляет Белль. Она не собирается скрывать свое истинное отношение к Рамлоу только ради душевного равновесия Баки. Он должен понимать, что помимо него Белль окружают и другие люди, которыми она дорожит и любит. Баки кривится, ярко демонстрируя свое недовольство, но довольно скоро отдергивает себя. Он не имеет права предъявлять что-либо Белль, никогда не имел. Он ведь буквально шел сюда с мыслями о том, чтобы исправиться, перестать отравлять жизнь Белль, а по итогу напрочь забыл обо всем, стоило только увидеть ее с кем-то другим. Он совершает ошибку за ошибкой, словно застрял в вечной круговой петле. За подобными мыслями былая агрессия отступает, сменяясь съедающим чувством вины, негодования и ненависти, направленных на самого себя. Он внимательно смотрит на Белль и думает о том, что будь он на ее месте давно бы вышвырнул себя за дверь, сказал бы много чего нелестного, лишь бы больше не встречать этого человека, не переживать каждый раз последствия его психической нестабильности. Он отстраняется, садится боком оперевшись локтями о колени и сгорбившись. Спутанные пряди длинных волос закрывают лицо, и Белль может видеть лишь очертания его профиля. Он выглядит подавленно и сокрушенно. — Баки, что произошло? — ей не спокойно, она должна узнать, что случилось, почему Зимний Солдат оказался там. Гидра нашла и его? Они сделали ему больно или он самостоятельно пришел к такому состоянию? — Я помню, — сухо говорит он, смотря в пустоту комнаты перед собой. — Ту ночь на трассе, убитых людей и … тебя. Белль задерживает дыхание, сжимая в руках махровый больничный плед. — Все это из-за меня… — Нет, нет, Баки… — Почему ты не сказала мне? — грубо перебивает ее Барнс поднимаясь с кровати, теперь он стоит спиной к Белль и она совсем не видит его лица и даже гадать эмоции становится невозможно. Она молчит, потому что не знает какой ответ будет верный, перебирает вспотевшими ладонями ткань покрывала и взволнованно бегает глазами по белоснежному потолку. — Ну… я… — Белль, — сурово зовет Баки, поворачивая голову к ней. — Разве… разве это было так важно? Лицо Баки искажается в гримасе яростного непонимания или даже неверия в то, что он только что услышал. Он разворачивается полностью к лежащей на кровати Белль, она трусливо смотрит куда угодно, но не на него. — Твоя жизнь для тебя не важна? — низко басит он. — Важна, — слабо протестует Белль. — Ты находилась со мной так долго, с тем, кто подверг твою жизнь опасности, разрушил ее. Зачем ты помогала, зачем оставалась рядом? — Я просто… мне было жаль тебя и… я не знаю, я хотела помочь, просто помочь, что в этом плохого? — теперь уже начинает распаляться Белль, она приподнимается на локтях, чтобы принять сидячее положение и заглянуть Баки в лицо. — Ты обвиняешь меня в том, что я помогла тебе? — Да, я убийца, Белль. И чуть было не убил тебя и даже хуже, но ты помогала мне, помогала ЩИТу, позволяла нам делать с тобой все что вздумается, почему ты приносишь себя в жертву каждый, чертов, раз? Белль возмущенно распахивает рот, часто моргает пытаясь собраться с мыслями, осознать все обвинения, которыми бросается в нее Баки. — Может ты и прав, мне действительно не стоило соглашаться на условия ЩИТа, но я никогда не пожалею о том, что решила помочь тебе. Почему ты считаешь, что не заслуживаешь этого, почему злишься на меня? — Я злюсь не на тебя, — повышает голос Барнс, прижимая ладони к лицу. С силой растирая и подходя к окну. Что он делает? Зачем срывает на ней все свое негодование и ярость на себя? Даже если бы Белль хотела скрыться от него, оборвать все связи, разве он бы позволил ей? Он был таким эгоистом, не воспринимал Белль, как отдельного человека, он видел ее только рядом с собой и не желал размышлять на тему того, насколько неправильно душить ее своей любовью и привязанностью. — Если… если ты думаешь, что все что было между нами это только из жалости, то ты не прав, — внезапно тараторит Белль, в противовес пришедшей на ум догадки. Баки вел себя странно, нет, он всегда переживал о Белль, о ее состоянии, следил за каждым ее шагом, но он не пытался отдаляться от нее, скорее наоборот. А сейчас, то что он говорит, и как, все это пугающе похоже на то, что Баки пытается найти доводы для того, чтобы доказать Белль, что она ошиблась. Во всем, включая его. А самое грустное, что похоже, Баки стал сомневаться в чувствах Белль. Теперь их искренность стала для него такой же важной, какой была для Белль во времена ее сомнений. И Белль порадовалась бы этой перемене, если бы данное чувство не наталкивало Барнса на ужасные, уничижительные мысли по отношению к самому себе. — Я люблю тебя, Баки, — она спешно поднимается с кровати и хочет заключить Барнса в объятия, но он не позволяет. Впервые. Перехватывает ее руки, не давая возможности приблизиться. — Баки… — шмыгая носом зовет Белль, уже чувствуя подступающие слезы. — Я столько плохого причинил тебе, а ты говоришь, что любишь меня, — на выдохе, почти шепчет Барнс. — Не говори так, все это уже не важно, со мной все хорошо и с тобой тоже все будет… — Белль, — обрывает ее Баки, крепче сжимая ее запястья. — Я нестабилен. Не знаю… как его контролировать и возможно ли это вообще. — Мы вместе с этим справимся, я знаю, что тебе страшно, но я с тобой, Стив с тобой, хорошо? — Белль досадливо закусывает щеку изнутри, понимая, что больше не может сдерживать слезы. Она расплакалась как маленький ребенок