О верности говорят вполголоса

Йокогама встречала вечер, едва избежав уничтожения утром. Дазай, лёжа в кровати, лениво смотрел за тем, как наступают сумерки. Этот город никогда не спал, особенно теперь, когда нужно восстановить разрушения, оставленные сражающимися за жизнь эсперами и драконом, погулявшим по городу вместе с Арахабаки. Но в его районе с наступлением вечера стало тихо. Люди, проглотив очередную байку отдела о землетрясении, которое почему-то никто не заметил ночью, расходились по домам, если те были целы. Спина, в которую Достоевский всадил нож, тупо ныла, и, по-хорошему стоило бы сменить положение, но Дазай в приступе бессмысленного упрямства продолжал сидеть неподвижно до тех пор, пока комната не погрузилась в глубокую темноту, а в замке входной двери вдруг что-то тихо щёлкнуло. Дазай проверил, как быстро сможет достать лежащий под подушкой нож, и слегка повёл плечами, разминая затёкшие мышцы. В коридоре послышался едва слышный шорох и стук. Дазай усмехнулся и расслабленно опустил руку: вряд ли бы враги были бы столь любезны, что разулись перед входом в комнату. – А я-то думал, что после сегодняшнего в Портовой мафии завал и каждые руки на счету, – поприветствовал мужчина возникший на пороге силуэт. – Чуя вернулся из больнички раздражённый и деятельный. Дал ускорение всем остальным, а меня выставил вон, – шурша пакетами из комбини, объяснила девушка слегка обиженным тоном. Дазай снова усмехнулся: зная Мари, она действительно могла бы расстроиться, что все работают, пока её отправили отдыхать. Удивительная тяга к труду, если он совместный. – Не ожидала найти тебя дома. Но всё же приехала. – Из нас двоих трудоголик ты. И даже Куникида считает ранение достаточной причиной для больничного. Она, не спрашивая, голоден ли Дазай, поставила разогреваться две порции ужина в картонных коробках. Свет Мари так и не включила, прекрасно ориентируясь и без этого. Мужчина хмыкнул, в очередной раз подумав, что это становится небезопасным: то, как она достаёт в темноте посуду, точно зная, где и что лежит, то, что он помнит, как она терпеть не может разогревать еду на вынос и считает, что это портит вкус. – Открой бутылку, – отвлекла его Мари. Дазай забавно сморщил нос, под светом из окна разглядев очередное дорогое вино: – В твоём стремлении копировать Чую больше всего мне не нравится выбор алкогольных напитков. – Это я его учила пить вино. Чуя, как все подростки, предпочитал что-то более крепкое, – невозмутимо сдала Накахару Мари. На кровать опустился маленький столик, купленный как раз на такой случай. Бокалы, которые ещё полгода назад у Дазая не водились, поздний ужин, приборы, свечи, которые Мари принесла с собой. – Есть зажигалка? – В верхнем ящике. У нас что, свидание? – Хочется не электрического света, – пожала она плечами – жест, который мужчина скорее угадал, чем увидел. – К тому же, есть повод: я не умерла, когда атаковали эсперов, мои близкие тоже… И только мой официальный партнёр даже ради видимости приличий не позвонил. – Думаешь, мне было это нужно, чтобы знать, что с тобой всё в порядке? – Вот об этом я и говорю, – Мари пощёлкала зажигалкой, поднесла огонёк к фитилю свечей и, наконец, села сама, закончив сервировать ужин. – Ты невыносимый самоуверенный всезнайка. И будь рядом с тобой обычная женщина, мечтающая о нормальных человеческих отношениях, она бы давно сбежала от такого. Девушки любят заботу. – Для заботы у тебя есть Чуя. И тот рыжий парень из Ящеров. И Гин, разумеется. Мари усмехнулась: – Не делай вид, что ревнуешь. Дазай фыркнул, разливая вино, поставил бутылку на пол и легко коснулся бокалом бокала девушки, хотя спина протестовала против резких движений. – За успех? – За то, что все свои выжили, – добавила девушка. На вкус вино оказалось даже ничего. – Как Ацуши-кун пережил столкновение со своей способностью? – после паузы поинтересовалась Мари. – И чем таким он впечатлил Акутагаву? – Впечатлил, да? Интересно, – хмыкнул Дазай. Похоже, у кохая завелись от него маленькие секретики… Или Ацуши просто не понял этого сам. – Ну, с Тигром они вроде бы примирились. А Снежный демон Кёко вообще в наказание делал генеральную уборку в Агентстве. – Какой ужас, – фыркнула Мари. – Знала бы Кое-сан! – А ты? Как пережила встречу со своим даром? Мари опустила голову. Тени комнаты скрыли выражение её глаз. – Я с ним не встретилась, – она мельком бросила на него взгляд, чтобы проверить реакцию. Дазай ждал продолжения с тем же выражением лица. – Я не успела вернуться в убежище после того, как сопроводила Кью в Отдел, когда город накрыл туман. И мой дар… не появился. – Любопытно, – Дазай давно подозревал, что