О верности говорят вполголоса

– Мне придётся начать издалека и, возможно, я… буду прерываться. Но постараюсь рассказать самое важное быстро, – Мари прикусила губу, избегая взгляда Дазая, ставшего пустым и тёмным. Не любил он иметь дело с чужими травмами, а судя по Акутагаве, ещё и не слишком умел это делать. – Я осознала себя в день выписки из больницы. Что было до этого дня, я не помню. Кем были мои биологические родители, не знаю. Это забавно, но я не знала даже своего имени – в больнице и в приюте ко мне обращались по фамилии. Чуя, прекрасно помнивший их первую встречу, вздохнул у неё над ухом. Когда он спрашивал у маленькой девочки, как её называть, он понятия не имел, что прямо в тот момент она придумывала себе имя. – Ты никому не рассказала об амнезии? – спросил Дазай. Мари пожала плечами: – А зачем? В больнице меня всё равно выписывали, соцработникам не было до меня дела: подумаешь, очередная сиротка. Я решила, что нет смысла говорить об этом, ведь в приюте никто не знал, каким человеком я была раньше, так что моя амнезия ни на что бы не повлияла. – Интересно, – пробормотал Осаму. – И ты никогда не пыталась ничего узнать о себе после? – Нет. Предупреждая ваш вопрос, скажу, что и в этом я смысла не вижу. Я – та, кто я есть сейчас, меня такой сделали люди и события, случившиеся уже после. И если тогда я никому не оказалась нужна, то теперь никто из прошлой жизни не нужен мне. Своё место я нашла сама. – Малая, – пробормотал Чуя, и в его эмоциях будто произошёл маленький взрыв: принятие, благодарность, поддержка и забота. Любовь. Ох, как много любви, о которой он почти никогда не говорил вслух, но из-за которой так много делал для неё. Мари на секунду прикрыла глаза, купаясь в этом чувстве, и сжала его руку. «Я тоже». – Я всерьёз подумываю о том, чтобы прямо сейчас аннулировать твою способность, – с выражением отвращения на лице сказал Дазай. – Это точно ненормально. – Много ты понимаешь, скумбрия, – хмыкнул Чуя. – Не доставай малую. – Да вы бы себя видели, бррр. Кажется, я обеспечен кошмарами на неделю! – Тц, завидуй молча, Дазай. – Возвращаясь к моему рассказу, – притворно прокашлялась Мари. – В приюте на меня особо внимание не обращали до поры до времени. Атмосфера там была… нездоровая. Дети ябедничали друг на друга, при этом были запуганы до икоты и заикания. Учителям и воспитателям попросту боялись возразить. – Ничего необычного не вижу, – пожал плечами Дазай. – В таких местах обычно жёсткая дисциплина – залог послушания. – Да, – согласилась девочка, которой показалось, что парень просто вредничает. – А ещё там пропадали дети. Ходили слухи, конечно, что они как-то нагрубили директору или учителям, но девочки постарше шептались, что пропадали самые красивые. Одна даже намеренно изуродовала себе лицо. После возвращения из палаты её наказали так, что она туда вернулась ещё на две недели. – Дазай, мы ведь никак с тем приютом не имеем дела? – вмешался Чуя. – Не наша сфера, – пожал плечами тот. – Но я не помню, чтобы хоть один из кланов официально объявлял о покровительстве. – Это было бы слишком нагло: их тут же обвинили бы в том, что они набирают себе армию в рядах детишек. Равновесие было бы нарушено. – Как будто оно когда-то существовало, – пробормотал Дазай и требовательно посмотрел на Мари. – Продолжай. – Да, – кивнула девочка, но замолчала. Было видно, что эта часть рассказа даётся ей с гораздо большим трудом. – В конце концов… нет. Не так. Однажды… в приют приехал мужчина. Дорого одетый. Перед ним лебезили. Я думала, что, может, этот человек решил дать денег на благотворительность… или хочет… усыновить или удочерить кого-то: за ужином он смотрел на всех так внимательно… Дазай прищурился. Это был нормальный ход мыслей для ребёнка, но ему казалось, что Мари ни на миг не поверила, что этот неизвестный пришёл, чтобы взять кого-то в семью. И следующие слова девочки подтвердили его догадки. – В какой-то момент ко мне подошёл один из учителей и сказал, что после ужина я должна буду пойти к директору. Повезло, что он сказал это во время еды – я взяла с собой вилку. Спрятала её в рукаве и ужасно боялась, что кто-то заметит. А потом… – Мари тяжело дышала. Дазай знал, что она довольно устойчивая, потому что только такой человек мог пройти обучение Кое, не раскрывая дара к эмпатии. Но либо своё прошлое она не смогла преодолеть, либо сегодняшняя встреча насильно вернула её к тем ощущениям, какие она испытала в тот вечер. И не надо быть гением, чтобы догадаться к каким. Вон, Чуя явно слышит эту историю впервые, но тоже догадывается, чего именно не знает о своей подружке. На лице – чистая ярость, и кулаки сжимает так, будто лично удавил бы обидчика Мари. – Привели меня вовсе не к директору, – наконец, собралась с мыслями девочка. – Тот мужчина сидел на диване и смотрел как… как на добычу. Велел подойти