за неимением лучших аргументов. Что еще ей сказать, чтобы Баки перестал говорить страшные вещи, перестал думать о том, что порознь им будет лучше. — Я хочу обнять тебя, — всхлипывает она. Баки сдается слишком быстро, под напором ее слез, и шумно вздыхая притягивает к себе, чтобы заключить в горячие объятия. Белль утыкается лицом в крепкую грудь, цепляется дрожащими пальцами за потрепанную ткань его майки на спине. Белль именно сейчас хотелось стать неимоверно большой, чтобы быть в силах обхватить всего Баки, чувствовать в объятиях каждую частичку его тела. А он с отвращением к себе, осознает в полной мере насколько слаб перед ней. Вся его решимость претерпевает крах, стоит ему только подумать о том, чтобы оставить Белль, больше не ощущать ее прикосновений на себе, не чувствовать манящего, родного запаха, не слышать ее нежного «Баки». А стоит ему представить, что Белль могла бы быть с кем-то другим, с тем, кто точно смог бы сделать ее счастливой, первобытная ярость затопляет сердце, распространяя по венам мерзкий яд — желание убить каждого, кто только посмотрит в сторону Белль с подобным намерением. Нет, он не может, не хочет отпускать ее и будет ненавидеть себя за это остаток своей жизни и пусть это будет наказанием за его эгоизм, Баки согласен на такой расклад. Но Белль не отпустит. — Если бы ты только знала, что значишь для меня, — лихорадочно шепчет Баки, раздувая волосы на ее макушке. — Знала бы как сильно я нуждаюсь в тебе, Белль. — Я знаю, да, — кивает Белль, мягко поглаживая его по спине. О, нет. Ни черта она не знает. Если бы она могла осознать все его чувства к ней в полной мере, то с высокой вероятностью просто испугалась и сбежала. Потому что его чувства граничат с зависимостью, одержимостью — тем они и страшны. — Прости меня, Белль, — Баки немного отстраняется, чтобы достать до лица Белль и начать покрывать его короткими, но чувственными поцелуями. — Прости… прости, — бормочет он между поцелуями. Сам не знает за что извиняется, за то, что ранил ее тогда, далекой осенней ночью? Или сейчас? А может за то, что слишком слаб, для того чтобы дать ей свободу, уйти из ее жизни? — Все хорошо, уже все в порядке, — шепчет Белль, ласково поглаживая Барнса по спутавшимся волосам. Теперь, когда страх и волнение немного отступили, недомогание в теле быстро возвращается и Белль чувствует почти невыносимую слабость, комната снова плавно кружится перед глазами. Баки словно считывает каждое сокращение ее мышц, так вовремя поднимает на руки, чтобы вернуть на кровать, только на этот раз он ложится рядом, от чего больничное ложе — явно непредназначенное для двоих — хрипло скрипит. Белль заботливо набрасывает махровое покрывало и на него, жмется к горячему боку суперсолдата. Баки слабо усмехается, подтягивая Белль и почти полностью укладывая на себя. Она ерзает еще какое-то время, подобно кошке находя наиболее удобную позицию и в итоге замирает блаженно прикрыв глаза, и вслушиваясь в глубокое дыхание Баки под собой. Его запах — в данный момент не самый приятный, он весь перемазан в какой-то копоти, пыли и засохшей крови — успокаивает и будоражит одновременно. — Баки… — вдруг тихо зовет Белль, взволнованно приподнимая голову. Он смаргивает сонную пелену с глаз, за эти несколько мгновений тепла и спокойствия он едва не задремал. — Да? — Что с Васаби и Альпиной? Они ведь совсем одни… — Скоро ты их увидишь, уверен, они в порядке, — едва заметно улыбается Барнс, поглаживая Белль по носу кончиком указательного пальца металлической руки. Белль забавно морщится от легкой прохлады. — Я переживаю… почему ты уверен? Баки жмет плечами: — Кошки умеют заботиться о себе. И тебе тоже стоит взять с них пример, — голос Баки понижается до хрипа, так приятно ласкает тягучий баритон, что у Белль мурашки по коже. — Поспи. — Ты тоже, хорошо? — она послушно укладывает голову, закрывает глаза представляя образ обиженного ее уходом Васаби и проваливается в глубокую дрему слишком быстро.***
Белль проспала до самого утра, а когда проснулась ее окружали лишь снующие вокруг медсестры. На месте, где лежал Баки остались запачканные в уличной грязи простыни. Движения медсестер какие-то топорные и неуверенные, они опасливо поглядывают в угол палаты, прямо позади Белль и она только сейчас догадывается обернуться, чтобы заметить сидящего в кресле у стены Барнса. Он сидит смурной и лохматый, следит за каждым движением работниц, будто готовый наброситься в любую секунду. Белль вынужденно сглатывает, прекрасно понимая напуганных женщин, потому как напряжение, витающее в этой палате, можно практически потрогать. Сам Барнс ни сказал ни слова, даже заметив пробуждение Белль. Он терпеливо наблюдает за всеми манипуляциями медсестер по отношению к ней, в виде стандартного осмотра и снятия повязки с пострадавшей головы Белль. В конце они резво сменили простыни и ретировались, совсем не скрывая своей спешки. Белль чувствует себя намного лучше, нежели прошлой ночью, лишь легкое сотрясение дает о себе знать короткими головокружениями. За весь этот промежуток начавшегося утра, Баки не проронил ни слова, только продолжал изучать Белль, словно диковинную зверюшку в зоопарке или экспонат на музейном пьедестале. Выдерживать такое долго не сможет никто. — Язык проглотил? — решает глупо пошутить Белль, не придумав ничего лучше. Баки не разделяет ее шутливого тона, а на ее вопрос лишь показательно выгибает