с даром Мари что-то не так. Как и с историей о потере памяти, впрочем. – Тебя это беспокоит? Мари дёрнула плечом – жест резкий, будто что-то пыталась сбросить. – Не уверена. Это странно. Тем более, чужие дары на меня нападали. – Я мог бы привести несколько любопытных теорий, но, честно говоря, предлагаю не копаться, пытаясь понять, почему так странно сработал именно на тебе дар мёртвого эспера. К тому же, и со мной, и с Фёдором он тоже взаимодействовал своеобразно… – Какое лестное сравнение! – Ты выжила, – продолжил Дазай как ни в чем ни бывало и коснулся её щеки. – Это ведь самое главное. Взгляд девушки сфокусировался на нём, тёмный и полный какого-то предвкушения. Мари облизала губы и притёрлась щекой к его руке как большая кошка. – В самом деле. Как и ты, хотя и был близок. Отличный повод снять стресс, не считаешь? Дазай рассмеялся. – Боюсь, моя спина может не простить мне таких телодвижений. – О, не беспокойся, – протянула Мари «тем самым тоном», который наверняка выучила от девочек Кое, – я буду сверху. Тебе почти ничего не придётся делать. В сексе после того, как человек побывал на грани жизни и смерти, определённо есть что-то от древних механизмов выживания. Довольно иронично, что именно Дазай, стремящийся к холоду забвения, теперь участвует в том, что призвано продолжить жизнь. В подростковом возрасте он считал, что секс слишком переоценён человечеством, и теперь с иронией вспоминает это. Его сбитое дыхание перемешивается с дыханием сидящей на нём девушки. Точнее, активно двигающейся на нём девушки, которая привыкла исполнять свои обещания. Её колени по бокам от его бёдер, прозрачные чулки остались последними от одежды, и Дазай обязательно пошутил бы на эту тему, если бы не был слишком занят. Выражение лица Мари, предложившей отпраздновать выживание, сегодня тоже становится не расслабленным, как бывало, а хищным и заострившимся. Хотя, возможно, дело в освещении. Не так важно. Комнату заполняют совершенно пошлые звуки, и Дазай почему-то ухмыляется, мельком подумав о соседях. Проводит руками по рёбрам девушки, с большей силой – ногтями по коже спины. Им обоим нравится целоваться (взгляд Мари периодически останавливается на его губах), но в такой позе не получится из-за разницы в росте. Её совершенно не смущает, что она, почти полностью обнажённая, сидит на нём прямо напротив окна, и у любого случайного наблюдателя не останется никаких иллюзий, чем занимается девушка. Бесстыдно и совершенно восхитительно после тех милых официанточек, девочек-бариста и продавщиц сладостей, с которыми Дазай проводил вечера после ухода из мафии. Похоть горячей волной прокатывается по телу, сбегает к животу. Руки Дазая продолжают путешествие по телу девушки. Это не исследовательский интерес, как было в их первый раз, просто Мари нравится тактильный контакт с ним (а также с Чуей и Гин, и, если бы Дазая спросили, то рыжему парню из Ящеров определённо светило меньше всех остальных). Спина, грудь, умещающаяся в его ладонях, Дазай сжимает пальцами сосок – не слишком сильно, но Мари слегка вздрагивает и стонет сквозь стиснутые зубы, закатывая глаза. То ли в отместку, то ли просто устав, девушка опускается и начинает двигаться гораздо медленнее, превращая удовольствие из лихорадочного в томительное. Дазай поддерживает её под бёдра, но торопить пока не пытается. Он прекрасно знает, что если для других людей секс с эмпатом – экзотическая сексуальная практика, то для Мари такой становится взаимодействие с Дазаем, потому что это единственное время, когда она остаётся один на один с собственным удовольствием. Он самодовольно ухмыляется, замечая, как его партнёрша закатывает глаза и что-то бессвязно стонет. После они лежат, остывая, и крашеная в рыжий голова Мари лежит у Дазая на груди. – Не хочешь снять чулки? – У тебя пол холодный, – сонно бормочет девушка. – Я потом ни за что из кровати не вылезу. – А тебе куда-то надо утром? – Мм… Отчёты… – Мне ждать Чую, который придёт вытаскивать тебя из моей постели, выломав дверь? Мари хмыкает. – Он может обойтись взломом замка. Но скорее упадёт спать третьим после сегодняшних завалов на работе. – Для троих этой кровати будет маловато, – разумно замечает Дазай. Как будто притащить в его постель ещё и Чую не звучит как что-то странное. – Вот поэтому мне лучше уйти пораньше. Поставишь будильник? – голос девушки становится всё тише и тише. – Уже, – негромко отвечает Дазай почти спящей девушке и натягивает на неё плед. Ночь ещё тёмна, но через несколько часов уже будет новый рассвет, новые дела и новые враги. Их с Мари отношения потеряют видимость нормальных, и это Дазая вполне устраивало.