О верности говорят вполголоса

С тех пор Чуя обзавёлся привычкой следить за состоянием девочки. Были у него кое-какие подозрения, которые нужно было подтвердить или опровергнуть. Он подмечал моменты, когда Мари в компании младших вдруг заражалась их нездоровым энтузиазмом, хотя большую часть времени оставалась на редкость разумным ребёнком. Обращал внимание, как каменеет её лицо, когда в банде случались ссоры. Мари, словно тонко настроенный прибор, платила окружающим тем же отношением, что и они ей. Запросто общалась с парнями и обходила стороной девчонок, не ведясь на фальшивые улыбки и притворную доброжелательность. И застывала, ошеломлённая, потирая виски, в толпе взбудораженных чем-то людей. Так что однажды Чуя не выдержал, вывел недовольно кривившуюся Мари из штаба и прямо спросил: – Малая, ты эспер? – Я – кто? – подняла растерянный взгляд девчонка. – Человек с особыми способностями. Как я. – Я не умею управлять гравитацией, – пробормотала она. Чуя фыркнул: – Конечно, нет. Способности уникальны, так что твоя совсем другая. У Мари было, что на это сказать. Вообще-то, она помнила, что бывают люди с похожими способностями или даже идентичными, что однажды так умрут двое эсперов, умеющих видеть будущее на пять минут вперёд… Но сейчас её больше занимала другая мысль: какую такую способность за ней заметил Чуя, о которой не знала она сама? В голову лезли дурацкие ассоциации со сценами из ситкомов: «Дорогая, я должен сказать тебе важную новость! У нас будет ребёнок!», – и она смотрит на свой живот на девятом месяце беременности и радостно удивляется. «Ну и бред», – встряхнула головой Мари, чувствуя себя героиней такой комедии. – Я ничего такого не замечала. – Хм, – парень наклонился вперёд, пристально разглядывая её. А потом выпрямился, ухмыляясь и засовывая руки в карманы. – Похоже на то. Ума не приложу, как можно не заметить собственную способность. С другой стороны, она не имеет явных проявлений, а ты наверняка пользовалась ей как зрением или слухом – не задумываясь. Сходство с ситкомом усилилось. Как наяву перед глазами Мари встала картинка, когда налюбовавшаяся своим животом молодая женщина спрашивает у мужа: «А что же ты раньше не сказал?!» – О чём ты говоришь, Чуя? – Хм. Хорошо, я объясню тебе. Но сначала ответь мне на пару вопросов. Почему вы не ладите с Юан? Она ведь старается с тобой подружиться. Мари пробурчала что-то невнятное. Ладно, допустим, Чуя и сам неплохо понимал, почему малой с Юан лучше не дружить. Это явно был не тот случай, где обе стороны готовы зарыть топор войны. И хотя войны, как таковой, не было (Мари прекрасно понимала своё место в банде и не пыталась урвать незаслуженное, пользуясь расположением Чуи), их взаимные претензии накапливались. Однако со стороны всё выглядело несколько иначе. Не знай Чуя Юан столько лет, он бы, может, даже купился, потому что никогда особо не разбирался в девчачьих проблемах. – Правду, Мари, – надавил голосом парень. – Она меня недолюбливает после истории с курткой, – пробормотала девочка. Накахара сыграл недоумение: – Но она извинилась за это недоразумение тогда, и была с тобой ласковой всё это время, выделяя среди остальных новичков. Разве не она предложила тебя подстричь, чтобы было удобнее? Быстрый взгляд, брошенный на него Мари, видимо, должен был передавать всё, что девочки думают о наивности парней в оценке девчачьих отношений, если речь заходила о борьбе за их внимание. – Она делает так, потому что хочет нравиться Чуе. – Юан? – подыграл ей Накахара. – Да брось, мы столько лет дружим, к тому же она нравится Ширасе. Ещё один быстрый взгляд. Мари вздохнула, попинала носком кроссовка мелкий камешек под ногой и, кажется, смирилась с тем, что ей придётся объяснять очевидное. – Юан может и не против ухаживаний Ширасе, ей приятно его внимание, а вот нравиться она хочет Чуе. А лучший способ понравиться мальчику – говорить о том, что ему интересно. Чуя говорил, что хочет байк, поэтому Юан принесла в комнату журналы про мотоциклы. Чуя как-то сказал, что девушкам идут длинные волосы, поэтому Юан стала их распускать… «Да?» – удивился Накахара, который не помнил, когда такое ляпнул. – А ещё Чуя почему-то выделил меня, – продолжала девочка, – поэтому Юан тоже стала обращать на меня внимание. Но если Чуе почему-то интересно, то для Юан я как камешек в ботинке – и мешается, и вытряхнуть нельзя, и показывать, что мешает, неприлично. Сравнение Накахару развеселило, а вот Мари подняла голову и укоризненно сказала: – Чуя, почему у меня такое чувство, будто ты смеёшься надо мной? – А что заставило тебя сделать такой вывод? Малая нахмурилась, подняла взгляд и смерила им Чую. Руки, скрещенные на груди, морщинка, прорезавшая лоб, и нахмуренные брови – всё говорило, что Чуя серьёзен. Но в то же время Мари готова была поклясться, что парень мысленно хохочет, едва сдерживаясь, чтобы не сделать это вслух. – Из нашей банды только я, Ширасе и ты поняли, что Юан ты на самом деле не нравишься. А ещё ты легко поддаёшься эмоциям, когда находишься в толпе: злишься, когда кто-то рядом злится, грустишь одновременно с кем-то из других детей. И это и есть твоя способность, Мари. Удивлён, что ты действительно не поняла. Девочка хлопнула глазами: – Нет же! Я просто внимательная. Чуя фыркнул: – Вот уж нет! А голова у тебя болеть начинает только в толпе. – Опустим вопрос, откуда ты это знаешь, – пробормотала малая, – но это из-за шума. – То, что ты не заметила, говорит в пользу моей теории. Это не твоя внимательность, это способность ментального типа. Эмпатия или как-то так. Недоверчивый взгляд был очень выразительным: – Ну, допустим, ты прав. А дальше-то что? – Хм, – Накахара был не из тех людей, что до последнего доказывают свою точку зрения. Обычно, если речь шла о нём самом, парень просто не спрашивал, а делал. А если о других, Чуя высказывал своё мнение, а право решать оставлял за теми, кому оно принадлежало, если это не касалось банды, конечно. Так что и в этот раз он засунул руки в карманы и просто сказал: – А ничего. Твоя способность – тебе с ней и жить. Но для начала… Попытайся понять, с чего вдруг ты внезапно меняешь решения и откуда берутся эмоции, которые ты испытываешь. И не знал, что вызвал этим у Мари целую бурю сомнений.