Honey, I hate you

      У Хёнджина подгорать начинает с самого утра. Он ещё даже не успел пересечься ни с кем из своих так называемых родственников, зато воспоминание о семейном ужине, который должен состояться сегодня, приходит в голову за несколько секунд до того, как он глаза открыл. Это заставляет беситься и сжимать одеяло до хруста пальцев. Однако вчера, когда он сказал, что у него репетиция, Хван не соврал. У них и в самом деле запланировано долгое занятие, вот только оно закончится скорее всего как раз тогда, когда идея отцов с ужином ещё будет актуальна. Но и на этот случай у него уже всё продумано. Осталось только покинуть квартиру до того, как оба родителя вернутся домой, и удастся точно избежать все проблемы.       Так, немного приободрившись, он встаёт и приводит себя в порядок, умывается, впервые за долгое время застилает постель и бредёт на кухню в поисках еды. На его счастье находится молоко и остатки хлопьев, которые он тут же заливает и усаживается за стол, включая одну из любимых песен, которая способна скрасить его даже самый отвратительный день. — Доброе утро, хён, — заспанный Чонин заходит на кухню всего через несколько минут после того как старший приступает к завтраку. — Ты не умер? Жаль, — со злобной улыбкой отвечает Хван. — Тебе не жаль, — подпирая щёку ладонью, говорит Ян. — Кстати, это были мои хлопья.       Хёнджин почему-то замирает с ложкой у рта, смотрит на то, что уже нет больше половины тарелки и переводит взгляд на младшего. — Ну, сорян. Могу выплюнуть обратно, если тебе от этого легче станет. — Да мне вообще-то не жалко. Приготовлю себе яичницу.       Предпочитая не отвечать на это, Хван со спокойной душой доедает свой завтрак, затем потягивается, вытягивая с хрустом руки вперёд. Чонин же в это время суетится, поджаривая на сковороде пару яиц, добавив туда пару кусочков колбасы, помидоры и немного зелени, а закончив приготовления, садится напротив брата и наблюдает за ним краем глаза, потому что тот не уходит, слушая музыку и глядя в окно. — Хёнджин-хён, у меня есть просьба, — в какой-то момент произносит Ян. — Нет, — тут же отвечают ему. — Но ты даже не выслушал. — И не хочу. — Пожалуйста, хён! — На здоровье. — Не будь таким противным. — Да боже, — Хван драматично руки вскидывает. — Говори уже, что хотел. — Не веди себя как принцесска! — не выдерживает Чонин. — Вот мы как заговорили?! — взрывается старший, вскакивая с места и едва не переворачивая стол. — Катись нахрен!       С этими словами он выходит из кухни, а Ян понимает, что он наговорил лишнего и стоило последнюю фразу держать при себе, зная, как сводный брат реагирует на подобное. Парнишка решает дать Хёнджину немного времени остыть, пока сам он завтракает, хотя аппетит уже пропал, но поесть всё равно надо. Минут десять он ещё проводит на кухне, моет посуду и заваривает две кружки чёрного чая, решая, что это может быть хорошим поводом, чтобы возобновить разговор только уже на более дружелюбной ноте. Так он заходит в их комнату, с трудом отодвигая край ширмы и тихонько проходя внутрь, замечая, что старший сидит за рабочим столом и пытается читать какой-то учебник. — Убирайся отсюда, — рычит он, замечая младшего, который ставит одну кружку рядом с ним на стол, а из своей отпивает, присаживаясь на краешек кровати. — Я принёс чай, хён, — спокойно произносит Ян. — Засунь его себе знаешь куда? — Хёнджин-хён, прости, пожалуйста, я наговорил лишнего. Мне не следовало так говорить и… — Ты блять всегда знаешь, что тебе не следует говорить и всё равно, сука, говоришь! Проваливай, пока я сам тебя отсюда не вышвырнул. — Хён, правда, прости. — Заткнись. — Пожалуйста, выслушай меня, — настаивает Чонин. — Ты сказал родителям, что сегодня пойдёшь на репетицию, это правда? Она будет или это предлог не пойти на ужин? — У меня правда репетиция. Что с того? Хочешь сдать меня, типа я их обманываю? — Нет, вообще-то… я хотел попросить помочь мне, потому что соврал тут именно я. — Что? — изумляется Хван, поворачиваясь к младшему. — Я сказал, что у меня сегодня тоже занятие по вокалу, но на самом деле его нет. Поэтому… ну… не мог бы ты меня взять с собой на свою репетицию? — Почему бы тебе просто не погулять в это время? — Хён, клянусь, я буду сидеть так, будто меня там нет, только, пожалуйста, возьми меня с собой. Я не знаю, куда мне ещё пойти, правда, — буквально умоляет его Чонин. — Ты серьёзно? Просишь взять тебя с собой? — Да, прошу. Я сделаю взамен всё, что угодно. — М-да… — Так ты поможешь? — Уйди. — Что? — Оставь меня, я тебе говорю.       