ближе, – губы у неё дрожали и голос срывался. Взгляд Мари теперь был устремлён куда-то вглубь. Крупные капли слёз текли по щекам, но она как будто не замечала этого. – Малая, ты сейчас не там. Ты здесь, со мной. Я не дам тебя в обиду. Дазай снова посмотрел на Чую. Тот не видел лица Мари, но точно понимал, в каком она сейчас состоянии, и от понимания этого выглядел растерянным, будто не знал, чем её утешить. Удивительно, как это Мари после всего произошедшего не боялась сидеть у него на коленях и находить утешение в его объятьях. Но девочка заставила себя расслабить напряжённые мышцы, снова откидываясь назад, на грудь Чуи. Голова её легла на чужое плечо. Мари прикрыла глаза, дыша под счёт вместе с Накахарой. Наконец, шмыгнув носом, нашла в себе силы продолжить. – Этот мужчина… трогал меня так… как клиенты – девочек в домах Кое-сан. Потом… сказал, что я слишком толстая, он любит, чтобы дети были маленькие и хрупкие, но это несложно исправить. Чуя скрипнул зубами, пробормотав: – Ублюдок. Дазай и сам брезгливо скривился. Он терпеть не мог педофилов. – Ему понравился мой ухоженный вид, но приютской формой он брезговал, поэтому велел мне раздеваться самой. Я сделала вид, что подчиняюсь, а потом… не знаю, как у меня получилось, не было у меня таких сил… я вытащила вилку. Я знала, что это так себе оружие, я знала, что моё преимущество только во внезапности. У меня не было выбора. Я… я защищалась… Дазай изумлённо поднял брови. Она что, ещё и вину за это испытывала? – И была полностью права, – твёрдо сказал Чуя, тоже уловивший её сомнения. – Я воткнула вилку ему в глаз. Теперь Дазай даже рот слегка приоткрыл. Так. Похоже, он нашёл истоки попытки решить проблему с Акутагавой с помощью гранаты. Девочка выросла, игрушки стали убойнее… Но сколько там ей было? Дазай вспомнил мелкую девчонку, явившуюся спасать Чую с рюкзаком как бы ни больше её самой, попытался представить её ещё меньше с вилкой против Вейжа… Поразительная жажда жизни и инстинкты. А ведь и не скажешь, что за образом культурной, воспитанной девочки скрывается такое. – А потом, – продолжила Мари, – я попыталась ударить по второму глазу, но он увернулся и отшвырнул меня. Наверное, он решил, что я больше ни на что не решусь или что потеряла сознание, потому что принялся орать и звать врача. Так мне повезло второй раз, – Мари, наконец, снова посмотрела прямо на Дазая. Тот отметил, что об этой части истории девочка говорит куда спокойнее. С усталостью, но без надрыва. – Я схватила стул и бросила его в окно. Был первый этаж: я выпрыгнула, каким-то чудом не поранившись, и побежала к воротам. Если честно… не помню, как оказалась за пределами территории приюта. Потом я бежала как можно дальше, прячась в подворотнях. Я нашла какую-то кучу мусора с выброшенным матрасом и спряталась за ней. Проспала, наверное, весь день, и не чувствовала ни голода, ни жажды, когда проснулась. А потом меня нашёл Чуя. Не знаю, что бы я делала, если бы этого не случилось. К этому моменту Накахара крепко стискивал её в объятиях, будто кто-то собирался забрать у него Мари. Взгляд напарника подсказал Дазаю, что даже если переговоры удадутся, Вейжу не жить. И всё это сулило большие проблемы. – На сегодняшних переговорах ты встретила того человека, верно? – Да, – сглотнула Мари. – Его фотографии не было в деле, поэтому я не ожидала… у Вейжа нет левого глаза и три шрама на щеке… как от вилки. И он узнал меня. Дазай сложил ладони домиком, уперевшись локтями в ручки офисного стула. Итак, Вейж наверняка предложит снова выдать ему девчонку, такие люди редко способны на всепрощение. С одной стороны, перспективная, но пока не слишком опытная и способная девчонка не повод для того, чтобы провоцировать ставленника Триады, с другой стороны, Чуя… да и отдавать своего сотрудника, полезный ресурс, просто так? Обойдётся Вейж. И вообще, выходит, пять лет из приюта кто-то вывозит детишек? Требовалось дополнительное расследование, но Дазай и так знал, что официально никто из кланов не торгует детьми в Йокогаме. И уж точно не так массово. А куда могли быть отправлены дети? Выходило, что, скорее всего, их переправляли в Китай. Мари была эспером, где гарантия, что и остальные пропавшие не обладали даром? А вот это всё Мори точно не понравится. – Я понял, – наконец, сказал он. – Чуя, я сам поговорю с боссом. Но можешь не беспокоиться за Мари: я думаю, что выкормышу Триады нечего делать на нашей территории, и, полагаю, босс со мной согласится. Чуя кивнул и обратил всё своё внимание на Мари. Дазай вышел из кабинета, направляясь к Мори, криво улыбаясь. Триады не простят им Вейжа и, если не сами, так чужими руками отомстят Портовой мафии. И пусть война, на самом деле начнётся не из-за маленькой девчонки, то, что именно она послужит поводом… лучше бы Мари и дальше оправдывать возложенные на неё ожидания.