бровь. Белль поджимает губы, досадливо признавая, что у нее нет идей как разговорить Баки и вообще ей тоже необходимо побыть в одиночестве, хоть какое-то время. — Думаю, мне нужно принять душ, — бормочет Белль и вскакивает с кровати слишком быстро, для той, кто заработал сотрясение только вчера. Она едва шатается из-за небольшого помутнения в глазах, но Баки оказывается рядом слишком быстро, мягко обхватывает за талию и взволнованно заглядывает в глаза. Кажется, головокружение усилилось, только теперь виной тому совсем не травма головы, а так близко стоящий к ней Баки. — Белль, — подает голос впервые за сегодняшнее утро: утробный, низкий. — Ого, говорящий, — снова нервно отшучивается Белль, но Баки сурово сводит брови, так что ей приходится ответить со всей серьёзностью. — Все хорошо, просто слишком быстро встала, — неловко оправдывается она, щеки ярко заливаются и, пожалуй, единственная неизменная константа в любом ее состоянии — смущение перед Баки. Как он только умудряется вызывать табун мурашек и тягучее, порхающее чувство в животе одним своим прикосновением, а порой лишь взглядом. Баки осторожнее, чем того требует ситуация, поднимает Белль на руки, вызывая ее острое негодование и смущение, потому что он несет ее прямиком в ванную комнату, и Белль очень надеется, что он собирается помочь ей только с передвижением из точки «А» в точку «Б», но ее надежды довольно быстро разбиваются о следующую фразу Барнса: — Моя очередь помогать тебе с душем, — он улыбается уголком губ, видимо пытаясь немного успокоить взволновавшуюся Белль. О, нет. Нет и нет! — Н-не нужно… поверь, я в состоянии помыться. Когда он опускает ее на кафельный пол, она спешит неуклюже отодвинуться подальше, несмелым взглядом обводя душевую кабину. — Раздевайся. Белль возмущенно обхватывает себя руками, втягивая голову в плечи. — С ума сошел? Я не собираюсь перед тобой раздеваться, выйди, я сделаю все сама. — Нет, это небезопасно, позволь тебе помочь, — Баки настойчиво снова сокращает расстояние между ними, а Белль пытается как можно скорее придумать выход из этой ситуации, но похоже такого просто не существует, да и нет у нее столько сил, чтобы спорить с Баки. Зная его раздражающее порой упрямство, они могут тут и до вечера простоять, если Баки не решит затащить ее под душ силой. Лучше уж она сделает это по своей воле. Обреченно вздохнув, Белль вяло указывает на полотенце сложенное за спиной Барнса на небольшой полке. — Тогда я обернусь в это, — ставит условие Белль и ожидающе наблюдает за Барнсом. Он как-то шумно вздыхает, негодующе качая головой, забирает с полки полотенце всерьез размышляя насколько сильная у Белль травма головы. Может она просто забыла, что Баки видел ее без одежды? Даже несмотря на то, что в их комнате было темно, он в ту ночь был слишком жаден до деталей, поэтому успел разглядеть абсолютно все и Белль слишком наивна, если думает иначе. Баки расправляет полотенце и теперь смотрит на Белль с показательным ожиданием на лице. — Отвернись. — Белль, ты… — Отвернись, — настойчиво перебивает она и наконец добивается своего. Барнс с тихим «Тц» все же отворачивается. Пока Белль неловко снимает с себя всю одежду, не отводит взгляда от Баки, словно готовая в любой момент уличить его в подглядывании, но он послушно стоит спиной и даже не дергается ни разу. А еще вполне резонно сомневается в ее способности принять водные процедуры самостоятельно, потому как стоит Белль лишь завозиться с застежкой бюстгальтера, голова снова кружится, но виду она не подает. Последние элементы одежды все же на полу и Белль спешит забрать у Баки полотенце и обернуть вокруг ноющего тела. — В-все… — как-то пискляво уведомляет она и Баки, наконец, оборачивается, его лицо приобретает мрачный оттенок, она догадывается почему. Обхватывает себя руками в непроизвольной попытке прикрыть ушибы и ссадины. Глупая попытка. Баки все прекрасно видит, но в излюбленной манере продолжает тяжело молчать, и Белль готова уже сделать все что угодно, лишь бы это удушающе неловкое напряжение развеялось, хоть станцевать. Но все ее переживания возводятся в квадрат, потому как в следующую секунду Барнс вдруг одним слитным движением стягивает с себя грязную и изорванную в районе бионики майку и принимается за брюки. Бряцает застежка ремня и Белль недалека от паники, она шокировано и возмущенно наблюдает за действиями Баки, который раздевается с таким лицом, будто не делает ничего необычного. — Ч-ч-что… что ты делаешь? Почему раздеваешься? — сбивчиво тараторит она. — Собираюсь принять душ с тобой, — безапелляционно и как-то буднично заявляет Барнс, словно говорит о погоде. Вот так номер! Белль к такому сейчас не готова. Что творит этот суперсолдат с совершенной выдержкой и восхитительной, абсолютно идеально сложенной, фигурой. — Я… ты… вообще-то мог бы и спросить, — находится Белль и громко сглатывает, стоит Барнсу стянуть с себя белье и предстать перед ней абсолютно обнаженным. Баки одаривает ее таким мутным, черным взглядом, что у Белль едва ноги не подкашиваются, она невольно поправляет на себе полотенце, крепко удерживая края у груди и при этом продолжает бесстыдно разглядывать стоящего напротив, всего в метре от неё, Баки. Слегка загорелая кожа плотно обтягивает каждую напряженную мышцу, крепкие плечи плавно вздымаются в такт его не самому спокойному дыханию. На широкой груди поблескивают армейские жетоны, те самые