О верности говорят вполголоса

До дома добирались в гнетущем молчании. Мари ёрзала, сидя позади Чуи на мотоцикле, и, крепко сцепив руки, пыталась прижаться как можно теснее и одновременно не мешать. Её немного, почти незаметно потряхивало. Она очень хорошо понимала, как сегодня рисковала, готовилась, но воспоминания о раскрывающем пасть Расёмоне всё равно имели немалый шанс возвращаться к ней в кошмарах. Подъехав, Накахара снова не дал ей и шанса дойти до квартиры пешком, взвалив на плечо. В общем, Мари даже готова была смириться, если бы дома её отпустили. Вместо этого Чуя прошёл в комнату, сел на диванчик и примостил её на свои колени. Вниз головой. – Чу-уя, – делая попытку сползти, поёрзала Мари, – ты же это несерьёзно? – Ещё как, – возразил парень, придерживая. – Ты, конечно, взрослая девочка и очень самостоятельная, но хотелось бы, чтобы ты запомнила, что нужно уметь просить о помощи, не доводя до гранаты в полутора метрах от тебя, – и без замаха шлёпнул её по заднице. Прямо как пятилетку! Щёки Мари загорелись от стыда. У Чуи была тяжёлая рука, хотя он, очевидно, её щадил. Парень придерживал её, не давая ускользнуть от наказания, и даже через плотную ткань юбки это было больно. А ещё это было очень обидно! Её родители никогда не наказывали дочку так. Хорошей девочке из приличной семьи хватало и разговоров, после которых осознание, что она не оправдала их ожиданий, жгло куда сильнее. Конечно, иногда она думала, что лучше бы уж кричали или даже отошлёпали, но не ожидала, что испытает это, будучи взрослым, сознательным человеком. И она б наверняка смертельно обиделась, если бы не две вещи: её и саму к тому моменту потихоньку накрывало осознание произошедшего, и эмоции Чуи были такие яркие, что она практически могла сказать, какие мысли были в его голове в этот момент. Одна, против потенциально одного из сильнейших эсперов мафии, если обучение у Дазая и собственный гонор не убьют пацана раньше. Облегчение вперемешку со злостью, беспокойство и желание проучить или спрятать куда-нибудь далеко от мафии, лёгкий флёр восхищения, подобного фразе: «Да она сумасшедшая!» – такой коктейль эмоций требовал выхода, и Накахара действительно чудом не разнёс там всё, похоронив и манипулятора-Дазая, и его ученика. Поэтому, несмотря на боль, на обиду, Мари молча глотала слёзы, тем не менее признавая за Чуей право выразить своё недовольство. – Никогда. Так. Больше. Не делай. Поняла? – Так – больше не буду, – всхлипнула Мари. Чуя на секунду не нашёлся с ответом, и ей даже почти стало стыдно от того, как в эмоциях всегда такого сильного и уверенного человека промелькнули усталость и почти отчаяние. Накахара позволил ей сползти, только для того чтобы притянуть на колени, когда Мари встала и попыталась отойти. – Если меня не сведут с ума шуточки Дазая, то это сделаешь ты, – серьёзно сказал он утыкаясь носом в её макушку. – Малая, тебе не нужно ничего никому доказывать. Ни Акутагаве, ни Дазаю, ни, тем более, мне. Ты уже хороша в том, что делаешь, никто не ждёт от тебя превосходства во всех сферах. Чуя обнимал крепко. Одна его рука лежала на животе, другая – обхватывала поперёк груди. Очень хотелось поёрзать, потому что сидеть было некомфортно, но в такой хватке это было неудобно делать. Мари сглотнула, чувствуя, как щиплет в носу и по щекам снова начинают бежать слёзы. Обычно Накахара был из тех, кто больше делает, чем говорит, а их взаимная связь позволяла Мари безошибочно распознавать его мотивы и цели. Девочка знала: Чуя уже считал, что она молодец. Но, оказывается, она очень нуждалась в том, чтобы это услышать. – Ты нужна мне, Мари, – спокойно, а потому убедительно сказал Чуя, хотя внутри у него творилось такое, что она была бы рада не чувствовать сейчас, потому что и своих эмоций было через край. – Я не представляю, что сделаю, если с тобой что-то случится. Меньше всего на свете я хотел, чтобы ты подвергала себя опасности в мафии. Но теперь я и сам не позволю тебе уйти, потому что тогда не смогу проверить, в безопасности ли ты. И всё это не потому, что ты хороший аналитик или талантливый эспер, хотя ты действительно такая. Это потому что ты моя, и никто не должен сметь на тебя покушаться. Никогда ей не говорили ничего подобного. Родители, конечно, любили ее, но это было совсем иначе. Она должна была… оправдывать ожидания. Её не стали бы любить меньше, если бы она не закончила на отлично школу, не поступила бы в престижный вуз, но она бы разочаровала своих родителей, и это страшило её, как и многих других хороших девочек с синдромом отличницы, куда больше, чем наказание. В конце концов, она всегда помнила, сколько сил и средств было вложено, чтобы она могла стать лучшей, востребованной в том мире. Для Чуи она, казалось, уже была хороша, одним фактом своего существования. Однако… – Я не хочу быть слабостью Чуи, – пробормотала Мари. Тот вздохнул. – Ты не слабость, малая. Ты очень сильная. Или тогда уж говори, что и я твоё слабое место тоже. – Ты такое слабое место, – Мари шмыгнула носом, – что враги могут скончаться от расстройства. – Ну, нам это и нужно? – Чуя прижал её крепче. Тёплый вес обиженной девчонки на его коленях успокаивал, как, наверное, нормальных людей успокаивали кошки, даже если они периодически впивались в ноги когтями. – Ты тоже не так безобидна, как кажешься. Почти достала Акутагаву. Впечатляет для того, кто никогда толком не занимался боёвкой. Но я хочу, чтобы ты уже научилась просить о помощи вовремя. Иначе какой во всём этом смысл – в том, что мы оба в мафии? Мари молчала, опустив голову. Стыд от того, как её только что наказали, прошёл быстрее, чем ощущения от самого наказания, сменившись горечью. Вот так, получается, что Чуя остаётся мафиози не только потому, что впечатлён Мори как боссом и не ради информации о своём происхождении, но и из-за неё. Она всегда исходила из представлений, что Чуе нравится его новый дом и новая работа. Никогда не терзающийся вопросом о том, правильно ли это вообще – убивать кого-то, он неплохо вписался в мафию. А теперь оказывается, что она тоже – причина, по которой Чуя не станет уходить. Как сильно это может повлиять на известное ей будущее? – Не думал, что мне вообще когда-то придётся такое говорить, но доверяй мне больше, малая. Откуда-то из глубины души поднялось тихое эгоистичное желание проверить, согласится ли Чуя бежать от Порта, Дазая и Мори или Японии вообще, если она попросит? Взять деньги, фальшивые документы и скрыться? Пошёл бы Чуя на это ради неё, если бы она сказала, что хочет жить с ним вдали от грязи Портовой мафии? Что-то подсказывало, что ответ мог быть положительным. Мари криво усмехнулась. Это не то, о чём она могла просить. Зачем, если, в целом, она и сама неплохо прижилась здесь? – Я верю Чуе.