Honey, I hate you

— Хён.       Хёнджину лень открывать глаза, ему хочется отдохнуть, ведь проводить по полдня на репетициях с друзьями — это хорошо, но не стоит забывать, что это также серьёзные физические нагрузки, от которых тело болит, даже если привыкаешь заниматься ежедневно. Сегодня тот самый день, когда его друзья решили, что спустя неделю безостановочной подготовки к проекту можно бы и отдохнуть денёк, поэтому Хван старается уснуть покрепче, забивая на время суток. Стоит ведь воспользоваться возможностью, когда ни папы, ни господина Яна нет дома, а мелкий, кажется, уяснил урок и старается не лезть не в своё дело, отсиживаясь в своей части комнаты после учебного дня. — Хён, ты меня слышишь?       А, нет, похоже, что произошёл самообман, потому что голос Чонина звучит явно не из-за баррикады в виде шкафа. Очень хочется сделать вид, что удалось крепко заснуть, но когда чувствуется лёгкое прикосновение к плечу, то Хван подрывается резко, сильно ударяя по чужой руке, отбрасывая её от себя. — Прости, если разбудил, я… — Чего тебе нужно? Почему не оставишь меня в покое? — буквально рычит старший, пока Ян пятится и потирает ушибленное запястье. — У меня сегодня выступление, я говорил тебе. — И что? Иди выступай, не маленький — не потеряешься. Даже если потеряешься… — Хён, пожалуйста, поехали со мной. Папа не пустит меня одного, а если узнает, что я ездил сам, то больше не разрешит ходить на вокал, — почти что умоляет его Чонин. — Мне-то какое до этого дело? — Хён, ну пожалуйста. Неужели тебе так сложно съездить со мной в клуб? Это ненадолго, — тараторит он, подходя чуть ближе. — Тебе просто нужно будет посидеть там немного, а как только я выступлю, мы сразу уйдём, обещаю. — Да, мне сложно. Я устал и хочу просто лежать и чтобы меня никто не трогал. — Хён, обещаю, что я постараюсь тебя не трогать хотя бы какое-то время, если ты поедешь со мной.       А вот это уже ход с козырей, думается Хёнджину, поэтому он хмыкает, но мотает головой. Не трогать какое-то время — этого мало в этой семье. Здесь нужно было говорить что-то вроде «больше никогда к тебе не подойду» или «ты даже не заметишь больше, что я здесь есть». — Нет уж. Давай-ка без меня. — Хён, — делает последнюю попытку Ян, едва не плача. — Пожалуйста. — Я сказал «нет». И хватит называть меня хёном. — Как скажешь, принц, — бурчит младший и вовремя скрывается на своей половине, потому что за это обращение Хван швырнул в него подушкой, обещая себе мысленно придушить его ею же за такое.       В попытках успокоиться, Хёнджин валится обратно на постель, подкладывая под голову руки, он старается отключить мозг, чтобы справиться с подступившей злостью, и хочет уснуть вовсе, правда выходит это не очень. Мозг продолжает работать, отдаваясь в ушах фразой «как скажешь, принц», потому что за неё хочется как минимум прибить. Затем тишина снова нарушается голосом младшего, правда в этот раз идёт обращение не к Хвану, это просто разговор по телефону, к которому невольно прислушиваешься, хотя Чонин говорит не слишком громко. — Нет, Мин, я не приду. Знаю… знаю, что это важно, но я не могу, ты же знаешь. Да, я просил Хёнджина, но он не хочет, а я не буду рисковать. В следующий раз тогда, если папа будет свободен, я приеду. Да… прости, пожалуйста, передай, что мне очень жаль. Хорошо, пока.       Дальше звуки какой-то возни, потом складывается впечатление, что он тоже завалился на кровать и как будто начинает тихо плакать, слышатся всхлипывания. Хёнджин вздыхает. Он понимает, что так теперь точно уснуть не сможет, потому что всё это ещё сильнее действует на нервы. Поднимаясь с кровати, он не совсем понимает, что собирается делать, потому что в голове мелькает мысль снова прогуляться по улицам, зайти и купить себе что-нибудь вкусненькое, насладиться одиночеством наедине с музыкой. — Эй, ты, — Хван заглядывает за шкаф, не особо давая себе в этом отчёт и стараясь не слишком разглядывать эту половину комнаты. — У тебя есть пять минут на сборы, если не успеешь, то я ухожу без тебя. — Что? Куда, хён? — непонимающе спрашивает Чонин, отрывая голову от подушки и глядя покрасневшими глазками на старшего. — На свои похороны, блин, — ворчит Хёнджин, подбирая свою подушку с пола и возвращаясь в свою часть комнаты, повышает голос. — В стриптиз-клуб твой поедем. — Это не стриптиз-клуб! — Мне плевать. Собираешься ты или нет? — Да, хён, я сейчас, — Ян торопливо спрыгивает с кровати, едва не падая, достаёт свой сценический образ, который подготовил ещё неделю назад в надежде на лучшее.       