о которых Белль никак не спросит. От ее взгляда также не ускользают темные соски, четко очерченный пресс и выпирающие косые мышцы живота, крепкие бедра и длинные ноги, покрытые редкими курчавыми волосами. Его пенис в полуспокойном состоянии, но кажется наливается кровью под взглядом Белль каждую следующую секунду, и она спешит увести любопытный взгляд, мысленно корит себя за то, что вообще решилась туда посмотреть. Но смущение отступает на задний план, когда она замечает пару открытых ран у него в боку и на самых голенях — словно от пуль. Белль обеспокоенно заглядывает Барнсу в глаза, потому что боится представить насколько это больно, хочет что-то сказать, но Баки перебивает. — А ты против? — низкий баритон заставляет её вздрогнуть, снова вспомнить о том, в каком положении они находятся. Уши предательски горят, да и не только они. Белль чувствует, как тянет внизу живота от одного взгляда на голого Баки, ей хочется сжать бедра плотнее, чтобы хоть как-то унять этот сладкий зуд между ног. Баки ступает ей навстречу. Шаг, еще шаг. И Белль приходится вжаться спиной в холодную кафельную стену душевой. Он опирается о нее локтем металлической руки, рядом с головой Белль, а второй поворачивает рычаг, высвобождая тугой напор воды из-под встроенного в потолок душа. — О-ой! — взвизгивает Белль, подпрыгивая на месте, стоит ледяной воде окатить ее тело, но Баки довольно оперативно настраивает приемлемую температуру, пока Белль пытается справиться с наваждением. Они просто примут душ вместе, что в этом такого? Ну да, что такого в том, что Барнс прижимает ее к стене душевой абсолютно голый и не сводит темного, возбужденного взгляда? Какая глупость. Белль нестройно вздыхает, поправляя потяжелевшее от воды полотенце и поднимает на Баки несмелый взгляд. Запекшаяся кровь на его лице и теле размывается под струями воды, она приобретает грязно-розовый цвет и стекает с подбородка, обрушивается на кафельный пол под ногами. Белль заворожено следит за быстрыми ручейками, огибающими рельефы его лица, за каждой грязной капелькой, некоторые задерживаются в жестких волосках щетины. Хочется дотронуться, погладить, ощутить эту колючесть, но она слишком боится, сама не знает чего. Его волосы так отросли, что уже почти достают до ключиц — мокрыми черными змеями распластались по широким плечам; некоторые из них настойчиво налезают на лицо Барнса, прилипают ко лбу. Он часто облизывает губы, слизывая вездесущие капли воды, и Белль неосознанно повторяет за ним это движение. — Не холодно? — Н-нет, — трясет головой она, смаргивая влагу с ресниц. Неловко тянется рукой к полке с мылом, но Барнс опережает ее, забирает первый, быстро намыливает найденную на той же полке мочалку и едва касаясь, придерживая бионикой Белль за шею, второй рукой мягко проводит мочалкой по ее плечам, медленными круговыми движениями. В нос ударяет свежий запах мыла, Белль не может уловить какой-либо явной ароматизированной отдушки, хотя очень старается занять свою голову хоть чем-нибудь, помимо стоящего напротив голого Барнса, мягко втирающего в ее тело мыльную пену. Она стоит вся пунцовая, шумно дышащая и не знает куда деть свой взгляд, Баки прекрасно видит ее состояние и будто специально делает только хуже — опускается перед ней на колени, чтобы добраться до ног. Ощутимо проводит мыльной ладонью по голени, плавно поднимаясь к колену и выше, подбираясь к внутренней стороне бедра, при том поднимая на Белль совершенно дикий, немного расфокусированный взгляд исподлобья. — Б-баки… тебе не больно? Твои раны… — сбивчиво говорит Белль, но Баки не дает ей возможности побеспокоится о нем в полной мере. Она напрягается, стоит пальцам Барнса забраться немного выше, за пределы подола мокрого полотенца. — Быстро заживут, — коротко уведомляет Баки, проводит пальцами еще немного выше и будто специально дразнит, заставляет дыхание Белль учащаться, чтобы совершенно бессовестно прекратить эту пытку и как ни в чем ни бывало приступить к другой ноге. Она не знает, как выдерживает короткое помутнение перед глазами от столь дикого напряжения и волнения. Как ей удается стоять на нетвердых ногах, когда Баки наконец поднимается, снова могуче возвышаясь над ней и Белль, под давлением его размеров, кажется себе смехотворно крошечной. Барнс вдруг мягко обхватывает ее кисти рук, все еще судорожно сжимающие полотенце у груди — тянет на себя и хватается за край мокрой ткани, с намерением снять. И Белль наконец осознает это, протестующе перехватывает его руку обеими своими не совсем понимая, хочет ли она на самом деле его останавливать. — Я хочу тебя, — низкий, просящий рык от которого Белль прошибает волна слабости, заставляющая разжать руки и позволить Барнсу одним движением снять полотенце, отбрасывая под ноги. Пока он жадно разглядывает ее тело, лихорадочно лаская руками везде, куда может дотянуться — ощутимо сжимает талию, ведет вверх и снова вниз, переходя на спину и скользя ниже к бедрам, мягко оглаживает — мысли в голове Белль проносятся скоростным потоком. Как она относится к Баки теперь? Испытывает ли она страх и насколько лицемерно будет с ее стороны убеждать себя, что, находясь рядом с ним она совсем не думает о Зимнем Солдате, о том, что он способен появиться в любую секунду. Белль не может врать самой себе. Непредсказуемость поведения Баки всегда заставляла кровь Белль стынуть в жилах, но чем больше они общались, проводили