В этот раз Яну хватает сил сдержать свой речевой поток, и он всё же выходит, усаживаясь теперь уже на свою кровать, складывая ноги в позе лотоса и отпивая мелкими глотками горячий чай. Он прислушивается ко всему, что происходит в соседней части комнаты, через пару минут замечает, что музыка резко обрывается, а потом слышит разговор Хвана с кем-то по телефону. — Да, Чан-хён, это я. Тут такое дело. Скажи, пожалуйста, у тебя Феликс сегодня ничем случайно не занят во время нашей репетиции? Нет? Вот и отлично. Пусть он с тобой тоже придёт, ладно? А то со мной тоже гость один будет… ага, и не спрашивай, потом расскажу. Да, давай, до встречи.       Из этого разговора он понимает ровным счётом ничего, хотя одно робкое и в то же время наивное подозрение закрадывается в его мысли. Затем слышится звук отодвигаемого стула и шаги, направляющиеся к нему, потом появляется и сам Хёнджин. — Репетиция в три часа, в два будем выходить, — коротко оповещает он, сложив руки на груди. — Если папа и господин Ян вернутся раньше этого времени, значит, уйдём тоже раньше. До тех пор меня не трогай, понятно?       У Чонина от радости аж глаза светятся, а сам он подскакивает на месте воодушевлённо. — Да, хён! Спасибо тебе большое!       На этом их разговор окончен, потом Хёнджин возвращается к себе и принимается за домашнюю работу, которую хочет успеть сделать до того, как они уйдут. И всё это время в квартире царит тишина, иногда только шорох учебников и тетрадей слышен, ибо младший решает последовать примеру старшего, пропадая на несколько часов за уроками. Чонин надеялся, что они пообедают вместе, но идёт обедать первый, решая потом оставить суп для брата на столе.       К двум часам Ян уже полностью собран, захватывает на всякий случай свой рюкзак, дожидается, когда Хван позовёт его, и только тогда идёт обуваться, а дальше уже следует за ним. Они едут в автобусе, затем проходятся пешком и только тогда добираются до студии, спрятанной между домами. — Проходи и разувайся, а то Минхо мне голову оторвёт, если будет грязно, — командует Хёнджин, правда сейчас его голос звучит достаточно спокойно. — Хорошо, хён.       Внутри уже есть несколько ребят, которые при первых шагах в зал бегут знакомиться и здороваться. — О, Хёнджин, так это теперь твой брат? Какой он миленький! Привет, меня зовут Джисон, — Хан как обычно переполнен энергией, поэтому треплет нового знакомого за щёку, игнорируя недовольное ворчание Хвана о том, что тот ему не брат. — Я — Минхо, — представляется ещё один, протягивая руку. — Хёнджин, ты решил, что нам нужно пополнение? — Ага, конечно, он не с нашего направления. Его больше привлекает больное горло, а вот от чего — думайте сами, — шутит Хван и здоровается с Чанбином, ударяясь с ним кулачками. — Ну и шуточки, — отмечает Чан, который проходит за ними следом, пропуская веснушчатого паренька перед собой. — Феликс! Чувак, Чан-хён наконец-то выпустил тебя из подвала! — вскрикивает Джисон, сгребая того в приветственных объятиях. — Блин, я и не знал, что у нас сегодня день семьи, — якобы огорчён Со. — Я бы свою сестру привёл тогда.       Все дружно смеются, после чего перебираются на маты, где проводят оставшиеся несколько минут до начала занятия, направляя всё своё внимание на младших братьев двух танцоров. Хёнджин стоит чуть поодаль ото всех, следя за широко улыбающимся Чонином через зеркало, смотрит на то, с каким дружелюбием общаются с ним его же друзья, и не понимает, что именно ему, Хвану, в этой ситуации так не нравится. — Так что случилось, Хёнджин? — спрашивает негромко Чан, подходя к нему. — Да вот прогуливаем семейный ужин. Только вот у меня была причина его пропустить, а Чонин решил соврать отцу и навязался со мной. — Спасибо, что рассказал, но я вообще-то не об этом. У тебя на лице написано, что что-то не так.       Хёнджин как всегда удивляется проницательности старшего, но всё-таки отмахивается. — Да просто бесит, что он теперь везде со мной. Это раздражает. — Ну всё, ребят, поболтаем ещё на перерыве, а пока давайте начнём, — агитирует всех Минхо, выходя вперёд и начиная занятие.       