На переодевание уходит не больше двух минут, а оставшееся время требуется для того, чтобы убрать следы слёз с глаз. После этого Чонин видит как Хёнджин в прихожей набрасывает на себя джинсовку, а волосы собирает «мальвинкой». Значит, больше времени нет, так что младший спешно оглядывает себя, убеждаясь, что обтягивающие брюки сидят вполне неплохо, заправленная рубашка выглядит достаточно опрятно, а образ довершает кожанка и чёрные кеды. Ему не хочется заставлять хёна больше ждать, тем более тот может на полном серьёзе куда-нибудь уйти, оправдывая себя тем, что он вообще-то давал на сборы пять минут, поэтому Ян хватает кошелёк и телефон со стола, пулей вылетая следом за Хваном на улицу прежде, чем тот вставил в замок ключ. — Куда ехать? — кратко спрашивает Хёнджин, двигаясь в сторону остановки, не заботясь о том, поспевает за ним сводный брат или нет. — Вообще тут и пешком дойти можно, но лучше доехать. Быстрее! — он резко срывается на бег. — Там наш автобус!       Коротко матернувшись, старший пускается следом, запрыгивая в остановившийся транспорт, оплачивает проезд и проходит на дальнюю площадку, усаживаясь в одиночестве, так как Чонин вообще-то сел где-то в начале автобуса, уверенный, что Хван сядет рядом. Вздохнув, Ян поднимается и идёт к хёну, устраиваясь на соседнем с ним месте. — Спасибо, — тихо произносит он, глядя на носки своих кед. — И ещё… меня зовут Чонин.       Хёнджин одаривает его недоумённо-презрительным взглядом. — Это сейчас к чему было? — Ты просто ещё ни разу не назвал меня по имени, я подумал… — В таком случае сначала думать научись, а потом уже говори.       Бросив эту грубую фразу, Хван вытаскивает наушники из кармана, надевает их, затыкая сразу оба уха и включая громкую музыку, чтобы уж точно избежать разговоров с младшим. А тот в это время поджимает губы, затем беззвучно произносит «прости, хён» и откидывается на спинку сидения, мысленно не переставая благодарить брата за то, что он всё-таки решился поехать с ним и даёт возможность выступить.       Они едут в тишине, правда, как и говорил ранее Чонин, не так уж и далеко, поэтому вскоре он поднимается с места, не решаясь дотронуться до Хёнджина, но прослеживает за тем, чтобы тот следовал за ним и не уехал дальше, бросив на полпути. Дальнейшая дорога занимает всего несколько минут, а когда они притормаживают у входа в клуб с невзрачной вывеской, то Хван всё-таки снимает наушники, попутно оглядываясь. — Я буду вон в том кафе, выйдешь и найдёшь меня там, — оповещает старший, собираясь тут же перейти через дорогу и пойти в упомянутое место, но Ян дёргает его за рукав, тормозя. — Ты не пойдёшь со мной? — Оно мне надо? Не хочу без слуха остаться от твоих завываний. — Пойдём, там тоже хорошо. Если ты голоден, то там вкусная еда. Я куплю тебе что захочешь, только пойдём со мной, хён, пожалуйста.       Хёнджин совсем ничего не понимает. С чего вдруг его так усердно уговаривают, что даже обещают купить поесть? Это кажется ему странным, однако он всё равно поджимает губы и кивает в сторону входа в клуб. В глазах Чонина светится счастье, и он почти что тащит за собой сводного брата, провожает к одному из столиков и оставляет перед ним несколько смятых купюр. — Извини, это всё, что у меня есть, — тушуется он. — Обещаю, что дольше часа мы здесь не задержимся. — Свали уже, — Хван закатывает глаза и ждёт, когда младший уйдёт, чтобы можно было хоть немного расслабиться и оглядеться.       Оказавшись в одиночестве, он просматривает меню и заказывает картошку с колой, прислушиваясь к музыке и разглядывая других посетителей. Через несколько минут Хёнджин берёт оставленные ему деньги со стола, сворачивает их и прячет в карман. Когда ему приносят еду, он даже ловит себя на мысли, что возможно не так уж и плохо то, что он согласился прийти сюда. Всё же лучше, чем оставаться в душном, чужом доме, который, кажется, никогда не станет ему родным, как и сам Чонин.