время вместе, тем больше это чувство отступало на задний план. Но оно никогда не исчезало навсегда. И теперь, остро проявилось вновь, горело словно аварийная ярко-красная лампочка, стоило только увидеть Баки вчера ночью в своей палате. Но каждое следующее его касание выбивает все ее опасения и сомнения. А еще Баки необычайно осторожен и нежен, в его движениях нет той обычной жадности, грубости. Белль чувствует насколько аккуратно и даже опасливо Барнс ведет каждое свое движение, словно она стоит здесь хрустальная и сломается от неправильного дуновения. Возможно, Баки тоже боится? Себя. Белль роняет звонкий полустон, когда чувствует ряд горячих поцелуев на своей шее: как щекотно царапают жесткие волоски, как мягко лижет теплый язык и обжигает рваное дыхание. Она зарывается пальцами в его мокрые пряди, прижимает голову ближе к себе, выгибает шею на встречу его хаотичным поцелуям пока Баки не добирается до ее губ — обхватывает своими, жадно слизывает капли воды, едва прикусывает каждую губу поочередно, ласково оглаживает языком и мокро посасывает. У Белль голова идет кругом — так жарко, это что, кипяток льется на них из-под душа или воздух настолько накалился? — Белль, ты… — неразборчиво, между поцелуями пытается говорить Баки. — Если ты не хочешь и тебе нужно время... — он все же заставляет себя оставить ее губы в покое, обхватить лицо руками, поглаживая большими пальцами ее мягкие, алые щеки. — Если ты боишься… Белль переводит дыхание, пытается понять, что именно чувствует и стоит ли говорить об этом Баки. Но как она может врать, это будет неправильно, в первую очередь по отношению к себе. Эта жертвенность не сделает Баки счастливее и вообще никого, пора бы уже понять. — Я… я боюсь, ты прав. Баки коротко кивает, опускает виноватый взгляд, но Белль мягко обхватывает его лицо, заставляя посмотреть на себя. Задумчиво проводит указательным пальцем вдоль густой брови. — Но я все так же люблю тебя, Баки. Ничего не изменилось и я так хочу перестать чувствовать этот страх… Испытывать к человеку два абсолютно несовместимых чувства, как любовь и страх — сложно. Но страх перед Зимним Солдатом никогда не перевешивал все то прекрасное, что она чувствует по отношению к Баки, как к человеку, как к мужчине. И даже когда о любви и симпатии к нему не было и речи, она не сдавалась этому страху. Белль, так-то, зашла к Солдату в камеру заключения. И нет, она не приносила себя в жертву, в чем убежден Баки, по крайней мере… осознанно. Может где-то она и перебарщивала, и доброта, и сострадание действительно должны иметь четкие границы, о чем Рамлоу ей не раз напоминал. Но Белль нравится быть полезной. Она росла на ферме, где помощь нужна была всегда. Ее не заставляли работать от зари до заката, но Белль с детства была приучена к труду. Если ты в состоянии чем-то помочь — помоги. Так говорит ее бабушка и по сей день, и эта незамысловатая фраза засела глубоко внутри, отпечаталась на подкорке. А если Белль противится этой установке, чувство вины съедает с головой, и Белль ощущает себя весьма паршиво. Поэтому быть полезной хоть чем-то, обеспечивает ее внутренним спокойствием и тихой радостью в душе. Помощь агентству, помощь привязавшемуся к ней советскому киллеру — Белль не считала, что переступает через себя соглашаясь на это. Но вот к чему привела ее безотказность, она чуть было не лишилась жизни, но Белль совсем этого не хотела. Она искренне считала, что заботилась о себе и своих чувствах. Выходит, Баки был в чем-то прав. Но единственное, что он должен понять и в чем не смеет сомневаться — это в ее чувствах к нему. Белль никогда не осознавала настолько точно свои эмоции и ощущения по отношению к какому-либо человеку. Любовь к Баки растет в ней с каждым прожитым часом, она перекрывает собой все. Именно поэтому Белль даже в голову не пришло оставить Баки после произошедшего, сбежать и забыть все то, что между ними было. Никогда. Белль никогда так не поступит с ним, с собой. Она уже не представляет себя иначе, без него она кажется самой себе какой-то пустой, не цельной, бессмысленной. Если бы только она могла показать Баки насколько сильно он дорог ей, чтобы он никогда не опасался, не сомневался в ее чувствах, не смотрел на нее так виновато и будто в готовности к самому худшему, к каким-то страшным словам в ее исполнении. Этого никогда не будет. — Что мне сделать, Белль? — севшим голосом спрашивает Барнс, он старается говорить беспристрастно, не показывать, как приятно ощущать ее ласковые ладони на своем лице, как сильно его ранят и одновременно исцеляют ее слова, ведь Белль честна с ним, и Баки никогда не думал, что это будет так важно для него. — Скажи, если ты не хочешь меня, если тебе невыносимо… я оставлю тебя в покое. И пальцем не трону. Только позволь оставаться рядом с тобой я… мне нужно… — Тш-ш, — Белль не дает договорить, прижимает указательный палец к его губам. — Что ты такое говоришь? Белль подцепляет мокрую прядь его волос, упавшую на лицо, мягко перебирает между пальцев, прежде чем заправляет за ухо. — Прекрати быть такой доброй. — Почему я не могу? — Я этого не заслуживаю. — Это ты так решил? Баки отводит хмурый взгляд. — Скорее осознал. — Путем долгих раздумий? — И определенных обстоятельств. — То есть, ты — жестокий, неуправляемый монстр незаслуживающий ни доброты, ни сострадания, ни тем более любви. Все твои страдания — плата за кровавые деяния и ничего