Как обычно бывает, что Хван во время занятия полностью отключается и отдаётся танцам, такого не получается сейчас. Его постоянно что-то отвлекает, сбивая с бита, и что именно он понимает лишь спустя примерно час. Он то и дело смотрит в зеркало на Чонина, который увлечённо о чём-то перешёптывается с Феликсом, а иногда поглядывает на своего сводного брата, к счастью, не замечая, что на него тоже смотрят. И это начинает бесить ещё больше, потому что Минхо делает замечания, им приходится повторять одну связку в несколько раз больше из-за него же. Если честно, то он уже пожалел, что согласился взять с собой этого мелкого, но ещё через некоторое время он привыкает, понимая, что Ян не следит за ним, а даже если и так, то это всё меньше и меньше отвлекает.       Чонин поглощён разговором с Феликсом, который оказывается школьным знакомым, с кем они просто пересекались несколько раз в здании школы и не общались, но теперь будет хотя бы причина поздороваться, если они встретятся. Конечно, поглощён он всё же только отчасти. Почему отчасти? Да потому что Ян взгляда оторвать не может от того, насколько изумительно идеальны движения Хёнджина. Он танцует так, как будто рождён только для этого, хотя Чонин уверен, что тот хорош и в каких-нибудь других вещах, но пока что он видел его только в роли защитника, грубияна и танцора, и именно роль танцора исполнена лучше всего.       Когда во время перерыва сводный брат подходит, чтобы попить воды, становятся заметны капельки пота, стекающие по лицу, шее и впитывающиеся в ворот футболки, и вот тут младший понимает, что такое визуальный оргазм, ибо выглядит это так, будто какой-то айдол вышел после выступления. Чонину хочется подбежать с полотенцем, чтобы стереть влагу с кожи и убрать излишние эмоции из своих мыслей.       Репетиция идёт очень долго, хотя для всех это ощущается так, словно это не несколько часов, а лишь час, и так даже для Яна с Феликсом, которые, кажется, за это время стали близкими друзьями, потому что поговорить успели о многом, даже личным поделились. Наконец-то всё заканчивается, и Чонин смотрит на время, понимая, что вообще-то сейчас не так поздно, как хотелось, как бы рассчитывал сам парень, но и по Хёнджину не похоже, что он спешит домой. Он разговаривает о чём-то с Чаном и Минхо, затем усаживается на маты неподалёку от младшего, пока остальные собираются. — Мы не идём домой? — осторожно спрашивает Ян, предварительно попрощавшись с Феликсом. — Если хочешь, то можешь идти, — говорит Хван, отпивая ещё воды. — Твой отец будет рад, если ты придёшь на семейный ужин. — Нет, я останусь с тобой. Просто… все уходят. — Мне есть, чем заняться, не переживай. — Всё в порядке, я подожду.       Ещё минут десять после ухода остальных ребят они молча сидят, слушая не слишком громкую музыку в колонках, после чего Хёнджин отходит в уборную, смывает пот с лица и шеи, возвращается и ищет музыку на телефоне, выбирая нечто плавное и менее ритмичное, тут же приступая к танцу. Он двигается ещё невероятнее, чем прежде, как будто в нём новые силы зародились. Стиль изменён на контемп, и кто бы мог подумать, что у Хвана такая растяжка? Чонин вот никогда не мог даже представить, что увидит что-то такое. Но на протяжении нескольких часов старший повторяет один и тот же танец, иногда отрабатывая определённые моменты, проверяя чёткость движений и их плавность, так что младший успел многое увидеть. Ян даже боится, что может перестать внезапно контролировать тот факт, что челюсть падает на пол от такого прекрасного зрелища, но держится, прикрывая глаза иногда, чтобы совладать с собой. — Эй, уснул, что ли? Слышишь, Чонин? — окликает в какой-то момент Хван, слегка пиная в бедро. — Можем возвращаться. — Х-хорошо, хён. И ты что, назвал меня по имени? — склонив голову набок, спрашивает он сводного брата, пока тот переодевается. — Я подумал, что ты умер, и обрадовался. И хорош пялиться на меня.       С этим замечанием уже не поспоришь и даже не отшутишься особо, так что остаётся только взгляд в пол опускать и ждать, когда старший оденется. После этого они уходят, неспешно бредя на остановку. — Хён, — произносит негромко Ян. — Ты очень классно танцуешь. — Я знаю. — Нет. В смысле… ты танцуешь намного круче, чем ты думаешь, я уверен.       Хёнджин смотрит на него, ничего не говоря, но и по взгляду понятно, что ему приятно и он благодарен за такие слова.       Возвращаются они домой примерно через час и с удивлением обнаруживают, что квартира пуста, поэтому они с облегчением выдыхают, ужинают, по очереди идут в душ, а затем укладываются по кроватям, решая не дожидаться прихода отцов. Что ж, для Хёнджина день заканчивается намного лучше, чем начался, а Чонин чувствует себя даже счастливым. Счастливее, чем предполагал.