хорошего в этой жизни тебе больше видеть не позволено. Это твоя конечная мысль? Баки раздраженно поджимает губы одаривая Белль хмурым взглядом из-под бровей. — Примерно так, — выплевывает он, отнимая ее ладонь от своего лица, но Белль выбивает из его легких воздух, когда внезапно подается вперёд и прижимается губами к его груди, обдает теплым дыханием сосок. — Белль… — растерянно вздыхает он. — Я собираюсь бороться со своим страхом, и докажу, что люблю тебя больше, чем боюсь его. Белль снова нежно целует Баки в грудную клетку, мягко ведет ладонью по бугристым венам на шее и ниже, очерчивает рваные шершавые неровности шрамов у границы бионики и покрывает их россыпью теплых, ласковых поцелуев. Баки едва не захлебывается от этого щемящего чувства в груди, от блаженных ощущений ее мягких губ. Похоже, его сердце сейчас просто пробьет ребра. Что она делает? Что говорит? Хоть понимает, что сводит его с ума? Черт возьми. Все еще зацеловывая омерзительную, для Барнса, грань бионического сплава, она ведет своей нежной, но юркой ладошкой ниже, вскользь оглаживая напряженный пресс, словно немного неуверенно задерживается у бедра, а потом делает то, о чем Баки не раз мечтал и в красках представлял в своей голове — кладет руку на его крепко-стоящий член, мягко обхватывая едва дрожащими пальчиками. — О-ох, Белль… — выстанывает Барнс, подаваясь вперед, снова вжимая Белль в стену, чтобы опереться руками на такой скользкий кафель. — Лучше не надо… — он говорит, но в мыслях отчаянно молится, чтобы Белль продолжила и, если она действительно уберет руку, он черт возьми, распадется на тысячи атомов. И она не убирает, вместо этого неумело, немного неуклюже ведет по члену вверх, сжимает пальцы плотнее и снова вниз, крайняя плоть натягивается, Баки со свистом втягивает воздух. Удовольствие граничит с легким дискомфортом — вода не способствует скольжению, оттого движения Белль обрывочны и Барнс сквозь мутную пелену возбуждения хватает с полки мыло, едва не роняя из дрожащих пальцев. — Погоди… — сбивчиво шепчет он, небрежно намыливает живую руку, бионикой отстраняет ладонь Белль от своего члена, чтобы провести по нему вдоль всей длины пару раз намыленной рукой, после чего спешит вернуть туда ладонь Белль. Да, намного лучше. Она прячет лицо у него на груди. Смущается — думает Барнс. Оно и понятно, но Белль может быть весьма упрямой в желании доказать что-то ему, самой себе и это чертовски сексуально. Баки несдержанно толкается в ее руку, упирается лбом в мокрый кафель, сжимает челюсти до скрежета зубов и блаженно скулит. Она так хорошо справляется. С каждым движением старается лучше, пару раз опускается даже к самой мошонке, мягко сжимая, вытягивая из Барнса низкий протяжный стон. Он ощущает ее вторую руку у своего уха, нежные пальцы ласкают ушную раковину и Баки кажется, что его тело, не привыкшее к такому количеству удовольствия, сейчас разорвется под давлением блаженной истомы. — Да… да, так… Белль… — сипло стонет он, обхватывает ее руку, помогает направлять движения резче, быстрее, чувствует, что он уже так близко. Ох, осталось совсем немного. Белль поднимает голову, снова целует в грудь, но на этот раз проводит языком вверх, слизывая капли воды и задевая армейскую цепочку. Стоит Баки все это почувствовать, как он толкается бедрами особенно сильно. Кончает с тягучим стоном, ударяя кулаком по стене так, что кусок кафеля обламывается, обрушиваясь на пол. Он и сам сейчас, с удовольствием бы обрушился на пол. Дикое удовольствие, подобно электрическим волнам, проходит сквозь мышцы, впиваясь иглами пьяного блаженства. Баки продолжает крепко удерживать ладонь Белль сжимающую его член, хочется растянуть сладкую негу удовольствия, как можно дольше ощущая тепло ее руки на себе. Белль ужасно неловко и стыдно за свой порыв смелости, а еще она видит белесые капли спермы на животе Баки, вязкость которой ощущает еще и под своими пальцами, совсем не испытывая отвращения. А вот смущение – еще как, теперь она точно не сможет посмотреть Барнсу в глаза, хоть и безумно счастлива от факта, что смогла сделать ему хорошо. Его удовольствие будто зеркально отзывается приятным покалыванием внизу живота и растекается теплым чувством в груди. Белль сейчас испытывает так много эмоций, вот-вот и они перельют через край. И как она только решилась на это? Всегда боялась даже смотреть на мужские принадлежности Барнса, а сейчас она уже знает какой он на ощупь. Влажный, тёплый, большой — она едва может обхватить его ладонью — рельефный, можно почувствовать каждую набухшую вену и все еще твёрдый, и Белль этим фактом немного растеряна. Барнс отпускает ее руки и начинает дышать менее загнанно, наконец может сфокусировать взгляд на Белль, на том как она неловко прижимает обе свои руки к груди, тесниться к стене, в бессознательном желании укрыться от его жадного взгляда. Он убирает пятерней мокрые пряди с лица, зачёсывая назад и подходит ближе. Он так хочет ее, до безумия. Да, он кончил пару секунд назад, но от этого удовольствия осталось только призрачное послевкусие. Чертова сыворотка сократила рефракторный период до смехотворного — член снова стоит, пульсирует и напрягается все больше, с каждой секундой, что Баки продолжает облизывать Белль взглядом. Невозможно терпеть. Он подхватывает ее под ягодицы, приподнимает, чтобы обхватила ногами его бедра — и Белль делает это, охая от неожиданности и обнимая его напряженную шею. Он приподнимает ее так, чтоб их лица были на одном уровне и теперь Белль приходится заглянуть в его глаза, смаргивая тяжёлые капли воды с ресниц. Его широкие ладони ласково поглаживают ее бедра, движения прохладной бионической руки даже нежнее, чем живой. Баки кажется диким и необузданным в такие моменты, но на самом деле чуток и осторожен. Он целует Белль нежно, широко, тягуче-долго, делает короткие паузы, чтобы она успела набрать воздух. Ее губы настолько нежные, что ему приходится вжиматься в них неприлично сильно, чтобы как можно четче ощутить. А она так послушно, так правильно подставляется, тянется навстречу, тихо стонет в поцелуй, что у Барнса крышу сносит, ноги подгибаются от ее податливости. Он готов молиться на стыдливый румянец Белль и ее смущённые взгляды, но, когда она наконец открывается ему, становится вот такой смелой и чувственной, для Баки — это отдельный вид удовольствия. Он небрежно отрубает кран, чтобы уже надоевшая завеса воды не мешала разглядывать Белль. Перехватывает ее под бедра одной бионикой, а второй рукой направляет болезненно твёрдый член. Сейчас главное не сорваться от одной мысли, что через пару мгновений он сможет оказаться в ее узком, теплом… Ах, черт. Он едва вошел головкой, как перед глазами заплясали яркие точки. Ее болезненный стон остужает пыл и Барнс тяжело опирается одной рукой о бугристый скол кафеля на стене, как бы не разнести эту комнатушку в пыль. Это нормально, что он так ярко реагирует на малейшее ее касание? Баки никогда не думал, что его тело может быть настолько отзывчивым, настолько живым, даже металлическая рука отзывается фантомной дрожью в мышцах. Он думал его тело – инструмент, кусок камня и больше оно не сможет почувствовать что-либо, кроме кипящей крови разгоняющей адреналин во время боя и адской боли машины обнулений. Как сильно он ошибался. Сейчас он чувствует даже больше, чем возможно для обычного человека, может это сыворотка, а может его больной мозг, но каждое прикосновение, дуновение теплого дыхания Белль на своём лице, ее голос — все это отзывается волнами удовольствия в его теле, он ощущает так отчетливо. Какое-то сумасшествие. Он медленно толкается дальше, до крови кусая собственную губу, утыкаясь носом Белль в висок, внимательно слушая каждый ее неровный вздох. Если он ее поранит, сделает больно снова, не сможет простить себя. — Белль, — зовет Баки, немного отстраняясь, чтобы заглянуть в ее лицо. — Тебе больно? Больно, почти так же, как в первый раз, но ей парадоксально хочется почувствовать его в себе как можно скорее. Белль крепче обхватывает ногами бедра Баки, молчаливо показывая, что не собирается останавливаться. — Пожалуйста, Баки… — выстанывает она, впиваясь пальцами в его плечи. Он сцеловывает ее следующий болезненный стон, как только входит полностью, после пары глубоких толчков. Баки необходимо прийти в себя и прогнать опьяняющее чувство, а Белль нужно время, чтобы привыкнуть. Они оба тяжело и загнанно дышат, обдувая лица друг друга горячим дыханием. Баки проводит живой ладонью по ее лицу, очерчивает пальцами алые щеки, нечеткий контур распухших губ, оттягивает нижнюю и просовывает большой палец ей в рот, мало соображая, что делает. Как и Белль, потому что она рассеяно смыкает губы вокруг его пальца и Барнс совсем несдержанно дергает бёдрами. Резкий толчок и она прикусывает его палец, что доставляет Баки очень странное, приятное ощущение, настолько что он не сдерживает глухого стона. — Белль… — слетает с губ на рваном выдохе. — Поцелуй меня… Она тянется к нему, покрывает его губы мягкими, отрывочными поцелуями, совсем невесомыми, словно дуновение ветра. Баки в совсем нуждающимся жесте открывает рот в попытке углубить эти мимолетные поцелуи, поймать ее губы. Белль довольно быстро сдается и наконец целует его крепко, чувственно. Более ждать невозможно. Барнс начинает двигаться — осторожно поддается назад и плавно толкается обратно. Еще раз. Белль стонет сквозь мокрые, глубокие поцелуи, шарит своими нежными ладонями по его груди, гладит взбухшие на шее вены, слегка царапает щетинистые скулы и оглаживает кожу головы у самых корней волос. Что за блаженство? Баки вполне мог бы кончить лишь от этого. Он просовывает руку меж их плотно прижатых друг к другу тел, тянется вниз, ей между ног, массирует там, где Белль было очень приятно в прошлый раз. И сейчас стоит ему слегка надавить пальцами, как с ее губ слетает громкий стон — не боли, удовольствия. Белль растерянно выгибает брови, боль от движений Баки внутри блекнет, на фоне того, что он делает своими пальцами. Это смущает, но ей так хорошо, что сдерживаться совсем невозможно. — Б-Баки… А-хх… Баки… Да. Она выстанывает его имя в удовольствии, закатывает глаза, и беспомощно хватает ртом раскаленный воздух — он бы мог смотреть на это вечно. Баки толкается сильнее, быстрее, более размашисто, с каждым движением выбивая все мысли из собственной головы. Есть только Белль и чувство нарастающего блаженства. Сильнее. Ещё. Он хочет брать ее вечно, чувствовать на себе ее обволакивающее тепло, вбиваться в ее нутро, целовать до изнеможения. Баки хочет мучать себя и Белль в бесконечном экстазе. Он слышит громкий вскрик, ее зубки крепко смыкаются на его плече, а стенки влагалища пульсируют, плотнее сжимаясь вокруг его члена. Она дошла до пика, ее тело дрожит и Баки крепче обхватывает ее всю, теснее вжимая в стену, толкаясь быстрее. Он осмеливается выйти полностью, чтобы войти снова, до самого основания и замирает глубоко внутри кончая, едва удерживаясь на ногах от ошеломляющего оргазма. Член пульсирует глубоко в ней, изливаясь, и Баки продолжает коротко толкаться. Так влажно, скользко и тепло, блаженная нега тянется как патока, Барнс протяжно стонет, зарываясь пальцами Белль в волосы, мягко оттягивая. Он хочет сказать ей так много — как сильно любит, как ему хорошо, как он благодарен и как одержим, но не может и языком пошевелить. Через пару долгих минут в тишине, нарушаемой лишь их сорванным дыханием, у Баки получается развернуться спиной к стене и сползли вниз на мокрый пол, крепко удерживая Белль на себе. Она неровно вздыхает, морщится слегка ерзая — Баки все еще в ней. Это слишком неловко и Белль спешит спрятать лицо у него на груди, его шумное дыхание колышет волосы на макушке ее головы. Белль удивлена, что совсем не чувствует недомогания, только легкую слабость, еще пару минут в тишине и она вполне сможет заснуть в таком положении: у Баки на коленях, мокрой и абсолютно голой. Боже, она голая. Данная мысль довольно быстро заставляет протрезветь, и Белль зажато озирается в поисках сброшенного полотенца, но Баки ее беспокойства совсем не нравятся. Он угадывает ее намерения и дотягивается до мокрого полотенца раньше, чтобы наглым образом отбросить в сторону. Белль поднимает на Барнса возмущённый взгляд. — Баки! — Что? — Оно мне нужно, — упрямо вскидывается Белль, опуская горящий смущением взгляд. — Не согласен, — Баки приподнимает уголок губ в ленивой улыбке, показательно обводя тело Белль плотоядным взглядом. — Наглый! — возмущается она, закрывая Барнсу глаза ладонями. Его хриплый смех резонирует от кафельных стен заполняя звенящую тишину маленького помещения. — Белль, если ты думаешь, что я не успел что-то разглядеть… — Лучше молчи! Баки перехватывает ее руки отнимая от своего лица и целует поочередно каждую ладонь. — Мне стоит напомнить, как ты прекрасна? Белль смущенно поджимает губы, отрицательно мотая головой, но Баки демонстративно вскидывает бедра вверх, и она громко охает от неожиданности, чувствует его — твердеет и увеличивается прямо внутри нее. — П-прекрати… — невнятно бурчит она. — Не то чтобы я это контролирую, — фыркает Баки, звонко чмокая Белль в покрасневший нос. — Ты ведь понимаешь, что… тот, кто должен стесняться своей наготы, это не ты… Он в миг меняется, отводит угрюмый взгляд и Белль не сразу, но понимает, что он имел ввиду. Обводит взглядом металлический протез, который ослабляет хватку на талии, под ее внимательным взглядом. Да, Белль не остается равнодушной при виде этой части тела Барнса, но она испытывает совсем не отвращение. Благоговейный страх граничащий с восторгом — странные эмоции, но она и сама не до конца разобралась. Единственное в чем она уверена, это смертельное оружие — часть Баки и Белль по-своему любит ее и принимает. — Я люблю тебя, — она целует холодное металлическое плечо. — Всего тебя. Тяжесть с его лица заметно спадает, Белль шутливо разглаживает пальцем хмурую морщинку на его переносице. — Как ты себя чувствуешь? — ловко меняет тему Баки. Белль прислушивается к своему телу, задумчиво отводя взгляд, Баки любуется ее влажными ресницами. — Устала немного, — тихо выдает вердикт Белль, но сразу же спешит добавить, заранее заливаясь краской смущения. — Н-но… если ты хочешь еще… ну… мы можем… Баки сжимает ее алые щеки, прерывая эту смехотворную самоотверженность. — Белль, я буду хотеть всегда. А так как в моей крови течет проклятая сыворотка, это не просто красивые слова, — он обводит шершавым кончиком большого пальца контур ее нижней губы. Белль дышит все чаще, наверняка чувствует, как его член неуемно пульсирует и возбуждается внутри нее. Думает, что сможет угнаться за его аппетитами, его наивная Белль. Он наклоняется к ее уху, едва касаясь губами и утробно шепчет: — Ещё раз предложишь что-то подобное, что бы угодить мне… — он делает красноречивую паузу, заправляя влажную прядь волос Белль за ярко-красное ухо. – Я тебя отшлепаю. Белль пораженно распахивает рот, быстро моргая в растерянности и смущении. Что это было? Он хоть понимает, что говорит? Нет, она никогда не привыкнет к такому развратному и смелому на высказывания Баки. — Ч-что… ты… — Кивни, если поняла. Порой, властная натура Барнса не только пугает, но и вызывает дрожащее томление внизу живота, и Белль затрудняется понять насколько сильно ей это нравится. Она быстро кивает, несмело заглядывая ему в глаза. — Умница, а теперь, тебе нужно отдохнуть, — Баки осторожно приподнимает Белль за бедра, помогая привстать. Член мягко выскальзывает, что сопровождается глухим стоном Барнса и шумным вздохом Белль, им обоим некомфортно лишится тепла их разгоряченных тел, но сейчас Баки не может позволить себе большего. Белль обычный человек, к тому же раненый, а он набросился на нее совсем позабыв о том, что только вчера ей пришлось столько всего пережить, включая Зимнего Солдата. Он подхватывает ее на руки и несет обратно в палату, с намерением уложить в кровать. Больше Баки не допустит проявлений ее нездоровой самоотверженности, пора отучить эту девчонку помогать всему что неправильно лежит. Судьба подарила его измученной душе Белль и он будет абсолютным ублюдком, пережитком прошлого, сломанным оружием — никем, если уничтожит свой единственный шанс на нормальную жизнь.